|
Поезд тяжело вздохнул и тихо тронулся в нескончаемый путь. Пассажиры расталкивали свои сумки, рассаживались, раздевались. Проводница шла по вагону, раздавая постельное, отрывая корешки от билетов. Ольге Осиповне досталась нижняя боковая, других уже не было. Она застелила полку, долго промучившись с полиэтиленовой упаковкой, которая не хотела разрываться, и села, поджав ноги.
Последний раз она ездила лет сорок назад, сейчас ей всё казалось необычным, чужим. Она боялась сделать что-то не так, вдруг смеяться начнут над ней, старухой: вот, мол, бабка в путь собралась, дома не сидится. Да вот и сиделось сорок лет, не нужда бы, может, и ещё с десяток просидела в своём городке. В поезд её посадили сын с невесткой, объяснили ей, что и как, затолкали небольшую сумку под сиденье и убежали, торопливо, как бы стесняясь, поцеловав в увядшую щёку. В Иркутске её должен встретить внук от младшей дочери, отвезти в областную клинику да потом отправить назад. Поездки она не боялась, силы ещё были, да и из ума ещё не выжила. А ситуация где-то её и забавляла, она даже гордилась собой – знай наших! Села и поехала, не смотря на свои восемьдесят !
Ольга Осиповна развернулась, посмотрела на сумерки за окном, проплывающие огни, темнеющие строения. Мысли побежали, заворочались, вызывая воспоминания прожитой жизни. Неожиданная мелодия где-то под боком вывела её из задумчивости, заставив аж вздрогнуть. Не сразу поняв, что этот звук относится именно к ней, Ольга Осиповна засуетилась, пошарив по карманам, нащупала тонкую плиточку сотового телефона. Стесняясь обращённых на неё взглядов, она наконец вытащила телефон, поднесла к глазам: «Господи, что тут нажимать? Не напутать бы! Так, вот эту зелёную. Дочь беспокоится».
– Мама, всё, вы едите? Всё нормально?
– Да нормально, нормально! Спать ложусь!
– Мам, вы сумку с документами под матрац положите, будьте осторожны!
– Да ладно, ладно! Спрячу! Вроде все люди рядом хорошие, не украдут.
– Мама, не будь такой доверчивой! Ты просто давно не ездила! Мам, тебя Мишанька встретит, ты главное жди его на перроне, в случае чего, никуда не отходи, чтоб не разминулись!
– Куда ж я пойду? Ждать буду.
– Как Мишка встретит, пусть перезвонит обязательно, всё ли в порядке!
– Да что со мной случится, доеду.
Весь незамысловатый разговор слушали близ сидящие пассажиры, даже не скрывая интереса. Ишь, старуха, а туда же, с мобильным! Прогресс!
Дочь отключилась. Ольга Осиповна посмотрела на старый потёртый телефон: «И что только люди не напридумывают! И проводов не надо, как рядом дочка» – и спрятала телефон в карман кофты. Тут, заметив улыбки попутчиков, сочла своим долгом всем сразу объяснить: «Дочь переживает, волнуется, как я еду!»
Но пассажиры ограничились улыбками и вернулись к своим делам.
