Девяностые. Начало (21)

Главы из книги Игоря Широбокова «С Ельциным и без него, или Политическая шизофрения». 2007 год

• Девяностые. Начало
• Девяностые. Начало (2)
• Девяностые. Начало (3)
• Девяностые. Начало (4)
• Девяностые. Начало (5)
• Девяностые. Начало (6)
• Девяностые. Начало (7)
• Девяностые. Начало (8)
• Девяностые. Начало (9)
• Девяностые. Начало (10)
• Девяностые. Начало (11)
• Девяностые. Начало (12)
• Девяностые. Начало (13)
• Девяностые. Начало (14)
• Девяностые. Начало (15)
• Девяностые. Начало (16)
• Девяностые. Начало (17)
• Девяностые. Начало (18)
• Девяностые. Начало (19)
• Девяностые. Начало (20)

Президент обманул меня. «Устойчивое развитие» было всего лишь отвлекающим маневром в предвыборной кампании. А я продолжил цепную реакцию обмана. Писал, разъяснял – и кто-то мне верил, наверное. Может, последний раз верил… Мы объяснялись с президентом недолго, несколько минут, но их хватило вполне. Борис Николаевич басил какие-то дежурные фразы о непорядке, о необходимости контроля, при этом вроде бы смотрел на меня, но меня не видел. Оловянные, застывшие глаза, смотрящие в пустоту… Вот тогда я впервые подумал об отставке.

Это был другой Ельцин. Обрюзгший, уставший, равнодушный, пресытившийся непомерной властью. Первый Ельцин, «наш Ельцин», был совсем иным. Вот он движется по Кремлевскому дворцу как ледокол среди человеческого прибоя, всегда выше на голову окружающих, далеко не маленьких людей – такому по силам сокрушить все льды тоталитаризма. Вот он возвышается глыбищей на съездовской трибуне – и не найдется таких сил, чтобы сокрушить его. Вот приглашает соратников к себе после очередного демарша коммунистов: «Ребята, что делать будем?» – простой, доступный, демократичный… Сейчас я понимаю, что мы видели его таким, каким хотели видеть, творили из него кумира – но таков уж менталитет российского народа. Пели с энтузиазмом одно: «Никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и не герой». Но на пьедестал всегда тащили непорочного Героя – Богочеловека. А потом с таким же энтузиазмом проклинали его и свергали…

Что бы ни говорили, а Борис Николаевич был прирожденный боец. Иногда он вел себя, как слон в посудной лавке, но от бойца и не ждут изящества. Размахнись рука, раззудись плечо… ждали такого богатыря. И получили его. Ведь пытался действовать по иному Горбачев, старался вести реформы осторожно и последовательно, близко к китайскому варианту, – не получилось. Не китайцы мы, терпения и терпимости не хватает. Герой должен идти напролом, рубить головы направо и налево, тогда народ его обожает и рукоплещет ему. Стоит остановиться, задуматься – аркан ему на шею и с глаз долой!

Горбачев сам взрастил себе Ельцина, начав перестройку с объявления гласности, перевернув пласты сокрытой от глаз истории. Мудрый Дэн начал в Китае с экономики, раздав землю крестьянам и оставив в неприкосновенности все коммунистические молитвы. Китайцы ринулись работать. Мы, ужаснувшись открытым пластам истории, принялись ожесточенно свое поле вытаптывать. Содрогнулись от увиденного и услышанного, стали озираться в поисках врага. Для одних он обнаружился в тех, кто все это сотворил в недавней истории, для других – в тех, кто все эти безобразия перевернул и показал. Ситуация гражданской войны. Вновь пошло разделение или, на медицинском языке, шизофрения, «баррикады» выстраивались едва ли не в каждой семье: бабушка могла объявить себя демократкой, сын – коммунистом, внук – патриотом. Или наоборот. Слава Богу, не дошло до настоящих баррикад. Видимо, Россия исчерпала свой лимит насилия и кровопролития, история на повторном витке, как и положено, обернулась не трагедией, а фарсом.

Мой отец, известный геолог, первооткрыватель нескольких месторождений, вынужден был на пенсии подрабатывать дворником. В своем унижении он обвинял коммунистический режим, клеймил его почем зря, пенял мне, что мы, демократы, нерешительно вытравляем эту «заразу». Мне было больно за отца, и я испытывал не меньшее унижение, что на свою скудную зарплату не могу ничего поправить. «Когда же, наконец, мы будем жить лучше?!» – его вопрос с каждым годом звучал все настойчивее и требовательнее. «Знаешь, пап, мы будем жить лучше, когда сами станем другими, когда перестанем гадить в собственном подъезде и начнем мыть окна каждую неделю…». Он не понимал, он считал, что «те, наверху» обязаны наладить жизнь народа сей же момент. Но я уже убедился, что «наверху» точно так же, как и «внизу». В панельной «депутатской» московской многоэтажке лифты были загажены точно так же, как в любом иркутском доме. Царапали похабные надписи и поджигали кнопки в лифтах не инопланетяне, а дети «народных избранников». Что они могли волшебным образом наладить? Культуру? Самосознание? Традиции?

