Кинохроникёр (часть 17)

Повесть Евгения Корзуна.

Ранее:

• Кинохроникёр (часть 1)
• Кинохроникёр (часть 2)
• Кинохроникёр (часть 3)
• Кинохроникёр (часть 4)
• Кинохроникёр (часть 5)
• Кинохроникёр (часть 6)
• Кинохроникёр (часть 7)
• Кинохроникёр (часть 8)
• Кинохроникёр (часть 9)
• Кинохроникёр (часть 10)
• Кинохроникёр (часть 11)
• Кинохроникёр (часть 12)
• Кинохроникёр (часть 13)
• Кинохроникёр (часть 14)
• Кинохроникёр (часть 15)
• Кинохроникёр (часть 16)

Командир окинул взглядом всю команду.

– Сколько нас?

– Всего семь.

Командир обратился к Артему.

– Вам придется полететь одному, каждый килограмм на счету. Видите, приходится брать с собой дополнительное горючее.

– Понятно. Валера, тебе придется остаться.

Артем увидел, как потухло лицо ассистента.

– Не расстраивайся, полетаем еще. Давай мне с собой маленький кофрик, положи в него кассету, пару черных пакетов и перезарядный мешок. Да, «Практику» обязательно. Остальное забери и иди в диспетчерскую. Тут у них столовая есть. В общем, будем к концу дня.

Артем посмотрел вслед уныло удаляющемуся Валере, столько сделавшему, чтобы все это произошло, потом подошел к командиру.

– Скажите, я могу с вами переговариваться во время съемки? Буду просить вас по ходу полета идти левее или правее. Надо бы открыть иллюминатор, через который буду вести съемку.

– Это мы сделаем, и переговорник будет.

Вылетели. Артем над освещенной солнцем тундрой парил впервые. Тогда зимой ничего не было видно, сейчас внизу неохватный океан белой земли. В наушниках раздался голос командира:

– Как слышно меня?

– Хорошо. Сколько времени до места?

– Около часа.

– Эта высота для съемки не приемлема, когда подлетим, надо будет снизиться.

– Сделаем.

Иллюминатор можно было открывать по мере надобности. Пока он был закрыт. Наконец показалась труба газопровода. Они еще какое-то время шли вдоль нее. Артем заметил волнение ученых. Они стали смотреть вниз, что-то друг другу кричать на ухо. Спустя время их волнение возросло. Артем снял первый план. Ученые института около иллюминатора рассматривали карту, постоянно заглядывали вниз. Они вели себя активно и заинтересовано. Внизу появились небольшие скопления оленей.

Артем увидел, как два полярных волка, услышав звуки вертолета, метнулись прочь от стада, которым, видимо, постоянно кормились. Скрыться было негде. Ни кустика, ни малейшего укрытия. Волки с возможной скоростью, разделившись, удалялись в безоглядную тундру, ища в ней спасение. Но за ними, к их счастью, никто не собирался гнаться.

«А вообще, был бы неплохой план», – подумал Артем.

Он понял, что скоро появится основная масса. Действительно, тысячи животных заполнили огромную площадь тундры вдоль нескончаемой газовой трубы, не смея пробежать под ней. Пилот начал снижение.

Артем открыл иллюминатор, резкий звук ворвался в уши. От вращающихся лопастей колебания воздуха ощущались лицом. Артем устроился поудобнее, пристроил камеру на левую руку и ею же держался за округлый край выреза, в который входил иллюминатор. Камера на руке покоилась устойчиво. Проверил значение диафрагмы.

«Не дай бог ошибиться». В кадре хорошо было видно все окружающее пространство.

– Давайте сделаем круг так, чтобы олени были с левого борта, а потом сместимся в середину потока, можно еще пониже, – попросил Артем.

– Хорошо!

Вертолет зашел в вираж и, снижаясь, стал описывать круг. На вираже Артем снял первый план. В кадре был заваленный горизонт земли, движение вертолета создавало головокружительное ощущение. Вертолет выправился, пошел за убегающей массой, смещаясь к центру бегущего стада. Артем не останавливал хода камеры.

Олени помчались от вертолета. Громадная масса животных шла прямо на газовую трубу. Сзади их подпирал шум вертолета. Олени, слово обезумившие, неслись общей толпой.

