Кинохроникёр. Продолжение

Лена подумала: почему же ее отец, не глупый, в общем-то, человек, которого она искренне любила и даже почитала, во многом оправдывает Сталина, говорит об исторической необходимости репрессий, вот такого насилия, которое коснулось семьи Надежды Евгеньевны? Артем остался сиротой, да еще сотни тысяч таких же сирот, как он, росли без отцов, беспричинно казненных или отбывавших длительные сроки на каторге.

Лена неожиданно для себя и поэтому неубедительно произнесла:

– Многие находят оправдывающие аргументы в пользу того режима...

Надежда Евгеньевна немного помолчала, словно искала, какими бы словами ответить, но ничего дельного, видать, не нашлось... или уже все слова на эту тему за эти годы ею были сказаны и передуманы...

– Может, ты помнишь, у Некрасова есть такие строчки:

Люди холопского звания

Сущие псы иногда:

Чем тяжелей наказание,

Тем им милей господа!

Лена никогда более не затрагивала эту тяжелую для Надежды Евгеньевны тему, но почему-то в душе согласилась с ней. А Надежда Евгеньевна, видимо, чтобы уйти от больной темы, обратилась к ней с просьбой:

– Если у вас будет сын, назовите его Петром.

Было начало сентября. В Москве стояла мягкая сухая погода, лето не уходило, хотелось праздности, гулянья. Не думалось о работе, приподнятость настроения вселяло беззаботность и душевную легкость. Может, в таком состоянии поэты и пишут стихи.

Материал был обработан и напечатан довольно быстро. Пока суть да дело, они ходили по Москве, Лена сделала традиционные столичные покупки. Недалеко от дома, где жила Надежда Евгеньевна, на Смоленской площади в универмаге «Руслан» для Артема выбрали хороший костюм к свадьбе и второй для работы. Побывала Лена во ВГИКе, даже познакомилась с некоторыми однокашниками Артема, у всех вызывала неподдельную симпатию, если не сказать больше.

– Артем, из-за такой невесты можно ехать не только в Сибирь – хоть в Сахару, хоть на край света...

В один из последних вечеров были в Большом зале консерватории на концерте Святослава Рихтера. Лена была счастлива. На следующий день утром позвонила Ядвиге Франсовне. Все до мелочей описала и обо всем рассказала в картинках.

– В программе была соната Шуберта, его «Лесной царь», три забытых вальса и Мефисто-вальс Листа. Сонату играл… даже не могу подобрать слово… в общем, восхитительно, то же скажу и об игре «Лесного царя». Во втором отделении с наслаждением слушала забытые вальсы – исполнены так легко, воздушно, что ли… Поэзия, и только! Ноктюрны тоже были исполнены замечательно. Полонез... особенно каденции и речитативы...

В общем, концерт оставил такое мощное впечатление, до сих пор переживаю радость и праздник! Артему тоже понравилось, оба ушли в приподнятом настроении.

Да... чуть не забыла, на бис играл прелюдии Дебюсси: «Холмы Анакапри», «Ворота Альгамбры» и «Канопа»…

Она еще что-то говорила в полном восторге, потом пообещала подробнее рассказать при встрече.

Возвратились немного уставшие от столичной нескончаемой ходьбы и счастливые от множества впечатлений и сделанной работы.

Теперь настал монтажно-тонировочный период. Надо было привести материал в осмысленную форму, скомпилировать подходящую музыку, шумы, написать дикторский текст, записать все фонограммы и свести воедино. Работы было много, она состояла из разных мелочей, затруднений, требующих профессионализма, опыта и умения, которого у Артема, можно сказать, не было. Главный редактор Борис Нилович назначил на картину монтажера – энергичную знающую женщину. Она хоть не оканчивала ВГИКа, но дело знала крепко. Артема попросил сидеть рядом и набираться, как говорится, ума. Ему понравилось складывать из разных фрагментов канву фильма. Сидя рядом с монтажером, частенько поругивал себя за пренебрежение к детали, которая требовалась в монтаже, а не была снята, нехватку усидчивости в дотягивании эпизода, а то и настойчивости во время съемок.

