- ПУТЕВОДИТЕЛЬ:
- ЧТО ПРОИСХОДИТ?
- Новости: выбор тем
- НАШИ ПЕНСИИ И ПРАВА
- Пенсии и деньги: выбор тем
- Права и возможности: подробней
- Наша безопасность: темы
- ЗДОРОВЬЕ
- Здоровье: каталог болячек
- ДОМ, БЫТ И ДАЧА
- Дом, быт и дача: выбор полезных тем
- Еще полезные «не мелочи»
- НАШИ ВНУКИ
- Темы «внуковедения» — выбор
- СТИЛЬ ЖИЗНИ
- Психология и стиль: выбор тем
- ДЛЯ УМА И ДУШИ
- Чтение: темы
- Музыка из прошлого
- ...И еще для души!
- СОТРУДНИЧЕСТВО
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.
«ЗАРОСШИЕ ТРОПЫ». О геологах-работягах ... и несправедливости Родины |
| 29 Февраля 2012 г. |
О геологах - работягах и забывчивости Родины
Солнечный луч через проталину в окне разбудил меня. Кругом тишина и спокойствие. Но вот и Ваня просыпается, находит меня глазами и как-то озабоченно говорит: - Петрович, сегодня больше километра не пройдем – снег больно плотный. - Я его успокаиваю: - Ты что, Ваня! Дошли!.. Отдыхай вволю! Сегодня все отдыхаем. Завтра делом займемся. - А он мне: - Я правду говорю, Петрович. Не пройдем больше километра. – Глаза усталые, голос жалостливый, - не пройдем.Устал бульдозер. Не под силу ему. Вот она душа честнейшего труженика! Полвека прошло, но не могу вспоминать его слова без слез. Ему себя не жалко, бульдозер жалко – «не под силу бульдозеру, устал бульдозер». А Ваня Левинков маленький замороженный сибирский человек с большой русской душой, видите ли, - не устал! И все тот же вопрос: Что это за люди? «Урановые» люди! И те, что шли с нами – Петр Малков, Иван и Валентин Иноземцевы, Миша Гавриков, Коля Биин, Леня Горохов… все до единого работали круглые сутки, с мизерной оплатой жестокого труда – по тарифу или окладу… Зарплаты хватало только на пропитание и чуть семье, если была семья. Вот уж верно: «Не за длинным рублем, а за синим углем!». Хотя по стране неслись слова Высоцкого: «Я б в Москве с киркой уран нашел при такой повышенной зарплате». Забегаю вперед. Обидно за то, что, когда я подал рапорт о поощрении участников похода, тогдашний начальник экспедиции Гурий Иванович бросил: «Что теперь им всем медали на задницу вешать?!». И это член партии, руководящей, направляющей! Кто за таким пойдет? Куда такие могли привести? И куда привели? А еще подлее – из «Пенсионных дел» стариков, задним числом изъят «северный стаж». Это, в конечном итоге, привело к тому, что труженики Севера, истинные создатели богатств страны – золота, алмазов, никеля, нефти, газа, и создатели «атомного щита Родины», разведчики урана стали получать почти самую низкую пенсию в стране. Позор! Закон подписан когда-то ярым коммунистом, президентом России Б.Ельциным. Он действует до сих пор (2009 г.), убивая веру в гарантии законов, веру в светлое будущее российских людей. Потому и ужасающая смертность. Осознают ли это правители страны? Снова с болью вспоминаю судьбу Вани Левинкова. После нашего северного похода на «Звездный», Иван ходил со мной в подобный поход, еще севернее. А потом отдал свои трудовые годы жизни освоению нового Витимского уранового рудного района России в районах Крайнего Севера. Именно там Ваня Левинков отморозил руки и ноги. Ему отрезали ступни и кисти рук. Он настоял, чтобы разрезали ладони рук на три части, создав три культяпных пальца. - Работать надо, - говорил он.… И ведь работал еще. На Севере работал! Пусть на подсобных работах, но работал. А потом пенсия, и как все, он был обворован государством. И «сбережения» украли, и стаж северный обрезали. Выходит так, что ни рук, ни ног, ни сбережений, ни стажа северного, ни пенсии справедливой, ни здоровья… Оставшаяся жизнь без надежды.… Но не из «тех» Иван Левинков. Как многие пенсионеры, он прирабатывал – сторожил на каком-то хоздворе на родном Урале. И вот передо мной телеграмма: «Петрович, Неля, потеряла трагически Ивана тчк Сорок дней помяните тчк Может геологи кто прилетит тчк Левинкова Маша». И строки из письма: «Убили Ивана на дежурстве за чье-то хламное барахло, зарезали ножом. Убийц не нашли. Видимо, не искали. Приняла моего Ванечку земля мерзлая…». Когда читал письмо, и теперь, когда пишу эти строки, душа моя кричит: - Кого убили! Труженика! Пенсионера! Инвалида! Создателя «атомного щита Родины»! Любящего мать-Россию, надежного сына! Геолога-работягу! Так и хочется снова закричать: - Господи, если ты есть, прочему позволяешь такое?! Урановый человек был Иван Левинков. Державу строил. Проснется ли совесть у правителей страны вспомнить о таких тружениках, вернуть трудовые сбережения, отданные на хранение и деятельность государства, и вернуть общий трудовой стаж, заработанный в районах Крайнего Севера. Вернуть тем, кто доживает последние годы, а, может, дни. Ведь не пройти им свой жизненный путь заново, зарабатывая календарный стаж в теплых местах. Устали они ждать…, устали. А если не вернуть им всего перечисленного, не будет веры у молодежи – у их сынов и внуков. И некому будет осваивать Крайний Север, и не будут они штурмовать трудности, не будут любить Родину, а будут искать смысл жизни за рубежом! Осиротеет мать-Россия. Мы еще не раз вернемся к этой теме, Читатель. Иначе, какой смысл в моей исповеди! А таких, как Иван Левинков, Миша Гавриков, Леня Середин, Коля Голубев, вспомните, Читатель однажды у костра и предложите тост: - За неизвестных урановых людей! Но вернемся в 1961 год в заснеженный «Звездный». Мы с Иваном Левинковым, окончательно проснувшись, затопили печь в похолодевшей будке ПРМ, согрели чай и разобрались – дошли! Дошли до «Звездного»! Можно отдохнуть и планировать дальнейшие работы с завтрашнего утра. Но не таков Иван! Он попросил меня, чтобы я дал команду аварийной бригаде согреть ему полбочки воды и помочь завести бульдозер. Он пояснил: - Залью кипятком, заведу, прогрею, пошевелю бульдозер и, не торопясь, подтяну болты, проверю крепеж всех узлов, долью масла и полностью дозаправлюсь. И можно снова не глушить и спокойно работать, благо, немного потеплело, и день стал длиннее… Так и сделали. Пока ребята готовили кипяток, я показал ему еще осенью сделанный план поселка, аэродрома. Наметил очередность работ по расчистке мест для строительства, начиная с общего туалета, баньки, ряда каркасов для постоянных палаток, необходимых разметок на полосе приземления и стоянках для самолетов «АН-2» и вертолетов, а также пути подъезда к ним на вездеходной машине и удобного прохода пешком. Как говорится, чтобы все было хорошо! А потом этот порядок поддерживать и улучшать. Оставались считанные недели до начала поисково-разведочных работ методом проходки канав и траншей с помощью взрывчатки и бурения станками «БСК-100» для оценки уранового оруденения на глубину.
