Лука Крымский: удивительный жизненный путь выдающегося священника-доктора

19 июня 2020 года указом президента России была учреждена государственная награда для медработников — медаль Луки Крымского. Его имя носят Красноярский медицинский университет, Общество православных врачей России, медцентры, больницы, школы. В разных городах страны в честь этого святого воздвигают памятники и храмы. Память святителя Луки Русская церковь чтит 11 июня.

В конце «просвещенного» XIX столетия предсказать судьбу юного Валентина Войно-Ясенецкого вряд ли кто-то смог бы. Религиозное воспитание детей считалось тогда в российских городах «излишним». Перед глазами мальчика тем не менее был пример отца, выходца из обнищавших белорусских шляхтичей, убежденного католика. Православная мать в храм ходила редко, но отдавала себя делам милосердия, помогала неимущим, увечным, арестантам. Родившийся в многонациональном Крыму Валя в отрочестве переехал с родителями в большой и шумный Киев. Биологию и химию тогда не любил, зато блистал талантами в рисовании.

После гимназии метался от юрфака Киевского университета к частной школе живописи в Мюнхене. Увлекался толстовством, приведя в ужас родителей, писал письма Льву Николаевичу, желая уехать в Ясную Поляну, стать его учеником. Прочитав книгу Толстого «В чем моя вера», отношение к учению писателя поменял, а пока совершенствовался в живописи, ходил в Киево-Печерскую лавру рисовать убогих и нищих. Испытав сострадание, пришел к выводу: «Я не вправе заниматься тем, что мне нравится, но обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей», — и поступил на медицинский факультет университета святого Владимира.

Это учебное заведение было в то время средоточием передовой науки, высокой культуры. Способностями, целеустремленностью, работоспособностью Валентин сразу же выделился среди студенческой братии, да и таланты художника пришлись весьма кстати. Войно-Ясенецкого уже прочили было в профессора, но по окончании университета он поразил всех заявлением: его единственная цель — стать земским «мужицким» врачом, лечить простонародье в провинции.

Сперва ему выпали русско-японская война и госпиталь Красного Креста в Чите. Молодой хирург получил богатейший опыт участия в сложных операциях, изучил и недостатки тогдашней медицины. Свою невесту, кроткую и набожную Анну Ланскую, Валентин Феликсович встретил в госпитале. Девушку, уже отказавшую двум женихам из врачей и даже давшую обет безбрачия, называли «святой сестрой», однако в Войно-Ясенецком она нашла близкую душу, и Господь двух этих людей не от мира сего связал узами брака.

После войны началась жизнь «мужицкого врача» в Симбирской, Курской, Орловской, Саратовской, Владимирской губерниях. Непрерывные потоки пациентов с разнообразными заболеваниями, проблемы обеспечения крошечных больничек вынуждали быть врачом по всему спектру специальностей: терапевтом, акушером, невропатологом... Ну а хирургом он был, как говорят в народе, от Бога, движением скальпеля мог прорезать требуемое число бумажных страниц и ни одной больше. После его работы хирургическим ножом совершались почти евангельские чудеса, начинали ходить хромые, прозревали слепые (борьбе с распространенной в ту пору трахомой пришлось учиться специально).

Мест в больничках не хватало, и ему нередко приходилось класть на стол пациентов у себя дома. Однажды после такой операции обрел зрение нищий, который собрал слепых со всей округи. Те пришли к врачу длинной вереницей, держась друг за друга. Как-то раз Войно-Ясенецкий прооперировал незрячую от рождения семью из семи человек, исцелил шестерых.

Совершенствовал свое искусство в московских клиниках, делал доклады в Хирургическом обществе. Его статьи появились в медицинских изданиях.

Учитывая непереносимость некоторых больных к наркозу, Валентин Феликсович разработал совершенно новый метод обезболивания — регионарную анестезию: ювелирным введением препарата в нерв блокировал связь оперируемого участка с головным мозгом. На эту тему защитил диссертацию, стал доктором медицины. Тогда же задумал следующий труд — «Очерки гнойной хирургии». В тот момент в его голове возникла, казалось, нелепая, но настойчивая мысль: «Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа».