Работали много, иногда задерживались по вечерам, но к положенному сроку все было готово. Дирекция и редакция смотрели на двух пленках, запущенных из аппаратной синхронно, изображение и звук.

После просмотра директор студии попросил присутствующих высказаться. Первым взял слово Зиновий Зиновьевич, слушать которого было трудно. Он всегда находил ошибки там, где их не было, редко изъяснялся кратко. Выступления произносил нудно, со множеством «лирических» отступлений, занимающих время. После всех разговоров подытожил:

– Мне показалась, операторская работа Колесова выполнена на хорошем уровне. Он умеет показать предмет с необычной точки, с интересным светом. Что касается сценарной основы, то в драматургии есть слабости, о которых я говорил на приемке сценария… Да, да, говорил, но не был услышан...

– О какой драматургии вы говорите? – не выдержав очередной ереси, заговорил Вадим Никандрович, оператор, приехавший из корпункта. – Если бы по этим скалам лазал принц датский – другое дело. А это – туристическая прогулка веселых, любящих жизнь парней и девушек. Им бы по скалам полазить, у костра посидеть и полюбить друг друга до утра, чем, собственно, они и занимались каждый день, – вот и вся драматургия.

Борис Нилович, глядя на спорящих, улыбался, потом добавил:

– Там действительно не хватало Гамлета. Лезть или не лезть? А в общем, мне картина нравится. Показано здоровое жизнелюбие молодых людей. Чем плоха такая драматургия? Вы посмотрите на эти лица: красивые, оптимистичные и, кажется, талантливые, с такими людьми хочется познакомиться и встречаться. Надо найти время и послать Артема с фильмом в Красноярск, показать картину в красноярском крайкоме с приглашением всех участников, пусть посмотрят на себя со стороны и красоты нашей Сибири.

Потом директор обратился к старшему редактору.

– А вы, Семен Давидович, что скажете?

– У меня двоякое чувство. С одной стороны, изобразительный ряд вызывает множество похвал, замечательно! Видно, вставал рано, чтобы снять с утренним низким светом; хороши режимные планы с костром. Видно, что все продумано и чертовски, хорошо организовано! Ей-богу, хочется с ними посидеть! С другой, хотелось бы узнать об этих молодых людях больше...

– Семен Давидович, извини, что перебиваю, – встрял Загорский. – Ну где же в десяти минутах экранного времени можно рассказать биографии восьми участников похода? Да и зачем? Ну, узнаем, что один слесарь, другой философ, третий рецидивист – и что? Мы же не умеем отдыхать, понимаете, проводить красиво и с пользой для здоровья время. Сидим во дворах, забиваем козла да водку хлещем. Эта форма отдыха миллионов, половины мужского населения страны, вдумайтесь! – Он сделал секундную паузу – мол, вдумались? – Зайдите в любой двор – домино и карты, а женщины лясы точат, соседям кости перемывают. Ладно бы играли в преферанс, покер, ведь никто не умеет играть в благородные игры, дуются в дурака. Это же не секрет. А здесь наглядно показано, как можно просто, без особых затрат, я подчеркиваю – без особых затрат, здорово (он сделал ударение на второе «о») проводить свободное время. Это была задача фильма, и она выполнена. Действительно, хочется взять рюкзак и присоединиться к этим ребятам – настолько вкусно все показано.

Загорский замолчал.

– Василий Семенович, вы еще будете говорить? – обратился директор к Загорскому.

– Я не-е, тут вон Шекспира вспомнили, а я кроме этикеток на бутылках ничего не читал, – он безнадежно махнул рукой, потом повернулся к Артему: – Натура снята изумительно, думаю, твоим учителям по операторскому делу будет приятно это увидеть и оценить на отлично.

Директор студии повернулся к пожилому оператору, сидевшему у самого входа в зал:

– Вы, Павел Артемьевич, кажется, опоздали?

– К сожалению, я весь фильм не видел, но хочу сказать, – заговорил заученной фразой Павел Артемьевич. Все присутствующие едва сдерживали смех. – На красноярских Столбах бывать не приходилось, – добавил он.

