НА КАЛЕНДАРЕ

Женское лицо войны: боевой подвиг Клавдии Смирновой

Людмила Жукова, portal-kultura.ru   
19 Сентября 2020 г.

Среди адресованных отцу, летчику-фронтовику Николаю Жукову, писем есть почтовые послания, которые он хранил, кажется, особенно бережно, как самые дорогие реликвии. Они приходили от той, кого с подачи фронтовой газеты сослуживцы называли когда-то «ночной феей» — по заглавию опубликованного в августе 1942-го очерка. Хрупкая 19-летняя девушка Клавдия Смирнова, вооруженная лишь пистолетом и гранатами, несколько месяцев в одиночку охраняла огромный склад с медикаментами, находившийся близ аэродрома подскока санитарной эскадрильи 2-го отдельного авиаполка Гражданского воздушного флота.

Женское лицо войны: боевой подвиг Клавдии Смирновой

Безоружные У-2 и Р-5, загрузившись на своей базе боеприпасами, а у Клавы медикаментами, летели к окруженцам и партизанам — на запад, за линию фронта, которая виделась издалека как завораживающе красивый фейерверк: шарившие по небу лучи от прожекторов искали во тьме наши самолеты, а огненные всполохи со снопами искр возникали от разрывов зенитных снарядов. Обратными рейсами пилоты санэскадрильи ГВФ привозили раненых, больных, детей. Часто не возвращались...

«Помню, провожала тебя первый раз, — читаем в письме Клавдии Михайловны. — Неизвестность пугала, но я успокаивала. Такие, как ты, погибнуть не могли...»

В конце июля 1942-го мастер ночных и слепых полетов Жуков был вызван к командующему 3-й Воздушной армией Герою Советского Союза Михаилу Громову и получил приказ: отыскать штаб сражавшейся во вражеском окружении 39-й армии, доставить туда рацию для восстановления связи и вывезти тяжелораненого генерала Ивана Масленникова, для чего необходимо исследовать большой квадрат лесов между Ржевом и Белым.

То ли оттого, что ему выпал жребий стать уже четвертым пилотом, посланным на это смертельно опасное задание, то ли от простуды с температурой под сорок, которую сбивал модным в то время красным стрептоцидом, — загружаться медикаментами Жуков пришел с тяжелым сердцем, неуверенным в себе, поникшим. А, по приметам бывалых фронтовиков, унылого смерть ищет. Как бы там ни было, попросил Клавдию: «Если не вернусь — напиши жене в эвакуацию что-нибудь утешительное. Вот адрес». Та горячо возразила: «Нет-нет, вернетесь и сами все напишете! Вас не зря Колобком прозвали — от любых опасностей уходите. И самолет ваш, по слухам, заговоренный, даром что номер 13. Руку покажите, ну вот, линия жизни — длинная, жить будете лет 80, не меньше».

Отец рассмеялся, с сердца будто чудовищный груз свалился, а Клава, перейдя на «ты», поила хвойным чаем, приговаривала: «Простуду как рукой снимет!»...

Только на четвертую ночь нашел он «мирную» (не бьющую из всех орудий по его машине) полянку с избушкой лесника... Вывез раненого командарма, доставив на аэродром в Андреаполе, и этим было положено начало выходу армии из окружения. За выполнение ответственного задания Николая Жукова наградили орденом Ленина.

«Ты научил меня заводить мотор, потому как летал один, без штурмана, — продолжает Клавдия Михайловна. — «Внимание!» — «Есть внимание». — «Контакт!» — «Есть контакт». — «От винта!» — и я отскакиваю от самолета... Я тогда не любила нелетной погоды. В такие ночи читала вслух стихи или крутила патефон, подаренный ребятами, по десять раз слушала «Любимый город» в исполнении Марка Бернеса. Днем ко мне как-то раз пожаловал медведь — клевером полакомиться. Я выстрелила в воздух, а руки тряслись, будто увидала фашиста...