С началом Первой мировой Валентин Войно-Ясенецкий развернул в Переславле-Залесском (в дополнение к трем больницам, которые возглавлял) госпиталь. Делал до тысячи операций в год. Война и страдания раненых дали толчок к оттесненной на второй план бесчисленными делами православной вере. На путь к храму вывело и личное горе: у жены обнаружился туберкулез. Решив сменить климат, семья в 1917 году переехала в Ташкент, где ее глава стал ведущим хирургом.

Это уберегло от бессудных расправ в свистопляске Гражданской войны: красные начальники тоже были его пациентами. Будучи лучшим специалистом во всем крае, талантливый доктор возглавил кафедру хирургии во вновь созданном Туркестанском университете. Супругу перемена климата не спасла, в 1919-м она ушла в мир иной. Заботу о четверых детях взяла на себя медсестра ташкентской больницы, а Валентин Феликсович ушел с головой в работу и трудные вопросы веры — отныне эти стороны жизни стали единым целым. Он горячо молился и в храме, и дома, сблизился с духовенством. Священное Писание изучал так же тщательно, как медицинские трактаты, выступал с православными беседами. В 1920 году произнес речь на епархиальном собрании, а епископ Ташкентский Иннокентий (Пустынский) заявил: «Доктор, вам нужно быть священником». Неожиданно для себя самого врач воспринял услышанные слова как призыв Господа. Ответил без раздумий: «Хорошо, владыко! Буду священником, если это угодно Богу!»

В те годы звание «поп» автоматически причисляло к «контре» наряду с «белогвардейцами», «буржуями», «кулаками». Но Войно-Ясенецкий принял его открыто, в больницу и на лекции в университет стал приходить в облачении священника, а в операционной поставил икону Божьей Матери. Благословлял пациентов, крестным знамением перед операциями осенял и их, и ассистентов с медсестрами. Однажды на вопрос больного: «Я ведь мусульманин, зачем же вы меня крестите?» — хирург ответил: «Хоть религии разные, а Бог один. Под Богом все едины».

Первая серьезная схватка с опасными недругами выпала в 1921-м, когда на его пути встал слывший одним из самых свирепых палачей Яков Петерс, заместитель председателя ВЧК, копавший под самого Дзержинского и за это отправленный в «почетную ссылку» — заливать кровью окраины. В Ташкенте тот раздул «дело врачей», якобы губивших раненых красноармейцев. На показательном процессе Петерс сам стал обвинителем, однако выступивший экспертом Войно-Ясенецкий не оставил от обвинений камня на камне.

Тогда чекист обрушился на самого эксперта: «Как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?» Врач-священник спокойно парировал: «Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей вы, гражданин общественный обвинитель?» Красный инквизитор поинтересовался, как, дескать, профессор может верить в Господа: «Разве вы его видели, своего Бога?» Валентин Феликсович подтвердил: Его он действительно не видел, однако «много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил». Зал тем временем хохотал, аплодировал. Дутый процесс провалился. Казалось, песенка отца Валентина была спета. Однако Господь уберег, Петерса вскоре перевели в другое место.

В 1922 году большевики решили разгромить Церковь как таковую. Действовали кнутом репрессий и своего рода пряником — поддержкой раскольников-обновленцев. Последние под эгидой властей забирали себе православные храмы. Осознавший, что священство в России наметили вывести под корень, патриарх Тихон благословил тайное рукоположение епископов (а те, в свою очередь, могли рукополагать новых священников). Туркестан стал местом ссылки, куда отправили нескольких «патриарших» архиереев. Один из них, получивший необходимые инструкции епископ Андрей Уфимский в 1923-м обратил внимание на отца Валентина, который с несколькими соратниками удерживал паству от ереси «обновленчества». Доктор-священник дал согласие на постриг. Владыка Андрей сначала хотел наречь его в честь святого целителя Пантелеймона, но выбрал имя проповедника, врача и художника Луки. Два других ссыльных епископа провели обряд хиротонии (позже утвержденной патриархом), и владыка Лука отслужил свою первую архиерейскую литургию.