И снова Лев Хоркин. И снова дружеские объятия. Север греется теплом друзей! … И радостная весть – в Иркутске моя Неля родила сына Витьку! Наладили радиосвязь с портами Олекминска и Бодайбо для завоза необходимого оборудования, материалов, продуктов и по договоренности с «Лензолото» - получения и завоза взрывчатки. На короткие дни я вылетел в Иркутск для организации полевых работ, где встретился с начальником Гурием Ивановичем, который, как я уже говорил, дал саркастическую оценку нашему походу. Как говорится, «Бог ему судья». Он не зимовал на тракторных санях!.. Аэропоисковики, наземщики и хозяйственники партии № 327 были готовы к началу полевых работ, которые начались в мае-июне полным ходом. Аэропоиски направлялись на восток, в сторону Алдана, детализировались в районе «Звездного» и оценивались новые аэроаномалии. Но главная забота и трудная работа была в районе «Звездного» – это вскрытие рудных проявлений и, несвойственное для аэропартии, проведение значительных объемов бурения. Станки «БСК-100» не были пригодны для забурки в глыбовых россыпях, порой требовали расчистки до коренных пород, буровые кадры подбирались с трудом. Но и это пересилили!.. А вот горняки-проходчики радовали меня. Подобрались замечательные парни. Почти все имели права и опыт взрывных работ. Из старых кадров – Николай Голубев и Леня Середин, сосновские ребята – Миша Шишков и Леня Меркулов, Вазиат Мадышев и, конечно же, Григорий Копач. Фамилия Копач соответствовала тому чуду, которое он творил, копая канавы. Если мои сосновские парни выполняли нормы на 200-300%, выдавая в месяц по 400-600 куб. метров каменистых пород, то Копач копал канавы и траншеи до тысячи кубометров в месяц. Трудно поверить. Это был одиночка, подобный Стаханову. Он был старше всех, в возрасте далеко за сорок лет. Он сам говорил с гордостью о себе: «Я еще с Билибиным Юрием Александровичем работал!». Копач один обмывал стенки и дно канавы перед документацией геолога! Конечно же, проходка канав осуществлялись и с помощью взрывчатки. Применялся и метод «на выброс». Взрывы слышались с утра до позднего вечера. А между ними постоянный рокот электростанций и буровых станков. В палаточном поселке вечером загорался электрический свет, который иногда дополнялся Северным сиянием. В разгар лета работа кипела полным ходом. Почти все механизаторы становились умельцами – рационализаторами. Помню момент, который удивил всех. Водитель автомашины «ЗИС-151», оборудованной под водовозку, подрулил к буровой установке, куда по грязи не мог подойти вездеход «ЗИЛ-157», и крикнул буровикам: «Сливайте воду!». Все уставились на его передние колеса, которые были двойными, как на задних мостах. Вместо двух колес на «передке» - четыре! Иван Иноземцев самодовольно пояснил: «Голь на выдумку хитра!». И добавил: «Теперь колея одной ширины, «передок» не режет тугую грязь. Только вот баранку рулевую крутить труднее. Но это лучше, чем сидеть в грязи и ждать трактора или откапываться лопатой, а вы, в это время простаиваете. Давайте, сливайте воду! Нечего глазеть.… Работать надо!..». Этот пример не мелочь, Читатель. Вот если бы всех в стране заинтересовать так работать, жизнь была бы лучше и продолжительней. О горе-законодателях и послушных ревизорах. Но всему приходит конец, а порой, преждевременно. К нам в такую даль нагрянули ревизоры с секундомерами для хронометража работы горных проходчиков. Мне было заявлено: «У вас немыслимое перевыполнение норм выработки. Это или приписки, или требуется пересмотр норм». Наполненный гневом я ответил: - Проверяйте! Это ваше право, вам деньги платят за это. А насчет пересмотра норм – надо поаккуратнее выражаться. Отобьем руки у трудового народа, рухнет здание, которое строим, и растащат все по бревнышку. …Начали с канав Копача. Их документировал геолог Вася Собачинский, честнейший парень, мой приятель, мастер спорта по лыжам – трудяга. О нем сказал однажды начальник отряда Олег Семенович Никифоров: «Вася отличный документатор, педант – замеряет объемы от сантиметра к сантиметру». Ревизоры обмерили многие канавы. Все сходится! Попросили задать Копачу канаву при них для проведения хронометража. Сделали и это. Григорий выкопал за два дня, правда, с утра до ночи – сто кубов трудных грунтов. Это же около тысячи процентов. Если даже поправку на время работы внести, все равно немыслимо! Так и хотелось сказать: «А вы себя попробуйте прохронометрировать. Мы вам канаву на этом же участке дадим…». Так и уехали с мнением, что нормы надо пересмотреть, тем самым зарплату - срезать! Эта преступность вела к разрухе страны…. Где же Гарантии и Святая обязанность Государства?... Конечно же, пошли по участку разговоры, прикрашенные отборными матерками в адрес правителей и конторских чинодралов. Вечером подсел ко мне на бревнышко Гена Семеров, недавно принятый проходчиком канав, у которого еле-еле норма получается. Но видно – трудится. Помолчал, а потом проговорил: - Не переживай, гражданин начальник. Поработают твои работяги, пожалуй, до конца сезона. Они ведь маяки! На них равняться надо, а я не могу. Думал, на уране подработаю.… Не получается. И у вас нормы повышают, и расценки срезаются. Значит, и у вас разруха впереди…. Отпусти меня без вычета за вылет до Олекминска, а там я определюсь…. Может, снова по Лене подальше на север сплавлюсь. - Получай расчет, Гена. Вылетай бесплатно – самолет пустой летит. Не обеднеет Родина, - только и ответил я. А на душе тоска – что творим? У кого заработанное отнимаем? У тех, кто от темна до темна мерзлую землю долбит для благо Родины! Куда идем? Куда тропу торим? Однако работы продолжались в том же темпе. Терпеливы российские люди! О науке – основе решений… В середине сезона нас посетила группа ученых во главе с Билибиной Татьяной Васильевной (ВСЕГЕИ) и от Сосновской экспедиции – Бильтаев Алексей Михайлович. Они посетили рудные канавы, просмотрели буровой рудный керн, ознакомились с результатами лабораторных анализов и пришли к заключению: «По геологической позиции участок Звездный имеет много сходных черт с Эльконским Горстом на Алдане…. Зоны древнего оруденения урана выполнены метасоматитами. Они частично оценены. Крупные зоны остались практически не оцененными на глубину (буровые станки маломощны)». Бильтаев А.М добавил от себя: «Главное внимание в будущем должно быть уделено поисковому бурению на крупных минерализованных зонах» (Фонды, Бильтаев А.