- ПУТЕВОДИТЕЛЬ:
- ЧТО ПРОИСХОДИТ?
- Новости: выбор тем
- НАШИ ПЕНСИИ И ПРАВА
- Пенсии и деньги: выбор тем
- Права и возможности: подробней
- Наша безопасность: темы
- ЗДОРОВЬЕ
- Здоровье: каталог болячек
- ДОМ, БЫТ И ДАЧА
- Дом, быт и дача: выбор полезных тем
- Еще полезные «не мелочи»
- НАШИ ВНУКИ
- Темы «внуковедения» — выбор
- СТИЛЬ ЖИЗНИ
- Психология и стиль: выбор тем
- ДЛЯ УМА И ДУШИ
- Чтение: темы
- Музыка из прошлого
- ...И еще для души!
- СОТРУДНИЧЕСТВО
«Ночи не было. Непрерывно взлетали ракеты»: как велись бои за Сталинград |
| По инф. rg.ru |
| 03 Февраля 2023 г. |
|
Фронт горел, не стихая, Александр Твардовский Александр Твардовский написал это про бои августа и сентября 1942 года подо Ржевом, но так же было и в начавшихся тогда же боях за Сталинград.
В первых числах сентября 6-я (генерал танковых войск Фридрих Паулюс) и 4-я танковая (генерал-полковник Герман Гот) армии немцев вышли к сталинградским окраинам, а 13-го начали первый штурм города. «А пехота цокала и цокала...»День и ночь в Сталинград шло пополнение — маршевые роты, — шли свежие полки и дивизии. Немецкая авиация вывела из строя железные дороги, ведущие в район боев, и войска двигались пешим порядком. «Шли только по ночам, строжайше было запрещено курение в строю, но все равно курили, в рукав, во время привалов курили, накрывшись шинелью. Длительный этот марш был утомителен и однообразен, от постоянной усталости хотелось только поспать и поесть, других желаний не было. Иногда наши колонны обгоняли грузовики, поднимая такую пылищу, что нечем было дышать. А пехота цокала и цокала, позванивая окованными прикладами винтовок, котелками, саперными лопатами, щитами пулеметов. Полы шинелей хлестали по ногам, иногда у кого-то сползали обмотки, на них наступали и матерились. Иногда кто-нибудь засыпал на ходу, и за рукав его дергали в строй» (бывший пулеметчик Николай Маркин). Что видели они, подходя к Сталинграду? «Уже стемнело, но вся западная половина неба была охвачена заревом. Через густой пойменный лес мы не видели ни города, ни Волги, зато отчетливо слышали канонаду, взрывы снарядов. Все сливалось в сплошной гул, от которого дрожала земля» (бывший сапер Андрей Иванов). «Ночи не было. Непрерывно взлетали ракеты. [...] В городе что-то непрерывно громыхало, вспыхивало, взрывалось. Разрушенный Сталинград словно светился глазами сотен крупных и мелких пожаров» (бывший стрелок Федор Лапшин). «В это время ночей в Сталинграде не было: круглые сутки — зарево от пожаров, немецких осветительных ракет и орудийных залпов» (бывший работник штаба дивизиона Надежда Пилипенко).