Тут-то и возбудили против него студентов, а «Туркестанская правда» разразилась статьей «Воровской архиепископ Лука». 10 июня последовал арест по вздорным обвинениям. Началась 11-летняя полоса тюрем, этапов, ссылок: Енисейск, Туруханск, Котлас, Архангельск... Свое двойное служение пастырь и лекарь продолжал всюду. Оперировал, как правило, в местных больницах. Пациенты ехали к нему за сотни километров, записывались за месяцы вперед. На этапе в сибирском селе операцию крестьянину он сделал слесарными щипцами. Есть свидетельства о том, что святитель стал в 1924 году пионером в трансплантологии: пересадил умиравшему мужчине почки теленка, и больной встал на ноги (официально подобная операция была зафиксирована в мире девять лет спустя, а пациент умер). В Архангельске архиепископ жил у знахарки, которая лечила людей самодельными мазями на основе почвы. Его высокопреосвященство заинтересовался, опробовал их в больнице, а затем начал серьезные исследования.

Богослужения он совершал в квартире: постригал в монахини послушниц закрытых монастырей, рукополагал священников. В Енисейске при встрече с ним незнакомый инок пришел в изумление, а затем пояснил, что видел его во сне 10 лет назад. Тогда неведомый прежде архиерей рукоположил этого чернеца в иеромонахи. Святитель действительно совершил над ним тот обряд, поскольку десятилетием ранее он служил врачом в Переславле, «а у Бога в то время уже был епископом... Так неисповедимы пути Господни». В Заполярье ему довелось крестить детей, придумывая молитвы за неимением требника, а из полотенца сделав епитрахиль.

В такие гиблые места владыку несколько раз отправляли за тайные богослужения. Но пребывание там оказывалось недолгим: то крестьяне взбунтуются, что из больницы лучшего врача забрали, то у местных начальников заболеют родные, а для операции потребуется хирург-архиепископ.

В 1927 году у святителя в перерыве между ссылками было искушение. Когда застал часть храмов разрушенными, а другие — захваченными обновленцами, руки опустились, он попросил отпустить его на покой, чтобы отдаться медицине. Был проект основать клинику, а высокопоставленными лицами давались на сей счет обещания. Местоблюститель патриаршего престола Сергий (Страгородский) прошение удовлетворил. Архиерей переоделся в мирскую одежду, и... все у него пошло наперекосяк: посулы властей оказались пустым звуком, в прежних должностях его не восстановили, назначили консультантом в больницу далекого Андижана. Операции все чаще были неудачными. Владыка почувствовал: ушла Божья благодать. Ему приснился сон о том, как в пустом храме прямо в алтаре он преподает анатомию на распростертом трупе, а рядом курят студенты и врачи. Святитель увидел в этом знак: медицинское служение без главного, духовного начала не может быть успешным. Опять стал их совмещать.

У искушения тоже была некоторая польза: научные труды Войно-Ясенецкого стали издавать не только в СССР, но и за границей. В 1934 году были опубликованы написанные большей частью в застенках и принесшие ему мировую известность «Очерки гнойной хирургии». На него посыпались из Москвы и Ленинграда заманчивые предложения: возглавить кафедру, а то и НИИ. Цена — отречься от сана. Теперь все эти соблазны встречали твердый отказ, хотя приходилось святителю Луке тяжело. В Средней Азии он заразился лихорадкой, ослеп на один глаз. Да и власти в покое не оставляли. И тем не менее владыка, по его словам, «в самое трудное время очень ясно, почти реально ощущал, что рядом Сам Господь Бог Иисус Христос, поддерживающий и укрепляющий».

Особенно необходимой Его помощь была в 1937-м. Ташкентские чекисты, выбив признания у нескольких епископов и священников, слепили дело о «контрреволюционной церковно-монашеской организации». Потом, схватив медиков, знакомых святителя Луки, добыли «сведения о шпионаже и убийствах на операционном столе». «Подозреваемый» выдержал и избиения, и страшную пытку «конвейером» (13 суток без сна). Был близок к отчаянию, трижды объявлял голодовки, терял ориентацию во времени и пространстве, однако клевету правдой не признал. В результате все, кто наговорил невесть чего, были расстреляны. В отношении архипастыря расследование затянулось до 1940 года, а тогда и прежних следователей арестовали, и пересмотры дел начались. Какие-то обвинения все же предъявили, но вместо однозначного смертного приговора последовал «мягкий» вердикт: пять лет даже не лагерей — ссылки.