М., п. 97. 1964 г.). В целом оценка работы партии № 327 была хорошей, но сложилось единое мнение: до результатов работ в Алданском регионе, где разворачивает работы на уран Приленская экспедиция, необходимо постепенно работы остановить. Поиски по проекту продолжать на восток в сторону Алдана. По предложению Бильтаева, часть освободившихся кадров со «Звездного» перебросить в помощь партии № 97 для оценки Торгойского месторождения и примыкающих рудных участков. С этим мнением соглашались и мы, ведущие геологи партии № 327. Но совесть моя просила ответить – не слишком ли мы с Медведевым повлияли на решение Кузьменко В.И.? Ответ был один: не из тех был Василий Иванович, чтобы поддаваться на авантюру. Он смотрел, конечно же, дальше нас, прикидывая масштабность однотипного оруденения на Алдане и на «Звездном». Возможно, наши результаты в какой-то мере повлияли на его решение ускорить разворот работ на Алдане и перебазировать Октябрьскую экспедицию из Приморья в Алданский район, дав ей новое название – Приленская экспедиция. Сегодня Алданская ураново-рудная провинция – это один из главнейших резервов уранового сырья России на будущее. Выходит, не зря он нас поторопил на Север для оценки «Звездного». Кто действует, тот находит. На совести моей нет греха. Жаль только, что наша рекомендация в утвержденном (1961 г.) отчете по результатам аэроработ 1960 года не притворилась в жизнь. Она гласила: «В первую очередь опоискованию должна быть подвергнута Северная окраина Чарской глыбы с ее ближайшим платформенным обрамлением» (Фонды, С.Э., отч. п. 327 за 1960 г. стр. 73). Пусть она останется как одна из заповедей нашим потомкам – геологам.
О гадкой заповеди: «Не делай добра – тебе не простят этого» Однако творческое совещание на «Звездном» вскоре сопроводилось «неразумным» приказом начальника Сосновской экспедиции Антипова Г.И. о ликвидации аэропоисковой партии № 327 и создании единой партии № 97. Начальник партии № 97 снимается (без всяких обоснований). Новым начальником комплексной партии № 97 был назначен я. Первое мое восклицание: - Это ошибка! Стационарная разведка и далеко уходящие на восток аэропоиски в районе без каких-либо дорог, без аэродромов, без связи!.. База партии № 97 отрезана от всего мира, сидит на подсосе с ГСМ, снаряжением и продовольствием, на великом терпении людей. Но в приказе слова – «централизованное управление». Это неразумно! Мое решение – нельзя этого делать! Это же конец аэропоисков! Начальник партии № 97 Ефим Казаринов не стал размышлять. Он передал дела главному инженеру Сергею Дорошкову и улетел первым вертолетом до Олекминска и далее в Сосновку в отдел кадров для поиска нового назначения. Мы с Сергеем, два аэропоисковика сочиняем телеграмму: «С приказом не согласны тчк Объединение партий не разумно тчк Приказ просим отменить тчк Руководство партиями интересах дела осуществляем коллегиально тчк Зенченко Дорошков тчк». Первым удивился радиограмме радист Иван Толстобров: - Парни, такого текста я еще не читал. Берегитесь! Оперативные решения Я собрал внеочередное совещание руководителей полевых отрядов, буровых бригад, инженерной, геофизической и хозяйственной служб, проинформировал их и предложил план действий. Первое: Спокойное завершение работ на участках с добивкой канав, добуриванием скважин и опробованием керна. Написание оперативных отчетов за последние дни. С участка Звездного всем отрядникам перелет по объектам партии № 97 – по согласованию. Второе: Завершение аэропоисков до полного выполнения утвержденного годового плана с проверкой аэроаномалий. Третье: Перевоз оборудования, снаряжения и перегон техники на базу партии № 97 поручается Окуневу. При этом я добавил: «Леонид Евгеньевич, полагаю, что Дорошков будет снят с главных инженеров за непослушание, а Вы будете назначены на его место – берегите технику! Станки «БСК-100» пригодятся на подземном бурении в штольне». Четвертое: Невзирая на приказ свыше, беру на себя ответственность за организацию строительства аэродрома и базы будущей партии № 327 на острове Итыллах на реке Олекме для дальнейшего перемещения аэропоисков на восток, в сторону Алдана. В конце совещания я объявил: - Обычного дружеского ужина сегодня не будет. Не будем, охмелевши, размазывать кулаками горькие слезы. Отметим завершение сезона на своей временной подбазе в поселке партии № 97, к созданию которой приступаем завтра. Все! Начинаем действовать. Так и делали – все по плану. Самым тяжелым моментом ликвидации был перегон техники и перевоз груза на санях по растаявшей мерзлоте и глыбам. Но особенно трудным и опасным был спуск техники и саней по крутым скальным склонам. Пришлось принять участие и применить испытанный способ спуска саней и автомашин со страховкой тросами, прицепленными за тормозящие наверху бульдозер и трактора. Для строительства посадочной полосы для самолетов и вертолетов на острове Итыллах я поручил Масленко Я.А. договориться в Олекминске о доставке бульдозера «Д-54» на плоскодонной барже, прицепленной за катер «БМК». Проводником быть попросил Юру Пономарева. К счастью, моторист катера Тригубов хорошо знал фарватер реки Олекма. Вскоре прилетел в партию № 97 новый начальник Темников Виталий Иванович. Первые его слова, обращенные ко мне: - Здорово, Петрович! Прислан сменить тебя. О твоей судьбе мне ничего сказано не было, кроме неофициальных угроз – «в коллектора его»! В ответ я ему: - Здравствуйте, Виталий Иванович! Я рад, что именно Вы! Сразу докладываю – баланс положительный, техника на ходу, готов подписать «Акт передачи» с Вашим текстом. Неофициально добавляю: «Коллектив партии № 327 дружен, работоспособен, готов помочь братцам-разведчикам партии № 97, но желает продолжить в следующем году плановые аэропоиски на Восточной площади в сторону Алдана. В порядке личной просьбы, прошу разрешить мне подготовить полосу для аэросъемочных самолетов «АН-2» на острове реки Олекма. Место согласовано, работы начаты, расходы уже списаны по партии № 327 – середина октября, а дальше я готов в любую «штрафную роту»…. Темников был доволен встречей. Жал руку. Оглядывал страшно маленький аэродром партии № 97, его коротенькую взлетно-посадочную полосу и удивлялся, «как еще сюда летают «АН-2». Мне тихонько сказал: «Все утрясется, Петрович.