- ПУТЕВОДИТЕЛЬ:
- ЧТО ПРОИСХОДИТ?
- Новости: выбор тем
- НАШИ ПЕНСИИ И ПРАВА
- Пенсии и деньги: выбор тем
- Права и возможности: подробней
- Наша безопасность: темы
- ЗДОРОВЬЕ
- Здоровье: каталог болячек
- ДОМ, БЫТ И ДАЧА
- Дом, быт и дача: выбор полезных тем
- Еще полезные «не мелочи»
- НАШИ ВНУКИ
- Темы «внуковедения» — выбор
- СТИЛЬ ЖИЗНИ
- Психология и стиль: выбор тем
- ДЛЯ УМА И ДУШИ
- Чтение: темы
- Музыка из прошлого
- ...И еще для души!
- СОТРУДНИЧЕСТВО
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.
«ЗАРОСШИЕ ТРОПЫ». Новые «кресты» на стрельцовском уране |
| 05 Марта 2012 г. |
Новые «кресты» на стрельцовском уране
- Братцы! Это как же так, мне Юра Парфенов сказал, что бурение на Стрельцовке через три дня после нашего отъезда ликвидировано, даже обсадные буровые трубы вытащены, никаких реперов на скважинах! Выходит, «кресты» на Стрельцовке?! - Никто из нас, кто работал на Стрельцовке осенью и задавал буровые скважины, к закрытию этих скважин не причастен! Ты помнишь, мы вместе 5 октября уехали в Иркутск на камеральные работы. А что будет дальше на Стрельцовке, ты спроси у тех, кто скважины закрывал. Я лично подал заявление, что не вижу смысла снова вести поиски по степям Приаргунья согласно проекту на 1963 год на трех тысячах квадратных километров в партии, где не уделяется внимания аномальным проявлениям гидротермальных руд. Если нет места в Сосновке, я был готов поехать на Алдан. Но определили меня в партию № 120 на разведку месторождений. Так что, Петрович, видимо, не мы «вернемся за подснежниками» на Стрельцовку. Пожелаем удачи тем, кто свалит «кресты», которые ты упомянул. Другие парни отмалчивались, не зная, что отвечать. Многие ушли из партии, другие пытались уйти. Среди ушедших геологов – Медведев, Козырев, Кузнецов Виталий, главный инженер, геолог Анохин. Подходил ко мне с просьбой принять в партию № 97 Володя Кузнецов с женой, минералогом Аллой Кузнецовой, но я вежливо отказал: Они оба обиделись, но дружеские наши отношения сохранились. Я попытал Николая Анохина: «Коля, ты главный инженер. Ты был в октябре на базе. Как могло случиться закрытие скважин с ликвидацией обсадных труб? Это же навсегда! Это «крест»! Он с дружеской откровенностью пояснил: - В начале октября я был на Аргунском участке на буровой, где внедряли новые коронки. А когда я приехал на базу в Кути, буровые установки стояли уже без бригад. На мой вопрос о закрытии скважин и результатах на Стрельцовке, заданный Лидии Петровне, было отрезано: - Вы главный инженер! Вот и занимайтесь своими техническими авариями и чем там еще! Сам понимаешь, Петрович, мог я – геолог, продолжать работать в партии с таким отношением ко мне? Я, что - пешка?.. Я определился, куда мне уйти и написал заявление о переводе в другую партию геологом… Я почувствовал непредвиденный и вредный для дела разлад, когда-то в моей 324, дружной партии. Я попытался узнать результаты двух закрытых скважин №№ 172 и 173. В отчете партии о Стрельцовском рудопроявлении урана я вообще ничего не нашел. Будто и не было работ на этом единственно интересном и перспективном участке за отчетный 1962 год. Кое-что мне подсказал Сева Медведев: - Ты посмотри в отчете мою главу «О результатах на Сухом Урулюнгуе». Еще есть мой геологический разрез по скважинам, если его не убрали – тоже по Стрельцовке. Это все. Остальное от меня не зависело. Справляйся у руководства. Я действительно нашел несколько строк о скважинах, о содержании урана и ореоле урана вдоль Стрельцовской зоны.… И все это, как подпольная информация. Нашел и разрез, где стояли результаты читинской скважины № 21а с указанием содержания 0,24% урана на 0,5 метра; нашей Сосновской скважины № 170, где было подтверждение содержания урана – 0,141% на 0,8 метра на том же горизонте, что и у читинцев. Но главное – размах оруденения по скважине № 170 был большим - почти 50 метров (!). Такой же большой интервал оруденения вскрыт скважиной № 172, хотя и с забалансовыми содержаниями урана; скважина № 173 остановлена на радиоактивности более 100 микрорентген в час, то есть перед возможным рудным интервалом… Что это?.. Это же масштабное урановое оруденение по простиранию – более 200 метров и по стволовой мощности – около 50 метров! При этом установлен ореол урана, прослеженный различными методами, около 1 км. Это же потенциальное месторождение урана! Кто мог остановить буровые работы?! Следует отметить, что это первая половина октября. Если и бывает ночная прохлада, то под руками буровика всегда есть «телогрейка». Кто забыл об этом?! Тем более, в это время подобные буровые установки работали в долине Аргуни. Там, что было теплей?.. Ответа нет и, видимо, не будет. Честное признание вины, как высоконравственное явление, не многим дано. Однако драматические факты фиксировались в документах. Существует молва, что защита проекта работ партии № 324 на 1963 год проходила с трудом, и даже со слезами автора проекта Л.П. Ищуковой. Вполне возможно.… На то были веские причины. В проекте поисковых работ на 1963 год были прежние, многократно опоискованные площади – тысячи квадратных километров и не метра бурения на Стрельцовке! Вот как вспоминает период проектных работ на 1963 г. старший геофизик геологического отдела Сосновской экспедиции Геннадий Петрович Ерастов: «Помню плебисцит на тему работ в Приаргунье. Выступает Л.П. Ищукова, стараясь убедить о необходимости продолжения работ в Приаргунье. Но никакого акцента о работах на Стрельцовке не было. Были противники работ в Приаргунье в лице Марка Морозова, который много лет работал в Приаргунье. Против работ на предлагаемых площадях выступал Игорь Козырев. Непонятно, почему противником работ в районах Приаргунья выступал Журавлев Борис Михайлович, действующий начальник партии № 324. Снова напоминаю – о Стрельцовке Лидия Петровна ничего не говорила. Шел разговор на «Оловский тип». На совещании был Вольфсон. По направлению работ в Приаргунье он поддерживал Лидию Петровну. Другие отмалчивались. Стрельцовки никто не касался. Однако за работу по оценке Стрельцовской урановой аномалии пробовал выступить Николай Николаевич Прутский, куратор читинских геологов по «массовым поискам». Реакции зала не было. Поэтому проект работ партии № 324 на 1963 год защищался Лидией Петровной очень тяжело. Не было рудных обоснований, не упоминалось и Стрельцовское урановое рудопроявление». Вопрос о причине трудной защиты проекта закрылся. Я не раз возвращался к воспоминаниям Геннадия Петровича. Не верилось. Но это порядочный человек и специалист. Все подтвердилось, когда мне удалось ознакомиться с утвержденным «Целевым заданием» партии № 324 на 1963 год: «Продолжение поисковых работ в юго-восточном Забайкалье на площади 3000 кв.км. 1. Выявление месторождений урана на участках Сухой Урулюнгуй, в Южно-Аргунской депрессии и в Шаманском прогибе (бурение – 6000 м). 2. Выявление гидротермальных месторождений в ю.з. части Аргунского хребта (бурение – 2000 м). 3. Структурно-геофизическое картирование в Нижне-Урулюнгуевской депрессии (в т.