Как-то раз в командировке |
23 Декабря 2010 г. |
А. М. Ружьёв – бывший сотрудник МВД. За его плечами долгая и напряжённая работа в милиции. Большой человеческий и профессиональный опыт, прекрасная память, внимательный взгляд и сочный язык делают, по нашему мнению, эти воспоминания интересными и для наших читателей. В 50-х годах я служил в Нижнеилимском РОВД и считался лёгким на подъём работником. Поэтому мой начальник Яков Фарков отправил меня в командировку сразу в несколько деревень и сёл, расположенных на севере района по берегам Ангары. Дело в том, что в тех местах не было участкового и накопилось много заявлений граждан о хулиганстве, тяжких телесных повреждениях и так далее. Он также доверил мне в одной из деревень подобрать кандидата на должность участкового. За четыре дня я полностью разобрался с жалобами и отправился в Банщиково, откуда пришло заявление о попытке изнасилования. В этой деревне люди жили без света и радио – полная глухомань. Заявление было от молодой привлекательной учительницы. Она пояснила, что пришла в клуб на танцы, но танцев не было, а была просто молодёжная сходка. К ней подошёл молодой детина и предложил вступить с ним в интимную связь. Она с негодованием отказалась. Тогда он позвал дружков, и они потащили учительницу на сеновал. Она кричала и отбивалась изо всех сил. На помощь пришли соседи, насильники разбежались. Я вызвал этих молодчиков, получил от них письменные объяснения, строго предупредил об ответственности, добавив, что собранные материалы будут переданы в прокуратуру. «Орлик, вперёд!» Стоял апрель. Жители сообщили, что на Илиме начался весенний паводок и поверх льда идёт вода. Около полудня председатель колхоза Заусаев угостил меня обедом, и я стал собираться в обратный путь. Он сказал, что на Ангаре лёд ещё крепкий. Председатель выделил мне санную упряжку с лошадью по кличке Орлик, успокоив, что конь дорогу от Воробьёво до Тубы, а это 40 километров, хорошо знает и пробежит это расстояние за 2–3 часа с закрытыми глазами. Потом добавил, что Орлику 20 лет, но он жилистый и поджарый, хотя и слеп на один глаз. Он благословил меня, я натянул вожжи и скомандовал: «Орлик, вперёд!» Пенсионного возраста конёк бодро побежал по дороге через трёхкилометровую Ангару. Дальше дорога шла через тайгу. Мне показалось, что при такой скорости в Тубу мы прибудем менее чем за два часа. В таком темпе старичок пробежал ещё несколько километров и вдруг резко повернул налево, пытаясь ускакать в сторону от тракта по узкой лесной дорожке. Мне же было наказано ехать прямо и никуда не сворачивать. Я успел натянуть узду и остановил коня, но Орлик встал на дыбы, а потом замер как вкопанный. Он всё тянулся влево от тракта. Я уговаривал его ласковыми словами, умоляя двигаться вперёд, но упрямая скотина стояла на своём. Поведение смирной лошадки было для меня совершенной загадкой, которая разрешилась лишь позднее. Оказывается, около зимовья лесников для него было заготовлено душистое сено из таёжного разнотравья, и Орлик рвался к любимому лакомству. Председатель же меня не предупредил, видимо, не придав этому особого значения. Мы не понимали друг друга, заняв на лесной дороге позицию выжидания. Солнце стало клониться к закату. Орлик, понурившись, медленным шагом совершенно разочаровавшегося в людях существа двинулся вперёд. Нам было нужно преодолеть ещё около 30 километров пути. Сумерки быстро сменила ночь. Одноглазое животное потеряло уверенность в себе: его стало заносить то вправо, то влево от дороги, так что он увязал в сугробах. Серпик луны почти не давал света, и мы двигались, словно в длинном заброшенном туннеле. Ближе к полуночи примерно в двух километрах впереди я заметил оконца деревни Сотниково. На душе полегчало – не только у меня, но и у моего горбунка: он с шага перешёл на лёгкую рысь. Сотниково осталось слева, но тут конёк угодил в сугроб, под которым была вода. Ноги мои намокли, но Орлик всё же вытянул сани на дорогу из ледяной ловушки. Впереди показался высокий берег, справа промелькнули несколько домишек деревни Корсаково. Поверх реки полным ходом шла вода – глубиной в полметра. Я призадумался, но шустрый Орлик уже углядел огни на другом берегу. Не сбавляя хода, он резво скатился с крутого обрыва и зашлёпал по воде, которая доходила ему почти до брюха. Я не успел как следует испугаться, а он уже преодолел двести метров разлива и выскочил на берег. Я стоял в санях по колено в воде, держа под мышкой портфель с документами. Сани напоминали полузатопленную лодку. Орлик доскакал до первого деревенского столба и замер, давая понять, что он выполнил свою задачу. На морде его было написано: «Сделал, что мог, а если что не так, прости, служивый!» Я привязал коня к столбу и зашёл к председателю колхоза Погодаеву. Встретили меня