… А по поводу твоего острова и базы «на потом» - я от тебя ничего не слышал! Ты понял? Действуй, как считаешь нужным. А теперь мне надо познакомиться с делами партии № 97 на месте». Подъехал на «ГАЗ-63» Сергей Дорошков: - Здравствуй, Виталий Иванович! Принимай тяжелую ношу – тебе не привыкать!.. - Здорово, Серега! – отвечает Темников, - показывай хозяйство-97! Мы сели в дежурку и поехали по размытой дороге в поселок. Я успел их пригласить на ужин в палатку еще существующей партии № 327. Оба согласились и поехали по делам партии № 97. Я попросил Бориса Елизарова и славных женщин своей партии организовать коллективный ужин в нашей палатке-столовой. А сам решил сдать на склад партии №327 все, что на мне числилось, включая рюкзак. В бухгалтерии получил зарплату за полевой сезон. Кто знает, какая канитель меня ждет впереди, подумал я, принимая последнее решение по партии № 327. Я никому и ничего больше не должен. А взлетная полоса на острове – это полоса на моей совести. Прощальный ужин - не был грустным. Все знали, мы сделали все, что смогли. Более того, почти все были уверены – аэропоиски продолжатся, и много еще троп к урану надо проторить! За это и были тосты. Вспоминали все трудное и доброе. Вспоминали открытие аэроаномалий и рудопроявлений урана. Несмотря на предстоящие расставания, пели песни, смеялись, хмелели. А наша начальница спецчасти секретного отдела Нина Нецветаева запрыгнула на горящую железную печь и, сопровождая частушками, отплясывала чечетку, иногда выкрикивая: «Мы еще споем и спляшем в День Победы!». Ее молодой муж Толя Копылов весело покрикивал, предупреждая: - Пляши, пляши, Нина Павловна! Но вместо сгоревших туфелек новых в этом году не будет! Все смеялись, а Виталий Иванович обхватил Нину, снял с печки, расцеловал и, не выпуская ее из своих могучих рук, воскликнул: «Как же мне старому, горняку-разведчику за такие смелые пляски, бреющие полеты, находки и веселых геологинь не полюбить аэропоисковиков!». И снова поцелуи и шутки: - Смотри, Толя, оставят твою молодуху в спецчасти партии № 97 на целые годы. А мы полетим без тебя дальше!.. Эти слова – «полетим без тебя дальше» - трогали мою душу глубже всего. Я был уверен – партия № 327 оживет. Но если моя судьба бросит меня в другие места, часть моих верных друзей найдет меня и присоединятся к новым радостям и трудностям. Конечно же, на прощанье я предложил свой любимый тост: «Выпьем за то, чтобы где-то в пути нам снова друг друга найти!».
Прощальный круг над «Звездным» был на следующий день. Прилетел «МИ-4». Какая удача – пилот Эрик Иванов! Коля Голубев и Леня Середин с необходимым снаряжением и продуктами для работы на острове ждали на аэродроме. Я попрощался с многочисленной группой моих друзей партии № 327 у палатки-столовой после утреннего крепкого чая с еще более крепкими рукопожатиями… Я в кабине «МИ-4» рядом с Эриком. По моей просьбе летим и делаем большой круг над участком Звездный. Внизу – следы наших работ: канавы, траншеи, буровые площадки и многочисленные колеи тракторов и вездеходов – наши тропы к рудопроявлениям урана. Осеннее солнце. Прекрасная видимость. Тропы прощаются со мной, как бы предвещая возможные встречи в этом необжитом Северном краю…
Остров Итыллах – возрождение партии № 327 Подлетаем к реке Олекме.. Под нами лента реки среди роскошной зелени кустов черемухи, красноватой рябины и отвесных скал. А вокруг – горная тайга.… Вот и остров Итыллах – ровный, протяженный и тоже с кустами красноватой рябины. В нижней части острова видим пришвартованный катер, баржу, бульдозер и палатку. Но что это? По реке плывет, выходит на косу острова в его верховье красавец изюбрь. Он осматривается, прислушивается, неторопливо входит в воду и плывет к противоположному берегу. Сказка, заповедник, Швейцария! Нам машут руками и показывают место посадки. Я вижу Юру Пономарева, незнакомого человека – моториста катера и, чтобы вы думали – Якова Андреевича Масленко. Не выдержал старик, понимая сложность обстановки, сам лично сопроводил доставку бульдозера на остров. Спасибо ему. Он меня многому научил, в том числе порядку, способности к риску и ответственности за содеянное. Приземляемся. Эрик глушит двигатель. Рукопожатия, объятия и … предложение - на уху их свежего тайменя… Моторист катера Тригубов оказался знатным рыбаком. Значит, не пропадем! После сытной ухи я уговорил Якова Андреевича лететь с вертолетом. При ликвидации партии заместитель начальника по хозяйственной части – это первое лицо. Потерпи, Яков Андреевич, убедительно завершил я свою просьбу. Ему я наказал посетить нас в начале октября, по погоде. Лучше, если прилетит Лев Хоркин. Яков Андреевич был понятливым. Пару недель мы непрерывно дружно создавали и обустраивали взлетно-посадочную полосу. Мы наметили и разровняли место под линию палаток – будущую базу партии № 327 и даже поставили два прочных каркаса для первых строителей базы. На подлете были спилены высокие деревья. Моторист катера, он же бульдозерист «Д-54» довольно легко расчищал полосу от мелкого кустарника и лесного хлама. Песчано-гравийная почва позволяла производительно работать. Вечерами мы пили крепкий чай и любовались нетронутой сибирской природой. Тригубов, шутя, обеспечивал нас свежими ленками и хариусами к обеду. Глядя на вечерний закат, я раздумывал о добре и зле. И приходил к выводу, что лозунг – «Спешите делать добро» - наиболее приемлем для людей, если они хотят улучшения своей жизни. И это несмотря на зло! На острове мы делали добро ради будущего добра другим и, как оказалось, даже – спасения. Но об этом впереди. Мы удивились, когда прилетел не вертолет, а самолет «АН-2». Он лихо прошел над островом, развернулся и пошел на посадку. Так может только Лев Хоркин, подумал я. И угадал. Самолет прокатился по полосе и подкатил к нашему табору. Снова радость встреч, какая бывает только у друзей в чистых краях Севера. Хоркин посоветовал пройти по полосе задним ходом бульдозера с опущенным ножом и больше никаких земляных работ, сказав: «Все прекрасно. Весной будет еще лучше!». Посоветовал сделать небольшую разметку на случай контроля «свыше» и улетел. Мы выполнили его советы, загрузились на баржу и в солнечный октябрьский день поплыли (по-флотски – «пошли») вниз по Олекме. Это был не рейс – это было наслаждение после трудной, но полезной работы. Прощальное ЧП на реке – спасибо Судьбе Видимо, моя судьба решила дать мне очередной урок, чтобы я не расслаблялся. Однажды я стоял на металлической палубе баржи, любуясь прозрачной водой и проплывающими берегами. Катер делал легкий поворот, и вдруг!.. с носовой кнехты сорвался стальной трос, хлестко ударил по металлу палубы, подсек мои ноги под коленками и придавил к борту опалубки… Впереди только миг для принятии решения! За его пределами – прощай, растертые разорванные ноги, и как следствие, в тех условиях – прощай, жизнь! Помните, слова песни – «Есть только миг.