Отношение к смерти на Руси было очень необычным. Загробный мир в представлении наших предков не являлся концом жизни, а лишь переходом в другое качество. Души умерших не теряли своей личности и не улетали на небо - их всегда можно было призвать на помощь.
Курганы для покойников
Наиболее известным способом погребения в Древней Руси являлось курганное захоронение. Тело воина из старшей дружины, вождя или князя помещали в глубокой могиле с круглыми краями, повернутой по оси «юго-восток – северо-запад». Затем над могилой делали накат из бревен, а поверх него насыпали курган высотой от трех до шести метров.
Незнатных людей чаще всего хоронили в обычных могилах. Они сильно напоминали современные, за исключением одной любопытной детали: тело покойника клали на бок и придавали ему скрюченное положение, напоминающее позу эмбриона. Эта разница неслучайна. Наши предки верили, что усопшего ждет перерождение с дальнейшим воплощением в новом живом существе. Кладбища строили на возвышенностях. Центральные места, как водится, занимали могилы более зажиточных людей, а на окраинах покоились простолюдины и бедняки.
Сожжение в «избушках на курьих ножках»
Другим способом погребения была кремация. Ее широко практиковало славянское племя вятичей. Умерших они сжигали, а затем прах помещали в деревянную урну, которую ставили на вершину столба или миниатюрного домика. Такие домики назывались «голубцами» и «домовинами» и обычно располагались вдоль проселочных дорог. Монах Киево-Печерского монастыря Нестор, составивший «Повесть временных лет», утверждал, что домовины также могли уносить в лес и оставлять на пнях или колодах так, чтобы те не касались земли.
Вот как описывал обряд кремации на Руси историк Василий Ключевский: «Обоготворенный предок чествовался под именем чура в церковно-славянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове пращур. Значение этого деда-родоначальника как охранителя родичей доселе сохранилось в заклинании от нечистой силы или нежданной опасности: чур меня! — т. е. храни меня, дед. Охраняя родичей от всякого лиха, чур оберегал и их родовое достояние... Нарушение межи, надлежащей границы, законной меры мы и теперь выражаем словом "чересчур"... Этим значением чура можно объяснить одну черту погребального обряда у русских славян, как его описывает Начальная летопись. Покойника, совершив над ним тризну, сжигали, кости его собирали в малую посудину и ставили на столбе на распутьях, где скрещиваются пути, т. е. сходятся межи разных владений... Отсюда суеверный страх, овладевавший русским человеком на перекрестках». Издалека домовины напоминали пресловутые «избушки на курьих ножках» из сказок про Бабу Ягу. Само название «курьи» в данном случае имеет несколько версий происхождения. Согласно первой, перед тем как загнать сваи домовины во влажную почву, их окуривали дымом – отсюда и слово «курьи» или «курные». Другая версия выглядит проще: домовину нередко располагали на высоких пнях от срубленных деревьев, а их уходящие в землю толстые корни действительно походили на куриные ноги. Сжечь покойника и оставить урну с его прахом в домовине не всегда казалось достаточным для его близких. Чтобы умерший наверняка достиг «Нижнего мира» и смог переродиться, в жертву приносили животное – собаку или волка. Кроме того, нередки случаи, когда вслед за мужем с жизнью добровольно расставалась его супруга или рабыня. Когда хоронили князя или полководца, их на тот свет могли сопровождать молодые холостые воины из дружины.
Избы смерти
Домовины на Руси возводились не только для кремированных покойников, но и для тех, кого должны были положить в землю. Недаром в современном украинском языке «домовина» означает «гроб». После кончины одного из членов семьи к мастерам-плотникам приходили с просьбой выстроить новый дом. Моровую избу делали на совесть, полагая, что она должна выглядеть как прежнее жилье человека, но только уменьшенных размеров. Славяне считали естественным навещать своих близких и после их ухода из жизни. К умершим предкам они относились с почтением и страхом, никогда не тревожили их без необходимости, боясь накликать беду. И все же в трудных ситуациях помощи просили именно у покойников.
В древнерусской домовине свободно размещались как посмертное ложе усопшего, так и место для поминающих. Кроме того, в избе смерти хранились вещи для повседневной жизни, а также солидные запасы пищи и воды. Помимо духовного значения таким заготовкам находилось практическое применение. После набегов кочевников или в неурожайные годы, когда целые племена страдали от голода, семьи уходили с насиженных мест и направлялись в леса. Там они могли пережить тяжелые времена в домовинах своих умерших родственников и питаться припрятанной едой. Таким образом, моровые избы становились не только последним домом для усопших, но и служили временным приютом для их обездоленных потомков.
15 июня исполнится 15 лет как завершил свою дорогу жизни первый всенародно избранный губернатор Иркутской области Юрий Ножиков (1934–2010). О том, каким он был, вспоминает президент Фонда сохранения памяти и развития наследия Ю. А. Ножикова, заслуженный юрист РФ Юрий Курин, в прошлом – один из заместителей Юрия Ножикова в областной администрации, председатель государственно-правового комитета. Под руководством губернатора Юрий Геннадьевич принимал самое активное участие в успешном отстаивании в Конституционном суде РФ независимости «Иркутскэнерго» от РАО «ЕЭС России» в 1993 году, подготовке и принятии Устава (по существу, региональной конституции) Иркутской области в 1994–1995 годах.