ч. бурение – 2000 м)». Вот и все. И никаких конкретных работ на Стрельцовской ураново-рудной зоне!.. А из 10 тысяч годового объема бурения – ни одного метра на Стрельцовке! Я негодовал: «Это не геологическая ошибка. Это плевок в «офицерские» души инженерно-технических работников партии № 324, которые осенью 1962 года своими руками, сверх плана, многими видами работ, создали основу добротного проекта на будущий 1963 год – перевод Стрельцовской урановой аномалии читинских геологов в масштабное урановое рудопроявление со всеми признаками месторождения урана!.. Как все это было понимать?!» И снова вопросы: - Почему нет в отчете за 1962 год результатов осенних работ? - Почему нет Стрельцовской урановой зоны в проекте на 1963 год? На первый вопрос я нашел ответ в «Аннотации» к отчету: «К отчету, согласно указаниям руководства экспедиции, приложены далеко не все графические и текстовые материалы, полученные в результате полевых работ». Вдумайтесь, Читатель, в эти слова! Отсюда ответ и на второй вопрос. Может быть, это секретность? Так этих материалов нет и в главе о результатах работ «основного совершенно секретного» тома отчета.… Куда эти материалы подевались? Где отдача от прошлогодних работ? Почему на следующий год они не учтены в проекте работ на Стрельцовке? Разве стране больше не нужен уран? Все мировые военные угрозы и планы нападений закончились? Почему же идет разворот работ на уран по территории всего Советского Союза? Почему большие средства пошли на поиски урана в районах Крайнего Севера на Алдане? И почему «руководство» посчитало ненужным использовать положительные результаты работ на уран в южных доступных районах страны. И кто – это «руководство»?! Автор «Аннотации» и тайного действа, пожалуй, никогда не просветит нас в этих вопросах. Похоже, она одна знала, что делала… Бог ей судья!.. И последний вопрос: что было бы, если Лаврентий Берия не был расстрелян до этого? Но не вечно висит темнота. Постепенно прояснялись причины возведения «крестов» на Стрельцовке, трудностей при защите проекта работ в Приаргунье и ухода многих специалистов геологов, не желающих вести многолетние поиски урана впустую – на тысячах квадратных километрах - это игнорирование локального ураново-рудного Стрельцовского поля, где без согласования с главным геологом, их трудом вскрыто и частично прослежено реальное урановое оруденение с кондиционным, промышленным содержанием урана… Как поступали бы Вы, мой Читатель, будучи на моем месте? Свои командировочные дела по партии № 97 я завершил. Получено четкое целевое задание на 1963 год – форсировать разведку Торгойского месторождения урана с подсчетом запасов. Но улетать обратно, не воздействуя на порочный ход событий в партии № 324, я не имел морального права. К Степанову пойти? Повторяться не стоит. Юра Игошин мне подсказал: - Поговори с Прутским, и вместе идите к Шанюшкину. Главный геолог должен понять. Желаю удачи! Юра был голова! Не зря бывший штрафник впоследствии возглавлял долгие годы геологический отдел Сосновской экспедиции. Я так и сделал. Конец «крестам» на Стрельцовке Мы с Николаем Николаевичем Прутским – куратором ЧГУ по «массовым поискам», оговорили план беседы с Шанюшкиным и вошли в его кабинет. Он посмотрел приветливо на нас, видимо, догадываясь о цели прихода, и спросил: «Что скажете нового о читинской аномалии?». - Я пришел сказать Вам, Очир Николаевич, - начал Прутский, что читинцы в своем последнем отчете снова просят оценить их аномалии в скважине № 21а на Стрельцовке, а Владимир Петрович может Вам доложить о результатах работ на этой аномалии, проведенных осенью 1962 года - Каких работ? – поинтересовался Шанюшкин и посмотрел на меня. Я взял лист бумаги, лежавший на столе, провел линию, говоря: «Это Стрельцовская флюоритовая зона. - Затем начертил продолговатый ореол и поставил четыре точки с номерами скважин, а от них – разрезы по скважинам со значениями радиоактивности и содержания урана. – Это схема и разрез, говорящий о параметрах Стрельцовского рудопроявления урана, которое можно называть потенциальным месторождением урана», - сказал я, глядя на Шанюшкина. - Почему я этого не знаю?! – Проговорил довольно жестко Очир Николаевич. Я ответил: «Потому мы с Прутским у Вас в кабинете. Надо принимать меры и, прежде всего, задать хотя бы одну скважину поглубже скважин № 21а и № 170. Другого варианта пока нет». Он посмотрел внимательно на примитивную схему и рассудительно сказал: «Это понятно любому первокурснику техникума, который прослушал курс «Общей геологии»… Не ожидал.… Не ожидал таких результатов». - Вот что, - он посмотрел на Прутского, - я не буду, как в прошлом году, писать письмо. Готовь распоряжение о скважине в затылок 170-й, и без промедлений. Ты понял?! - Подготовлю сегодня, - четко ответил Прутский. – Согласовывать с Лидией Петровной нужно?.. - Понадобится, я сам решу. Тон распоряжения должен быть обязательным.… Сколько можно?! – заключил он. – Молодцы, что зашли.… Идите…. Ты понял? – Он снова повелительно глянул на Прутского. В голосе Очира Николаевича почувствовались раздражительность и нетерпимость…. Это был решительный шаг Очира Николаевича к урану на Стрельцовке. Мы вышли, улыбнулись друг другу и разошлись – он исполнять распоряжение, а я – попрощаться со своей камеральной группой, и попробовать купить билет на завтра до Олекминска. Похоже, «кресты» могут подломиться, подумал я, - какой же решительный Очир Николаевич! Дай-то, Бог! Не ожидал, что так получится.… Надо сказать спасибо Юре Игошину за совет… С этими мыслями, в приподнятом настроении, я зашел в комнату партии № 97. На следующий день я уже сидел в кресле самолета «ИЛ-14». Мне мерещилось, как ломаются мифические «кресты», всунутые в прошлогодние скважины на Стрельцовке.
Дела партии № 97 шли как обычно. Апрель радовал. Самое удобное время для расчистки дорог к участкам работ и к подбазе на реке Чаре. Поселок круглые сутки мирно дымил трубами заснеженных домов. На штольне и на буровых вышках тоже круглые сутки работали дизеля, не злобно нарушая покой горно-таежной тишины. После поездки в Иркутск мне было ясно – разворота поисков не будет, аномалии и рудопроявления прошлых лет будут долго ждать новых геологов. А нам нужно завершать оценку рудных участков и в целом – разведку Торгойского месторождения, а затем, по всей видимости, - ликвидация партии… Тоска… Но еще год впереди на Севере. Напряженный и ответственный год. А там?.. Видно будет…. Но мысли о Стрельцовке не давали покоя. Что там на юге?.. О «Большом уране» и последнем «кресте» Решение главного геолога Сосновской экспедиции Шанюшкина Очира Николаевича о проходке более глубокой буровой скважины в затылок скважинам № 21а и № 170 претворялось в жизнь. Скважина получила порядковый номер (после номеров скважин 1962 года) – 175. Этот номер скважины следует помнить. Скважина была судьбоносной для дальнейшего разворота работ на уран в Стрельцовском ураново-рудном поле. Как же разворачивались события на Стрельцовке после принятия этого решения. Я поведаю вам, Читатель, об этих событиях со слов исполнителей и очевидцев, подтвержденных публикациями и документами, хранящимися в сейфах «Сосновгеологии». О скважине № 175 и большой руде Сопровождение буровой вышки к месту бурения скважины № 175 и документацию бурового керна было поручено технику-геологу Юрию Борисовичу Копылевичу. Это был хороший хозяйственный и ответственный человек. Именно он неоднократно рассказывал мне, как все было в действительности. «… Мела апрельская