|
Так зовут белорусы боевых друзей-партизан.
Жила в Иркутске семья Никитиных: Тимофей Петрович и его жена Клавдия Фоминична. Они сражались в партизанском отряде Героя Советского Союза Асмана Касаева. Их дочери Неле в то время было пять лет.
В Иркутске Тимофей Петрович работал на ремонтном оружейном предприятии УВД, а во время войны мастерил автоматы для партизан. Такой автомат я и увидел в музее Минска.
Позже Никитины на квартире в Юбилейном, где они жили, рассказали о партизанской земле, где в годы оккупации была создана партизанская зона и сохранилась советская власть.
Связная подполья
Клавдия стояла у окна. На улице по мостовой стучали подковами сапоги чужих солдат, гремела техника с чёрными крестами. Эвакуироваться не успела — её маленькая Нелечка была у тёти в деревне. Муж, с которым прожила чуть более двух лет, пропал без вести в первые дни войны. Она рано потеряла родителей, и ей было страшно от неизвестности и горького одиночества. Родной Могилёв оказался в руках страшного врага, казалось, что всё рухнуло и оборвалось. Мысль о дочери возвращала в действительность, звала к действию.
Вечером забежала школьная подруга с сообщением, что завтра нужно идти на биржу труда: установлен «новый порядок», и будут регистрировать рабочую силу. За неповиновение — расстрел. Клавдию направили уборщицей в комендатуру, которая разместилась в здании школы. С тоской молодая женщина смотрела на свою классную комнату, где теперь на стене красовался портрет фюрера. Она ждала первого выходного, чтобы отправиться в деревню за дочерью.
Однажды Клавдия мыла пол в комнате, уставленной аппаратурой. Оператор вышел покурить, оставив включённым приёмник. Раздавалась немецкая речь. И вдруг: «Говорит Москва!» Клавдия растерялась, но продолжала орудовать тряпкой, жадно ловя каждое слово. Передавали сводку о положении на фронте. Зашёл оператор, сразу выключил приёмник и погрозил Клавдии пальцем, а затем приложил его к губам: «За услышанное — смерть».
Она едва дождалась конца рабочего дня. Москва жива, а это давало силы. Клавдия побежала к соседу...
Василий Константинович, железнодорожный рабочий, внимательно выслушал Клавдию, поблагодарил за информацию и спросил:
— Что дальше будешь делать, дочка?
— Убегу в деревню, у них работать не буду.
— Работай, Клава. Старайся, всё слушай о чём говорят. Ты в школе немецкий изучала, припоминай язык. Сейчас нужно знать, какие части приходят в Могилёв, какие готовятся к отправке на фронт. Поняла?
Клавдия в ответ кивнула.
После получила и другое задание — познакомиться с военнопленными, которые работали на хоздворе, и установить через них связь с лагерем.
Одной было не под силу, но рядом находились школьные подружки, оставшиеся в Могилёве. Девушки установили контакты с лагерем. В первые месяцы войны гитлеровцы были настолько уверены в своей победе, что почти не охраняли поле за городом, окружённое колючей проволокой, где под открытым небом держали военнопленных, многие из которых были ранены и обречены. Девушки ходили к лагерю, кидали через проволоку морковь, капусту, брюкву, хлеб, знакомились с бойцами, заигрывали с охраной и готовили узников к побегу. Клава должна была переправлять этих людей в партизанский отряд. Такое задание ей дал Василий Константинович.
В день побега несколько девушек пошли к охране лагеря, а другие во главе с Клавдией к проволоке неподалеку от Днепровской кручи. Кусачками проделали лаз и отвели бежавших к Днепру.
После побега большой группы военнопленных немцы спохватились. Девушкам запретили подходить к лагерю, заменили охрану, но побеги были: их устраивали с места работ.
Неля была уже при матери. С ней было удобно ходить через контрольно-пропускные пункты: на женщину с ребёнком почти не обращали внимания.
Однажды Клавдия возвращалась от партизан. Присела на опушке леса передохнуть, поправила дочке косыночку, и вдруг из кустов просят подойти. «Немцы так делать не будут, а предатели ходят открыто», — думалось Клавдии, идущей на голос...
