На Малый Курунгуй. Размышления в пути

«Правда – в памяти, у кого нет памяти, у того нет жизни». Валентин Распутин

Об этой поездке на охотничью заимку с Валерием Алексеевичем договорились давно, он даже назначал день, но грянули холода – стали ждать, когда хоть немного отпустит. В начале марта оттеплело резко, на асфальте заблестели проталины, и в сквере на высокой березе пробует голос синица, и по тому, как долго она повторяет одну и ту же ноту, мне подумалось, что ей нравится, как она поет.

Сколько было в жизни моей поездок за грибами, за ягодой, на рыбалку, на охоту, по прочим путям – невозможно сосчитать, как и не вспомнить всех названий рек, деревень и поселков, которые проезжал, и названий мест, в которых останавливался, и случалось, что, возвращаясь после трудного или неудачного похода, зарекался: всё, хватит, и в златые горы не пойду. Но при первом же зове начинал в азартной суете и спешке собирать рюкзак, а тайный голос зудил: лишь бы не сорвалось…

С Валерием Алексеевичем Поповым мы знакомы несколько десятков лет. Бывал у него и на заимке, знал, куда едем, и принял приглашение с волнением: была в этой поездке необычайная и радостная цель. Накануне он прислал по электронной почте фотографию охотничьего зимовья, на котором почти во всю стену был помещен цветной баннер, а на нем, как на экране, собравшиеся в поход знакомые ягодники с ведрами: Валентин Распутин, Альберт Гурулёв, его жена Светлана Витальевна, Константин Житов, Валерий Алексеевич, его жена Светлана Викторовна. Под фотографией дата: август 2014, то есть тот год, когда Валентин Григорьевич последний раз приехал в Иркутск. И мне вдруг отчаянно захотелось туда, где я тоже мог быть в то время, но не получилось.

Накануне вечером созвонились с Валерием Алексеевичем, он человек точный, сказал, чтобы я был готов, в восемь тридцать заедет за мной. Я ждал машину на параллельной моей улице Степана Разина: там транспорт движется в нужном направлении и проще выбраться из города. Прождал я около получаса, машины ползли сплошным потоком, уже хотел было звонить, но увидел замигавшую поворотными огнями машину.

– Пробка – почти не двигались, – объяснил водитель Сергей Петрович Пермяков.

Я затолкал под ноги телескопические удилища и пристроил пакет с зимними подергушками. Вчера был у Светланы Витальевны, она отдала удочки нашего товарища Альберта Семеновича Гурулёва, которые ему больше никогда не понадобятся.

Я оставил три у себя, на память, а остальные решили с Валерием Алексеевичем увезти на заимку:

– Возьми, может, кому-нибудь пригодятся. Туда иногда забредают рыбаки с Лены – разберут.

За городом набрали скорость и примерно часа за полтора за разговором долетели до Баяндая. А для Алексея, внука Валерия Алексеевича, время показалось еще короче, чем нам: он тихо, притулившись в уголок, дремал.

Дороги земные как ленты памяти: едешь и, казалось бы, выветрившееся навсегда и забытое становится явью: вот и поворот на Ольхон, далее по правую сторону – череда позных (непременно тормозили, чтобы перекусить), а через трассу – небольшая гостиница, в ней мы ночевали, когда приезжали в поселок с презентацией книги Альберта Гурулёва «Остановиться и… оглянуться».

«Порой говорят, что в жизни ничего нет случайного и все события предопределены высшим разумом или исходят из предыдущих помыслов и поступков человека. И еще: если стремишься к чему-нибудь, думаешь об этом упорно, то это сбывается. Да так оно и есть. Так мне видится и наша с Валентином последняя совместная поездка в лес-тайгу, прощальная с матушкой природой. Он еще не знал о своей очередной, уже неодолимой болезни, угнездившейся в нем, он узнает о ней месяц спустя, но провидение, будем считать, знало и явило милость, предопределив поездку.

Последние несколько лет мы прикидывали махнуть на старые лесные тропы, к ночному костерку, но все как-то не получалось: относительно ближние места, на поездку к которым хватило бы двух-трех дней, опустошили пожары, путь к дальним наглухо перекрыли прожитые годы. Но все равно мечталось. Из Москвы, где Валя обычно переживал зиму, он позванивал:

– Ну погоди, летом мы обязательно с тобой куда-нибудь поедем.

Я хорохорился, поддакивал ему и говорил, что и сам смогу сесть за руль своей «Нивы», и если ехать без спешки и с отдыхом, то сможем добраться до самых распрекрасных мест.

– Ну да, ну да, – соглашался Валя.

И так несколько зим-лет. Но наконец нужные врата открылись, и поездка состоялась. И не куда-нибудь в абы какое место, лишь бы был лес и первозданность, а на настоящий охотничий кордон, утайливо разместившийся неподалеку от верховий реки Лены. И предложил эту поездку давний наш друг Валерий Алексеевич Попов, предложил в самый нужный момент, словно услышал глас свыше». Альберт Гурулёв.

«Остановиться и… оглянуться»

Качугский район давно стал для меня родным. С 1970 года в Бирюльке жил мой старший брат Георгий, потом переехал в Качуг и жил там до своей кончины в 2021 году. За пятьдесят лет был ли какой год, когда я не приезжал в Качуг, не помню. Иногда обитался там с весны до поздней осени, плотничал – «дикой» бригадой рубили жилые двухквартирные дома, строили летник в Исети, в самом поселке надстраивали второй этаж милиции, в ПОХ[1] возводили бетонный гараж; два сезона промышлял заготовками кедрового ореха и брусники.