снежная поземка. Вышку трактором притащили на место бурения. Но где это место? Никаких ориентиров. Пришлось вызывать с базы партии Бориса Арсентьевича Мельника, который в это время занимался ремонтом аппаратуры, а прошлой осенью делал на этом месте автогаммасъемку и хорошо знал места прошлогодних буровых вышек. Он приехал, но снежная метель разыгралась так, что пришлось всем буровикам, водителям и техникам поехать в маленький поселок Соктуй-Милозан, чтобы переждать в домиках у бурят начавшуюся метель. - Ох, неладное что-то вы затеяли в степи. Не хочет степь отдавать вам то, что ищите, - говорили буряты после выпитой водки, купленной Копылевичем для оплаты за ночлег. …После окончания метели вернулись к месту бурения. Борис Мельник быстро нашел старые зумпфы, а по ним и место прошлогодней скважины № 170. По геологической схеме установили буровую вышку и на месте скважины № 175 забурились. Поставили палатку с печкой и… начались дни ожидания рудного керна. Ветер. Холод. Погода не баловала…». Когда я читаю воспоминания главного геолога партии № 324 Лидии Петровны Ищуковой о тех днях, сочувствую ей и сожалею о неправдивых эпизодах ее сочинений, порой для красного словца, а порой для унижения других, чтобы возвысить себя. Она пишет: «Мы организовали партию № 324 заново, кое-как набрали 7 человек, и в начале апреля выехали, поставили палатки. Я буквально исползала все до того, как задавать эту скважину» (газета «Забайкальский рабочий» № 177. 2002 г.). Конечно же, нигде она не ползала, чтобы задать скважину № 175. Как уже известно, место скважины указал Шанюшкин, а устанавливали буровую вышку парни, в том числе прекрасный аэропоисковик Борис Мельник, который никогда и нигде добрым словом не упоминается. Он значится среди тех «неизвестных» геологов-работяг, которые действительно осенью 1962 года по профилям через 20 и 50 метров исходили с кувалдами, ломами и приборами Стрельцовскую зону, возведя ее в ранг потенциальных месторождений урана. Юра Копылевич – первый из сосновских людей через несколько дней будет держать в руках первую руду с процентным промышленным содержанием урана. В указанной публикации Лидии Петровны он значится, как техник-геолог без имени и фамилии, то есть в той же когорте «неизвестных». В сочинениях Лидии Петровны бывают приемы самовозвеличивания методом вызова к ней надуманной жалости. В указанной выше публикации со слов Лидии Петровны есть грустная картина осени прошлого 1962 года: «Уран не нашли, партию расформировали. Лидия Петровна уезжает из этих степей. Она лежит в кузове грузовой машины на охапке сена, укрытая теплым тулупом, печально смотрит на горы и думает: Нет, я вернусь к вам, горы, вернусь! Все равно вы откроете мне свои тайны». И впрямь подумаешь: какая жалость – ведь вся, бедняга, измоталась! Ну, до чего же бедная, главный геолог партии № 324, в которой десятки машин, в т. ч. две легковые машины. Во всех машинах теплые кабины, а она бедолага в кузове, на сене, на ветродуе… Можно, конечно, шутить, но впереди ждали серьезные надуманные проблемы, обвинения и новый «крест» на уране… К этому еще подойдем. Вот как вспоминает апрельские дни 1963 года старший геофизик геологического отдела Сосновской экспедиции Геннадий Петрович Ерастов: - В конце апреля обычно при руководстве экспедиции идут совещания по рассмотрению готовности геологических партий к полевым работам. По рассмотрению готовности партии № 324 вел НТС главный геолог Шанюшкин Очир Николаевич. Ищукова доложила о задачах партии и структуре отрядов партии. Отряды были почти все в комплекте и привязаны к участкам проектных работ. В самом конце совещания Шанюшкин спросил о плане работ на Стрельцовском участке. Как оказалось, такого отряда и даже начальника отряда не было в структуре партии. Тогда он обратился к только что вернувшемуся из отпуска геологу Роженцеву Николаю Ивановичу: - Возьмешься за Стрельцовский участок?.. Роженцев ответил: - Возьмусь, но надо время на подготовку и комплектацию отряда.… Пока я о «Стрельцовке» ничего не знаю… Шанюшкин завершил совещание словами: - Даю тебе неделю на ознакомление, и приступай к делу!.. «Других разговоров и решений о «Стрельцовке» не помню. Можно сказать, - энтузиазма не чувствовалось». А мы с вами, Читатель, вспомним, что в это время по указанию Шанюшкина О.Н. на Стрельцовской урановой зоне забуривалась скважина № 175. Решение Шанюшкина О.Н. о комплектации отряда на Стрельцовском участке – это второй решительный шаг Сосновской экспедиции к Большому урану.
- Радиометр зашкалил… Я пошел в палатку, проверил по эталону – все нормально. Проверил прибор на ранее полученном керне – тоже нормально. Свежий керн более десяти метров почти везде зашкаливает – это десятки, а может больше процента содержание урана на отдельных метровых отрезках керна! Это же большая руда! Пишу записку и направляю с водовозкой на базу – «Большая руда! Шлите каротажку!»… Больше суток нет ответа. Скважина выходит из руды.… И мысль – а вдруг авария!.. Прошу буровиков, - бурите аккуратно. Плюньте на метры. Крутите хоть на месте, лишь бы сохранить скважину до прихода каротажки!.. Приходит водовозка и шофер передает геологическую реакцию – «Пусть проспится Копылевич!»… Хотелось материться!.. Но вскоре приходит каротажная машина. За рулем – старший геофизик партии №324 Рубцов Геннадий Васильевич. С ним в кабине студент-практикант, и все!.. Обидно. Разве никому из руководителей партии не интересно?… Вот что вспоминает Геннадий Васильевич, лично сделавший каротаж скважины № 175 с первой промышленной рудой на «Стрельцовском» месторождении урана: - «Свои первые три года после института я работал в Приаргунье начальником автосъемочного отряда. За эти годы было выявлено достаточно много радиоактивных аномалий, особенно над тарбаганьими норами. Но геолог отряда, осмотрев подобные аномалии, говорил: «Повышенно активные эффузивы!».... И мы ехали дальше. В тот год мы на руду так и не вышли, хотя вся площадь дышала этой рудой. Прошли годы. 18 или 20 мая 1963 года в керне скважины № 175 была обнаружена хорошая руда. Рудный интервал был значительной мощности. Я со студентом В. Капраловым приступил в 8 часов утра к каротажу этой скважины. 22 часа кряду мы проводили достоверное изучение параметров рудного интервала, а, закончив работу, уехали за сопку и там, прямо в каротажной станции, от усталости упали спать… Так было открыто первое крупное месторождение в Стрельцовском прогибе». Вот это образец ответственной работы на пути к урану. Так и хочется сказать: «Спасибо, Геннадий Васильевич, от всех урановых людей». Я прошу вас, Читатель, обратить внимание на слова: «Мы выявляли массу локальных аномалий, но геолог говорил - «повышенно активные эффузивы, и мы ехали дальше»… Вы не находите сходства со словами, сказанными много раньше Лидией Петровной Ищуковой относительно аномалий в Стрельцовском прогибе – «Нам не зачем проводить работы на всякой аномалии!»… Может, в этом корень безрезультативности поисковых работ на уран в Приаргунье, да и в других регионах России при подобном отношении к радиоактивным аномалиям? Но это к размышлениям о методах поисков урана. Этого мы еще коснемся. А тогда был праздник – Большой уран найден! Конечно же, ушла радостная радиограмма в Управление экспедиции.