… За него и держись!». Этот миг удалось поймать мне. Я решился мгновенно прыгнуть головой вниз в реку, с надеждой вырвать ноги из стального капкана. В рывке я почувствовал ожог ног, разрыв или сдергивание сапог, и погрузился в холодную воду. Очередная мысль – мне нельзя всплывать из воды, так как баржа в повороте, и находится уже надо мной. Нужно осмотреться и принять решение, куда плыть под водой и где, и когда всплывать. Сейчас я с улыбкой пишу, а тогда была каждая секунда дорога. Хорошо, что я прилично и спортивно плавал с раскрытыми глазами. По тени баржи я понял ее движение, принял во внимание течение реки, и подводным брасом поплыл на небесный свет, оберегая голову. Когда я вынырнул и огляделся, то первое, что я увидел – была моя форменная геологическая фуражка, спокойно плывшая по течению воды. Я неторопливо подплыл к ней, одел ее на голову, а затем определился, к какому берегу плыть. Я вышел на берег, недалеко от того места, куда на отмель закинуло баржу течение реки. Ко мне бежали ребята. На их лицах было написано то, о чем невозможно изложить на бумаге. Когда я увидел место, где я стоял и металлическую стружку от железной палубы и стального троса, то мне стало ясно – данный судьбой миг я использовал без промедления. Это спасло мои ноги, а по совести, и меня! Оглядывая свои уцелевшие ноги в ссадинах и кровавых продольных шрамах, я, некрещеный, проговорил: «Вот уж верно – пути господни неисповедимы». А про себя подумал – на судьбу надейся, а сам не плошай. На этот раз все обошлось. Сапоги пришлось снять и выбросить. Хорошо, что у Коли были запасные, хотя для меня великоваты…. Ноги забинтовали, помогли надеть сапоги, а затем мои ребята смеялись: - Хорошо, что великоваты, быстрее ноги заживут. Через двое суток мы были в Олекминске. Распрощались с Тригубовым. Парни первым вертолетом вылетели в партию № 97, увозя Темникову мое заявление на очередной отпуск и дополнительно месяц «без содержания». Я вылетел рейсом в Иркутск в тот же день, не заходя к руководству авиаотряда, стесняясь своего вида, хромающий на обе ноги мужик, в больших сапогах, видавших виды штанах, телогрейке и обычным мешком за плечами с веревочными лямками. Одна форменная геологическая фуражка выдавала в этом бродяге – северного геолога. Позади на диком острове осталась взлетно-посадочная полоса, как надежда на возрождение аэропоисков урана на Северном обрамлении Чарской глыбы, а впереди – неизвестность. Прошел месяц, пошел другой. Ноги зажили, но не заживала душа… Одно утешение: 30 октября 1961 года в день моего тридцатилетия, как подарок ко дню рождения, Советский Союз испытал самую мощную в мире термоядерную бомбу, эквивалентную 57-ми миллионам тонн тротила! И мысль: не зря геологи-работяги находили и разведывали уран! Теперь необходимо решение проблемы запасов урана для увеличения количества термоядерных бомб – гарантий, чтобы ни одна агрессивная сволочь не посмела напасть на нашу Родину! А затем обеспечение ядерным топливом атомных электростанций, чтобы наши люди имели в достатке свет, энергию и тепло.
Важное задание - снова Приаргунье. В экспедиции сменилось руководство. Появилась надежда на оживление. Новый начальник Сосновской экспедиции Степанов Вадим Михайлович вызывает меня из отпуска и говорит: - Надеюсь, Вы здоровы, Владимир Петрович. Болезни и прошлые неурядицы прошу оставить за спиной – они заживут и забудутся. Предлагаю Вам без промедления принять аэропоисковую партию № 324. Ее задачи прежние: аэропоиски урана, но с новыми техническими возможностями, более широким комплексом методов поисков и с более значительным объемом буровых работ. Перед Вами ставится важная задача: поиски урана нового промышленного Оловского типа в депрессиях Приаргунья. Вы уже работали там. Вам и карты в руки. Принимайте аэропартию у Ляшонка Георгия Николаевича. Он самый старший из наших ветеранов. Он назвал Вашу кандидатуру. Сам же предложил перевести его в партию массовых поисков. Не раздумывайте, принимайте партию № 324, и за дело! Приказ о Вашем назначении подпишу сегодня. Проект работ партии составлен, остальное за Вами.… Жду утвердительного ответа! Он говорил, а я представлял район работ, и главное – «наши» (сосновские) и «попутные» (читинских геологов) аномалии и рудопроявления урана в этих местах, оставшиеся неоцененными в прошлые годы и ждущие геологов поисковиков и разведчиков. Уран кричит, зовет своей аномальной радиоактивностью и своим глубинным дыханием – радоновой эманацией!.. Как я мог отказаться от своей давнишней мечты? - Я согласен. Когда приступать, Вадим Михайлович? – спросил я. - С этой минуты и приступайте.… Но помните – самовольство недопустимо! Главный геолог будет направлен к Вам позже, из специалистов по Приаргунью. Находите общий язык. Этим самым он упредил мою попытку предложить на эту должность Медведева Всеволода Ивановича. А ведь Медведев В.И. являлся одним из первооткрывателей Оловского месторождения, то есть основоположником Оловского типа месторождений урана. Казалось, ему и «карты в руки» в должности главного геолога партии № 324. По инициативе геологического отдела, он в связи с ликвидацией партии № 327, значился геологом. Прошлое забыто. Такая же участь постигла главного геолога аэропартии № 324 Игошина Юрия Анатольевича. Он тоже переведен в геологи. Надо полагать, это сделано для освобождения места специалисту по Приаргунью на должность главного геолога партии № 324. Я знал, что Медведев Сева и Игошин Юра – это надежные люди, это моя опора. «Штрафники» не подведут! В первую очередь я познакомился с проектом работ. Все те же места со старыми рекомендованными районами – от Досатуевского (на востоке) до Абагайтуйского (на западе). Упоминается Гребневая зона. О работах на Стрельцовке заданий нет!