Оружейник партизанских лесов
В кустах Клавдия увидела двух мужчин с обросшими, уставшими лицами.
— Что за город впереди? — спросил один из них
— Могилёв, — ответила женщина.
— Вот мы куда, Вася, пришли, — сказал спрашивающий.
— А вы не бойтесь, — сказал тот, кого звали Васей.
— В лесу сейчас только хорошие люди прячутся, — улыбнулась Клавдия.
— Меня зовут Тимофей, это я вас позвал. Топаем из фашистского плена к Смоленску, а вышли к Могилёву.
— Возьму с собой, — сказала Клавдия, — костром не пахнете, сойдёте за деревенских мужиков, сегодня в городе базарный день.
Тимофей подхватил на руки девочку, так и прошли в Могилёв без осложнений.
Тимофей оказался мастером по холодной обработке металлов. В декабре 1941 года в составе 39-й Уральской армии прибыл на передовую. В июне 1942 года попал в окружение и в плен. Затем бежал. Сейчас бежать некуда, воевать дальше надо.
Клавдия рассказала о Тимофее Василию Константиновичу.
— А веришь ему? — спросил он, раздумывая.
— Я в лесу ещё поверила, — горячо сказала Клава.
— Тебе самой уходить надо. Полицаи заинтересовались: в деревню часто ходишь. Закончилась твоя подпольная жизнь. Будешь бойцом отряда. В последний раз уведёшь с собой военнопленных — это побег из госпиталя — и в бой...
Асман Касаев принял пополнение, а на другой день командир получил свой отремонтированный автомат. За месяц Никитин восстановил всё нуждающееся в ремонте оружие, собрал для себя из разных частей автомат, показал его Касаеву. Командир долго рассматривал самоделку, потом поставил свой диск и разрядил его в пенёк. Посмотрел пробоины и покачал головой: «Хороша машина». Никитин предложил: «Давай делать своё». «Это дело», — согласился Касаев. Мастерскую открыли в деревне Хрыляповке, в старой кузне. Мужики собрали инструмент, нашёлся столяр вытачивать ложе. Тимофей приступил к производству первых автоматов. Делал он их из винтовочного ствола, один ствол — на два автомата. Попросил, чтобы достали струны от пианино — на возвратную пружину, кожухи делал из старых железных бочек. Опробовать первый автомат, сработанный в партизанской мастерской, приехал Касаев.
Он прихватил с собой парашютиста из Москвы, на боку у которого висел новенький заводской скорострельный укороченный автомат. Высадили из никитинского по диску. Десантник видел, как после последней длинной очереди весь пенёк разлетелся, и сказал: «Меняю сразу свою машинку на вашу».
Тут Касаев принял решение: «Будем производство ставить на широкую ногу. Посмотрел я дом в селе Сермяженка, там сподручнее будет и ближе к базе».
В новой мастерской Никитину помогали четыре слесаря из Ленинграда, попавшие к Касаеву, как и Тимофей. Партизаны готовились к большим делам.
Дела фронтовые
За годы оккупации фашисты уничтожили на территории Белоруссии 9200 сёл, замучили и сожгли заживо 2 миллиона 200 тысяч жителей республики. Была возле Могилёва деревня Дубинки. Однажды сюда нагрянули эсэсовцы, согнали всех жителей в сарай и сожгли живьём. Сгорело в этом пламени 186 человек. Бойцы Асмана Касаева поклялись на пепелище жестоко отомстить врагу.