Обычный путь во власть: школа – завод – армия – институт – мастер – начальник цеха – директор завода – депутат – министр. Не наследный принц, не дворянский сын, такой же, как все, но народ, подтолкнув своего выдвиженца «наверх», сразу же перестает считать его за своего, зачисляет в отдельную касту, живущую как бы на другой планете. «Инопланетяне» всемогущи, у них все по-другому, они не знают, как мы тут мучаемся на земле, а если узнают, то обязательно помогут… И пишут челобитные президенту, хотя пустяковый вопрос вполне по силам мастеру из ЖЭУ. Но мастер не решит, он свой, он такой же, он не хочет работать, а там, наверху, обязаны заботиться о нас, должны знать, как мы тут мучаемся… Гремучая смесь российского крепостничества, азиатского чинопочитания, западного протестантизма. Не евразийское сознание, но азиопское. И пока мы другими не станем, так и будем жить в этой самой Азиопе.

Когда Ельцин стал другим? Мне кажется, что он был и остается первым секретарем обкома партии. В другие времена из него бы мог получиться Степан Разин – сила, удаль, кураж вполне былинные. В наши времена получился президент – такой, каким его хотели видеть. А рухнул он в один момент, разительно изменившись физически, постарев на десять лет – когда грохнули залпы по Белому дому. Нелегко далось ему это решение. И не дай Бог никому стоять перед таким выбором!

Другое дело, что все ситуации и проблемы мы создаем себе сами, а потом ищем виновных. Не надо их искать. В труднейшем, драматическом 1993 году, все мы – и Ельцин, и Хасбулатов, и истерическая старушка с красным флагом, и бородатый «патриот» с хоругвями – шли, подталкивали друг друга к трагической развязке.

Борис Николаевич еще в 91-м году, став президентом России, сразу после августовского путча начал перетягивать в свои структуры соратников из депутатского корпуса. Только в представители президента на местах было рекрутировано около 60 депутатов. А еще назначались главы администраций, члены правительства и министры, формировалась администрация президента – все из той же зачастую депутатской обоймы…

С чем остался прореженный Верховный Совет: обиженные коммунисты, националисты, радикалы всех мастей, охочие до потрясений и жаждущие реванша. Хрупкий баланс был мгновенно и необратимо нарушен. Ничем не лучше была и экономическая реальность за стенами Белого дома: став в одночасье нищими «миллионерами», люди проклинали реформы, власть, политиков и грозили баррикадами; армия, потеряв всяческие ориентиры и былое финансирование, ждала любого внятного приказа, откуда бы он ни последовал…

А президент весь этот год вынужден был отступать и лавировать под натиском хасбулатовского Верховного Совета. Пришлось расстаться с Бурбулисом и Полтораниным, самыми последовательными демократами – их «крови» требовала оппозиция. Затем дошла очередь и до главного реформатора Гайдара. На VIII съезде главой правительства был избран Черномырдин. Реформы «зависли», в этом удручающем состоянии они находятся и по сей день… Были реабилитированы и освобождены из Лефортово августовские путчисты, вновь обрела легитимность распущенная в 91-м году российская компартия. Демократические победы, рухнувшие на Ельцина в девяносто первом и никак им не закрепленные, теперь уплывали из рук, контрнаступление разворачивалось по всем фронтам.

Непримиримая оппозиция вынудила-таки президента с трибуны съезда обратиться напрямую к народу. Это был сильный и неожиданный ход – я видел, как изменился в лице и заерзал в председательском кресле Руслан Имранович Хасбулатов. Борис Николаевич объявил о своем намерении провести референдум, который и решит судьбу Конституции, съезда народных депутатов, президента и страны в целом… Диалог со съездом исчерпан. Завершая выступление, Ельцину бы сказать, что любое волеизлияние народа он выполнит неукоснительно, но президент решил тут же нокаутировать, обескровить ненавистный съезд – предложил своим соратникам покинуть зал заседаний и собраться в Грановитой палате… Выходя, я отметил, что к дверям потекли не реки и речушки, а жалкие ручейки депутатов: многие то ли не сориентировались, то ли испугались последствий. Кворум не был сорван, съезд продолжал работать. Потерпев поражение в кремлевском дворце (от своих же!), президент в лучших традициях большевистских вождей ринулся к пролетариату – на завод имени Лихачева. Рабочий класс принял Бориса Николаевича без особого энтузиазма, хотя формально и поддержал…