Еще раз пересмотрел отчеты по Приаргунью, в том числе отчет по обобщению результатов работ за 1954-57 годы (Ищукова Л.П., Денисов К.К.). В этом отчете аккуратно сказано: «Повышение радиоактивности в отложениях Урулюнгуевской и Аргунской депрессиях позволяют рекомендовать изучение этих отложений, как возможного источника для оруденения осадочного типа». Похоже, это был намек на Оловский тип. Это похвально… В отчете я нашел и несколько строк о Стрельцовке: «Мациевской партией ЧГУ в 1955 году выявлена повышенная концентрация урана с радиоактивностью до тысячи гамм (микрорентген в час), связанная с урановыми чернями. Размеры оруденения 1-2 метра с содержанием 0,1% на мощность 0,5 метра. Две скважины дали отрицательные результаты». «К этому типу, возможно, следует отнести Стрельцовское флюоритовое месторождение, в пределах которого «массовыми поисками» в 1957 году выявлены повышения радиоактивности в кислых эффузивах с содержанием урана по наиболее богатым пробам от 0,045 до 0,24%». Никаких рекомендаций не дается. Выходит, не было веры в возможность промышленного оруденения рядом с флюоритом. А может, это было пренебрежение к результатам читинских геологов?! Примером тому строки из итоговой работы, только что смещенного с должности начальника Сосновской экспедиции Антипова Г.И. - «К истории изучения радиоактивных руд Восточной Сибири» [Фонды. Инв. № 0483, 1961г.]: «Геолог Сенцов (ЧГУ) открыл Стрельцовское рудопроявление урана гидротермального типа, приуроченного к кварцфлюоритовой жиле С.-З. простирания. Содержание – 0,024% - 0,04%. Район заслуживает постановки работ». Геолог Сенцов – явная описка. Но обратите внимание, Читатель, на число 0,024% и на число несколькими строками выше – 0,24%. Это результат опробования одного и того же керна из скважины № 21а. Есть разница?! Есть – в десять раз! Занижение содержания урана! Это как называется? Можно оправдывать - «описка»! «Не заметил»! Но это же первый руководитель! А где начальник геологического отдела, Лидия Петровна Ищукова? Где, все читавшие?.. Это не ошибка! Это пренебрежение! Это гипноз для тех, кто прочитал, поверил и отвернулся от Стрельцовского месторождения! Это преступление! Это очередной «крест»! Знающий специалист такого не пропустит. Примером тому: полвека спустя, находясь в спецфондах, я открыл страничку этой «истории»… и показал ее Виктору Ивановичу Пулину, когда-то старшему геологу по поискам в Стрельцовском прогибе, ныне – Лауреату Государственной премии. Ему ли помнить полвека спустя такие мелочи?.. Но эта единственная строчка с числом – содержания урана – 0,024%, вызвала у него негодующий возглас: - Это же занижение в десять раз! Куда смотрели начальники геолотдела и специалисты по Приаргунью?! Пулину, как начальнику спецфондов, известно, что в отчетах никто не имеет единолично исправлять написанное. Он легонько карандашом на полях написал 0,24%. Вот это пример специалиста по Приаргунью и Стрельцовке. А насчет строки – «район заслуживает постановки поисковых работ», - вырываются слова: «Кто тебе, Гурий, мешал в этом?!».
Самовольное решение созревало Заканчивая просмотр отчетов, я задался вопросом к самому себе: а кто мешает начать поиски в Стрельцовском прогибе? Ответ был категоричным: отсутствие работ в проекте и наказ начальника экспедиции – «самовольство недопустимо»! А что делать? Оставить мечту? Забыть прошлые труды и результаты своих товарищей?.. Решено – работаю по проекту, сколачиваю коллектив единомышленников, провожу подготовительные работы на Стрельцовке, а затем, ломая прошлые «кресты» - с буровыми станками к урану! А там, будь что будет!.. Передача партии № 324 состоялась в коридоре экспедиции. Увидев Георгия Николаевича Ляшонка, я подошел и поздоровался: - Здравствуйте, Георгий Николаевич! Говорят, Вы партию передаете.… Доверите мне?.. Он – статный, пожилой, уставший, - положил свои руки мне на плечи и душевно сказал: - Сынок, тебе доверяю. И, надеюсь, ты продолжишь наши общие дела в Приаргунье, и в первую очередь на Стрельцовке. Ты не забыл свои аномалии и рекомендации?.. Слово надо держать. Жаль, не все это могут. Ты должен. Комнаты у нас отдельной нет на зимней камералке, занимай мой стол, а я отдохну малость, и найду себе стол в партии «Массовых поисков». Об Акте передачи даже не вспоминали. С пожеланиями успехов он жал мне руку и снова напутствовал: «Начинай с лучших результатов, чьи бы они не были. Не давай опомниться противникам. Подбирай единомышленников. Твори!». Я вспомнил его давнишние азартные слова на одном из совещаний осенью 1955 года по поводу перспективности Тулукуевской аэроаномалии № 4: «Если мне дадут буровой станок, я сам стану за рычаги и докажу, что на глубине есть урановая руда!». Мне оставалось доказать его правоту. Но это будет потом… Остаток этого дня прошел в хорошем настроении. Я вспомнил номера своих аэропартий по порядку моей работы – 325, 326, 327 и теперь – 324. Тогда я не мог помыслить, что партия с этим номером, начиная работу на Стрельцовке в 1962 году, станет самой весомой в урановой геологии Советского Союза, давшей главный урановый объект России. - Привет, Николай! Прибыл в твое распоряжение в должности начальника партии. Показывай хозяйство… - Привет, Петрович! Вот не ждал, не гадал! Серегу Дорошкова бы еще к нам – вот бы поработали, как бывало! Оглядевшись, задаю вопрос: - Коля, а нельзя эту базу заменить другой, поближе к Аргуни? А для летунов подходит Газзавод. - Петрович! Правильно! Я знаю место – поселок Кути, там была база читинских геологов, есть уцелевшие дома…. Договорюсь… и перетащимся. Решение созрело в первые пять минут нашей встречи. Затем обход базы, план перевозки и дружеские посиделки, а с утра за дело. Мне и завгару – комплектация колонны. Николаю в Читу – получить «добро» на базу в Кути. Первый день был удачным. Съездили в п. Кути. Я был доволен – сюда перетащимся, отсюда и начнем степной путь к урану…. К марту обустроились – кузница, электросварка, монтажная бурплощадка, маленький мехцех, закуток бригады строителей, склад с территорией под технический груз и оборудование, гараж под навесом, лаборатория, камералка, конторка и разнообразное терпимое