Война застала святителя в Красноярске, откуда он телеграфировал Калинину: «Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука». До «всесоюзного старосты» телеграмма не дошла, однако крайком партии назначил владыку главным хирургом эвакуационного госпиталя № 1515, а вместе с тем — консультантом всех госпиталей Красноярского края. Делая по три-четыре операции в день, он молился... в лесу, поскольку ни одного храма в краевом центре не осталось.

Для верующих в ту пору начались послабления. В 1942 году праведный доктор стал архиепископом Красноярским, добился восстановления церквушки в 5 километрах от города. В 1943-м его вызвали в Москву на поместный собор для участия в избрании патриарха. Став постоянным членом Священного синода, его заседания посещать не мог из-за чрезмерной загруженности и дальней дороги. Да и здоровье ухудшалось. В 1944-м патриарх Сергий и Синод перевели владыку в Тамбовскую епархию, где он также возглавил хирургическое отделение эвакогоспиталя, стал помогать в окрестных больницах. Возродил и епархию, в которой осталось лишь три действовавших храма. Принимал в священники вернувшихся из мест заключения поборников веры, готовил к служению достойных мирян. Да и обновленцы, которых поприжали, потянулись обратно, в лоно единой Церкви. Архиепископ Лука разработал для них чин покаяния. За короткое время в епархии ожили 24 прихода.

В 1946 году за труды «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов» владыка удостоился Сталинской премии I степени, фактически отменившей прошлые судимости. Пастырь вернулся на малую родину, получив в управление Симферопольскую и Крымскую епархию, также возродил ее из небытия. Стал консультантом в местном госпитале, читал лекции для врачей.

Пациенты и прихожане любили его беззаветно, а он оставался скромным, неприхотливым. Полученную премию, 200 тысяч рублей, раздал детским домам, кормил на свои деньги голодных. Сам же ходил в старой заштопанной рясе. Владыка говорил: «Главное в жизни — делать добро. Если не можешь делать для людей добро большое, постарайся совершить хотя бы малое». Будучи пламенным патриотом, он требовал в своих статьях самой суровой кары для фашистов и их пособников, потом столь же гневно обличал агрессивную политику США, католическую церковь, поддержавшую антисоветские и антироссийские силы в холодной войне.

При всем при этом в СССР его считали колючим, неуживчивым. Архиепископ игнорировал уполномоченных по делам РПЦ, одним махом лишал сана недостойных священников. Его служение сопровождали частые конфликты. Сохранились многочисленные жалобы в патриархию на «проступки» владыки Луки: вывешивание икон и «религиозные обряды» в госпиталях, участие в медицинских конференциях и чтение лекций в архиерейском облачении. При вручении ему медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» он партработников натурально шокировал, сказав, что мог бы сделать для страны и народа гораздо больше, если бы они его не схватили «ни за что ни про что и не таскали бы 11 лет по острогам и ссылкам». Саму же награду признал соответствующей уровню уборщицы, а не ведущего хирурга госпиталей.

В 1958 году вернувший зрение сотням слепых целитель полностью ослеп. Оставив медицинскую практику, принимать больных тем не менее продолжил. Поражая врачей точностью диагнозов, помогал людям советами и молитвами. В храм входил без посторонней помощи, безошибочно прикладывался к иконам, читал наизусть богослужебные тексты. Епархией управлял по докладам пользовавшихся доверием священников. Диктовал им мемуары под названием «Я полюбил страдание» и, разумеется, проповедовал — это было главным. Его избрали почетным членом Московской духовной академии, в 1959 году владыка Лука стал доктором богословия. Преставился он в разгар хрущевских погромов Церкви, 11 июня 1961 года, как раз в День Всех святых, в земле Российской просиявших.