Степанов В.М. командирует Шанюшкина О.Н. в партию № 324: «Поезжай, поздравь, посмотри на результат своих решений». Кто же мог ожидать, что Очира Николаевича в аэропорту встретят руководители партии очередным «крестом» на могиле урана! Лидия Петровна объявит: - Очир Николаевич, урана нет – в скважине торий! Невозможно передать настроение главного геолога экспедиции, который поверил сведениям о находке урана, а теперь слышит слова, что урана нет. Он понимает, что должен нести ответственность перед собственной совестью, да и перед руководством Главка, куда уже успели сообщить «радостную весть». Он не остался в партии расследовать случившееся, а улетел обратно в Иркутск со шрамами на сердце, добавленными к фронтовым ранам. «Шанюшкин вернулся из партии № 324 и зашел ко мне в кабинет серый, уставший. Я поднялся с улыбкой ему навстречу. - Чему улыбаешься, - зло спросил меня Очир вместо приветствия. - Очир Николаевич, - радостно начал я, - только что пришла радиограмма. Уточнили – Первый! Сомнений больше нет – уран!.. Отдохните и летите снова.… Порадуйтесь! - Вот ты и лети, а в дураках я не хочу больше быть! – зло ответил мне Шанюшкин и с досадой вышел…». Спустя несколько дней Степанов отправил в длительную командировку в партию № 324 начальника геологического отдела Киселева Виктора Яковлевича и старшего геофизика геологического отдела Ерастова Геннадия Петровича с целью разобраться с состоянием дел в партии и подготовить решение об изменении направлений поисковых работ до его приезда в конце июля. Я же тогда и теперь, полвека спустя, не могу понять – чем руководствовалась Лидия Петровна, ставя «крест» на уране и ложно провозглашая торий? Ведь она действительный ветеран-геолог по Приаргунью и знаток аномальных проявлений урана на Стрельцовской зоне. Позади годы работы, множество урановых проявлений в ее отчетах и личная ее подпись под геологическим разрезом по ураново-рудным скважинам № 21а (ЧГУ) и скважинам №№ 170, 172, 173, пробуренных только что осенью 1962 года буровыми станками партии № 324, где указаны содержания урана на основании лабораторных анализов! Я недавно спросил ее – как это произошло? Она однозначно ответила: «Это Тоня Гоголева в лаборатории ошиблась – запятую не там поставила…». Этого мне никогда не забыть. Это необоснованный навет на добросовестного человека, специалиста своего дела. Она делала сотни анализов на уран – и все без претензий на качество! Но главное, спутать уран с торием, да еще через запятую – это не возможно! После ее слов я зашел к начальнику центральной лаборатории, бывшему старшему геофизику партии № 324, Рубцову Геннадию Васильевичу за разъяснением такого высказанного Ищуковой варианта ошибки. Он воскликнул: - Это какая-то чепуха! Запятая при определении урана и получении результата тория - это какой-то абсурд! Это разные «стандарты образцов». Тоня здесь ни при чем! И почему меня никто тогда об этом не спросил? Я узнал слух о тории последним…! Мне стало легче. Я пишу эти строки для снятия навешанного греха с Тони Гоголевой. Она умерла недавно, не заходя в последнее время в родную «Сосновку». А может, обида помогла ей раньше времени умереть. Обиды бывают смертельно опасными. Продолжаю поиск ответа на вопрос: откуда появился торий в словах специалиста по урану? Я анализирую публикации и публичные выступления Лидии Петровны, где она касается тория в газете «Забайкальский рабочий» в сентябре 2002 года – сорок лет спустя. Вот ее слова: «Как-то подходит ко мне техник-геолог и говорит: «Лидия Петровна, кажется, какая-то руда идет». Я побежала к буровой, схватила руду, проверила прибором. Да, радиоактивность хорошая, высокая. Я подумала: Нет, не может быть! Это, наверное, не уран, а торий. Скорее в лабораторию. Из лаборатории поступил анализ: не уран, а торий. У меня опустились руки. И вдруг приехал нарочный из лаборатории: «Лидия Петровна, мы ошиблись. Это уран…!».
Ищем уран, все годы результаты анализов – уран. вдруг Ваша шальная мысль – «нет, не может быть, это не уран, а торий». И еще вопрос: Если Вы разобрались в своей лаборатории, зачем же Вы морочили голову главному геологу экспедиции Шанюшкину тем, что у Вас не уран, а торий? И как понимать Ваше выступление на юбилейном торжестве в честь сорокалетия Краснокаменска, где Вы с веселой усмешкой, как прошлую забаву, рассказываете большой грамотной аудитории: «После заданной мной скважины № 175 – каротаж и руда! Мы думали, торий. Приехал Шанюшкин. Я ему сказала – это торий! Он побежал в лабораторию. Но пришла депеша из Сосновской экспедиции – первый! Первый – это уран!» - пояснили Вы, глядя на сидящих в зале. Дополнительные вопросы: Кто это мы, которые думали, что это торий? И бегал ли когда-нибудь пожилой человек Шанюшкин в вашу лабораторию, которая находилась в то время в поселке Кути? И что это за депеша из Иркутска, откуда только что прилетел Шанюшкин? И чего Вы долго разбирались – откуда взялся торий, который никогда и нигде по «Стрельцовке» не значился?.. И зачем все это было Вам нужно?! Может быть, это патологическая неприязнь к урану, ранее открытому другими, к примеру, читинскими геологами?.. И последний вопрос: будете ли Вы еще ставить «кресты» на уране «Стрельцовки» после того, что Вы известны, как первооткрыватель всех месторождений в Стрельцовском прогибе, и запасы урана подтверждены «добытчиками урана» - краснокаменскими юбилярами?.. Более того, в моей книге «Мифы и факты об уране» есть слова: «Лидия Петровна Ищукова является первооткрывателем многих промышленных месторождений урана. И, может, ей нет равных по результативности работ в России, а, может, и в мире». О Вас говорят с добротой, называя в партии № 324 – мамой, а Вы, порой в гневе, резко выбрасываете руки с фигами, восклицая: «Вот им всем! Вот им!..». Может, согласно сказке Пушкина, достаточно «быть столбовой дворянкой» и не стремиться стать «владычицей морскою, чтобы сама золотая рыбка была бы у Вас на посылках…». Давайте покаемся в грехах наших прошлых, будем «говорить правду – и зло рассеется». А еще будем надеяться, что «крест ториевый» на Стрельцовском ураново-рудном поле больше не появится!.. У нас с Вами мало осталось времени, надо спешить делать добро, и не повторять ошибок прошлого.
Немного о развороте работ на «Стрельцовке»… В отчете партии № 324 за 1963 год значится: «База партии № 324 до августа 1963 года находилась в поселке Кути, позже перенесена в падь Сухой Урулюнгуй. В конце года началось строительство базы близ Стрельцовского месторождения урана. Поисковые работы были начаты 15 мая силами четырех отрядов на участках: Абагайтуйский, Бугутурский, Утта-Ходинский и Стрельцовский». Фактически выходит: везде по Приаргунью и в последнюю очередь на «Стрельцовке», начиная с Сухого Урулюнгуя… В летнее время на урановой зоне бурили два, затем три станка. Интенсивного разворота пока не чувствовалось… После приезда Степанова В.М. и доклада ему о состоянии поисковых работ в партии Киселевым В.Я. и Ерастовым Г.П., в августе было принято решение о развороте работ на Стрельцовском участке. Вот как вспоминает об том Геннадий Петрович Ерастов: «Степанов оперативно разобрался в обстановке и настоял на пересмотре объемов работ с целью сосредоточения основных сил партии № 324 на Стрельцовском, теперь уже явно, перспективном рудопроявлении. Если в июле на участке стояли палатки и балок-камералка, то с августа начался разворот и строительство щитовых, а затем брусчатых домиков. Вскоре прежнего начальника Журавлева Б.М. по приказу Степанова В.М. заменил Константин Александрович Метцгер – более инициативный, опытный организатор разведочных работ. Я все это помню, так как был участником этих событий». Во второй половине 1963 года партия сосредотачивалась на Стрельцовском рудопроявлении, продолжая работать в Шаманском прогибе, где велись также буровые работы. Все это увязано с данными годового отчета. Я пишу и думаю: «Так по чьей воле с сентября 1962 года по май 1963 года, более полугода, не было работ на Стрельцовском месторождении урана?». Зная характер Бориса Михайловича Журавлева, могу с уверенностью сказать – полновластной «хозяйкой» в партии № 324 весь этот период была Лидия Петровна Ищукова. И почему, даже после решения руководства экспедиции о концентрации сил на Стрельцовке, буровые работы велись на различных участках. При этом даже в конце 1963 года на «Стрельцовке» бурили всего-то 2-3 станка? И как же мне было стыдно читать в прекрасной книге, посвященной сорокалетию Краснокаменска, под портретом Лидии Петровны неправду о развороте работ на «Стрельцовке»: «Скважина (175), заданная Л.