«Переправа, переправа...»Подкрепления шли по левому берегу Волги: путь по правому был перерезан врагом. Но Сталинград находился на правом, и войска переправлялись туда на паромах, пароходах, сейнерах, баржах, катерах, баркасах... А над Волгой стоял ад. «Волги не видно, нет ее... Хотя она — огромная, широкая — в целый километр, но вся в огне, даже воды не видно. Весь Сталинград был в огне, будто огнедышащий вулкан» (бывший летчик-истребитель Сергей Горелов). «Бесчисленные ракеты, светящиеся снаряды и бомбы, вспышки взрывов, горящие озера топлива из разбитых судов. Даже когда на две-три минуты неожиданно наступала темнота, Волга на многие километры светилась огнями. Это горели плывущие вниз обломки деревянных пароходиков и баркасов или просмоленные остовы тех же судов, наткнувшиеся на мель» (бывший стрелок Федор Лапшин). Вновь прибывшие слушали рассказы раненых. О том, что «стрелковую роту полностью выбивало за два-три дня. Раненых немцы топили снарядами в обратных рейсах. Попав на левый берег, люди не верили, что остались живы. Плакали, молились. Боец срывался на крик, ему требовалось выговориться. На губах закипала слюна. Его с трудом успокоили, едва рот не зажимали, а он продолжал выкрикивать: — Мясорубка... брустверы из мертвецов городили. А пули в них чмок, чмок! Чтобы с ума не сойти, стреляешь по окопам и ждешь. Либо смерти, либо когда немцы в атаку пойдут» (бывший зенитчик Александр Гордеев). Удивляться было нечему: на Сталинград наступала лучшая армия мира. «Полное господство немецкой авиации...»Наступление немцев предваряли массированные удары с воздуха. «Над Сталинградом было полное господство немецкой авиации. В воздухе стоял непрерывный гул от немецких самолетов, летевших бомбить Сталинград. Над городом — сплошное марево черного дыма» (бывший химразведчик Григорий Гуляев). Бомбардировщики «Юнкерс-88» высыпали на советские позиции по 3-3,4 тонны бомб — как тройка наших Ил-4 или пятерка Пе-29. Пикировщики «Юнкерс-87», впритирку к позициям своей пехоты, клали 250- и 500-килограммовые фугаски в конкретные здания, которые должна была захватить пехота. Клали благодаря квалификации как пилотов, так и тех, кто обеспечил их фотоснимками, на которых был виден каждый дом, — авиаторов-разведчиков и фотограмметристов. Одновременно наносились артиллерийские удары — и лишь потом шла пехота. Перебежками по одному — то и дело залегая и перекатываясь в сторону (иначе точку падения обстреляют). Прикрывая перебежки огнем пулеметов. Или идя за танками и штурмовыми орудиями. Большие здания подрывали саперы — и пехота устремлялась в проломы в стенах. Стены пробивали и бронебойными снарядами 88-мм зениток — а из автоматических 20-мм выкашивали советскую пехоту. «Крепкие орешки» выжигали огнеметчики и огнеметные танки. И уже 14 сентября 71-я и 295-я пехотные дивизии вермахта овладели всей центральной частью Сталинграда — протянувшегося узкой полосой на 60 километров вдоль правого берега Волги — и вышли к Волге. Разрезав защищавшую город 62-ю армию (генерал-лейтенант Василий Чуйков) пополам и овладев господствовавшей над городом высотой — Мамаевым курганом. А 24-я танковая, 29-я моторизованная и 94-я пехотная захватили 15 сентября почти всю южную часть — над которой высился бетонный колосс элеватора. Контрудары вновь прибывших 13-й гвардейской стрелковой дивизии (генерал-майор Александр Родимцев) и сформированной из моряков-североморцев 92-й стрелковой бригады (подполковник Павел Тарасов) задержали продвижение врага, но отбросить его не смогли. Как не смогли отбить весь Мамаев курган переправившиеся за ними 95-я (полковник Василий Горишный) и 284-я (полковник Николай Батюк) стрелковые дивизии.
С позиции «отступила» лишь я одна...»«Нас обвиняют в том, что мы, гвардия, отступили. Но это не так: с позиции роты „отступила“ лишь я одна, и то неся на плечах последнего живого гвардейца, раненого. А рота наша вся осталась там. Она погибла, но не отошла» (из письма медсестры дивизии Родимцева в «Красную звезду», сентябрь 1942 г.). «В элеваторе горела пшеница, в пулеметах вода испарилась, раненые просили пить, но воды близко не было. Так мы отбивались трое суток — день и ночь. Жара, дым, жажда, у всех потрескались губы» (бывший командир пулеметного взвода бригады Тарасова Андрей Хозяинов). Ставили (кладя мины поверх асфальта и маскируя их мусором) минные заграждения, перегораживали улицы баррикадами и колючей проволокой, строили блиндажи и дзоты, рыли траншеи и ходы сообщения, приспосабливали к обороне развалины. Вкапывали в землю танки и танковые башни. «В связи с тем, что чистой питьевой воды не было, пили воду из Волги (с нефтью) [или. — Авт.] из ручейка Банного оврага, из-за этого многие болели дизентерией (даже не помогало лекарство)» (бывший автоматчик Иван Игнатов). Накапливались для контратак в пересекавших город глубоких оврагах, выходили по ним (и по канализационным трубам) врагу в тыл. Выкатывали на прямую наводку 45-мм противотанковые и 76-мм полковые пушки и били из них (и из противотанковых ружей) по окнам, пробитым в стене амбразурам и чердакам занятых немцами зданий. Подбирались к ним, чтобы метнуть в оконный проем гранату. Врывались в них штурмовыми группами и дрались — автоматом, гранатой, толовой шашкой, ножом — за каждый этаж и лестничный марш.
