Первые русские студенты в Западной Европе появились в самом начале 17 века, при царе Борисе Годунове.
Борис Годунов – царь-преобразователь
На рубеже 16 и 17 веков контакты России с Западной Европой стали более интенсивными. Московское царство нуждалось в специалистах: врачах, инженерах, знатоках военного дела и т.п. Любопытство знатных классов русского общества возбуждал образ жизни западной аристократии, её материальное богатство и склад понятий. Выразителем этих новых настроений в России стал царь Борис Годунов (1598-1605).
Он усердно приглашал из разных европейских стран профессионалов: врачей, инженеров, знатоков военного дела. На сто с лишним лет раньше Петра Великого Годунов предпринял попытку организовать в России высшие учебные заведения. Естественно, преподавательские кадры для них мог дать только Запад.
Особенно важно было изучение иностранных языков для представителей дипломатической службы. Из-за того, что среди русских не было знающих иностранные языки, интересы Российского государства часто терпели ущерб. В переговорах приходилось доверяться иностранным толмачам, которые, порой, ради личной выгоды переводили неточно.
В 1600 году Борис Годунов отправил в Германию одного из служивших ему иноземцев, по имени Иоганн Крамер, чтобы тот набрал там профессоров и докторов разных наук, а особенно учителей латыни и живых европейских языков, и привёз их в Россию. Но, как повествует Николай Карамзин, «сие важное намерение не исполнилось, как пишут, от сильных возражений духовенства, которое представило царю, что Россия благоденствует в мире единством закона и языка, что разность языков может произвести и разность в мыслях, опасную для церкви, и что во всяком случае неблагоразумно вверить учение юношества католикам и лютеранам».
Оставив план устроить в России университет на западный манер, Борис Годунов, однако, не бросил свою идею обучить по-европейски часть русского знатного юношества. Восемнадцать молодых детей боярских (дворян) были посланы Годуновым «в Лондон, в Любек и во Францию учиться языкам иноземным».
Карамзин основывался на записках немца Конрада Буссова, служившего Годунову. Есть свидетельства, подтверждающие это. Так, шведский посол Петер Петрей упоминал ещё и об отправке учеников в Стокгольм. О студентах, отправленных в Германию, сохранился документ Посольского приказа, на который ссылается историк Борис Кузнецов («Родина», 2000, №10). В 1603 году Борис Годунов милостиво принял посольство Ганзейского союза и отправил его на родину, придав ему пятерых русских молодых дворян. Им было наказано учиться латинскому и немецкому языкам, чтобы по возвращении служить в Посольском приказе. Особо оговаривалось, чтобы студенты могли за границей исповедовать православие, и чтобы их не принуждали принять иную веру. В том же году магистрат Любека известил Москву, что отданные для обучения наукам русские дворяне благополучно прибыли в город.
По-видимому, общее число студентов, отправленных Годуновым за границу, было всё-таки меньше восемнадцати (по шесть в каждую страну, как писал Буссов). Так, в Англию, с которой у России были самые тёплые отношения из всех западных стран, были достоверно посланы только четыре ученика. 30 июля 1602 года они отплыли из Архангельска.
А уже осенью 1603 года на юго-западной окраине Русского государства появился первый Лжедмитрий. Летом 1605 года он воцарился в Москве. Русь погрузилась в пучину Смуты.
Первые невозвращенцы
Спустя три года, в 1606 году, когда на Москве вроде бы утвердился законный царь Василий Шуйский, бургомистр Любека написал письмо в Посольский приказ. Он жаловался на буйное поведение русских студентов, которые не желают учиться наукам, и двое из них уже якобы сбежали в Россию. Бургомистр спрашивал, что делать с остальными тремя. На это дьяки по поручению царя отвечали, что из сбежавших никто в России не появлялся, но чтобы остальных троих немцы берегли и, не научив их языкам, обратно бы в Россию не отпускали. Вскоре в России закрутился очередной виток Смуты, и судьба этих студиозусов осталась невыясненной до сих пор.
Интереснее сложилась жизнь четверых детей боярских, посланных в Англию: Никифора Алферьева, Афанасия Кожухова, Назария Давыдова и Фёдора Костомарова. Они в Англии женились, сделали неплохую карьеру, а когда в России закончилась Смута, русское правительство стало добиваться их возвращения на родину.