П. Ищуковой, пересекла ураново-рудную залежь… в мае 1963 года. Уже через месяц на месторождении работало пятнадцать буровых установок» (!). (Уран Краснокаменска. Стр. 31). Книга написана для специалистов, ветеранов уранового производства. Им нужна правда – иначе нет смысла в чтении книги и … в жизни. Правда нужна во всем. Работа на «Стрельцовке» с приходом Метцгера набирала темпы. Требовалось многое, но в первую очередь геологические кадры. Они собирались со всех партий Сосновской экспедиции. В стороне не осталась и моя партия № 97. Первым был переведен в партию № 324 на должность главного геофизика Солодовников В.А.. За ним последовал на должность старшего геолога по поискам партии № 324 Рогов Юрий Гаврилович. Многие кадры были отобраны из партии № 97. Я все больше свыкался с мыслью о ликвидации партии № 97. По большому счету – это было правильно. В это время по инициативе Степанова В.М., чтобы не отвлекать партию № 324 от Стрельцовского уранового поля, были организованы: партия № 135 на Абагайтуйском участке, партия № 134 – на Урулюнгуе; а несколько позже партия № 98 – на Досатуйском участке. Предполагаю, для ускорения результатов работ в Стрельцовском прогибе Степанов намечал организацию поисковой партии в самом Стрельцовском прогибе для ускорения открытий и разведки месторождений. Тропы многих партий сходились на «Стрельцовке», превращаясь в широкую дорогу, которую когда-то потом я назову – Путь к урану. Ликвидация партии № 97, о результатах работ, о встречах с медведями и … прокурором Тем временем в партии № 97 работы шли к завершению разведки Торгойского месторождения урана. Неходовое оборудование, машины и тракторы с большими трудностями доставлялись к берегу Чары, а затем в паводок баржами направлялись до Усть-Кута, и дальше по железной дороге – в Иркутск. Ликвидация – это не разворот работ и созидание, это обрушение и грусть душевная. Закончив последний полевой сезон поисково-разведочных работ на «милом Севере», у гольца Мурун, по обычаю геологов, мы организовали прощальный сабантуй. Наши милые геологини накрыли стол в камералке, а мужчины поставили на столе батарею бутылок с вином и водкой, предварительно доставленными из Олекминска. «За будущую встречу на геологических тропах», «За новые находки урана» и «За нашу страну»! И, конечно же, песни – «Жила бы страна родная, и нету других забот…». Исполняли «Бригантину», «Все перекаты, да перекаты. Послать бы их по адресу»…и, конечно же, - «Держись, геолог, крепись, геолог! Ты солнца и ветра брат…». Вечеринка продолжалась почти до утра. Вспоминалось многое. Заводилами воспоминаний были геологВладимир Кравцов, который жил в партии круглый год и знал дела партии от серьезных проблем геологии до смешных случаев в обыденной жизни. Его поддерживал Федя Боровский – бессменный заместитель главного геофизика, будущий интересный писатель. Их поддерживал в разговорах о геологии Коля Зыков. За стол отвечала молоденькая красавица Люся Самойленко. Ей помогали Валя Павлова, Вера Макаренко, Валера Мишарина, Малина Ставская, а на подхвате у женщин были: Валентин Павлов, веселый Паша Гребенщиков и хозяйственный Коля Волынкин… Мужики подшучивали над Люсей Самойленко, задавая вопросы: как ты с молодым мужем Юрой обнимаешься по ночам, проживая в одной комнатушке с супругами Солодовниковыми и вашими кроватями, стоящими рядом?.. Все смеялись, подзадоривая к ответу Люсю. Она в ответ смеялась и говорила: «В тесноте, да не в обиде! Многие так живут. Сам начальник партии Владимир Петрович с молодой женой и сынишкой в общаге с рабочими живет, и стол у них общий. Главное, дружно жить надо!». Чтобы разговор перевести на другую тему, она воскликнула: «А помните, как на субботнике, когда мы выравнивали наш аэродром, мы утащили полмешка картошки у снабженца при разгрузке самолета. Мы ее пекли и всю съели, так как не видели свежей картошки полгода!.. А теперь - вон какой стол на прощание… Ничего, на «большой земле» наедимся этой картошки вволю!». Вспоминали неоднократно, как подтягивали животы, когда не было летной погоды, или заблудившись в маршруте… Володя Кравцов со смехом рассказал о том, как первый начальник партии Ефим Казаринов провел инструктаж по технике безопасности работы геолога при документации стенок глубокого шурфа. Он поставил ногу в бадью, взялся за трос и сказал: «Спускайте на воротке вдвоем. Я же должен крепко держаться за трос». Как только он погрузился в шурф, то тут же в один момент перевернулся головой вниз, а нога в бадье оказалась вверху! - Вытаскивайте! – закричал Ефим. Вытащили. Смешно, но смеяться неудобно – начальник все-таки. А Ефим отряхнулся и спокойно сказал: «Все правильно! Только я забыл сказать, что за трос нужно держаться, как можно выше, чтобы кувырка не получилось. Пусть это будет наглядным примером». Представляя эту картину, смеялись все за нашими столом. Смех напомнил другие смешные истории, которые обходились благополучно при встречах с медведями. Мне запомнились рассказы о том, как медведи повадились ходить в бытовку на штольне, а затем и в жилую палатку, полюбив открытые банки с недоеденным сгущенным молоком. Одного медведя проходчики даже били ломами – молодой, видно, был медведь, сладкоежка, а второго крупного и опасного застрелил Юра Рогов. На котлопункте была свеженина. Еще смеялись над Сашей Веселковым, который, боясь медведя, приучал свою собаку спать на нем, если ложился отдохнуть возле канавы, которую проходил в одиночку. Я услышал и то, чего не знал – это «беспредел» безопасности в обращении с взрывчаткой, однако в целях безопасности при встрече с медведем. Оказывается, пока Юра Рогов не застрелил медведя, проходчики, идя пешком на штольню, заранее готовили и несли с собой в кармане «боевик» - это, Читатель, взрывчатка, в которую вставлен детонатор, а в него введен небольшой отрезок огнепроводного шнура. Расчет прост – если тебе угрожает медведь, поджигай шнур и бросай под медведя! Но не прозевай, чтобы боевик не взорвался в руке, а то и медведь страшен не будет – покойникам никто не страшен! Все смеялись, удивляясь находчивости горняков, а я подумал – «врезать» бы надо начальнику штольни Виталию Созинову и взрывникам заодно. Но дело прошлое – взрывные работы прекращены. А мысль и сегодня – до чего же смышлен русский человек! Или по-русски: «Голь на выдумки хитра». Тогда за столом мы все смеялись…
Однако, Читатель, я обязан дополнить тему о встречах с медведями в северных горно-таежных краях, где приходилось работать геологам о случаях опасных и даже трагических. То было недалеко, в полтысячи километров западнее нашего гольца Мурун – в горах Акиткана. Вот как об этом рассказал мне Яша Бронин: «Мы шли маршрутом с начальником отряда Леонидом Чирцовым. В одном месте подвернулась попутная звериная тропа со сбитой росой. На лежащем поперек дороги дереве – отчетливый мокрый след брюха и шерсть медведя. Неожиданно впереди мелькнул чей-то силуэт. Мне показалось, что это был рыжий конь, но Чирцов сдернул с плеча ружье и сказал: - Смотри, медведь!.. Медведь, увидев нас, сразу же бросился к нам навстречу. Медведь бегает и прыгает быстро. И вот он перед нами на дыбах, грозно ревя и размахивая лапами с обнаженными когтями перед клыкастой пастью. Это был крупный самец. Бурая шерсть висела на брюхе клочьями, зверь был тощим и выглядел устрашающе. Его агрессивность не оставляла никаких шансов на мирный исход. Мы стояли у сосны, Чирцов целился в зверя, забыв, что у него в стволе малокалиберный вкладыш, от которого и белка-то не всегда падает замертво. А я держал нож с наивной надеждой распустить им звериное брюхо. Обоим было страшно, лица наши стали серыми, но паники не было. Мы готовились защищаться. Наступил критический момент. Мы ждали броска… Когда оставались последние метры, медведь осел на ноги, быстро с ревом обежал вокруг и опять пошел на нас уже с другой стороны. Так повторялось несколько раз… И все же он дал нам возможность собраться с духом. Я с помощью сухой бересты успел разжечь костер, а Леонид заменил малокалиберный вкладыш патроном с пулей. Обсудили план защиты. Неверный выстрел стоил бы нам жизни. Раненый зверь не прощает своих обидчиков. Время шло – все повторялось. Медведь все больше злился и на задних лапах с раскрытой пастью приближался к нам. Чирцов, видимо, вспомнив наказ таежников, стал стучать ножом по стволу ружья и, всегда сдержанный в грубых выражениях, громко выпалил медведю несколько выразительных матерных слов! Это подействовало, как волшебное заклинание. Медведь исчез, и больше мы его не видели…». Как итог этого эпизода, Яков Бронин заключил: «Встреча с медведем хоть и опасна, но главное, не надо пытаться убегать от него. Он может сам уйти, убедившись, что ты ему и его семейству не опасен».