Помню, из Москвы прилетел корреспондент, капитан Афанасьев. Следующей ночью кто-то из наших должен был доставить его к партизанам. Угостила его солдатским супом, который варила на костре. Потом он, сидя среди клевера, рассказывал мне о Москве, расспрашивал обо мне.

Женское лицо войны: боевой подвиг Клавдии Смирновой

Сообщила, что я из сусанинских костромских мест, деревня наша большая, дружная, певучая. После окончания медучилища меня направили фельдшером в город Иваново. В первые дни войны подала в горком комсомола заявление с просьбой отправить в действующую армию. Вначале лечила раненых в большом госпитале — это сотни людей. Потом попросилась вторично в действующую армию. В дни московского контрнаступления удалось вынести с поля боя 11 раненых, а спасая двенадцатого, получила два осколочных ранения. Лечилась 4 месяца, хотели меня комиссовать, но я попросилась на фронт. Корреспондент хотел понять, как переношу одиночество. И я почитала ему стихи Пушкина — здесь выучила»...

Вскоре журналист прислал в полк газету с очерком «Ночная фея» — наверное, для того в первую очередь, чтобы начальство, прочитав его материал, направило на охрану расположенного поблизости от передовой склада (который могут запросто «посетить» вражеские диверсанты) бойцов-мужчин.

Лейтенанта Смирнову перевели на аэродром в Козловке — диспетчером санэскадрильи. После назначили начальником санитарного диспетчерского отделения полка — принимать доставленных с поля боя и из партизанской зоны советских людей, оказывать им срочную помощь, направлять раненых и больных в госпитали. За отлично поставленную работу Клавдия была награждена орденом Отечественной войны I степени.

Боевой подвиг «ночная фея» все-таки совершила — днем, когда дежурила на аэродроме. Находясь в палатке, услышала рокот самолета. Далее — большая цитата из письма:

«По звуку вроде бы наш. Звоню стартеру, чтобы выпустил ракету «посадку разрешаю». Самолет сел. Рулит к моей палатке. И вдруг вижу на фюзеляже фашистскую свастику! Прикинула: я тут одна, ребята-техники от меня в 300–400 метрах. Если летчик один — возьму в плен. Если с ним бортинженер и штурман — меня убьют. Самолет рулит на малых оборотах, а я прыгаю на крыло, направляю пистолет в кабину пилота и кричу: «Хенде хох!» Летчик от неожиданности руки поднял, а я командую: «Шнель, шнель!» И показываю пистолетом: вылезай! А тут бегут ребята-техники и кричат: «Клава, держись!»... Летчик оказался разведчиком, облетал линию фронта, фотографировал наши позиции. Воевал во Франции, имел награды. В общем, был асом. Но подвело самомнение. Выпил изрядно шнапса. А аэродромы наши были в параллельных координатах. Вот он и сбился с маршрута. Когда его после допроса отправляли в Москву, он попросил показать ту девушку с косой, что его взяла в плен. Посыльный привел меня. Я поглядела на врага, а он — симпатичный, молодой, как видно, единственный сын у матери. Мне стало его жалко. Я обратилась к командиру за разрешением сбегать в столовую и принести ему обед. Он ел, а я стояла перед ним — худенькая, высокая девчонка — 48 кг весом, с русыми косами кренделями под пилоткой набекрень, в перешитой своими руками, по себе, гимнастерке, в галифе и сапогах... Кстати, меня в полку не «феей», а Березкой звали».

В нее влюблялись многие, но храбрая девушка умела держать «на положенном расстоянии» самых отчаянных орлов. (На частых в 1960–1980-е годы сборах полка бывшие соратники о ней говорили: «Она к нашему брату была строга! Своего суженого ждала».)