– Можно еще ниже, прямо над ними?

Вертолет снизился почти до бреющего полета. Артем увидел мелкие детали, даже высунутые языки животных, кадр был заполнен общим движением и обещал быть динамичным...

«Красота!» – отметил про себя Артем.

Добежав до преграждавшей путь трубы, головная часть животных нырнула под нее. Им некуда было деться, задние подпирали возглавлявших стадо, остальные из-за чувства стадности следовали за ними. Еще мгновение, и серая колышущая лента уже мчалась по другую сторону трубы. Артем выключил камеру.

«Лучше не бывает», – отметил для себя Артем.

– Давайте зайдем еще разок, – попросил он пилота.

Ему надо было обязательно сделать дублик-другой кассетой, но повторяться в точности не хотелось, решил снять вариант.

– Зайдем справа, чтобы я смог видеть оленей сбоку.

– Можно, – коротко бросил пилот.

Машина сделала резкий разворот и пошла в обратном направлении. Они опять зашли в хвост огромной массы оленей. Артем включил камеру. Вертолет как хищник прижимал стадо сверху. Животные рванули от шума винтов по тому же пути, что их предшественники.

– Идем за ними, не обгоняйте, а то они могут метнуться в сторону.

Артем снимал шевелящуюся тундру, состоящую из нескольких тысяч животных, движущихся к тонкой нитке газовой трубы. Они неслись живой нескончаемой лавиной по своему природному маршруту, не обращая внимания на поставленное человеком препятствие...

Вертолет вернулся на базу раньше, чем предполагали. Представители института Севера были переполнены радостью от разрешения, казалось бы, неодолимой проблемы. Кинулись трясти руку летчика.

– Я тут ни при чем, – оправдывался тот, – надо сказать спасибо кинооператору. Если бы не эти сумасшедшие съемки на бреющем, олени так и толпились бы около трубы. Благодаря ему мы практически загнали их силком.

Ученые перекинулись на Артема. Тоже стали благодарить и приглашать в институт на досъемки карт, фотографий, а заодно обмыть чрезвычайное событие. Артем почувствовал, что отказаться не сможет.

После объяснения Лена переживала тяжелое время. Гора, свалившаяся на ее плечи, была для нее неподъемна. Ходила, словно опущенная в воду. При первой же встрече Ядвига Франсовна поняла, что у Лены что-то случилось.

– Сегодня заниматься не будем, я очень устала, – объявила Ядвига Франсовна Лене. – Хочу зайти в кафе, давай сходим вместе.

Кафе было почти пустым, они устроились у окна.

– Ну, рассказывай, что произошло, – без предисловий спросила Ядвига Франсовна.

Ничего говорить Лена не могла. Бесцельно смотрела в окно, слезы текли по щекам. Ядвига Франсовна поняла, что дело нешуточное, и почувствовала, что сейчас тоже заплачет.

– Леночка, прости меня, что я так резко спросила. Ты для меня родной человек. Будем переживать вместе, так легче. Ты к маме ходила?

Лена отрицательно покачала головой, не переставая смотреть в окно. Подошла официантка. Ядвига Франсовна попросила:

– Два кофе... с коньяком и позже мороженое, только нашего производства на натуральных сливках.

Она снова обратилась к Лене:

– Что-то дома?

Лена молча, кивком головы согласилась и добавила:

– Тема ушел, – она закрыла лицо платком.

Ядвига Франсовна совсем не ожидала подобной новости. Ничего не предвещало такого поворота дела. Как могло это случиться, из-за чего? Любовь Лены и Артема была видна за версту. Она с недоумением смотрела на Лену.

– Я начинаю верить, что ничего не проходит бесследно, – тихо произнесла Лена. – Если бы у нас с Темой был ребенок, он никогда бы не ушел. Но этого не случилось за время совместной жизни... Я верю, что он меня любит больше всех... Ядвига Франсовна, – вдруг выпалила Лена, – у него на Севере родилась дочь. Он ее не оставит, это его кровинка, его продолжение. Он рос сиротой и никогда не позволит делать сиротами своих детей. А у нас никого нет, – она снова заплакала. – Он настоящий... ответственный человек. Я его понимаю... но мне от этого не легче...