В другой раз крупный медведь вплотную вышел на Якова Бронина и его молодую жену Веру – геофизика, когда они были в многодневном маршруте. Карабин был заряжен, и выстрел прозвучал незамедлительно. Раненый зверь отпрыгнул в кусты, казалось, исчез. Но не простил он смертельного взрыва и стал возвращаться. Яша уже стоял наготове возле дерева, спокойный и готовый к бою, а жена Вера с ножом в руке стояла рядом. Однако стрелять больше не пришлось, все стихло…. Выстрел был роковым для медведя. Сон под брезентом был тревожным не с женой, а с карабином в обнимку… Слушая рассказы о встречах с медведями, я представлял эпизод подобной встречи Севы Медведева. На него выскочила крупная медведица. Сработал инстинкт самосохранения. Сева моментально взлетел на ближнюю сушину дерева, на которой сучки давно отсохли и опали – медведица не смогла залезть следом. Это спасло ему жизнь. Он, держась вокруг ствола дерева одной рукой, другой рукой достал из полевой сумки пистолет, и несколькими выстрелами в упор убил медведицу, которая скребла по сушине, пытаясь дотянуться до Севиных ног. На звуки выстрелов прибежали отрядники. Руки Всеволода Ивановича расслабились, и он рухнул на медведицу под смех своих подчиненных: - Медведев на медведице! Но самое «забавное» было впереди: когда освежевали тушу медведицы, один из рабочих оперся спиной на ствол спасительного дерева, и оно рухнуло! Это судьба! По другому и не скажешь. Затем Яков Бронин привел пример, как не надо поступать при встрече с медведем: « Это случилось с нашим хорошим товарищем геологом Анатолием Батеха. В маршруте он шел в паре со студенткой Киевского геологоразведочного техникума. На дереве она увидела двух медвежат и по глупости, по молодости направилась к ним – посмотреть их ближе, и тут же последовало нападение медведицы на нее. Анатолий, пытаясь спасти студентку, выскочил навстречу зверю, и был сбит с ног ударом лапы по голове, а затем с укусом за ногу отброшен вниз по склону. Обезумевшая от страха студентка-оператор притаилась за деревом, это ее и спасло. Медведица и медвежата убежали. Анатолий был без сознания. Студентка добралась до отряда и сказала, что Анатолия убил медведь…». Подлечившись, Толя продолжал работать в геологии. Он был везучим на встречи с медведями, но оружия не носил, а обходился, по моему совету, алюминиевой кружкой и ложкой. Однажды следуя параллельным маршрутом, я услышал стук металлических предметов, и увидел сразу четырех медведей, стоящих по ранжиру перед двумя человеческими фигурками. Это была медведица с пестуном и медвежатами, на которых в кедровом стланике вышел геолог Анатолий Батеха, выполнявший маршрут совместно с геофизиком-оператором Верой Брониной. Я был вооружен двустволкой и бросился к ним навстречу, но моя помощь не потребовалась – звериная семейка скрылась в кустах. Рассказы о встречах с медведями на прощальном сабантуе могли бы продолжаться до утра. Я привел пример из собственного опыта, который чуть не стоил мне жизни, когда я увлекся документацией пород, выброшенных из берлоги. Я даже заглядывал в уютную, приготовленную к зимней спячке берлогу, а медведь, как оказалось, в это время лакомился кедровыми шишками рядом. Судьба часто зачем-то оберегала меня, порой предупреждая на будущее… Мой вывод был принят всеми геологами застолья с пониманием: высыпки из тарбаганьих нор - это хорошо и результативно! Но результаты высыпок из медвежьих берлог могут не дойти для дальнейших исследований, ввиду перехода геолога в состояние «покойника». Последняя фраза почему-то развеселила всех, и грустная тема отпала. Снова были тосты и песни. Постепенно отдельно скучковались женщины, технари, хозяйственники и отдельно геологи. У женщин были свои проблемы и грустные песни. У хозяйственных мужиков – проблема дорог, ликвидации и комплектации транспортного оборудования для его перетаскивания до барж на реке Чаре и сдачи в капитальный ремонт.
Итог сводился к общему мнению: Результаты работ оцениваются в конечном итоге 4 рудопроявлениями и большим количеством радиоактивных аномалий, образующих Березовский урановый узел. Много позже, отдавая должное ветеранам прошлых лет Крайнего Севера, в замечательной книге, посвященной 60-летию «Сосновгеологии», ведущие специалисты (Д.А. Самович, О.С. Никифоров, Л.П. Гаврилов, Е.А. Митрофанов, И.И. Царук) дадут общую оценку ресурсов урана (категории Р2) Березовского рудного узла – 50 тыс. тонн». В первый год работы партии № 327 в 1959 году было открыто Торгойское месторождение урана, а затем в результате работ партии № 97 и прошлых результатов партии № 327 был выделен Торгойский ураново-рудный узел. Разведанные запасы урана на Торгойском месторождении урана составляют (категории С2) 4,45 тысяч тонн, при среднем содержании – 0,17%. Кроме Торгойского месторождения в пределах Торгойского узла известно много радиоактивных аномалий и рудопроявлений урана. Не забыть бы рудопроявление Молодежное, где протяженность рудных зон сотни метров, при мощности до 8 метров и содержании урана 0,3-0,5%, тория – от сотых долей процента до 1% и более. Я уверен, к торию будут когда-нибудь позже расчищены заросшие тропы ветеранов Алданской эпопеи поисков и добычи тория в начале пятидесятых, среди которых многие ветераны «Сосновки». Я благодарен главному геологу «Сосновгеологии» Дмитрию Аркадьевичу Самовичу и его единомышленникам за уважительное отношение к аэроаномалиям и перевод их в рудопроявления урана. Примером тому – аэроаномалия № 75 в верховьях реки Кеме, в 40 км на север от Муруна. Она приурочена к зоне дробления в кембрийских известняках. Минерализованная урановая зона прослеживается на 5 км. Содержание урана до 0,1%, остальное мало известно. Ну, как туда не пойти сегодня, когда я пишу эти строки! Но если не сегодня, то в ближайшие годы – по заросшим тропам, сохранившимся в сейфах геологических отчетов прошлых 60-десятых годов. Это не «всякая аномалия». К сведению читателя, по данным «Сосновгеологии» в Торгойском ураново-рудном узле: «Прогнозные ресурсы золота (категории Р2) только на Серединском участке – 96,4 тонн, серебра – 6,3 тыс. тонн; на Андреевском участке золота – 19,6 тонн, серебра – 178, 6 тонн. На общей площади Мурунского массива ресурсы ванадия составляют 848 тыс. тонн с содержанием 0,3-0,5%, молибдена – 625 тыс. тонн при содержании 0,1-0,3%. Золото – серебряное оруденение сопровождается геохимическими ореолами: ванадия (до 3%), молибдена (до 1,0%), меди (до 0,4%), свинца (до 1,0%), лития (до 0,8%), циркония (0,15%), ниобия (0,15%), лантана (1-2%), иттрия (0,02%)». Общие прогнозные ресурсы урана Ничатской и Торгойской площадей составляют 60 тысяч тонн (категорий Р1 – 10 тыс. т, Р2 – 50 тыс. т). Как видим, уважаемый Читатель, было о чем посудачить геологам партии № 97, после десятого тоста на прощальном сабантуе в конце 1963 года. В конце геологических разговоров Володя Кравцов вдруг сообщает: «Перед ликвидацией глубокой скважины на Андреевском участке ударил фонтан воды с большим содержанием радона! На мой взгляд, это же прямой признак урана на глубине. Значит, не все открыто и разведано в районе Торгоя!..». Закончили геологическую тему в полной уверенности возврата геологов на «милый» Север. Последние тосты поднимали за удачливых урановых парней – за работягу-оператора Леню Середина и за его Серединскую зону!; за геофизика-оператора Володара Иннокентьевича Сурикова и за его Володарскую и Иннокентьевскую зоны. Кричали: «Слава истинным первооткрывателям!». И, конечно же, тосты за наших милых геологинь и «верных жен-декабристок»! Смеялись: «Куда иголка, туда и нитка». И вдруг поднялся Чешуин и провозгласил: «Сегодня снабженец Щербо привез из экспедиции пакет в бухгалтерию и коробочку без адреса, в которой - приготовьтесь и слушайте – лежит медаль «За трудовую доблесть» и удостоверение на имя, кого бы вы думали? – на нашего Владимира Петровича!..». Что тут было! Выпить! И все! Я перехватил инициативу и предложил: «Это, ребята, не моя, а ваша доблесть! Потому и предлагаю тост: «За нашу Северную трудовую доблесть!». А я думал: какие это емкие слова «всякое бывало». Если бы обо всем написать, не хватило бы страниц в любой объемистой книге.