Про студентов вспомнили уже в 1613 году. Отправляя в Лондон посла Алексея Зюзина, царь Михаил Романов велел ему узнать, что стало с теми молодыми людьми, что были отправлены при царе Борисе в обучение, и требовать их присылки в Россию. Посол выяснил, что Алферьев живёт в Лондоне. Он даже встретился с ним, но Никифор отказался возвращаться. Про Костомарова сказали, что он служит королевским секретарём в Ирландии, а Кожухов и Давыдов – чиновниками в Индии. Английское правительство обещало принять меры к возвращению Алферьева и Костомарова, а по приезде из Индии двоих других – и их тоже. Посол этим удовольствовался и вернулся в Москву.
Но в Москве ответом англичан не удовлетворились. Там уже догадались, что английское правительство помогает русским студентам в их желании стать эмигрантами. Это было неприемлемо для русского правительства, в котором господствовал взгляд, что подданный царя не смеет иметь никакой своей воли опричь воли царской. Поэтому надобно вернуть подданных царю хотя бы и неволею. Этот подход был совершенно неприемлем уже для английского правительства.
Так потянулась целая вереница русских посольств, каждое из которых старалось добиться от англичан выдачи русских беглецов. Что они беглецы и не желают сами возвращаться на родину из страны, в которой им было гораздо вольнее и сытнее, было уже понятно. В 1615, 1617, 1621 годах московские послы обивали пороги парламента и королевского дворца с требованиями выдачи эмигрантов. Дьяк Грязев даже прибегнул к похищению Алферьева, но тому помогли бежать с посольского двора английские друзья.
Англичане не собирались уступать. Про Кожухова и Давыдова они заявили, что те умерли в Индии, а Костомаров в Ирландии. Так ли это было, неведомо, но русским ничего не оставалось как удовольствоваться этими объяснениями. Оставался один Никифор Григорьевич Алферьев. Вопрос приобретал принципиальный характер, так как Алферьев принял англиканскую веру и даже стал викарием. За отступление от православия ему в России грозило сожжение живьём. Король Яков I отверг обвинения, будто Алферьев был насильно совращён в чужую веру. Когда русские послы сбавили тон и стали настаивать, что Алферьев «по глупости, по младости» отступил от православия, король заявил, что не может арестовать и депортировать его за исповедание одной с ним, королём, религии. Так послы и остались ни с чем.
Никифор Григорьевич Алферьев прожил долгую насыщенную жизнь в Англии. У него родилось восемь детей. Свои дни он окончил в 1660 году в лондонском квартале Хаммерсмит уважаемым всеми священником.
История с русскими студентами и удивительная, и не удивительная одновременно. Потому что ситуация до боли знакома и сколько угодно раз повторяется в наши времена. Многие обучающиеся на заморских берегах и не думают возвращаться в Россию. Стоит, наверное, как следует подумать – а почему?
А еще публикации, поддерживающие историческую канву, можно прочитать здесь:
15 июня исполнится 15 лет как завершил свою дорогу жизни первый всенародно избранный губернатор Иркутской области Юрий Ножиков (1934–2010). О том, каким он был, вспоминает президент Фонда сохранения памяти и развития наследия Ю. А. Ножикова, заслуженный юрист РФ Юрий Курин, в прошлом – один из заместителей Юрия Ножикова в областной администрации, председатель государственно-правового комитета. Под руководством губернатора Юрий Геннадьевич принимал самое активное участие в успешном отстаивании в Конституционном суде РФ независимости «Иркутскэнерго» от РАО «ЕЭС России» в 1993 году, подготовке и принятии Устава (по существу, региональной конституции) Иркутской области в 1994–1995 годах.
В минувшую пятницу в поселке Залари произошло, без всякого преувеличения, большое историческое событие – в районном Доме культуры «Родник» состоялась презентация книги с одноименным названием, вынесенным в заголовок этого материала, неутомимого и последовательного исследователя истории Сибири, сотрудника краеведческого музея поселка Залари Галины Николаевны Макагон.
От редакции: Как и обещали, очередной выпуск «Перевала» мы посвящаем Усольскому городскому литературному объединению имени Юрия Аксаментова. В этом году объединению исполнится уже 67 лет. Сегодня вы познакомитесь с информацией об этом ЛИТО его руководителя Инны Коноплевой, с рассказом Александра Балко и стихами поэтов-юбиляров из этого творческого объединения города Усолья-Сибирского.