Всю свою сознательную жизнь он следовал, по сути, за Христом и Его апостолами. Как ученики Спасителя исцеляли и проповедовали, так и святитель Лука этому жизнь посвятил. Как они сносили гонения, так и он терпел. Как святые предшественники несли свой крест, так и он пронес его до конца. Пациенты пастыря выздоравливали не в пример чаще, быстрее и основательней, нежели у других лекарей. Далеко не все из вылеченных обращались к вере, так ведь и ко Христу из 10 исцеленных от проказы вернулся лишь один.

Канонизированный в 2000 году в лике новомучеников и исповедников святитель Лука и сейчас продолжает свое служение. Он оставил после себя более 60 медицинских трудов, на его учебнике «Очерки гнойной хирургии» выросло не одно поколение врачей. Праведный архипастырь написал бесценные богословские труды: «Дух, душа и тело», «Наука и религия», 750 проповедей. Владыка и поныне откликается на зов верующих, по молитвам ему зафиксированы многочисленные исцеления. Связанные с его именем чудеса происходят не только в области медицины. 18 марта 2014 года был подписан договор о воссоединении Крыма с Россией — в день памяти и обретения мощей святителя Луки Крымского. Разве могут быть такие совпадения случайными?

***

Удивительные люди приходят иногда в этот мир. Доброты Луки Крымского, например, с лихвой хватило бы и на несколько человек. Он не роптал перед жизненными обстоятельствами, всегда оставался верен себе и смог помочь очень многим людям и делом, и словом – как талантливый доктор и как выдающийся религиозный деятель.

На нашем сайте читайте также:

• Что важного сделал для Руси святитель Алексий Московский?
• Николай Чудотворец: его двери всегда были открыты для людей
• Амвросий Оптинский: Как жить? Не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать…

По инф. portal-kultura.ru

• Расскажите об этом своим друзьям!

• Вратарь всех времен: памяти Валерия Колчанова
  
  13 апреля 2025 года на 80-м году скончался легендарный иркутский футбольный голкипер Валерий Григорьевич Колчанов.
• Переправа
  
  Константинов Герольд Александрович (1925–2000), кавалер орденов Красная Звезда, Отечественной войны 1-й степени, на фронт ушел в 1943 году 18-летним после окончания пехотного училища.
• «Главное – работа, за которую не стыдно»
  
  Ветеран из Иркутска Николай Иванович Галкин – командир экипажа легендарного Т-34.
• Иван Львович Марков. Стихи
  
  Ветеран труда, ветеран военной службы, к. т. н., член-корреспондент АН авиации и воздухоплавания Иван Львович Марков – потомственный сибиряк (родился в деревне Шорохова Киренского района в большой крестьянской семье). После школы, окончив в 1970 году ИВАТУ по специальности «авиационный техник», был направлен на Северный флот на должность старшего техника корабля. Литературным творчеством занялся во время учебы в академии Жуковского (1980–1984 гг.), где был внештатным литсотрудником газеты академии «Вперед и выше». Там же начал писать и стихи, но, как выражается сам Иван Львович, больше в стол. После 1993 года в связи увольнением со службы по выслуге лет связей с ВС РФ не потерял, многие годы занимался производственными и экологическими проблемами (переработка затонувшей древесины), ведет активную общественную работу (в Совете ветеранов Октябрьского округа Иркутска, в составе ТОСа «Городок ИВАТУ»), помогая людям защищать их интересы и… продолжает писать стихи. Сегодня у него премьера в нашем «Перевале».
• Сирота
  
  Виктор Николаевич Калинкин родился в 1950 году в Забайкалье. Окончил отделение журналистики Иркутского государственного университета. Работал в районных, городских и областных газетах. С 1982 по 2002 год был собственным корреспондентом центральной газеты «Лесная промышленность» по Иркутской области. Автор документальных книг «Гигант на Ангаре», «Помним Братск», многих очерков, опубликованных в журналах и коллективных сборниках. Награжден почетными грамотами Министерства лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР, Федеральной службы лесного хозяйства России, почетной грамотой Верховного Совета РСФСР.
• Давайте уважать прошлое!
  