В минувшую пятницу в поселке Залари произошло, без всякого преувеличения, большое историческое событие – в районном Доме культуры «Родник» состоялась презентация книги с одноименным названием, вынесенным в заголовок этого материала, неутомимого и последовательного исследователя истории Сибири, сотрудника краеведческого музея поселка Залари Галины Николаевны Макагон.
От редакции: Как и обещали, очередной выпуск «Перевала» мы посвящаем Усольскому городскому литературному объединению имени Юрия Аксаментова. В этом году объединению исполнится уже 67 лет. Сегодня вы познакомитесь с информацией об этом ЛИТО его руководителя Инны Коноплевой, с рассказом Александра Балко и стихами поэтов-юбиляров из этого творческого объединения города Усолья-Сибирского.
Как разговаривает с нами, простыми смертными, верховная – прежде всего, федеральная – власть? Очень много комплиментов, высоких оценок в наш адрес: мол, главное богатство страны – люди.
Несмотря на то, что Восточно-Сибирская железная дорога была магистралью тыла, ее коллективу пришлось непосредственно заниматься перевозками воинских частей и соединений. В тяжелейшем для Москвы и всей страны октябре 1941года сибирские железнодорожники получили задание ГКО скрытно и как можно быстрее перебросить под Москву часть войск из Дальневосточного и Забайкальского военных округов.
В праздничном номере нашей газеты, посвященном Дню Победы, мы уже рассказывали об участнике Великой Отечественной войны Равиле Серазетдиновиче Замалетдинове, который бил врага на Западном фронте с фашистской Германией, участвовал в боях на Восточном фронте с милитаристской Японией. Сегодня – продолжение рассказа о том, как он, уже на трудовом своем фронте, за многие годы работы геологом прошел большой путь, одерживая и здесь победы при открытии новых месторождений и минералов Восточной Сибири.
Великая Отечественная не обошла ни одну семью. Если не на фронте, то у станков и в поле ковали Победу миллионы советских людей. Так и в нашей семье Кушкиных: отца не призвали в армию потому, что он работал на секретном тогда иркутском авиазаводе и имел бронь, а его папа и младший брат сражались в рядах Красной армии. Так выпало, что их мимолетная встреча произошла нежданно, но о ней они узнали лишь после... войны, когда на всю страну прогремел художественный фильм «Встреча на Эльбе».
Из старинного сибирского села Хомутово, что под Иркутском, в годы Великой Отечественной ушли на фронт 600 жителей. Почти каждый третий не вернулся. А вот его судьба сберегла.
До Великой Отечественной войны Ольга писала детские книжки, которые называли милыми, славными, приятными, но не более. А потом стала поэтом, олицетворявшим стойкость Ленинграда.
В последнее время заметил одну, на первый взгляд странную, закономерность: чем дальше от Великой Отечественной войны, тем больше к ней интерес. И не только историков (как «работающих на политику», так и свободных от этих догм) или старшего поколения, у которого война оставила неизгладимый след в судьбе.
Торжественное собрание, посвященное Дню Победы в Великой Отечественной войне, подходило к концу. Традиционный доклад секретаря парторганизации М. Суханова, праздничный приказ начальника РЭС Н. В. Варламова с вручением грамот, премий и благодарностей – все как по накатанной дорожке, по отработанному годами сценарию, без лишних вопросов катилось к завершению, впереди ждал праздничный стол.
Давно подмечено: схожие люди (по судьбе ли, возрасту, участию в каких-то общезначимых событиях) и сходятся быстрее. Так бывало с фронтовиками. Так зачастую повторяется и с нами – детьми фронтовиков. Едва познакомившись с Рашидом Равильевичем, сыном героя этого материала, мы, сами не замечая того, перешли на «ты», нашли общую тему для разговора и вот сидим за столом и вспоминаем наших отцов – их жизнь, труд, фронтовые годы. Рашид показывает мне фото из семейной хроники, рассказывает, кем были его давние предки и как сложилась их судьба, судьба их потомков, демонстрирует выдержки из книги об отце, делится воспоминаниями о нем.
Знаменитый итальянский писатель и ученый Умберто Эко, автор нескольких всемирно известных романов, более чем 20 лет назад опубликовал эссе, в котором описал типичные черты фашизма. Эта работа не претендует на истину в последней инстанции о «коричневой» идеологии, зато позволяет в очередной раз задуматься каждому из нас.
Все-таки удивительны выкрутасы памяти. Утром выпал снег. Обметал от него машину, и вид этого хрустящего пуха, похожего на ворохи свежей стружки, вдруг вызвал в памяти такие глубокие воспоминания детства, что не приходили в голову многие десятилетия и, казалось бы, были забыты уже навсегда. Они навеяли образ человека, благодаря которому я усвоил навыки столярного дела и познал первые уроки другой, совсем не книжной или киношной жизни.
В то далекое время мы жили в рабочем поселке Думиничи Калужской области, километрах в тридцати от Сухинич. После разгрома немцев под Москвой фронт остановился в районе Сухинич. Положение фронта было неустойчивым, и он несколько раз прокатывался по нашему поселку, то освобождая нас, то оставляя врагу.