«Подкрались внезапно, в подъезд ворвались внезапно. Не задерживаясь — на второй этаж. [...] Обратил внимание на пустой дверной проем. На всякий случай кинул туда гранату и сам, после взрыва, бросился в комнату. Поспешил к окну, свесил голову, оглядел двор — не подбираются ли к дому опомнившиеся немцы. Услышав за спиной выстрел, отпрянул, обернулся: на полу, обливаясь кровью, лежал фашист с кинжалом в руке, а в пустом проеме — наш солдат с автоматом. И тут же услыхал внизу шум и выстрелы, кинулся туда. [...] Один наш солдат лежал мертвый, другой корчился от ран, третий схватился с врагом в рукопашной. Двое немцев повисли на политруке Савкине, прижимая его к перилам лестничного марша» (бывший сапер Михаил Сорокин). «Отчетливо помню этот бой, как я бросил в разбитое окно две гранаты, ворвался вовнутрь и увидел на полу трупы двух немецких солдат» (бывший автоматчик Николай Бондарь). «Яростные бои, плотность огня, нескончаемая артиллерийская и минометная канонады, постоянная стрельба из стрелкового оружия, разрывы ручных гранат, строительная пыль, гарь и какой-то приторный смрад [см. ниже воспоминания Г. А. Каледы. — Авт.], страх за постоянную нехватку боеприпасов, особенно автоматных патронов и ручных гранат, перебои в скудном питании [...]» (бывший командир отделения автоматчиков Виктор Чернышев). «Командир полка вызывает огонь на себя...»С конца сентября 389-я пехотная и 100-я егерская дивизии (а за ними и 14-я и 24-я танковые и 94-я, 305-я и 79-я пехотные) приступили к штурму северной, промышленной части Сталинграда. Занятой такими гигантами, как металлургический завод «Красный Октябрь», орудийный завод «Баррикады», Сталинградский тракторный — и их рабочими поселками. Здесь на пути врага вставали, одна за другой, новые сталинградские дивизии — 39-я (генерал-майор Степан Гурьев) и 37-я (генерал-майор Виктор Жолудев) гвардейские стрелковые, 308-я (полковник Леонтий Гуртьев), 193-я (генерал-майор Федор Смехотворов) и 138-я (полковник Иван Людников) стрелковые. И бессменная 112-я стрелковая (полковник Иван Ермолкин). «Хейнкели-111» и «Юнкерсы-88» сбрасывали бомбы весом и в тонну, и в 1,8, и в 2,5 тонны. «Юнкерсы-87» 14 октября буквально выбомбили в обороне 62-й армии полосу шириной 2,5 км и глубиной 1-2 километра. В ней были разрушены «почти все узлы обороны, блиндажи и взорвано 80% минных полей". 12 час. 20 мин. Радиограмма из шестигранного квартала, от подразделения 416 полка: «Окружены, патроны и вода есть, умрем, но не сдадимся». 12 час. 30 мин. Командный пункт генерала Жолудева бомбят пикировщики. Генерал Жолудев остался без связи в заваленном блиндаже, связь с частями этой дивизии берем на себя. 13 час. 10 мин. На КП штаба армии завалило два блиндажа, одному офицеру прихватило ноги обвалом, не могут откопать. 13 час. 20 мин. В блиндаж генерала Жолудева дан воздух (через трубу) [...] 16 час. 35 мин. Командир полка подполковник Устинов вызывает огонь на себя, его КП окружили автоматчики. [...] 21 час. Еще одна радиограмма от группы гвардейцев 37 дивизии. Они продолжают вести бой в районе Тракторного завода и заканчивают свое донесение словами: «За Родину умрем, но не сдадимся» (из дневника командарма-62 Василия Чуйкова). Все же 15 октября враг вышел к Волге и в северной части Сталинграда. Захватил тракторный завод. Но «Баррикады» и «Красный Октябрь» продолжали держаться. «Противник сражается упорно и с озверением, каждый дом подготовлен для обороны» (из сводки штаба армии Паулюса). «Шло жуткое изматывающее сражение на земле и под землей, на