Весть о пленившей немецкого аса «ночной фее», фельдшере и санинструкторе по специальности, дошла до начальника санитарного управления Калининского фронта генерала Аветика Бурназяна (в будущем — замминистра здравоохранения СССР). По его требованию гвардии лейтенанта Смирнову откомандировали в 1944-м в санупр, где нужны были особо ответственные кадры для организации фронтовых пунктов переливания крови. Клавдия создала и возглавила станцию № 29.

Если успеть сразу после ранения и большой потери крови перелить донорскую, то шансы выжить, как известно, значительно выше. Сколько тонн консервированной крови отправлено самолетами ГВФ по медсанбатам, госпиталям, партизанским отрядам и сколько благодаря этому спасено жизней, никто, вероятно, не считал, а следовало бы. За тот вклад в Победу лейтенант Смирнова была награждена орденом Красной Звезды. А вот за проявленный героизм при пленении немецкого аса наградили ее то ли еще одной Красной Звездой, то ли медалью «За отвагу» (они числятся в ее послужном списке).

После войны Клавдия Смирнова, по мужу — Манюто (встретила-таки своего суженого, родила ему сына), вновь оказалась на трудной и опасной работе — в НИИ туберкулеза в Вильнюсе. Теперь воевала с неизлечимой прежде болезнью, участвовала в разработке научных способов возвращения обреченных людей к полноценной жизни.

В 1990-е — для кого-то «святые», а для большинства наших соотечественников «лихие», несчастливые — автору этих строк удалось побывать в литовской столице, найти Клавдию Михайловну. Она уже схоронила любимого, не выдержавшего сюрпризов «перестройки», мужа, дождалась из дальнего плавания сына, который за пару дней охотно объездил с нами маленькую прибалтийскую республику. Моя спутница рассказывала о далекой войне, друзьях-товарищах, с горечью говорила о событиях в Литве и своей активной общественной работе.

Призналась, что все чаще стала обращаться к Богу, произнесла без малейшего пафоса: «Молю Его о спасении России, нашего народа».

Сохранилось в нашем семейном архиве и другое послание от Клавдии Михайловны — от 8 июля 1998 года:

«Здравствуйте, дорогая Людмила Николаевна! Ваше письмо напомнило прошлое: какие были у нас люди — краса и гордость, прекрасны душой, сердечным отношением. Теперь все это кануло, и нет тех милых людей, с которыми и трудности-то легко было переносить. Их очень не хватает.

Я собираюсь на могилу к своим родителям в Костромскую область, в свою милую деревню, где осталось 3 дома и те 2 стоят заколочены... Я еще двигаюсь, вот исполнилось 74 года. Сейчас позвали на 1,5 месяца на работу на прежнее место (Институт туберкулеза). Идет отпускной сезон, попросили кое-кого заменить. А мне на дорогу в Кострому нужно много денег. Военный проездной — участника Великой Отечественной — в Литве не действует, только на территории России. Так что до Москвы поеду за наличные, а от Москвы до Костромы, Бог даст, может, воспользуюсь льготой. Визу уже оформила, осталось купить билет...

На жизнь не жалуюсь. Пенсии хватает на еду, уплату за квартиру, а уж на большее не рассчитываю. Донашиваем старые тряпки, новые покупать не собираемся — жить-то осталось совсем немного.

Я все еще провожу мероприятия, выступаю за восстановление статуса ветеранов войны, чтобы Литва признала нас и утвердила это признание указом сейма. Вроде дело двигается, так как наши требования были услышаны мировым сообществом. Как литовские власти ни рыпаются, им придется нас признать — не как оккупантов, а как защитников страны, участников Второй мировой в борьбе с фашизмом. Иначе им не видать Евросоюза и НАТО. Вот такие дела. Перед отъездом позвоню. Целую Вас. Всем привет, маме — особый. Клавдия».