Все шло по плану. Мороз. Но день пошел на прибавку. Казалось, все хорошо, но судьба моя решила не давать мне расслабиться. Передо мной – повестка к прокурору Олекминского района. И мысль, за какие же мои деяния? - Можно? – спрашиваю я. - Здравствуйте, Владимир Петрович, - слышу в ответ, - давненько не виделись! Помню, помню Вашу палаточную базу партии № 327 возле нашего аэродрома в 1960 году – все по линеечке, порядок и… клумбы красивых цветов!.. Проходите, присаживайтесь. Дам Вам ознакомиться с одной бумаженцией… - Кладет два скрепленных листка на стол. Я здороваюсь. Сажусь за стол. Осматриваюсь. Передо мной – сам прокурор. Все такой же, как прежде – пожилой крепкий якут с широким добрым лицом. - Что случилось? – спрашиваю, - можно познакомиться, - и беру два предложенных листа бумаги с убористым текстом. - Вы только не волнуйтесь, глядя на сноски «Указа о семи-пятнадцати лет лишения свободы», Вы еще не обвиняетесь. Разберемся.… Читайте, не торопясь. У нас с Вами время есть, - проговорил он успокаивающим тоном. Признаюсь, приходилось мне бывать в таких ситуациях, но никогда ничего приятного я не испытывал… Я внимательно прочитал заявление прокурору по месту работы партии № 97 о возбуждении уголовного дела, согласно Указу Президиума Верховного Совета РСФСР – о разукомплектации сельскохозяйственной техники, куда входили – тракторы, бульдозеры и автомашины. Я уже точно не помню мудрых формулировок Указа, но запомнил сроки наказания - от 7 до 15 лет, в зависимости от тяжести преступления. Основанием заявления послужила техника партии № 97, присланная на капитальный ремонт в центральные ремонтно-механические мастерские Сосновской экспедиции. Я понял: комиссия и руководство, в лице Степанова В.М., решила в назидание другим, возбудить уголовное дело против всех руководителей партии № 97 за весь период работы этой партии в полевых условиях. Пофамильно значились: три начальника партии № 97 – Казаринов Е.С., Темников В.И., Зенченко В.П. и два главных инженера партии № 97 – Окунев Л.Е. и Дорошков С.А. Хотелось мне высказаться колымским языком, но я сдержался и выразил свое отношение к этим листам бумаги, как злой выдумке людей не компетентных в условиях работ партии № 97 и в содержании проекта партии, не предусматривающего строительства дорог в горно-таежном бездорожье. Все это я высказал прокурору, ударяя на то, что он, как коренной житель Якутии, знает условия работ в гольцевом районе Муруна лучше, чем кто-либо… Прокурор выслушал меня и сказал: - Я внимательно читал эти листики и согласен с Вами. Давайте поступим так: - Я пойду пообедаю, а Вы сидите в моем кабинете и напишите объяснение в стиле ответа от моего имени. Я подработаю его и дам официальный ответ… Ключи от кабинета на столе, можете закрыться, чтобы никто не мешал… Он встал, надел куртку меховую и ушел. Я остался один и стал писать ответ в обвинительном стиле в адрес руководства Сосновской экспедиции и руководства Главка, которое не предусматривало дорожного строительства все годы работы партии № 97. Все это согласно допросу и объяснению действующего начальника партии № 97, гражданина Зенченко В.П. Писал. Правил. Дополнял. Прошел час-второй, а прокурора все нет и нет. Я переписал «объяснение-ответ» уже в чистовом виде, а прокурор не появляется. Наконец, он, улыбаясь, заходит и добродушно говорит: - Я ведь забыл Вам сказать, что после обеда люблю дремануть часик-другой.… Ну, как? Написали? - Да, - ответил я, - все как Вы советовали. Он читал и все больше улыбался, а затем сделал заключение: - Вы с меня гору сняли! Очень правильно! Что за люди бывают. Столько зла плодят, не имея оснований, и приносят вред своей писаниной. А на истинных преступников порой времени не хватает. Вы когда улетаете к себе, Владимир Петрович? – дополнил он свое заключение вопросом. Я ответил: - Сегодня уже поздно, постараюсь завтра, но у меня к Вам вопрос: «Как мне поступать с излишними материалами и оборудованием, которое дороже увозить, чем передать, к примеру, тресту «Лензолото»? - По государственному вопрос поставлен правильно. И решить его надо правильно. В одном могу заверить – прокуратура возбуждать уголовных дел не будет. Но вот, как Ваше начальство будет поступать – Вам лучше знать. Прикидывайте сами. Судя по Вашему характеру, Вы поступите правильно. Поверьте мне, Читатель, после этих слов у меня следа от нервного стресса не осталось. Передо мной был высоконравственный человек с государственным подходом к своим сложным делам. Жаль, я не могу назвать его имя – свой черновик я уничтожил. Его давно нет в живых, но память моя о нем светла. Это был прокурор Олекминска зимой 1963-64 г.г. Я желаю добра его детям и внукам. Мы расстались с ним тогда с теплыми рукопожатиями и его пожеланием – жить и работать ради государства своего. Я не забывал его никогда и помню сейчас. Потому и пишу эти строки, для вас, Читатель. Через день я улетел вертолетом в Усть-Жую. И еще через день я на «АТЛ-5» проехал по зимнику для оценки его состояния, чтобы решительно успеть перевезти Бодайбинскому тресту «Лензолото» для его приисков и рудников нужное им оборудование и снаряжение. Я благодарен своей судьбе за то, что она, изменяя зло моих сосновских соратников, направило его на добро для государевых дел и пользы людей. Прием судьбы жестокий, но смягчающий душу и закаляющий характер. Мы с бухгалтером Чешуиным оговорили пути оформления всех операций с руководством в Бодайбо, включая деталь перевода денег за материалы и оборудование не на счет партии № 97, а на счет Сосновской экспедиции. Тем самым мы убрали возможную основу для новых наветов непорядочных людей. Радист Иван Толстобров, невзирая на «секретность», обеспечивал связь со всеми нужными организациями. По тем временам это было грубым нарушением, а фактически – подвигом.
В один из таких дней я неторопливо добрался до штольни, а затем поднялся на перевал. Видимость была изумительной. Душа плакала: - Прощай, Торгойский уран!.. И твой друг торий. Кто-то придет к вам по нашим тропам – удачи им! Я смотрел на Север. Впереди открывалась Сибирская платформа, в обрамлении которой остались аэроаномалии и недооцененные рудопроявления урана. Под ногами было Торгойское месторождение урана. Позади меня был рудный «Звездный». А далеко на Севере – Ледовитый океан, где мы когда-то с Сашей Ленским и Севой Медведевым опоисковывали кромку заполярной земли. Вспоминая свое северное прошлое, я еще не знал, что много лет спустя, мне придется выполнять особое задание Правительства по разведке алмазов у Полярного круга земли. Я прощался с Севером. Мне казалось, я вдыхаю северное пространство! Вспоминались стихи Высоцкого: «Север, Воля, Надежда – страна без границ, Я прощался с Севером, чтобы начать новую жизнь геолога, где укажет мне судьба.