Оставалась надежда на всероссийский референдум. Но это механизм громоздкий, неповоротливый, его так сразу не провернешь… А у съезда было орудие немедленного действия с иностранным именем – импичмент. И Хасбулатов немедленно изготовил его к стрельбе на поражение. Депутатам раздали бюллетени – дабы не связываться с хитроумной электроникой. В ожидании результатов вдруг закурили даже некурящие депутаты.

Прибавилось работы медпункту. Журналисты носились по фойе как угорелые, захлебываясь от противоречивых предчувствий. И вот… За отстранение президента России от власти проголосовало 617 депутатов – совсем немного не хватило до абсолютного большинства. Импичмент не прошел. Ничья. Пули просвистели мимо…

Любопытные воспоминания оставил в газете «Русский ВостокЪ» известный иркутский оппозиционер и националист Александр Новиков:

«В годовщину захвата власти в Москве сионистскими оккупантами важно проанализировать причины временного поражения национально-освободительных сил и сделать из этого надлежащие выводы на будущее. Надо заметить, что пресловутый Указ № 1400 не был для патриотов Иркутска неожиданным, мобилизационная готовность была объявлена задолго до появления Ельцина на экране телевидения ночью 22 сентября.

Известно было, какое значение в планах мировой закулисы отводится Иркутску, как середине России, где удобнее всего переломить ей хребет. В Облсовете среди депутатов ходил секретный документ антирусских сил, где местная агентура предупреждалась из Москвы, что особое внимание в предстоящей схватке за власть надо уделить Сибири и Дальнему Востоку, ибо там могут появиться очаги сопротивления. Кстати, загрязнение Байкала и превращение его в зловонное болото – также входит и давно в планы оккупантов, т.к. чистый Байкал – это источник огромной духовной силы России и ее народа.

Придя в серый дом в третьем часу ночи 22 сентября в кабинете Ножикова я нашел депутатов Облсовета С. Паюка, А. Романова, В. Макарова, В. Кокорина, Г. Дмитриева, тогдашнего председателя Облсовета В. Игнатенко, руководителей УВД, МБ, зама Ножикова – В. Баландина. По репликам и увертливым ответам Ножикова стало ясно, что он зловещим замыслам Ельцина противиться не будет, на съезд народных депутатов в Москву не поедет…

В первые два-три дня поведение Игнатенко в отличие от залегшего на дно Ножикова, было выигрышным. Была созвана сессия Облсовета, принято правильное решение. Мне, в частности, пришлось, войдя в редакционную комиссию, противостоять там демократам П. Воронину, В. Ломтадзе и И. Калиниченко. Подготовленный проект решения А. Романов уже на заседании усилил и отредактировал таким образом, что потом его в осажденном Белом доме выдавали за образец, а другие регионы повторяли… Не аплодировали принятому документу на съезде народных депутатов России только отсутствующие народные депутаты-дезертиры: Ножиков, Широбоков, Кондобаев, Алексеев и др. Для того, чтобы депутаты Облсовета не поддались парализующему страху и отчаянию, пришлось остро и инициативно выступать на сессии в компании Н. Меринова, А. Романова, и С. Паюка…

Нам удалось через местное радио и телевидение организовать выступление прибывших из Москвы депутатов В. Спирина и Г. Никольской, установить регулярную связь с Москвой и другими регионами, местные чекисты высказались в защиту Конституции. Чувствовалось, что чаши весов заколебались, еще бы два-три дня и осажденные получили бы реальную поддержку регионов. Не хватило совсем малого, но преступно недоработали все и каждый из патриотов. Не смог Муха (тогда глава администрации Новосибирской области. – Прим. авт.) организовать в Новосибирске место для работы законного правительства и ВС, побоялся вернуться в Москву В. Спирин, препоручив ответственность хрупкой женщине Г. Никольской. Не хватило выдержки, умения и хладнокровия у Р. Хасбулатова и А. Руцкого.

В итоге ползучая оккупация России получила дальнейшее развитие…»

Судя по выражениям, комментировать которые не хочется, намерения у «патриотов» были серьезные. А если прибавить к ним высказывания генералов Макашова, Руцкого, Баркашова и прочих «ястребов», то станет и вовсе страшно.

• Расскажите об этом своим друзьям!