Встретиться в Москве нам, увы, не довелось, Клавдия Михайловна так и не смогла тогда выбраться на свою малую родину. Перечитывая спустя десятилетия ее письма, поневоле испытываешь очень сложные, противоречивые чувства. С одной стороны — тихую радость и гордость от осознания того, что такие удивительные, светлые люди жили с нами бок о бок, чему-то, хочется верить, нас научили, на что-то важное и нужное сподвигли. С другой — грусть оттого, что многие их надежды-упования оказались тщетны. Хотя... как знать, бумеранг истории — вещь непредсказуемая. Тем более когда это касается русских людей и России.

У войны не женское лицо, но без их участия она, к сожалению, не обходилась. А некоторые представительницы прекрасного пола в своем героизме могли дать фору любому мужчине. Мы должны знать таких удивительных людей, передавать их истории в поколения дальше, чтобы светлая память о мужественных дамах не меркла с течением времени.

И давайте еще вспомним войну:

По инф. portal-kultura.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!

  • Самостоянье человека – залог величия его
    Отзыв о книге Галины Макагон «На изломе» о знаменитом роде Замащиковых из Заларинского района.
  • На изломе
    В минувшую пятницу в поселке Залари произошло, без всякого преувеличения, большое историческое событие – в районном Доме культуры «Родник» состоялась презентация книги с одноименным названием, вынесенным в заголовок этого материала, неутомимого и последовательного исследователя истории Сибири, сотрудника краеведческого музея поселка Залари Галины Николаевны Макагон.
  • Мы бережно храним их имена
    От редакции: Как и обещали, очередной выпуск «Перевала» мы посвящаем Усольскому городскому литературному объединению имени Юрия Аксаментова. В этом году объединению исполнится уже 67 лет. Сегодня вы познакомитесь с информацией об этом ЛИТО его руководителя Инны Коноплевой, с рассказом Александра Балко и стихами поэтов-юбиляров из этого творческого объединения города Усолья-Сибирского.
  • «Сиськи-масиськи»: от перегрева к охлаждению
    Как разговаривает с нами, простыми смертными, верховная – прежде всего, федеральная – власть? Очень много комплиментов, высоких оценок в наш адрес: мол, главное богатство страны – люди.
  • Железнодорожники в тылу и на фронте
    Несмотря на то, что Восточно-Сибирская железная дорога была магистралью тыла, ее коллективу пришлось непосредственно заниматься перевозками воинских частей и соединений. В тяжелейшем для Москвы и всей страны октябре 1941года сибирские железнодорожники получили задание ГКО скрытно и как можно быстрее перебросить под Москву часть войск из Дальневосточного и Забайкальского военных округов.
  • «Нынче ветрено и волны с перехлестом…»
    На прошлой неделе исполнилось 85 лет со дня рождения Иосифа Бродского.
  • Три фронта Равиля Замалетдинова
    В праздничном номере нашей газеты, посвященном Дню Победы, мы уже рассказывали об участнике Великой Отечественной войны Равиле Серазетдиновиче Замалетдинове, который бил врага на Западном фронте с фашистской Германией, участвовал в боях на Восточном фронте с милитаристской Японией. Сегодня – продолжение рассказа о том, как он, уже на трудовом своем фронте, за многие годы работы геологом прошел большой путь, одерживая и здесь победы при открытии новых месторождений и минералов Восточной Сибири.
  • «Тихий Дон» навсегда
    120 лет назад родился Михаил Шолохов.
  • Как воевали наши деды
    Великая Отечественная не обошла ни одну семью. Если не на фронте, то у станков и в поле ковали Победу миллионы советских людей. Так и в нашей семье Кушкиных: отца не призвали в армию потому, что он работал на секретном тогда иркутском авиазаводе и имел бронь, а его папа и младший брат сражались в рядах Красной армии. Так выпало, что их мимолетная встреча произошла нежданно, но о ней они узнали лишь после... войны, когда на всю страну прогремел художественный фильм «Встреча на Эльбе».