Свет в вагоне помигал и стал ночным. Старая женщина улеглась, затихла. Была усталость, накопленная возрастом, трудом, собираниями. И той болячкой, что вызвала эти сборы и поездку. Сон и не думал быть даже рядом. Перед глазами мелькали картинки и ранних лет, и последних. Она не обижалась на прожитую жизнь. Дети выросли, все встали на ноги, есть внуки и правнуки. Сама проработала немалый срок дояркой, руки артритом покорёжило. Пётр, муж, механиком при колхозе, вон спину сорвал. Не сидели без дел, без хлопот. С мужем в начале всё хорошо было, женились по любви, по согласию, детей желанных родили. Да потом что-то слишком рано пошли проблемы. Трудно сказать из-за чего, но как-то по ночам огонёк общения угас. Хотя и возраст был ещё в самом ничего. Это сейчас и книги, и журналы, и телевизор. Подскажут, научат, в картинках покажут. Смотри да учись. А им в то время, кто что скажет, тема была стыдливая, запретная. Она и не обсуждалась. Как бы сейчас, может, кто и подсказал, в чём-нибудь, может, и нашли выход. Пётр попытался гульнуть, да видно любовь действительно была, вернулся, но стал пить, всё чаще и больше. Хоть и запойным не был, но ей его пьяные лобзания совсем отбили последние желания. Бить не бил, но нервы мотал то ревностью, то придирками. Расходиться не хотелось: дом, дети, хозяйство. Да и жалко было той бабьей жалостью, что заставляет русских женщин терпеть и молчать. Муж есть муж, всё мужик в доме. Когда совсем было невтерпёж, плакала. Дети уговаривали её уйти, старшая уже самостоятельно жила, младшая дочь и сын учились, готовились к своей жизни, да она не хотела. А когда муж умер, едва уйдя на пенсию, – печень не выдержала, даже говорить плохо про него никому не давала. «Вот Петенька был бы жив, вот мой Петенька, Петенька хороший был». Видно всё познаётся в сравнении, одной под старость лет не сладко оставаться. Пока могла – крутилась одна, дети помогали, конечно, они у неё были хорошие, отзывчивые, трудолюбивые, но всё равно длинные долгие вечера принадлежали только ей одной. А потом, когда свои болячки прижали, старшая Мария забрала её к себе. Ольга Осиповна в городе сразу почувствовала себя старой и лишней. Городская жизнь (хоть городок и был маленький, не Москва, не Иркутск, но всё равно районный!) ей казалась вихрем, в центре которого крутятся сильные и молодые, а такие, как она, развалины, по сторонам должны отсиживаться, дожидаясь своей участи. Она не обижалась, к кухне и главенству в доме не рвалась, делала по дому, что было ей по возрасту положено, любила внуков и правнуков. К молодёжи тоже относилась понятливо, они всегда крутились что в её доме, что в доме детей. Она видела их, сравнивала с собой, той, молодой и такой уже позабытой; они ей все казались такими умными, шустрыми, красивыми.. Они помогали ей узнавать этот чужой городской мир, который последние годы прямо взрывался своими новшествами. Ей иногда даже казалась, что молодые и говорят на каком-то другом языке, особенно внуки и правнуки. Эти вообще, ещё пигалицы, а туда же: то они колбасятся, то всё у них фигня, то какую-то Клаву выкинули. Она когда услышала этот разговор между правнучкой и её подружкой, сначала подумала, что это бабушку подружкину из дома выгнали. Не вытерпела, спросила. Как они хохотали! Ну, компьютер-то она видела, да не лезла к нему, даже близко не подходила. Но поди ж ты, сообрази, что «Клава» – это клавиатура! «Выросла я без него, состарилась без него, а уж сейчас и подавно без него обойдусь!» Хотя, когда ей подарили фотографию, где она, в модном платье почти как у царицы, на фоне Эйфелевой башни стоит, долго не верила в возможность этого «компа», всё рассматривала тайком и удивлялась чудесам. Вот и с сотовым так получилось. Не ехать, вообще бы не взяла. Всей толпой уговаривали. Жила без него, да и куда ей звонить? А тут болячка прицепилась. По возрасту, конечно, время всему цепляться. Но боль в правом боку и очень уж какой-то противный запах, от которого она не могла избавиться даже после ванны, заставили её согласиться походить по врачам. Дочь поводила по кабинетам, где её помяли, покрутили, брали какие-то анализы, водили по животу какой то холодной скользкой штукой ( УЗИ называется! Внутри даже видит!). А потом дочь сказала:
– Мама, в Иркутск собирайся, на диагностику, в областную поликлинику!
– Господи, да что я там забыла? Зачем?
– Ма, не переживай, мы тебя отвезём, ну пусть там посмотрят, не могут здесь правильно диагноз поставить, а там всё-таки врачи поопытнее.
– Да ну. Ещё на меня деньги тратить, ну помру, так помру. Не поеду никуда. Долго уговаривали и обе дочери, и сын, и внуки. Ольга Осиповна подумала … и согласилась. Даже скорее из-за того, что приятны ей были эти хлопоты, заботы вокруг неё, суета, чувство нужности. Да и охота ей было посмотреть крупный город, областной центр. Единственное, в чём сопротивлялась, чтоб кто-то сопровождал её. У всех своих дел много, а раз там встретит Мишаня, то и не зачем лишние расходы. В дорогу ей и дали сотовый, уж чей, она не поняла, кто-то из внуков себе новый купил, а этот, простенький, потёртый ей вручили. Показали две кнопки, сказали про основные номера: Марии, Любы, Григория – это дети, да внука Миши, что встретить должен. Внучка проехалась:
– Бабушка, что ты телефон держишь, как Кобзон свой микрофон! Ты его к уху прикладывай!