руинах, в подвалах, в канализационных тоннелях большого города и на промышленных предприятиях [...] Танки взбирались на горы обломков и мусора, скрежетали гусеницами между разрушенных заводских зданий, стреляли прямой наводкой по остовам домов и узким заводским дворам» (бывший командир мотоциклетного батальона вермахта Рольф Грамс). «Страшное напряжение сил с обеих сторон. На психику сильно действовал постоянный запах трупов, проникавший во все щели» (бывший связист Глеб Каледа). «Множество трупов. Лица живых — землисто-серого цвета, с потеками от холодного пота. Одежда на всех порвана осколками и штыками. Кругом стоны раненых, крики, просьбы: „Сестричка, сестричка милая, помоги! Хочу пить, хочу пить! Воды, воды...“» (бывший командир полковой батареи Василий Миронов). Раненых сносили к Волге, под защиту высокого обрыва правого берега. В вырытых в нем штольнях не переставали работать склады и штабы. 19 ноября 1942 года«Я карабкался по бесконечному обрыву, хватаясь руками за траву, чтобы не свалиться. Вещмешок с двумя сотнями патронов и сухим пайком тянул назад. Наверху нас рассовали в окопы. Немецкие пулеметы лупили по нас с расстояния метров ста пятидесяти. Выходит, город уже взяли? За спиной земли всего-то две сотни шагов. Обрыв и Волга» (бывший стрелок Федор Лапшин). Это было в конце октября, а 11 ноября 305-я и 389-я дивизии немцев расчленили 62-ю армию уже на три части. Возник «остров Людникова» — как стали звать клочок волжского берега, обороняемый отныне 138-й дивизией. С трех сторон — немцы, с четвертой — Волга. По фронту (к 16 ноября) — 900 метров, в глубину — 40023... «Линия фронта на нашем участке проходит в ста метрах от обрыва. Плюс метров семьдесят береговой полосы. Вот и все, что осталось в наших руках на этом участке, примерно в центре Сталинграда» (бывший бронебойщик Василий Шевченко). И все-таки 5 километров от западных окраин Сталинграда до Волги враг преодолевал больше двух месяцев — и так до конца и не преодолел. И уже готовилось то, о чем сказал в своем приказе от 7 ноября нарком обороны Сталин: «Будет и на нашей улице праздник». Контрнаступление под Сталинградом. Контрудары наносили уже давно — по северному крылу армии Паулюса, между Волгой и Доном. Но они не удались: немец умел воевать лучше. И тогда решили ударить западнее, из-за Дона — где оборонялись не немцы, а 3-я армия румын. И нанести навстречу еще один удар, из района южнее Сталинграда. Опять-таки по румынам, по их 4-й армии. А для ударов собрать войска в кулак (а не размазывать их, как раньше, на широком фронте). И вот наступил долгожданный день 19 ноября 1942 года. «Время до сих пор не стерло из памяти огненную бурю восьмидесятиминутной артиллерийской подготовки по хорошо разведанным целям, полностью парализовавшую противника. Командный состав подготовленных к наступлению войск, находившийся на наблюдательных пунктах, в едином порыве вышел из укрытий. Вверх летели шапки, раздавались крики „Ура!“, офицеры обнимали друг друга, поднимали вверх сжатые кулаки. Радость лилась через край» (бывший и. о. начальника штаба дивизиона Владимир Семенов). Оборона румын рухнула, в прорыв устремились подвижные войска — и 23 ноября, близ города Калач-на-Дону, наступавшие соответственно от Дона и от Волги южнее Сталинграда 4-й танковый корпус Юго-Западного фронта (генерал-майор танковых войск Андрей Кравченко) и 4-й механизированный корпус Сталинградского фронта (генерал-майор танковых войск Василий Вольский) соединились. Армия Паулюса и часть армии Гота оказались в окружении.