  • «Дорога долгая была»
    Из старинного сибирского села Хомутово, что под Иркутском, в годы Великой Отечественной ушли на фронт 600 жителей. Почти каждый третий не вернулся. А вот его судьба сберегла.
  • Его судьба – театр
    15 мая исполнилось 125 лет со дня рождения Николая Охлопкова.
  • Жизнь, блокада, Ленинград: к 115-летию со дня рождения Ольги Берггольц
    До Великой Отечественной войны Ольга писала детские книжки, которые называли милыми, славными, приятными, но не более. А потом стала поэтом, олицетворявшим стойкость Ленинграда.
  • И снова май, девятое число...
    В последнее время заметил одну, на первый взгляд странную, закономерность: чем дальше от Великой Отечественной войны, тем больше к ней интерес. И не только историков (как «работающих на политику», так и свободных от этих догм) или старшего поколения, у которого война оставила неизгладимый след в судьбе.
  • И победителей судят. (Рассказ)
    Торжественное собрание, посвященное Дню Победы в Великой Отечественной войне, подходило к концу. Традиционный доклад секретаря парторганизации М. Суханова, праздничный приказ начальника РЭС Н. В. Варламова с вручением грамот, премий и благодарностей – все как по накатанной дорожке, по отработанному годами сценарию, без лишних вопросов катилось к завершению, впереди ждал праздничный стол.
  • Три фронта Равиля Замалетдинова
    Давно подмечено: схожие люди (по судьбе ли, возрасту, участию в каких-то общезначимых событиях) и сходятся быстрее. Так бывало с фронтовиками. Так зачастую повторяется и с нами – детьми фронтовиков. Едва познакомившись с Рашидом Равильевичем, сыном героя этого материала, мы, сами не замечая того, перешли на «ты», нашли общую тему для разговора и вот сидим за столом и вспоминаем наших отцов – их жизнь, труд, фронтовые годы. Рашид показывает мне фото из семейной хроники, рассказывает, кем были его давние предки и как сложилась их судьба, судьба их потомков, демонстрирует выдержки из книги об отце, делится воспоминаниями о нем.
  • В коричневых тонах. 14 признаков фашизма по Умберто Эко
    Знаменитый итальянский писатель и ученый Умберто Эко, автор нескольких всемирно известных романов, более чем 20 лет назад опубликовал эссе, в котором описал типичные черты фашизма. Эта работа не претендует на истину в последней инстанции о «коричневой» идеологии, зато позволяет в очередной раз задуматься каждому из нас.
  • Дед Осип. (Рассказ)
    Все-таки удивительны выкрутасы памяти. Утром выпал снег. Обметал от него машину, и вид этого хрустящего пуха, похожего на ворохи свежей стружки, вдруг вызвал в памяти такие глубокие воспоминания детства, что не приходили в голову многие десятилетия и, казалось бы, были забыты уже навсегда. Они навеяли образ человека, благодаря которому я усвоил навыки столярного дела и познал первые уроки другой, совсем не книжной или киношной жизни.
  • Чародей военных песен Арсений Долматовский
    5 мая исполнится 110 лет со дня рождения Евгения Долматовского.
  • Узник фашистских концлагерей Виктор Иванович Гуров: «Мне до сих пор помнится запах лагерной хлорки»
    В то далекое время мы жили в рабочем поселке Думиничи Калужской области, километрах в тридцати от Сухинич. После разгрома немцев под Москвой фронт остановился в районе Сухинич. Положение фронта было неустойчивым, и он несколько раз прокатывался по нашему поселку, то освобождая нас, то оставляя врагу.
  • Виктор Евстратенков: «Самое страшное на войне, когда страдают и гибнут дети»
    Ветеранов Великой Отечественной войны в Иркутске осталось очень мало. 80-летие Победы встретят всего 28 жителей областного центра, которые в свое время защищали Родину от фашистских захватчиков. Один из них – Виктор Иванович Евстратенков.