  Как-то в нашей редакции собрались отметить день рождения одного из нас коллеги – бывшие журналисты и редакторы различных СМИ. Нас было тогда шесть человек, и все разных возрастов – от 45 до 85. В ходе этого сабантуйчика мы, кроме всего прочего, вспоминали и нашу прежнюю жизнь (каждый свою). И как-то сам собой возник спор: а когда, черт побери, нашему народу все же «жилося весело, вольготно на Руси»? Какой период СССР и какого правителя тех времен можно бы было назвать лучшим и худшим по отношению государства к своим подданным?
• Вселенная звука: непревзойденный Бах
  
  Исполнилось 340 лет со дня рождения Иоганна Себастьяна Баха.
• «Желаю всем мира и благополучия»
  
  Продолжаем рассказы жителей Иркутска, в детстве – узников фашистских концлагерей. Эти немолодые уже люди пронесли через всю жизнь тяжелые воспоминания об испытаниях, выпавших на их неокрепшие детские души, но не сломившие их дух.
• Крушение. Рассказ (ч.5)
  
  Придя в квартиру, он быстро заварил крепкий чай, сел у окна и, отхлебывая маленькими глоточками, еще раз пропускал через себя слова, сказанные Любовью Васильевной:
• Известное о Неизвестном
  
  Исполнилось 100 лет со дня рождения знаменитого скульптора, ветерана Великой Отечественной войны.
• И стали они жить вместе…
  
  Ветеранов Великой Отечественной войны в Иркутске осталось очень мало. 80-летие Победы встретят всего 28 жителей областного центра, которые в свое время защищали Родину от фашистских захватчиков.
• Легенда советского джаза Леонид Утесов
  
  Исполнилось 130 лет со дня рождения Леонида Утёсова. Он не считал себя певцом, говорил, что голоса как не было, так и нет, но в то же время добавлял, что поет сердцем.
• «Мама отдала свою жизнь, чтобы спасти наши»
  
  Иркутский городской совет ветеранов и газета «Мои года» начинают печатать воспоминания людей, в детстве узников фашистских концлагерей. Сейчас они живут в Иркутске.
• Крушение. Рассказ (ч.4)
  
  Все вспоминалось без внутреннего трепета, а как о чем-то постороннем. Потом вспомнил, как ездил на похороны матери.
• 98-летний ветеран трех войн Алтай Дадуев: «День Победы отмечаем всей семьей»
  
  На оргкомитете администрации Иркутска под руководством мэра Руслана Болотова по подготовке к празднованию 80-летия Победы в Великой Отечественной войне еще в феврале было принято решение о проведении в городе ряда мероприятий.
• «Мы недооценили противника»
  
  Когда руководству вермахта стало ясно, что блицкриг провалился.
• Крушение. Рассказ (ч.3)
  
  – Летать стали на «боингах», свои авиазаводы еле-еле существовали, и только потому, что армия не могла остаться без истребителей, бомбардировщиков. А профсоюз не помог и не вступился, он завял, о нем у нас даже никто не вспоминает. Вы-то лучше меня это знаете, – она понимающе взглянула на Свистунова. – Муж с завода не стал уходить, иногда по вечерам и даже в праздники занимался извозом на машине, как говорят у них, таксовал. Слава богу, гараж рядом с домом… удобно. Я ужасно переживала, потому что он чаще всего выезжал вечером, сейчас такой беспредел, бандит на бандите… Выживали кое-как, а потом неожиданно поступил заказ, и работа появилась, не в таком объеме, как раньше, но жить стало получше.
• Возвращение к Можайскому (ч.2)
  
  Подведу итоги сказанного ранее.
• Вначале была война: к 100-летию Иннокентия Смоктуновского
  
  Будущий народный артист СССР, один из лучших актеров советского кинематографа («король и шут в одном лице») родился 28 марта 1925 года в деревне Татьяновка – ныне это Шегарский район Томской области – в семье Михаила Петровича Смоктуновича и Анны Акимовны Махневой, в которой был вторым из шестерых детей.
• Крушение. Рассказ (часть 2)
  
  Дома Лариса встретила своего мужа с расстроенным выражением лица.