гостеприимно, накормили, вещи разложили сушиться на русской печке. Председатель же отправился за Орликом, завёл его во двор, распряг, бросил в навильник сена. Я долго не засыпал, перебирал в голове наше путешествие и не мог понять поведение моего конька. И всё же он мне понравился своим смелым характером и сибирской закалкой. Назавтра меня отправили дальше уже на попутном транспорте. А участкового я хоть и с трудом, но нашёл. Это был местный грамотей по фамилии Суворов. Сам он был не прочь стать милиционером, но колхозники его отпускать не хотели: мол, самим нужен. Пришлось убеждать, нажимать, объяснять, что без участкового порядка не будет. В РОВД его кандидатуру поддержали – отбор был строгий. В человеке мы не ошиблись, работал Константин Суворов старательно. А меня за успешную командировку устно поблагодарили. Полёт с пистолетом на взводе А вот ещё одна история. Она случилась в том же году. Из села Кеуль на имя начальника Нижнеилимского РОВД пришла срочная телеграмма: «Убиты два человека. Срочно вышлите сотрудника милиции. Председатель сельсовета Погодаев». Село находится в 320 километрах от райцентра, добраться туда можно только самолётом. Быстро оформили документы на вылет. Моя задача – провести первичные следственные действия и задержать убийц. Летели на самолёте ЯК-12: кресло пилота и три места для пассажиров. На месте председатель сельсовета пояснил, что убиты женщина и мужчина. Убийцы скрылись в тайге, но далеко уйти не могли, потому что лыж у них нет. Не теряя времени, я взял двух охотников из села. Мне дали лыжи, и мы поспешили по заметным следам в тайгу. За час прошли около семи километров и обнаружили застрявших по пояс в снегу замерзающих беглецов. Одним из них оказался трижды судимый за кражи и подстрекательство к убийству 36-летний Сергей Миронюк. Вторым – молодцеватый парень, местный житель Алексей Миронов. Убиты были молодая девушка, бухгалтер сельпо, и 35-летний мужчина, бывший начальник геологоразведочной партии. Убили их топором, картина была ужасная. Такие сцены надолго врезаются в память. У директора школы оказался заряженный фотоаппарат, и он предложил мне им воспользоваться. У меня же, кроме пистолета, ничего не было. Опрос свидетелей показал, что Миронюк подстрекал парня разобраться с геологом: якобы тот кадрит его девушку. Парень был пьян, топор нашёлся. Сам Миронюк имел корыстные намерения, так как ему стало известно, что поступили деньги на выдачу остатков зарплаты геологам в сумме 506 рублей. В папке на столе была обнаружена расчётная ведомость, а деньги исчезли. За двое суток я опросил 45 свидетелей. Нужно было этапировать убийц в Нижнеилимск. Пока они сидели в амбаре. Я же выполнял при них функцию наружной охраны и слышал, как они сговаривались в полёте устроить мне «кордебалет», но суть их планов не разобрал. На следующий день, после обеда, мы вывели задержанных из амбара и повели к самолёту. Я опасался самосуда со стороны местных жителей: проводить нас вышло всё взрослое население Кеуля. Наша процессия напоминала похоронную, люди скорбно молчали. Я отвёл лётчика в сторону и обговорил с ним ситуацию. Он внимательно меня выслушал и сказал, что в кармане у него будет заряженная ракетница. За спиной лётчика я усадил Миронова, а перед собой – дерзкого рецидивиста Миронюка. Лыжи самолёта оторвались от заснеженной земли. Прошло почти сорок минут полёта, показалась Ждановская сопка высотой около 3000 метров. Задержанные оживились, стали вставать со своих мест и резко опускаться на сидения, стремясь вызвать качку и отвлечь лётчика от управления самолётом. Увидев это, я быстрым движением отодвинул пластиковую створку лётной кабины и в отверстие произвёл предупредительный выстрел над головой Миронюка, а в ухо ему крикнул: «Кто ещё раз дёрнется, пристрелю!» Каждому сунул под нос дымящийся ствол пистолета. «Кордебалет» больше не повторялся. Миронюк что-то бурчал про себя, но головой не ворочал и с подельником не переглядывался. Я оставил пистолет на взводе и периодически тыкал им в затылок подстрекателя, давая понять, что смерть наступит без предупреждения. Миронов, видя мою решительность, отвернулся и обречённо смотрел вниз. Я тоже посмотрел в окно и увидел у подножия высокой сопки охотничье зимовье. Тут мне стал понятен их план: вынудить лётчика совершить посадку. Здесь они бы избавились от нас, а сами, забрав запасы продуктов из зимовья, двинулись бы к жилым местам. В аэропорту нас уже ждали наряды милиции. Преступников буквально выдернули из кабины и отправили в КПЗ. Лётчик пожал мне руку: «Сколько летаю, а таких пассажиров не возил». Было видно, что он пережил сильный стресс, но, молодец, самолёт посадил мастерски. Осенью в районном доме культуры состоялось выездное заседание областного суда. Убийцы получили по заслугам.
|
|