По молодости почти каждые выходные приезжал или прилетал в Качуг (самолеты летали регулярно, а билет стоил ровно пять рублей): зимой на загонную охоту, а осенью – на «утинку». Летом, когда удавалось вырваться из города, днями и ночами бродил по Лене и Манзурке со спиннингом, «щукарил», а ночами «на мыша» вываживал из темной, как мазут, воды хищных упирающихся ленков.

Так получилось, что с Валентином Григорьевичем вместе мы ни разу не ездили в эту сторону. Осенью 2014 года могли с ним оказаться в этой поездке, но не случилось. Ольга Владимировна Лосева на годовщине ухода Валентина Григорьевича сказала мне: «Он сожалел, что тебя не было с нами». Я храню в заветной памяти эти прощальные слова.

Земля, по которой он ходил здесь в ту последнюю осень, не просто участок территории, не только трава, и кусты, и деревья, ободрившие его душу, но и часть памяти о нем, совестливом, искреннем, нежном и верном сыне отечества своего, родной ему природы, от которой он брал только то, что она отдавала безболезненно и без ущерба: он не рыбачил и не проливал крови в азартной охоте – может быть, потому, что не хотел причинять ей боль.

…Подъезжаем к Никилею, селу в Качугском районе, Валерий Алексеевич напоминает Сергею Петровичу подъехать к дому Анны Григорьевны, вдове его друга Валерия Ивановича Лазарева: когда бы ни ехал мимо, обязательно навещает Анну Григорьевну Лазареву. Вытаскиваем из машины коробки, пакеты. Валерий Алексеевич поздравляет с весенним праздником. Не забывает, заботится. И эта черта его характера распространяется на всех, кто находится рядом.

Гурулёв и Распутин

С Альбертом Семеновичем нередко ездили на Лену, а в двухтысячные поездки стали регулярными. Останавливались в Качуге, у моего брата Георгия, а потом и в Кистенёва, где он купил домишко и подолгу там жил. В эту деревню невозможно не влюбиться с первого взгляда. Прикрытая со всех сторон лесистыми холмами долина с достаточными лугами и покосами, перерезанная единственной улицей, прижавшейся к Лене и повторяющей ее изгибы с островами и заводями, а внизу по течению – чудом сохранившийся дремучий темный ельник: не извел его топор бездумного покорителя природы, и всепоглощающий огонь не тронул его. Альберт Семенович полюбил эту деревню и даже ходил, присматривал подходящую избушку – так, на всякий случай.

Он подружился с моим братом и иногда наведывался к нему и без меня. «Нивой» чаще управляла его жена Светлана Витальевна, Альберт Семенович к тому времени редко садился за руль, разве что на пустынных загородных гравийках. Бывали они со Светланой Витальевной и в Верхоленске, на одно лето даже снимали там дом. Об этом у него есть удивительно нежный рассказ «День поминовения» в книге «Осенний светлый день», последнем прижизненном издании.

Валентин Распутин и Альберт Гурулёв познакомились в студенческие годы в Иркутском госуниверситете, и в дальнейшем их жизненные пути шли рядом – в одном городе, в одной писательской организации, в одном прозаическом цеху. В одном автомобиле они преодолели тысячи километров по таежным дорогам и немало прошли пешим ходом по ягодным тропам. И в истории сибирской литературы они будут стоять рядом не только по биографическим данным, но и по поэтической возвышенности их редких дарований.

Любимыми местами для ягодных набегов была Тункинская долина и Качугский район, где они бывали чаще, чем в других местностях, – и та и другая отразились в их рассказах: у Валентина Распутина – «Под небом ночным» с посвящением «Моим друзьям – ягодникам Альберту Гурулёву и Николаю Есипенку», у Альберта Семеновича – в воспоминаниях о Валентине «Остановиться и… оглянуться». Для них походы в тайгу были не развлечением или отвлечением от обыденности, а чем-то большим, что наполняло и творчество и жизнь освежающе животворящим смыслом.

В письме от 27 июля 2008 года Валентин Григорьевич пишет Гурулёву:

«Эх, Алик, жимолость мы уже пропустили, а ведь уже и голубица подошла, скоро и черника с брусникой. Трепачи мы: сколько годиков собираемся в Тунку на наши былые владения – и задницу оторвать не можем. Я на днях извернулся, поглядел на свою… а она уж побеги дала, в землю просится. А ведь одна поездка, самая пустая-распустая – это не менее года жизни. Костю[2] привязывать не надо, он уж никуда не убежит. Еще два-три года – и мы с тобой уж из машины не вылезем. Позор!

А нынче опять, похоже, ничего не получится. Я, быть может, ненадолго приеду, да ведь впопыхах тем паче не соберемся.

Это я взвыл, сидючи в Москве. Взвоешь! Не приведи Господь на лето остаться здесь».

И еще две строки из другого письма, от 3 декабря 2011-го: «А я себя не могу простить, что в нынешнее лето, урожайное, кажется, на всё, что только в природе существует, так никуда не сходил и не съездил. От того, быть может, и хандра».

Март-апрель 2025 г.

(Продолжение следует.)

[1] ПОХ – промыслово-охотничье хозяйство

[2]Константин Житов, неоднократный участник ягодных походов

• Расскажите об этом своим друзьям!