жилье. Подлатали старый домик и для меня с женой Нелей и годовалым сынишкой Витькой – в одном углу за дощатой перегородкой, и для моих верных друзей геологов-работяг: Коли Голубева, Лени Середина, Виталия Кузнецова и Петра Малкова – за другой перегородкой. И, конечно же, с прихожей – она же кухня-столовая и место планерок. Напротив был домик для семьи Севы Медведева с матерью и тоже с годовалым сынишкой Андрюшкой. Я прикидывал: глядишь, и за моим беспризорником присмотрит соседка. Для механизаторов и буровиков подбирали и ремонтировали домики с расчетом работы круглогодично. Для сезонных геологов отремонтировали большой светлый дом с несколькими комнатками. Одну из них подготовили для главного геолога, как уже стало известно, Ищуковой Лидии Петровны. В апреле комплектация отрядов и выезд на полевые работы. Начальником отряда по Аргунской депрессии был назначен Юрий Игошин. Начальником отряда на Шаманский прогиб был назначен Всеволод Иванович Медведев, с планированием его последующих работ в Сухом Урулюнгуе, а в дальнейшем по моим планам – проведение поисково-оценочных работ с бурением на Стрельцовской «уран-флюоритовой зоне». Для этого я запланировал задействовать гравиметрический отряд Шувалова Владимира Михайловича, моего друга по лыжным тренировкам – к работам на Сухом Урулюнгуе с выходом профилей на Стрельцовский прогиб. Старший геофизик партии Рубцов Геннадий Васильевич приветствовал эту задумку, как целесообразную подготовку для поисковых работ на Стрельцовке. Упреждающие гравику топоработы намечалось начать незамедлительно. Нам повезло. В начале сезона приехал главный топограф экспедиции мой лыжный друг Владимир Кашкин, с которым мы «ударили по рукам» - по нелегальному наряду поработать и подзаработать на топоработах. Каюсь, но не раскаиваюсь за привлечение Кашкина к нашей сделке – это был его личный вклад в открытие месторождений урана на Стрельцовке. Я ему внушал: «Здесь не может не быть месторождений урана». Он поверил в это и помнил, а иногда повторял эти слова до своих последних дней жизни… Комплексный геофизический отряд возглавил Короневский Валерий. Автогамма-съемку на спецмашине «ГАЗ-69» осуществлял Борис Арсеньевич Мельник. Буровые работы были по должности возложены на главного инженера партии Николая Семеновича Анохина, моего однокашника по институту и соратнику в поисках лития в Саянах, в Чертовых воротах. На него ложилась самая тяжелая и неблагодарная работа – организации буровых работ, которых до этого в партии № 324 не было. Усугубляло сложность организации буровых работ отсутствие кадров, да и сам Николай был геолог. Но надо, значит, надо. Начальником летного отряда был Кеша Герасимов, а геологом отряда Игорь Козырев. Начальниками отрядов проверки аномалий были: Владимир Михайлович Кузнецов и Виталий Моисеевич Кузнецов. Постепенно прибывали специалисты из моей северной ликвидированной партии № 327. Валера Мишарина – в летный отряд, а Валерий Мишарин – геофизиком в отряд Медведева. Туда же планировались и наши северные рабочие-горняки. На оценку Досатуевского участка предусматривался отряд Порошина Петра и геолога Ивана Пономаренко, прибывших после ликвидации партии № 122. Лидию Петровну Ищукову, главного геолога нашей партии № 324, я встретил приветливо. Но после осмотра приготовленной ей комнаты в геологическом доме между нами зародился холодок, подкрепленный словами: - Чего это Вы меня в общежитие определили, а своего Медведева в отдельный дом поселили, да и себя не забыли? Пришлось пояснить: - Я с маленьким сыном и женой–геологом тоже в общежитии живу, а Медведев с таким же годовалым ребенком, женой-химиком и бабушкой поселился в полуземлянке-домике, который еще надо доводить до жилого состояния. Ваша комната светлая, отдельная, для полевого сезона приличная… Пояснение не помогло. Недовольство осталось. Но главное – мы с первых дней разошлись во взглядах на первоочередность объектов работ, и особенно – на роли начальника партии и главного геолога в решении геологических вопросов. Мне было брошено: «Ваше дело заниматься хозяйством, а мое – заниматься геологией!». Я пробовал пошутить: «Опытный штурман определяет курс корабля в океане, но последнее слово – за капитаном». Уже тогда я понял – это психологическая несовместимость, умноженная на различные подходы к решению геологических проблем. Отмечу и то, что пройдет полвека, но это мое мнение не изменилось, а укрепилось. Беда вышестоящих руководителей в том, что они порой пренебрегают основами НОТ – научной организации труда, где важнейшее значение для успеха конечного результата придается психологической совместимости основных исполнителей работ. Это важнейший фактор при подборе и расстановке кадров! Что поделаешь – и научные тропы порой зарастают бурьяном. Первое несоответствие взглядов былов отношении Стрельцовских рудопроявлений урана, которые в целевом задании по проекту не значились и Досатуевскими рудопроявлениями урана, стоявшими в целевом задании после поисков урана Оловского типа в депрессиях. Я предлагал в депрессиях вести подготовительные геологические работы для фронта буровых работ, а незамедлительно начать оценку Стрельцовских проявлений урана, как наиболее перспективных. При этом соглашался с мнением Лидии Петровны – начать работы на Гребневой зоне Досатуевского участка, хотя и не верил в перспективность на этом участке. Каюсь, но так было. Она в соответствии со своим характером парировала: - Эти стрельцовские аномалии я знала, когда еще Вас в Сосновке не было! А на Гребневой зоне надо начинать немедленно, а отряды пусть работают по проекту! Человек я покладистый, когда в принципе ничего не меняется. Я согласился с ее предложением начать оценочные, в том числе буровые работы на Досатуевском участке. Я понял, что их оценивать придется, но лучше закончить раньше, чтобы при первой возможности форсировать работы на Стрельцовском рудопроявлении урана, успевая до конца сезона. Читатель может задать вопрос: - А как же ваша мечта о Тулукуевской аэроаномалии № 4, переведенной вами в 1955 году в рудопроявлении урана? Отвечаю: - То и другое интересно и важно, но трезвый разум подсказывает, что видимая