- ПУТЕВОДИТЕЛЬ:
- ЧТО ПРОИСХОДИТ?
- Новости: выбор тем
- НАШИ ПЕНСИИ И ПРАВА
- Пенсии и деньги: выбор тем
- Права и возможности: подробней
- Наша безопасность: темы
- ЗДОРОВЬЕ
- Здоровье: каталог болячек
- ДОМ, БЫТ И ДАЧА
- Дом, быт и дача: выбор полезных тем
- Еще полезные «не мелочи»
- НАШИ ВНУКИ
- Темы «внуковедения» — выбор
- СТИЛЬ ЖИЗНИ
- Психология и стиль: выбор тем
- ДЛЯ УМА И ДУШИ
- Чтение: темы
- Музыка из прошлого
- ...И еще для души!
- СОТРУДНИЧЕСТВО
«Правительство реформ»: как власти готовили либерализацию цен |
| По инф. polit.ru |
| 18 Августа 2022 г. |
|
Исследовать и оценить интеллектуальную и политическую историю российских либеральных реформ 1990-х годов в переплетении с биографией их главного архитектора Егора Гайдара поможет книга Андрея Колесникова «Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара». Ниже предлагаем прочитать небольшой фрагмент этой книги.
Третья пятилетка, 1992–1997.Буря и натиск1992 год начался в ноябре 1991-го. 15 ноября правительство собралось на свое первое заседание под председательством президента-премьера. В зале заседаний Политбюро — четвертый этаж серого здания на Старой площади. Можно назвать этот синклит «расширенным правительством», потому что в его заседании участвовали не только члены кабинета. Но и, например, государственные советники РСФСР — академик АН СССР, директор Новосибирского института экономики Александр Гранберг; Сергей Шахрай, юрист, выполнявший самые разнообразные функции, в скором времени — один из авторов Беловежского соглашения; Алексей Яблоков, биолог и эколог, член-корреспондент АН СССР. Все они активно высказывались в ходе заседания. Присутствовали и сотрудники администрации президента, включая ее руководителя Юрия Петрова и шефа секретариата президента Виктора Илюшина, ключевые заместители министров, в том числе «сидельцы» 15-й дачи Авен, Григорьев, Нечаев. Пресс-секретари — Ельцина и Бурбулиса — Павел Вощанов и Вячеслав Недошивин. Главные редакторы государственных газет (что создавало некоторую путаницу) — Валентин Логунов («Российская газета»), Валерий Кучер («Российские вести», которые слили потом с изданием умершего Совмина СССР «Правительственным вестником»; Валерий Николаевич был обаятельным человеком и запомнился сотрудникам афоризмами в стиле Черномырдина, например: «Я тебя посоветоваться позвал, а ты со мной споришь»); Александр Дроздов («Россия»), впоследствии исполнительный директор Ельцин-центра. И даже друг Ельцина Олег Лобов, которому доведется стать ненадолго министром экономики и злейшим врагом недобитых либералов, присутствовавший в качестве «председателя Экспертного совета при председателе Правительства РФ». Ну, и вице-президент РСФСР Александр Руцкой. Все вроде бы единомышленники, спорившие лишь по деталям решений. Заседание было хорошо подготовлено, хотя все вопросы носили абсолютно алармистский характер. Гайдар выступал в роли второго лица, которому покровительствует первое. Ельцин был в отличной форме, очевидным образом включился с головой в работу, знал мельчайшие детали обсуждавшихся вопросов и очень-очень поддерживал Егора во всем. Явно они при личном контакте все эти проблемы и проекты документов многократно обсудили. В принципе всем было понятно, кто здесь главный и самый умный (с кем даже спорить толком не решались, потому что спор был бы интеллектуально неравный), а кто мощная и пока непробиваемая политическая крыша. Станислав Анисимов, министр торговли и материальных ресурсов РСФСР, вошедший в правительство Гайдара, вспоминал: «...первое, что бросилось мне в глаза, — это обстоятельность и полное владение повесткой дня. Вопросов на обсуждение было вынесено очень много. Темп обсуждения был такой: на выступление — 10–15 минут, никаких лозунгов, никаких агитаций. Сказал — принимаем, не принимаем — отошел. Всё! Когда я стал участвовать в работе над проектами указов, меня тоже восхитила сама обстановка организационной работы. Каждый вторник во второй половине дня до глубокой ночи продолжалось предварительное ("бутербродное") заседание правительства, где обсуждались подготовленные проекты указов. Была абсолютно свободная система обсуждений, шла полемика, шел спор, и в итоге приходили к какому-то согласию. Либо принимали, либо не принимали. Не принимали — откладывали на доработку, дальше на обсуждение выносили другой документ». На этот организационный нюанс, очень важный и эффективный, обращал внимание и Александр Шохин: «Когда правительство было сформировано, утвердили простую схему работы: Борис Николаевич как председательствующий на заседании правительства не должен сталкиваться с полемикой между министрами — мы должны были утрясать это до того и выносить на суд президента