Из воспоминаний Тимофея Никитина: «В селе Добрусевичи каратели собрались на митинге «Два года войны с СССР», а после, видимо, решили повторить то, что сделали с Дубинками и Хатынью. Они вызвали самолёты и блокировали село, оставили один выход и устроили засаду на дороге. Крепко обложили, как охотники медведя в берлоге. Когда начало темнеть, стала подходить наша авиация. Мы ракетами осветили место, где находился враг. Здорово отработали наши лётчики, точно по цели бомбы легли. Фашисты в оставленный проход ринулись, там их тоже встретили. Ни один не ушёл после празднования двухлетней войны с нами. Целую неделю они трупы из Добрусевичей возили, а мы — на новый объект. В селе Голумец, всего в девяти километрах от Могилёва остановилась на отдых воинская часть. Мы блокировали её, а на дорогу в город на всякий случай выкатили пушку, которую я тоже смастерил, ствол только был с «сорокопятки». Удачный был налёт, почти без потерь. В плен взяли генерала, двух полковников, сожгли склад с обмундированием: западло считали немецкие носить. Из пушки подбили бронетранспортёр. Хочу заметить, что не только оружие помогало в боях. Не видать бы нам таких побед, кабы не наши дорогие партизанки, разведчицы».
Из воспоминаний Клавдии Никитиной: «Я ходила по деревням, собирала сведения у наших людей, иногда брала с собой Нелечку, чтобы меньше было подозрений. Нашу партизанскую зону уже начинали блокировать, опоясывали колючей проволокой, минировали выходы, бомбили с воздуха. Ходить на явки становилось всё труднее. Однажды хозяев на явочной квартире не оказалось, сведения и самогонку для операций раненых я нашла в условном месте. Собрались уходить, я выглянула в окно — возле калитки стоит подвода с немцами, к дому идёт офицер, а с ним полицай. Я схватила корыто, из шайки плеснула туда воды, бросила с кровати тряпьё и начала стирать. В голове одна мысль: «Выследили».
— Партизан? — уставился на меня офицер. Сердце обмерло.
— Да какой партизан, — сказал полиций, — тутошняя, вон с дитём.
— Матка, — удовлетворительно кивнул офицер, — аусвайс.
Наши умельцы хорошо делали документы. Офицер пнул дверь ногой и вышел на улицу, полицай за ним. Я стою и плачу, руки трясутся, а Неля на меня смотрит и лепечет: «Не плачь, мамочка, не плачь...».
Блокада
Сжималось кольцо над партизанской зоной. На её уничтожение немцы с фронта сняли дивизию, не прекращались артобстрелы и воздушные налёты. Приходилось постоянно менять место стоянок, и стало необходимостью вырваться из окружения.
Из рассказа Нелли Тимофеевны Никитиной-Губановой: «Я хорошо запомнила воздушные налёты. Навсегда осталось в памяти, как мы пересекали поле, чтобы укрыться в лесу. В это время над нами появилась «рама». Дядя Асман бегал и кричал «Быстрее, быстрее!» Но появились «мессеры», они прошли низко над нами. Мама схватила меня и бросила в сторону от телег. Дядя Асман схватил пулемёт и начал стрелять по самолётам, но засвистели пули, с телег в разные стороны полетели солома и щепки. Дядю Асмана опрокинуло на спину. Когда улетели самолёты, мы снова ехали. Наш командир лежал на телеге недалеко от меня».
Так Нелли Тимофеевна стала свидетельницей гибели отважного командира. Памятник ему установлен в Могилёвской области, жаль, что не в Грозном, на родине Касаева. Трудно стало отряду без командира: партизаны двигались почти наугад, пока не остановились на берегу Друти. Переправиться на другой берег не было возможности, и тогда они стали углубляться в заболоченный лес, чтобы найти место для стоянки. Погони не было уже несколько дней, не появлялись и самолёты, только постоянно грохотал на востоке дальний гром.
Встреча
Гром приближался. Боеспособная часть партизан решила выходить к дорогам и бить отставших гитлеровцев. Клавдии поручили с детьми и остальными женщинами понадёжнее спрятаться в лесу и ждать.
Никитин с двумя товарищами выскочил на опушку. Невдалеке была дорога, по которой беспорядочно двигались техника и толпы людей. Заметив разрыв среди отступающих, Тимофей предложил: «Накроем их!» Товарищи согласились. Коней привязали в лесу, выбрали удобное место, подождали, когда отставшие подойдут к ним, и Никитин дал длинную очередь из пулемёта. Немцы заметались по дороге, партизаны поддержали Тимофея огнём из автоматов. Паника началась неописуемая...