Ядвига Франсовна, казалось, окаменела, потом пришла в себя.

– А если бы он у вас был?

– У меня, к сожалению, детей быть не может, что об этом говорить, вот и расплачиваюсь... А если был бы, – она секунду подумала, – то Тема привез бы их к нам, – Лена сквозь слезы грустно улыбнулась.

Официантка принесла заказ. Лена выпила коньяк отдельно от кофе, стала сосредоточенно размешивать сахар. Потом, глядя в чашку, произнесла:

– Может, я скажу бестактные слова по отношению к вам, но я бы променяла учебу в консерватории на ухаживание за малышом. Его отсутствие сделало меня несчастной, просто обездоленной, смотрящей в пустоту... Но во всем виновата я одна. И еще ему солгала, не хватило духу признаться, почему у меня не может быть детей... не хватило меня, не хватило.

С этого дня Ядвига Франсовна стала заниматься музыкальной судьбой Лены энергичнее, чем когда-либо. Она решила во что бы то ни стало перевести Лену на очное отделение.

«Будет жить в Москве, серьезно заниматься, отвлечется от гнетущих мыслей, – рассуждала Ядвига Франсовна. – Она красивая, талантливая, общительная. Найдется кто-нибудь, обязательно найдется...»

Перед отъездом Лена укладывала свои вещи. Ходила по комнате, собирая разные мелочи и как будто прощаясь с каждым уголком. Здесь она была счастлива, а сейчас переживает самое тяжелое время. Артема нет, но надо как-то попрощаться с ним и с этой комнатой. Она взяла лист бумаги, присела к столику.

«Тема!

Через несколько минут я уйду из нашей комнаты, чтобы никогда сюда не вернуться. На душе горько, как будто стала сиротой. Почему так бывает? Остается принять все как есть. Люблю и прощаюсь. Лена. P. S. Ключ оставлю на студии у вахтера».

Она положила ручку на листок, посидела какое-то время, закрыв лицо ладонями. Потом вышла. Щелчок замка слово поставил точку в прежней жизни.

Ядвига Франсовна уезжала в Москву в отпуск, уговорила Лену поехать с ней. Они жили у ее родственников, занимаясь консерваторскими делами. Те тоже были из музыкальной среды, там был инструмент, чтобы заниматься. Осенью благодаря стараниям Ядвиги Франсовны Лена стала учиться и жить в Москве.

Однажды на вахте общежития Лене передали телефон, по которому просили позвонить. Она позвонила.

– Здравствуйте, меня просили позвонить по этому телефону.

Ответил мужской голос.

– Здравствуй, Лена. Рад слышать тебя, это Слава.

– Слава, здравствуйте! Я тоже рада!

– Оказывается, живешь в Москве, а мы ни разу не виделись. Мне из Сибири пишут, звонят, даже пару раз снимал для них на ВДНХ, поэтому в общих чертах ситуацию знаю. Случайно узнал, что ты перевелась на очное отделение. В эту субботу в Доме кино состоится вечер сибирского документального кино. Будут показывать два фильма, один из них Артема «Геолог Арктики». Я говорю об этом, потому что потом этот фильм посмотреть будет негде. С другой стороны, я понимаю ситуацию...

Лена молчала. Увидеть Артема даже издали было бы невмоготу. Нет, ей это не осилить.

– Слава, большое спасибо, что нашли меня. Очень бы хотела посмотреть этот фильм, но мне будет, честно говоря, тяжело, вообще могу выйти из строя.

– Понимаю. Пойду один. Я теперь везде один. Оказывается, уезжать на четыре года из дома чревато. Сам виноват. С дочерью вижусь все время, наверстываю. Леночка, у меня сейчас на студии «Центрнаучфильм» заканчиваются съемки картины, потом монтаж, сдача. Первого декабря у меня день рождения, приглашаю тебя в «Арагви». Там хорошая кухня. Ты будешь единственным гостем.

– Принимается с удовольствием!

– К тебе не так просто дозвониться...

– Это домашний телефон? – спросила Лена.

– Да, – подтвердил Станислав.

– Я теперь буду вам иногда позванивать, и мы не потеряемся...

– До встречи.