минерализация урана и эманационные зоны радона на аномалии № 4 – это предпосылки, признаки урана. А содержание урана 0,24%, то есть четверть процента, полученное читинскими геологами в керне буровой скважины № 21а на Стрельцовке – это уже промышленное содержание урана, требующее немедленной оценки его масштабов. И не важно, что это данные геологов другой организации – «сочтемся славой», как говорится. Уран нужен стране – это главное! С главного и надо начинать. «Чужая» Стрельцовка была в тот момент мне важнее, чем «моя родная» аномалия № 4. Сегодня там и там крупные месторождения урана – и я рад. Я буду также рад, если когда-нибудь на Досатуевском участке будет крупное месторождение урана. Я громко провозглашу: «Истинный первооткрыватель Гребневого месторождения урана – Лидия Петровна Ищукова». А насчет открытия Стрельцовского урана, решайте вы, Читатель, по ходу моего повествования: читинские геологи или Лидия Петровна. Так или иначе, работы по проекту пошли полным ходом. Навещали партию № 324 руководители Сосновской экспедиции, бывали и известные представители науки. Они соглашались с направлением работ, но рекомендаций не высказывали и документально их не оформляли. О стрельцовских аномалиях и рудопроявлениях даже разговоров не было, их никто не затевал. Тем самым никаких инициаторов работ на Стрельцовке не было. Также не было и противников, кроме внутренних разногласий с Лидией Петровной. Отсюда вытекал ход всех последующих событий. Я, конечно же, посещал летный отряд с целью влияния на качество работ, а также определения сроков завершения летных работ с целью уточнения возможности использования освободившихся инженерно-технических работников (ИТР) на Стрельцовском урановом рудопроявлении урана. Стягивание сил к Стрельцовскому рудопроявлению урана незаметно началось со второй половины полевого сезона. Первыми свою работу закончили топографы – пробили магистраль вдоль правого борта Сухого Урулюнгуя и серию профилей через Стрельцовский прогиб. Затем провел гравиметрические работы отряд Владимира Шувалова по этим «подвешенным профилям». Интересно то, что отряд состоял из трех человек: Шувалов – начальник, он же гравиметрист; его молодая жена Людмила Михайловна – вычислитель; и водитель автомобиля. Работали они сдельно и добросовестно, как говорится, «от темна до темна». Сделали все намеченное.
«Сначала в отряде Игошина я делаю гравику в поле, Люда обрабатывает, считает. Иногда веселые совместные отдыхи на берегу Аргуни с соседним отрядом Медведева. Мой объем работ у Игошина я быстро сделал, и стал вопрос – куда меня дальше с гравикой? Хотелось бы к Медведеву, вверх по Аргуни на Шаманский участок. Но мое начальство (нач. партии В.П. Зенченко и ст. геофизик Рубцов Г.В.) решило иначе – на Сухой Урулюнгуй, Тулукуй. Площадь работ по Стрельцовке была, по моему, 220 кв. км по сети 2 км на 100 м. Концы профилей были «подвешены» на выходах в кристаллическое обрамление вулканогенно-осадочной структуры. Когда поломалась моя автомашина, в отряд приехал старший геофизик Рубцов на автогамма-съемочной машине «ГАЗ-69». Он показал мне, как включать и выключать авторадиометр. И я стал, работая на гравике, ездить с включенным радиометром (без записи на ленту, визуально). Пошли аномалии разного калибра и довольно много. На геологических совещаниях в п. Кути я говорил, что на участке очень много гамма-аномалий. Мне в ответ: «Они известны!». «Почему-то в то время наши геологи считали, что урановые месторождения не могут быть связаны с эффузивами». «Одновременно я отбирал образцы пород для определения их плотности и магнитности. Это входит в комплекс гравиметровых съемок, что мы и делали с Людой. А вот названия пород?.. Я, как геофизик, в них откровенно «плавал». С названиями пород мне помогал Медведев. Спасибо ему! Других геологов с базы у нас не было. Однако в конце сезона дополнительно к отряду Медведева на участок приехал народ с летного отряда и отряд с Капцегайтуя (Игошина). Стал приезжать сам Зенченко и ст. геофизик Рубцов. Жить стало веселей». «Перед геофизиками была поставлена задача: как можно больше сделать крупномасштабных шпуровых и эманационных поисков (по прослеживанию стрельцовских зон). Аномалии были урановой природы…». «Конец сезона. Рабочих не хватало. Для поисков были созданы «офицерские бригады» (из геологов и геофизиков). Один работает с ломом или кувалдой, другой – с прибором (радиометром или эманометром «СГ-II»). Через час взаимозамена (приборы – на кувалды или лом). Я работал в паре с Саней Цабиенко. Валерий Мишарин, вроде, с Володей Филипповым, и также попарно другие. Прибывшие буровики жили у своих скважин. Мы жили в объединенном отряде в палатках». «Помню большой сабантуй в отряде после успешного окончания полевых работ. Приехал Зенченко, во главе с ним и гуляли. А вот Лидии Петровны в отряде у нас так и не было…». «Мои материалы смотрел главный геофизик Главка. Вроде был доволен. Был удивлен, что это сработано практически вдвоем (я и жена)». А вот, мой Читатель, может, самое важное в моей исповеди о том, что есть в человеческой натуре высоконравственных людей – последний фрагмент из воспоминаний Владимира Михайловича Шувалова: «Я работал, чтобы успеть к родам Люды. Успел. Я сам отвез ее в поселок Дацан. Затем три дня был около жены… Вечером – «ой – ой…». Я сам отвел ее под руку в военный госпиталь…. Утром врач сообщает: - Дочь!.. Здорова!.. Через пару дней Люда показала мне дочь через стекло 2-го этажа военного госпиталя…». Не знаю, как Вы, Читатель, я должен прервать свою исповедь. Не могу. Спазмы в горле. Слезы на глазах… Я знал многих таких отважных женщин-геологинь-работяг, которые работали в голой степи, в северной горной тайге, летали на бреющих полетах, документировали урановые забои глубоко под землей. И… рожали, воспитывали детей, порой плакали, сетуя на судьбу свою, но больше – дарили нам радость, веселье, ласки… Мы еще не раз оглянемся на славных женщин, которые шли вместе с нами по тернистым тропам к урану… А пока я завершу свое откровение о делах на Стрельцовке в конце полевого сезона 1962 года. Это важно для понимания последующих драматических событий… Содержание:
|