«Все это совершенно бессмысленно...»С конца ноября защитники Сталинграда сами стали теснить врага — отвоевывать понемногу то, что было потеряно осенью. Однако легче не стало. Бои с окруженной армией Паулюса Донской фронт генерал-полковника Константина Рокоссовского вел еще два с половиной месяца. «Маршал [артиллерии Н. Н. Воронов. — Авт.] вчера спрашивает, почему мы без боеприпасов, продовольствия оказывали сопротивление в безнадежном положении. Я ему ответил — приказ! Каково бы ни было положение, приказ остается приказом. Мы — солдаты» (Фридрих Паулюс в разговоре с другими пленными генералами 3 февраля 1943 г.). " — В какой момент в Сталинградском котле упала дисциплина? — Она не падала, мы до конца были солдатами» (из интервью с бывшим связным командира батальона вермахта Эрихом Бурхардом»). Сохранилась подборка писем из «Сталинградского котла» — конфискованных в январе 1943 года немецким командованием для написания книги о боях за Сталинград. Почти во всех говорится о бессмысленности войны и жертв, но тут же — и о готовности драться до конца. «[...] Все это совершенно бессмысленно — вот от чего кровь в голову бросается. Ладно, пусть приходят, у нашей 3-й еще осталось 26 снарядов, а у ее командира — игрушка калибра 0,8 [7,92 мм. — Авт.] с шестью свинцовыми пилюлями» (из письма командира батареи вермахта другу). «У нас есть еще два пулемета и четыреста снарядов. Один гранатомет и десять гранат. А в остальном только голод и усталость. [...] Ты можешь быть уверен в том, что все, вплоть до самого конца, будет как надо» (из письма обер-лейтенанта вермахта отцу-полковнику). «Русские повсюду наступают. А наши части из-за длительного голода, не имея возможности хоть один день отдохнуть от тяжелейших боев, находятся в состоянии полного физического истощения, но тем не менее героически сражаются. Не сдается никто!» (из письма офицера вермахта жене). Даже 20 января — 2 февраля 1943 года близ Мамаева кургана «каждое утро немецкие „недобитки“ начинали с с артиллерийского и минометного обстрела. [...] Затем следовала атака. Иногда больше похожая на имитацию, но зачастую упорная, с целью выбить нас из траншей» (бывший командир стрелкового отделения Петр Соловьев). И «под Сталинградом последний месяц мы воевали фактически обозами. Наши части были сильно обескровлены, поэтому для видимости выдвигали вперед всех кого только можно, вплоть до ездовых с лошадьми» (бывший командир минометной батареи Евгений Окишев). Окруженная группировка капитулировала только по приказу Паулюса, 31 января — 2 февраля 1943 года... Биться насмерть с умелым и стойким врагом предстояло еще более двух лет. Но коренной перелом в ходе Великой Отечественной уже начался — под Сталинградом.
На нашем сайте читайте также:
|
Георгий де Мильё родился 7 ноября 1903 года в Москве, в богатой аристократической семье. Его отец Франц де Мильё приехал в Россию из Франции. Здесь он работал инженером-мостостроителем. А мать – Елизавета Журавлева – была дочерью иркутского золотопромышленника. Фамилию де Мильё родственники будущего актера поменяли на Милляр после революции. Они опасались, что в СССР их будут преследовать за дворянское происхождение.
Александра Николаевна Пахмутова, Николай Николаевич Добронравов, Иосиф Давыдович Кобзон. Лауреаты Государственной премии СССР. Орденоносцы. Гордость России.
Внезапная болезнь и кончина Сталина в марте 1953 года для многих оказались неожиданностью. Тиран был полон грандиозных замыслов: готовился бросить вооруженный вызов президенту США, у себя в стране инициировал кампанию против советских евреев, после чего намеревался провести чистку в рядах высшего руководства компартии. Как месяцы до и после смерти Сталина повлияли на ход истории? Об этом можно узнать из книги Джошуа Рубинштейна. Ниже размещен небольшой фрагмент.