Зал Дома кино был почти полон. Вечер начался представлением сибирских кинематографистов. На сцену вышли директор, главный редактор студии, съемочные группы представленных фильмов. Среди них стоял и Артем. Станислав смотрел на своих коллег, с которыми проработал четыре года. Это были очень близкие люди, к которым он испытывал сейчас почти родственные чувства. Все были названы по имени, всех приветствовали аплодисментами.

Артем со сцены видел аплодирующих: маму, рядом с ней по одну сторону Асю, по другую сидел Слава. Казалось, не хватало еще одного человека.

«Надо, чтобы здесь была и Лена...», – подумал он.

После церемонии компания направилась в ресторан отпраздновать кинематографическое событие студии. Станислав сказал, что присоединится, когда посмотрит «Геолога», Надежда Евгеньевна тоже осталась смотреть фильм, после просмотра, извинившись, сразу уехала домой. Тема, поднятая ее сыном в фильме, всколыхнула давнюю боль, поэтому ни о каком ресторане речи идти не могло.

Артем проводил ее до выхода. Она вышла из Дома кино. Перед глазами стояли кадры, снятые то ли в хмурую погоду, то ли сумеречное время, когда ясно видна волокущаяся по земле поземка, вызывающая душевный озноб. Сиротливый свет фонарей, покачиваясь в пуржистой круговерти, создавал настроение вселенской тоски, безысходности. Казалось, что сейчас появится конвой, ведущий людей в лютый холод полярной ночи на работу и среди них ее Петя. Это впечатление дополняли снятые в музее рисунки углем, передающие атмосферу обреченности и страдания узников тех лет. Скупой закадровый текст сообщал число погибших, не вынесших условий содержания заключенных, рассказывал о восстании в Норильлаге, о котором Надежда Евгеньевна никогда не слышала. О жестоком подавлении властями взбунтовавшихся советских каторжников, требовавших человеческого отношения. Она знала, что Тема снимал эту картину в память о своем отце, хотя нигде этого посвящения не было, да и быть не могло...

Станислав, посмотрев фильм, поднялся в ресторан. Все смотрели на него, что скажет. Он поднял бокал.

– Мне кажется, что Артему картина удалась, дело он затеял нелегкое и, надо сказать, одолел его. Ты на этой картине повзрослел, это чувствуется. Хочу поздравить не только тебя, но всю студию с удачей. Здесь всем было над чем работать, всем. Нам, авторам, иногда кажется, что только мы и работаем, а на самом деле работает вся студия. От поддержки, решений дирекции, редакции, худсовета, да и просто советов коллег зависит порой «быть или не быть» тому или другому... Вы молодцы, давайте за это и выпьем!

К концу вечера Артем был «хорош». Ася по этому поводу была заметно расстроена. Она сказала с некоторой обидой сидевшему рядом Станиславу:

– Когда лишнего выпьет, начинает меня называть Леной. Наверное, часто о ней думает.

А Станислав подумал:

«Может, Артем тоже совершил ошибку и теперь расплачивается. Вот я уехал на четыре года из дома, в результате остался один, можно сказать, и без дочери. Артем решил быть с дочерью, потерял Лену. Где правильные решения, никто не знает...

Ничего не проходит бесследно, каждый из нас расплачивается за свои поступки...»

Примечания:

1. Анаморфот – оптическая насадка, устанавливаемая перед объективом для получения широкоэкранного изображения.

2. Аргиш – обоз, состоящий из нескольких запряженных в нарты оленей.

3. ВГИК – Всесоюзный государственный институт кинематографии.

4. Конвас – профессиональная портативная кинокамера.

5. Кофр – чемодан, в котором перевозят кинокамеру или съемочные принадлежности.

6. «Практика» – фотокамера немецкого производства.

7. Положить фильм на полку – запретить к разовым показам и прокату.

8. Спецвыпуск – киножурнал, посвященный одной теме.

9. Трансфокатор – объектив с переменным фокусным расстоянием, выполняющий «наезды» и «отъезды».

10. «Фотокор» – фотокамера производства 30-х годов.

11. Яранга – передвижное жилище народов Крайнего Севера.

12. Яуф – круглая емкость для хранения и перевозки банок с кинопленкой.

• Расскажите об этом своим друзьям!