только согласованные и решенные вопросы. Поэтому до глубокой ночи, с вечера вторника до утра среды, мы должны были всё согласовать, а что не успевали, оставляли до следующего заседания. Поэтому на официальных заседаниях правительства, проходивших по четвергам под руководством Ельцина, одобряли уже согласованные решения. Живое присутствие министров на заседаниях по вторникам позволяло не допускать запуска документа на месяц по ведомствам по процедуре согласования, что сейчас является, к сожалению, традицией». Ельцин настаивал на том, что он собрал единую команду. Использовал термин «правительство реформ». Не делал никаких намеков на то, что СССР будет развален. Скорее наоборот, но при этом подчеркивал ведущую роль России в реформах. Еще раз сделал акцент на всей тяжести периода транзита, но выразил надежду, что падение экономики не продолжится более полугода. Гайдар докладывал первым. Обращение — из той эпохи, которая уходила прямо на глазах: «Уважаемые товарищи!» Россия не имеет необходимых атрибутов государственности, говорил Егор, в этом управленческая сложность реализации стратегии преобразований. Поэтому придется решать две задачи параллельно: первая — радикализация реформы, вторая — «обретение экономического суверенитета». Неизбежна высокая открытая инфляция. Но будет и определен круг товаров, на которые останутся регулируемые цены, — «предельно ограниченный круг»: топливо, энергия, драгметаллы, перевозки грузов, основные услуги связи, в сфере розничных цен — хлеб, молоко, молочнокислые продукты, соль, сахар, масло растительное, детское питание, водка (специфическое соседство, но объяснимое!), топливо, бензин, медикаменты, спички. Коммуналка — пока тоже. Логичнее было бы отпустить цены сразу, осуществив параллельно налоговую реформу, введя налог на добавленную стоимость, но такой возможности нет. Либерализация цен будет проведена в два этапа. Даты не были названы. Из споров того времени известно, что обсуждалось, например, 15 или 16 декабря. Но, возможно, психологически более комфортной казалась другая дата, январская. Новый год — новая эпоха. По поводу того, как отпускать цены, тоже шла дискуссия, и она не заканчивалась вплоть до 31 декабря. Сохранить отдельные регулируемые цены рекомендовали представители Главного вычислительного центра (ГВЦ) Госплана — расчеты делались все той же группой Якова Уринсона. В самом начале ноября правительство еще не было назначено, неизвестен человек, который будет олицетворять реформы, но Борис Николаевич уже объявил о неизбежной либерализации и о сохранении регулируемых цен на отдельные товары — список почти совпадал с тем, о котором Гайдар говорил 15 ноября. Значит, это было консенсусное решение еще до того, как Егор и его товарищи получили должности в кабинете министров. Спустя 10 дней, 25 ноября, на заседании Госсовета — еще союзного, Ельцин сообщит, что цены в России будут отпущены 16 декабря, а с 1 января РСФСР переходит на торговлю с другими республиками по мировым ценам. Это был день, когда члены Госсовета, то есть руководители семи республик — России, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Туркмении, Таджикистана, Узбекистана (без Украины!) собирались парафировать договор о создании Союза суверенных государств. Но этот акт не состоялся. По сути дела, произошел почти формализованный развал СССР. А 3 декабря Ельцин подпишет указ о либерализации цен со 2 января 1992 года — наконец определились с датой. В своих «ранних» воспоминаниях «Дни поражений и побед» Гайдар писал, что решение о либерализации именно 2 января 1992-го было принято как компромисс, который был достигнут в дни заключения Беловежского соглашения, то есть 7–8 декабря, между российскими, белорусскими и украинскими экспертами — чтобы «республики смогли лучше подготовиться к этому». Но указ Ельцина № 297 «О мерах по либерализации цен» («Осуществить со 2 января 1992 г. переход в основном на применение свободных (рыночных) цен и тарифов, складывающихся под влиянием спроса и предложения, на продукцию производственно-технического назначения, товары народного потребления, работы и услуги») действительно датирован 3 декабря. Наверняка тема освобождения цен обсуждалась со «славянскими» соседями, но, судя по всему, это происходило не в историческую ночь с 7 на 8 декабря в белорусских «Вискулях». Возможно, те дни у Егора в памяти слепились в один неразъединяемый ком, не говоря уже о том, что, как вспоминал Владимир Машиц, в декабре 1991-го шли постоянные переговоры о возможной синхронизации реформ и украинцы все время просили отсрочки. И не только они: 24 декабря 1991-го в ходе рабочей встречи глав правительств стран СНГ возникла дискуссия по поводу того, не