Тут окончательно все развеселились, Загорский трясся в беззвучном смехе, а Павел Артемьевич продолжал:

– По опыту знаю, как тяжело достаются оператору горы. Я был на ленских Столбах всего три или четыре дня, было трудно, это не описать. Подъемы с аппаратурой, тогда еще штативы были тяжеленные. Яуф с пленкой нести неудобно, а без него пленку сохранять сложно. Одна палатка на всех, дрова оказались далеко, таскали. Наверху постоянно дул ветер. В последний день пошел дождь, вымокли, снимать невозможно, грязища, на склонах скользко, едва спустились. Ничего же не приспособлено для нашей работы. Робу нам не выдают. Я умотался и все проклял! А Артем двадцать дней... Правда, говорят, ему с погодой повезло. Предлагаю провести фильм по первой категории сложности и учесть при оплате. А то у нас проводят работу по первой категории сложности, снятую на Крайнем Севере, а в горах не слаще.

Директор студии кивнул оператору в знак согласия:

– Обязательно эту сторону дела учтем. Вы правы.

Прошло время. Наконец-то с копировальной фабрики пришла долгожданная копия фильма «Красноярские Столбы».

Артем позвонил Лене на работу, сказал, что пришла копия «Столбов» и что он задержится. Копию смотрели все, кто был на студии. Сергей пошел к Исаию Соломоновичу в мастерскую, пригласил и его. Пока обсуждали, говорили, поздравляли, Сергей сбегал в магазин и принес все для «обмывания». Настроение было приподнятое, желание выпить оказалось у всех единым. Выпили, заговорили шумно, почти все враз. Снова поздравляли, находили новые удачно снятые фрагменты. Подходили к Артему с рюмками, чтобы выпить за кинематограф и дальнейшие удачи. После выпитого фильм в сознании собравшихся стал обретать почти эпохальную значимость. Показалось, что выпивки явно не хватает. За диплом надо бы добавить, и добавили...

Артема привели домой Сергей и еще один парень, которого Лена не знала. Они помогли ему раздеться, усадили в кресло, извинились и ушли. Лена Артема видела в таком состоянии второй раз. Она была расстроена и обижена, если не сказать оскорблена:

– Ну что такое? Зачем же напиваться до скотского состояния, если даже обмывается дипломный фильм...

Артем полулежал в кресле, погруженный в тяжелое алкогольное забытье. Она развязала галстук, расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. От него несло противным спиртным перегаром.

– Сколько же надо выпить, чтобы так мерзко пахло? – подумала она. – Я его на постель одна не затащу, пусть спит здесь...

Она легла, сиротливо свернувшись калачиком.

– Интересно, – думала она, – если бы я увидела его впервые в таком виде, смогла бы полюбить? Никогда...

Вдруг она вспомнила их знакомство, они шли к набережной Ангары. Тогда она четко уловила легкий запах спиртного, исходящий от Артема. Он, видимо, и там успел в буфете с преподавателями опрокинуть рюмку-другую.

Она стала припоминать, как они жили на Столбах. Почти каждый вечер было общее застолье с ребятами-скалалазами, песни под гитару, разговоры и вино. Она тоже поднимала свой «бокал». Потом они с Артемом шли в свою палатку, он целовал ее с этим самым перегаром, а она почти этого не замечала, ну, разве чуть-чуть. На завтра все повторялось. Артем пару раз был «хорош», но Лена и это пропустила «мимо ушей». Снова были объятия и поцелуи пополам с перегаром.

А сколько раз он приходил со студии подшофе... Теперь как-то все вдруг суммировалось и получалось, что ее Тема закладывает за воротник постоянно с первого дня знакомства, а некоторый раз до беспамятства. Это ее испугало не на шутку.

Потом она подумала о том, что хорошо, что родителей еще не было дома, когда привели его в невменяемом состоянии. Какая стыдоба! А как он ведет себя в командировках? Выпивает? Как часто и по сколько? Случается ли с ним такое, как сегодня?

(Продолжение следует.)