Им хорошо над старухой хихикать! Вот сами старые будут, тогда и посмотрим!
Ольга Осиповна повернулась на другой бок, чувствуя¸ как боль грызёт изнутри. Она смирилась с ней, понимая, что в её годах и смерть – понятие философское. Все помрём, никто не живёт вечно, слава Богу, что и так долгих лет ей дал. А если рак, ну и что. Та же смерть. Вон соседка Татьяна ещё в силах была, молодая, едва за сорок пять перевалило, а шла домой, споткнулась, напоролась на старую железяку. И спасти не успели. Заражение крови, как объяснили. А ей бы жить да жить. От рака, от железяки – смерть есть смерть. У каждого свой срок, и его надо прожить. А свой век чужому не подаришь и чужой себе не заберёшь. Единственное Ольге Осиповне было жаль, что расходы на лечение, если, не дай бог, рак признают, будут большие, и боли будут сильные. И молила она у Бога только лёгкой смерти, если в Иркутске ей врачи уж подтвердят диагноз. И хотя ни местные врачи, ни дочь про рак не говорили, Ольга Осиповна видела, что вокруг этот рак был сплошь и рядом. Говорят, экология, стрессы.
Так ночь в думах и пробежала. Вагон просыпался. Пассажиры потянулись к туалету, сворачивали постели, кто и чай успевал налить, кто лапшу эту, китайскую, заваривал. Поезд подходил к Иркутску, прогрохотал по мосту, мелькнула река, крыши. Заскрипели тормоза, все потянулись к выходу. Кто – торопясь, кто помедленнее. Ольга Осиповна осторожно спустилась с решётчатой подножки, попрощалась с проводницей, поправила платок на голове. Мишки, сорванца, не было. Рядом толкались проходящие мимо пассажиры, задевая её довольно бесцеремонно:«Бабка, не щёлкай клювом!» – пробурчали подростки, обходя её с двух сторон. Ей это, что ли? Ну, отойду. Она отошла от вагона, крутя головой по сторонам, выискивая старческим глазами внука. Зазвонил в кармане сотовый. Так, сначала подправить очки на носу, затем поднести поближе. Мишаня звонит. Ольга Осиповна нажала полустёртую зелёную кнопку, едва попадая пальцем – такое уж всё махонькое:
–Бабуля, я задержусь, маршрутка в пробке! Ты стой, никуда только не уходи! Подожди меня, я через минутку подскочу!!
И отключился.
– Да куда уж я денусь, – проворчала Ольга Осиповна вникуда, больше сама себе.
Потерявшие гибкость пальцы, держа сотовый, нашарили карман в кофте, да промазали: сотовый выскользнул из непослушных рук и, блеснув на солнце панелькой, с подскока упал за край платформы, прямо под колёса проносящейся электрички.
Сердце аж зашлось:
– Да что же это такое? Разбила! Такую вещь!
Она резко наклонилась к краю платформы, но сильный рывок назад чуть не уронил Ольгу Осиповну:
– Ты что, старая, совсем сдурела? Или жить надоело? Из-за сотика под поезд бросаться!
Здоровый молодой мужчина, оттянувший Ольгу Осиповну от промелькнувших вагонов, укрепил её на дрожащих ногах, поддерживая за плечо.
– Совсем с ума сошла! Сейчас достану я его тебе, пройдет электричка.
– Да разбился он, наверное! Вещь ведь хрупкая! Да как же это так вышло? Ох, растрепа я!
– Да фиг с ним, бабка! Дети новый купят. Не стоит он всё равно твоей смерти! Вот смотри, целый, даже удачно упал! Да слёзы вытри, не реви! Сама могла быть под колёсами. А он, тьфу – железячка! Лишь вот шаркнулся!
Мужчина вложил телефон в дрожащие руки и торопливо пошёл к ожидавшей его женщине.
Слёзы сами лились неторопливыми горошинками по морщинкам, застилая мир.
А по платформе бежал, махая рукой, смешной и родной Мишаня.
Уважаемый читатель МГ! Поставьте, пожалуйста, отметку о своем впечатлении от прочитанного. А если вам есть что сказать более подробно - выскажитесь в комментрии!
-
Расскажите об этом своим друзьям!
|