В это время Клавдия с детьми и женщинами сидела в чащобе, слушала, как шелестят в воздухе снаряды в обе стороны. Под утро всё стихло. Тишина наступила неимоверная.
— Пойдём, поглядим, что делается, — предложила Клавдия одной женщине.
Пошли на стук топора, который стал раздаваться где-то неподалеку, и вскоре увидели военных людей, валящих деревья в болото.
— Наши, — прошептала Клавдия, хотя и форма у военных была другая.
Затем она услышала родную речь и закричала: «Наши! Наши!»
Солдат с удивлением поднял голову и заулыбался: «Откуда вы, девы лесные?»
Так закончилась их партизанская жизнь в лесах Белоруссии.
P. S. Уважаемая Нелли Никитина, если Вы в Иркутске, откликнитесь...
-
Расскажите об этом своим друзьям!
-
Жизнь, блокада, Ленинград: к 115-летию со дня рождения Ольги Берггольц
До Великой Отечественной войны Ольга писала детские книжки, которые называли милыми, славными, приятными, но не более. А потом стала поэтом, олицетворявшим стойкость Ленинграда.
-
И снова май, девятое число...
В последнее время заметил одну, на первый взгляд странную, закономерность: чем дальше от Великой Отечественной войны, тем больше к ней интерес. И не только историков (как «работающих на политику», так и свободных от этих догм) или старшего поколения, у которого война оставила неизгладимый след в судьбе.
-
И победителей судят. (Рассказ)
Торжественное собрание, посвященное Дню Победы в Великой Отечественной войне, подходило к концу. Традиционный доклад секретаря парторганизации М. Суханова, праздничный приказ начальника РЭС Н. В. Варламова с вручением грамот, премий и благодарностей – все как по накатанной дорожке, по отработанному годами сценарию, без лишних вопросов катилось к завершению, впереди ждал праздничный стол.
-
Три фронта Равиля Замалетдинова
Давно подмечено: схожие люди (по судьбе ли, возрасту, участию в каких-то общезначимых событиях) и сходятся быстрее. Так бывало с фронтовиками. Так зачастую повторяется и с нами – детьми фронтовиков. Едва познакомившись с Рашидом Равильевичем, сыном героя этого материала, мы, сами не замечая того, перешли на «ты», нашли общую тему для разговора и вот сидим за столом и вспоминаем наших отцов – их жизнь, труд, фронтовые годы. Рашид показывает мне фото из семейной хроники, рассказывает, кем были его давние предки и как сложилась их судьба, судьба их потомков, демонстрирует выдержки из книги об отце, делится воспоминаниями о нем.
-
В коричневых тонах. 14 признаков фашизма по Умберто Эко
Знаменитый итальянский писатель и ученый Умберто Эко, автор нескольких всемирно известных романов, более чем 20 лет назад опубликовал эссе, в котором описал типичные черты фашизма. Эта работа не претендует на истину в последней инстанции о «коричневой» идеологии, зато позволяет в очередной раз задуматься каждому из нас.
-
Дед Осип. (Рассказ)
Все-таки удивительны выкрутасы памяти. Утром выпал снег. Обметал от него машину, и вид этого хрустящего пуха, похожего на ворохи свежей стружки, вдруг вызвал в памяти такие глубокие воспоминания детства, что не приходили в голову многие десятилетия и, казалось бы, были забыты уже навсегда. Они навеяли образ человека, благодаря которому я усвоил навыки столярного дела и познал первые уроки другой, совсем не книжной или киношной жизни.
-
Чародей военных песен Арсений Долматовский
5 мая исполнится 110 лет со дня рождения Евгения Долматовского.
-
Узник фашистских концлагерей Виктор Иванович Гуров: «Мне до сих пор помнится запах лагерной хлорки»
В то далекое время мы жили в рабочем поселке Думиничи Калужской области, километрах в тридцати от Сухинич. После разгрома немцев под Москвой фронт остановился в районе Сухинич. Положение фронта было неустойчивым, и он несколько раз прокатывался по нашему поселку, то освобождая нас, то оставляя врагу.