По прибытии в Иркутск, сходя с трапа самолета, мы с бухгалтером Чешуиным вдохнули уже летний теплый воздух и направились в управление Сосновской экспедиции. Он сдал в бухгалтерию отчеты и акт о ликвидации полевой партии № 97 и получил направление по месту новой работы. Я зашел навестить свою геологическую группу, которая завершала подсчет запасов урана по Торгою. Валентин Горст, ответственный за написание отчета, был доволен и посоветовал мне отдохнуть после трех непрерывных лет напряженной работы. Я принял его совет и написал заявление на отпуск за проработанное время с учетом северных надбавок и месяц дополнительно без сохранения зарплаты. Не помню, кто его подписал. В бухгалтерии довольно оперативно сделали расчет и выдали мне «отпускные». Никто из руководства экспедиции меня не вызывал и никакой работы мне не предлагали. Впереди неясность - или «народный суд», или новое назначение?.. Я снова подумал: «Мавр сделал свое дело и, пока не нужен…». Разве что девушки из отдела кадров Нина Поротова и юристка Любовь Федоровна Хребтова с веселой улыбкой спросили: «Вы, Владимир Петрович, случайно с прокурором Олекминска не встречались?»… Я заверил их, что с таким серьезным человеком дел не имел… С тех пор я ни с кем о встрече с прокурором не говорил. И объяснений с меня никто не требовал. Но эти прошлые буреломы незабываемы, потому и вспоминаю о них в своей исповеди. Как отмечалось позже: «Ликвидация партии № 97 произведена оперативно, без убытков и финансовых нарушений». Порог первый – партия № 135 Меня вызывает Степанов: - Не устал отдыхать? Предлагаю незамедлительно принять партию № 135, работающую западнее «Стрельцовки». Необходимо завершить кольцо партий вокруг «Стрельцовки», чтобы не отвлекались силы партии № 324 за пределы Стрельцовского прогиба. Более того – для партии № 135 увеличиваются объемы работ, в том числе объемы бурения для глубинных поисков. Приймак ждет в Абагайтуе Вашего приезда. Выезжать надо без промедления! - Я согласен, - ответил я, - могу выехать завтра. - Вот и хорошо. Приказ возьмите в отделе кадров, желаю удачи! Задача кольца вокруг «Стрельцовки» мне была понятной, но стиль разговора содержал непонятную раздражительность – или ко мне лично, или к геологическому руководству партии № 324. Однако, вперед! Встреча с Приймаком была дружеской. Я протянул ему руку. - Привет, Владимир Петрович! Мы снова на своих аномалиях. - Привет, Владимир Петрович, - ответил он, - и мы оба рассмеялись. Снова два Петровича вместе.… Но только на формальный миг – подписание Акта передачи партии № 135, что мы проделали, не глядя на цифры в акте… Потом беседа, воспоминания о 1955 годе, о наших рекомендациях по направлению поисков на «Стрельцовке» и новых делах. Его назначили главным инженером в партию № 120. Я поздравил его и высказал свою зависть белую по поводу того, что он сможет держать в руках своих урановую смолу из шахт и штолен района Могочи. Вечером отметили свои назначения маленькой чаркой, а утром расстались с грустью и… новыми заботами. О работе в партии № 135 вспоминаю с теплотой в душе. Коллектив партии был толковым, молодым и веселым, и пополнился моими северянами. Отряд Валентина Иноземцева состоял почти целиком из северян. В составе этого отряда была и Неля Зенченко, и Коля Голубев и Леня Середин – почти вся наша северная семья. Красивая работа, красивые песни под гитару, и при этом качество работ и производительность труда. Особо вспоминается рост объемов бурения и скорости бурения. Техрук буровых работ Владимир Сурин вывел партию по скорости бурения на передовую позицию, и это при увеличении объемов бурения. Базу партии на бугорке около рудника Абагайтуй вспоминаю с приятным чувством. Пройдут годы и десятилетия, а бывшие геологи-работяги по традиции будут собираться в юбилейные годы и вспоминать дружную работу партии № 135. Кто жив, мы встречаемся с приятной улыбкой без какой-либо тени в памяти нашей. Это Слава Кретов, Игорь Юрченко, Валентин Иванников, Валеры Мишарины, Валентин Иноземцев, Николай Зыков, Анатолий и Малина Ставские. Много славных ребят и девчат было на прошлых тропах к урану. Я желаю тем, кто жив еще, добра, а кого нет – светлой памяти. О результатах партии за летний сезон говорить не приходится. Оценка аномалий прошлых лет давала в отдельных случаях признаки уранового рудопроявления и только-то… У меня не было, и нет сомнений по качеству работ коллектива партии № 135. Порог второй – партия № 134 Совсем неожиданным был мой вызов к Степанову, где было сказано: - Работа партии № 135 заслуживает хорошей оценки, спасибо. Запад надежно опоисковывается. Вам необходимо незамедлительно принять партию № 134, которая базируется вблизи «Стрельцовки» с северной стороны. Начальник партии № 134 Киструсский предупрежден. Вы принимаете партию у него, а он принимает у Вас партию № 135. Его задача – опоисковывать западную область Приаргунья, сохраняя Ваш коллектив партии № 135. Ваша задача – не трогая коллектив партии № 135, создавать на базе партии № 134 новый большой коллектив партии № 32 для работ в западной части Стрельцовского прогиба – на Ваших аномалиях, когда-то Вами рекомендуемых площадях и новых рудопроявлениях партии № 324. И в первую очередь готовиться уже с 1 января 1966 г. к началу разведки месторождения «Красный камень». Надеюсь на Вас – это Ваша обязанность! Он говорил жестко, но я впервые почувствовал к нему необъяснимое уважение. Значит, знает прошлые дела партии № 325, а может, создает конкурирующую партию, чтобы поднять эффективность поисков и разведки урана на «Стрельцовке». То и другое было приятно для меня и разумно для государства. - Когда принимать партию № 134?- спросил я. - Завтра с утра, - отрезал он, - вылетайте и поезжайте к Киструсскому со своим актом передачи и принимайте партию № 134 на месте… И помните, в проекте работ с 1 января будут стоять сотни метров подземных работ и 50 тысяч метров бурения на первый год… - Я понял, - отреагировал я, - похоже, мне судьбой уготовано все начинать в зимний мороз. Умри, но делай, - закончил я. - А это что еще за пессимизм? – вдруг спросил он. - Это не пессимизм, Вадим Михайлович, - это колымский лозунг жизни, который я сохраняю с моих колымских времен. Не беспокойтесь, - это я к слову. Умирать не будем, будем делать… А кто будет главным геологом, Юра Игошин?- поинтересовался я. - Главным геологом будет Рогов. Вы с ним работали, и вроде не плохо. А Игошину будет работа восточнее «Стрельцовки». Все. Действуйте. Сейчас же посмотрите проектные объемы и целевое задание. План мероприятий за Вами. Не мне Вас учить. Но с геологической службой будьте аккуратней. Действуйте по обстановке, учитесь идти на компромисс. Для пользы дела, - добавил он. Целевое задание новой партии № 32 содержало: 1. Разведка месторождения «Красный камень». 2. Выявление промышленных залежей урана на центральном участке Стрельцовского прогиба и их оценка. Это было главным. Под это давались, по тем временам, большие объемы горных подземных работ – 500 метров и 50 тысяч метров бурения с полным комплексом необходимых геолого-геофизических работ. И это в голой степи! Это в первый год партии № 32, когда не было забито ни одного колышка! И это все начинать и расширять зимой!.. Через пару дней я добрался до разъезда на узкой колее железной дороги, где севернее «Стрельцовки» располагалась база партии № 134. Встреча была теплой с веселыми шутками: - Привет, Петрович! Принимай нас беспризорных, без всякого проекта на будущий год! Мы нашего начальника третий день провожаем, чтобы твою партию № 135 ехал принимать, а нас с собой, согласно команде «сверху» - не брать! Первым шел ко мне с объятиями Виталий Кузнецов, мой северный друг и урановый соратник. - Привет, ребята! Здравствуй, отныне начальник партии № 135 – Юрий Владимирович Киструсский. Подписывай «Акт приемки», а я твой подпишу, и обмоем эту «рокировку», - в ответ на приветствия отвечал я. Юрий Владимирович своим редким зычным голосом провозгласил: - Правильно, Петрович! Акты подмахнем с утра, а сейчас давай к столу! Наслышаны по рации о твоем приезде. А ну, братва, раздвигай стулья! Петровича поближе к печке, и наливай для согреву! Все смеялись.… За столом были мои старые друзья по «Стрельцовке» 1962 года: экономист Виталий, геологи – Володя и Виталий, Кузнецовы, Коля Хмель, Юра Игошин. Здесь же за столом я поближе познакомился с Анатолием Кирилловичем Бессоновым – техруком буровых работ. Вечерняя встреча прошла прекрасно с пожеланиями удачи на наших новых дорогах к урану. Все мои перекаты и пороги на тропах к урану закончились. Начинался мой трудный индустриальный путь к урану. Содержание:
|