Как разговаривает с нами, простыми смертными, верховная – прежде всего, федеральная – власть? Очень много комплиментов, высоких оценок в наш адрес: мол, главное богатство страны – люди.
Несмотря на то, что Восточно-Сибирская железная дорога была магистралью тыла, ее коллективу пришлось непосредственно заниматься перевозками воинских частей и соединений. В тяжелейшем для Москвы и всей страны октябре 1941года сибирские железнодорожники получили задание ГКО скрытно и как можно быстрее перебросить под Москву часть войск из Дальневосточного и Забайкальского военных округов.
В праздничном номере нашей газеты, посвященном Дню Победы, мы уже рассказывали об участнике Великой Отечественной войны Равиле Серазетдиновиче Замалетдинове, который бил врага на Западном фронте с фашистской Германией, участвовал в боях на Восточном фронте с милитаристской Японией. Сегодня – продолжение рассказа о том, как он, уже на трудовом своем фронте, за многие годы работы геологом прошел большой путь, одерживая и здесь победы при открытии новых месторождений и минералов Восточной Сибири.
Великая Отечественная не обошла ни одну семью. Если не на фронте, то у станков и в поле ковали Победу миллионы советских людей. Так и в нашей семье Кушкиных: отца не призвали в армию потому, что он работал на секретном тогда иркутском авиазаводе и имел бронь, а его папа и младший брат сражались в рядах Красной армии. Так выпало, что их мимолетная встреча произошла нежданно, но о ней они узнали лишь после... войны, когда на всю страну прогремел художественный фильм «Встреча на Эльбе».
Из старинного сибирского села Хомутово, что под Иркутском, в годы Великой Отечественной ушли на фронт 600 жителей. Почти каждый третий не вернулся. А вот его судьба сберегла.
До Великой Отечественной войны Ольга писала детские книжки, которые называли милыми, славными, приятными, но не более. А потом стала поэтом, олицетворявшим стойкость Ленинграда.
В последнее время заметил одну, на первый взгляд странную, закономерность: чем дальше от Великой Отечественной войны, тем больше к ней интерес. И не только историков (как «работающих на политику», так и свободных от этих догм) или старшего поколения, у которого война оставила неизгладимый след в судьбе.
Торжественное собрание, посвященное Дню Победы в Великой Отечественной войне, подходило к концу. Традиционный доклад секретаря парторганизации М. Суханова, праздничный приказ начальника РЭС Н. В. Варламова с вручением грамот, премий и благодарностей – все как по накатанной дорожке, по отработанному годами сценарию, без лишних вопросов катилось к завершению, впереди ждал праздничный стол.
Давно подмечено: схожие люди (по судьбе ли, возрасту, участию в каких-то общезначимых событиях) и сходятся быстрее. Так бывало с фронтовиками. Так зачастую повторяется и с нами – детьми фронтовиков. Едва познакомившись с Рашидом Равильевичем, сыном героя этого материала, мы, сами не замечая того, перешли на «ты», нашли общую тему для разговора и вот сидим за столом и вспоминаем наших отцов – их жизнь, труд, фронтовые годы. Рашид показывает мне фото из семейной хроники, рассказывает, кем были его давние предки и как сложилась их судьба, судьба их потомков, демонстрирует выдержки из книги об отце, делится воспоминаниями о нем.
Знаменитый итальянский писатель и ученый Умберто Эко, автор нескольких всемирно известных романов, более чем 20 лет назад опубликовал эссе, в котором описал типичные черты фашизма. Эта работа не претендует на истину в последней инстанции о «коричневой» идеологии, зато позволяет в очередной раз задуматься каждому из нас.
Все-таки удивительны выкрутасы памяти. Утром выпал снег. Обметал от него машину, и вид этого хрустящего пуха, похожего на ворохи свежей стружки, вдруг вызвал в памяти такие глубокие воспоминания детства, что не приходили в голову многие десятилетия и, казалось бы, были забыты уже навсегда. Они навеяли образ человека, благодаря которому я усвоил навыки столярного дела и познал первые уроки другой, совсем не книжной или киношной жизни.
В то далекое время мы жили в рабочем поселке Думиничи Калужской области, километрах в тридцати от Сухинич. После разгрома немцев под Москвой фронт остановился в районе Сухинич. Положение фронта было неустойчивым, и он несколько раз прокатывался по нашему поселку, то освобождая нас, то оставляя врагу.