отложить ли России либерализацию до 15 января 1992 года — всё с той же целью синхронизации усилий. В частности, этого добивалось белорусское правительство. На что представитель Армении возразил, что это невозможно — производители в ожидании освобождения цен просто не отгружают товары. Гайдар тогда заметил: «Я могу только согласиться с позицией Армении в этом вопросе. Для России больше нет возможности, маневры исчерпаны. Мы сделали всё». На первом заседании правительства Гайдар объявил членам кабинета и о том, что подготовлен указ о либерализации внешнеэкономической деятельности. Снимаются ограничения по импорту, страна открывается для иностранных инвестиций. Далее — коммерциализация торговли, общественного питания и бытового обслуживания. Проект нормативного акта дорабатывается. Приватизация — еще не договорились о форме, но Гайдар констатировал, что администрировать создание именных приватизационных счетов правительство пока не в состоянии. Программа приватизации будет доработана. Минфины Союза и РСФСР — объединяются. Придется взять на себя часть общесоюзных расходов. Госбанк России устанавливает контроль над денежным обращением на территории России. Указ на эту тему готов. Система лицензий на вывоз нефти и нефтепродуктов — отменить все: это коррупция. Построить новую систему. Предложить иностранным кредиторам не вести никаких переговоров о предоставлении новых займов без участия России. И еще множество других вопросов, решаемых с колес, в разной степени готовности. И это только начало. Дискуссия долгая, «расширенное правительство», на котором было кому высказаться, судя по стенограмме, заседало не один и не два часа. Заседание приближалось к концу, и тут выяснилось, что у Ельцина и Гайдара есть домашняя заготовка: «Егор Тимурович хотел бы сделать заявление». Фрагмент стенограммы:«Гайдар: Я хотел бы предложить членам нового правительства взять на себя такой набор очень простых и естественных обязательств на то время, пока они в нем будут пребывать. Ельцин: Чтобы действительно могли бы называться правительством народного доверия. Гайдар: Я предлагаю объявить жесткий мораторий на занятие любыми видами коммерческой деятельности. Ельцин: Каждого члена правительства касается. Гайдар: Я предлагаю отказаться от участия в приватизации собственности... отказаться... от улучшения жилищных условий... Ельцин: У вас еще была декларация. Гайдар: Да, и декларация. Все члены правительства добровольно представляют декларацию о доходах». Леонид Григорьев — то ли в шутку, то ли всерьез — подал реплику: «Это можно, если правительство удержится». Публика заволновалась — а как быть иногородним? Андрей Козырев задал вопрос: а если он съезжается с мамой — это улучшение жилищных условий? Ельцин пошутил: «Ну, смотрите, что важнее: пост министра или такой вопрос?» Гайдар подал реплику под смех в зале: «Честно говоря, я не думаю, что мы очень много продержимся в этом правительстве». Ельцин добродушно заметил: «Нет, надо все-таки верить в лучшее будущее. Безусловно, иначе трудно будет морально работать». Михаил Полторанин вступил в разговор: «Вообще от всего этого немного попахивает детским садом». Для человека, который потом, когда вё закончится, на каждом перекрестке будет поливать грязью правительство реформ и рассказывать небылицы про Ельцина, эта реплика была естественной. Правительство Гайдара в результате четко придерживалось заявленных Егором принципов. До такой степени четко, что после отставки Гайдара кто-то остался работать в аппарате ровно для того, чтобы теперь, после ухода того, кто запрет ввел, улучшить наконец жилищные условия. Об этой позиции Гайдара теперь не то что не вспоминает — не помнит никто. Но, по крайней мере, перед собой он остался честным. И это была правильная позиция для команды, которая реализовывала миссию, а не просто выполняла техническую работу. Обстоятельства были экстраординарными, и в первые месяцы перехода страны из одного «агрегатного» состояния в другое такой неистовый «большевизм» был оправдан. Так, во всяком случае, казалось Егору, тем более, как видно из стенограммы, он не стеснялся публично говорить о кратком сроке этой миссии. Возможно, Гайдар навязывал свой подход всем остальным, а ведь многие представители команды совершенно не собирались класть голову на плаху, хотя и называли себя правительством камикадзе. Но Егор видел себя первым среди равных, в 35 лет он получил возможность реализовать ту программу, которую считал единственно правильной. И свою команду он видел не как группу бюрократов, но именно как миссионеров, идущих за ним, как за главным проповедником. По таким правилам и стала строиться круглосуточная работа.
На нашем сайте читайте также:
|