-
Виктор Евстратенков: «Самое страшное на войне, когда страдают и гибнут дети»
Ветеранов Великой Отечественной войны в Иркутске осталось очень мало. 80-летие Победы встретят всего 28 жителей областного центра, которые в свое время защищали Родину от фашистских захватчиков. Один из них – Виктор Иванович Евстратенков.
-
Май, труд, профсоюзы
Завтра мы отметим один их самых любимых праздников – День весны и труда. Когда-то он назывался Днем международной солидарности трудящихся, но вместе с уходом от власти КПСС солидарность куда-то исчезла…
-
Вначале – Манька-Облигация
К юбилею народной артистки России Ларисы Удовиченко.
-
Читая Жукова и Манштейна. Война воспоминаний как зеркало эпохи
Мемуары участников событий – исторический источник, что называется, из первых рук. Впрочем, оборот «что называется» не случаен.
-
Тарифы «от Рыжика»
Дональд Трамп, мировая экономика и жизнь в России.
-
«Самая страшная картина детства – казнь партизан»
Узник фашистских концлагерей Плотников Алексей Семенович.
-
Вратарь всех времен: памяти Валерия Колчанова
13 апреля 2025 года на 80-м году скончался легендарный иркутский футбольный голкипер Валерий Григорьевич Колчанов.
-
Переправа
Константинов Герольд Александрович (1925–2000), кавалер орденов Красная Звезда, Отечественной войны 1-й степени, на фронт ушел в 1943 году 18-летним после окончания пехотного училища.
-
«Главное – работа, за которую не стыдно»
Ветеран из Иркутска Николай Иванович Галкин – командир экипажа легендарного Т-34.
-
Иван Львович Марков. Стихи
Ветеран труда, ветеран военной службы, к. т. н., член-корреспондент АН авиации и воздухоплавания Иван Львович Марков – потомственный сибиряк (родился в деревне Шорохова Киренского района в большой крестьянской семье). После школы, окончив в 1970 году ИВАТУ по специальности «авиационный техник», был направлен на Северный флот на должность старшего техника корабля. Литературным творчеством занялся во время учебы в академии Жуковского (1980–1984 гг.), где был внештатным литсотрудником газеты академии «Вперед и выше». Там же начал писать и стихи, но, как выражается сам Иван Львович, больше в стол. После 1993 года в связи увольнением со службы по выслуге лет связей с ВС РФ не потерял, многие годы занимался производственными и экологическими проблемами (переработка затонувшей древесины), ведет активную общественную работу (в Совете ветеранов Октябрьского округа Иркутска, в составе ТОСа «Городок ИВАТУ»), помогая людям защищать их интересы и… продолжает писать стихи. Сегодня у него премьера в нашем «Перевале».
-
Сирота
Виктор Николаевич Калинкин родился в 1950 году в Забайкалье. Окончил отделение журналистики Иркутского государственного университета. Работал в районных, городских и областных газетах. С 1982 по 2002 год был собственным корреспондентом центральной газеты «Лесная промышленность» по Иркутской области. Автор документальных книг «Гигант на Ангаре», «Помним Братск», многих очерков, опубликованных в журналах и коллективных сборниках. Награжден почетными грамотами Министерства лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР, Федеральной службы лесного хозяйства России, почетной грамотой Верховного Совета РСФСР.
-
Давайте уважать прошлое!
Как-то в нашей редакции собрались отметить день рождения одного из нас коллеги – бывшие журналисты и редакторы различных СМИ. Нас было тогда шесть человек, и все разных возрастов – от 45 до 85. В ходе этого сабантуйчика мы, кроме всего прочего, вспоминали и нашу прежнюю жизнь (каждый свою). И как-то сам собой возник спор: а когда, черт побери, нашему народу все же «жилося весело, вольготно на Руси»? Какой период СССР и какого правителя тех времен можно бы было назвать лучшим и худшим по отношению государства к своим подданным?
|
