Как Москва 105 лет назад «временно» снова стала столицей

105 лет назад, 10 марта 1918 года, правительство Советской России тайно, под покровом ночи, перебралось из Петрограда в старую русскую столицу. Руководство объявило, что переехало временно, оказалось — навсегда.

Почему большевистская власть оставила имперский центр, «колыбель трех революций»? Была ли в этом, помимо вынужденных причин, некая историософская логика, например, необходимость вернуться к прерванной Петром I «московской линии» отечественной истории?

К февралю 1918-го дела у большевиков обстояли из рук вон плохо, особенно скверным было положение на фронте. Начавшиеся в декабре 1917-го в Брест-Литовске переговоры с немцами за два месяца ни к чему не привели. Кайзеровские войска, выдвинув ультиматум, наступали по всем направлениям. На северо-западе они захватили всю Прибалтику, Псков, Нарву и стояли в сотне верст от Петрограда. 21 февраля Совнарком выпустил воззвание «Социалистическое отечество в опасности!», был создан Комитет революционной обороны города. На митингах красногвардейцы Петроградского гарнизона шумно клялись «стоять насмерть», но на фронт никто, кроме латышских стрелков, особо не торопился.

23 февраля наркомвоенмор Павел Дыбенко со своими «братишками» позорно бежали от германцев из-под Нарвы, и вскоре стало ясно: главный город страны защищать некому. В Красную армию записалось чуть более 10 тысяч рабочих, при этом в самой Северной столице было неспокойно. Немалое число горожан с известным злорадством ожидали прихода интервентов: «Ужо развешают «товарищей» по столбам!»

Многие питерские служащие бойкотировали распоряжения новой власти. На заводах начались стачки, над Петроградом нависла угроза голода и холода. Морской путь снабжения был перекрыт германским флотом, составы с продовольствием из центра, а тем более с юга России, пробивались к Питеру все реже, то же касалось донецкого угля для отопления столицы. Следом шли неизбежные сыпной тиф, холера и прочие напасти. В окрестностях и в самом городе шастали банды вооруженных дезертиров, матросы-анархисты грабили и бесчинствовали среди бела дня. Эсеры-боевики готовили теракты и общий план свержения «узурпаторов-большевиков». В январе произошло одно неудачное покушение на Ленина и было раскрыто второе из готовившихся.

Верхушке входивших в состав Петросовета большевиков и левых эсеров к концу февраля стало яснее ясного: чтобы сохранить власть и свои головы, нужен любой, пусть и самый позорный мир с Германией, а из бывшей имперской столицы надо срочно бежать. Вопрос «куда?» выглядел не столь простым, как может показаться в наши дни.

Сделаем небольшой экскурс в историю. После того как из древней Москвы Петр I переехал со всеми госучреждениями в новенький Санкт-Петербург (1712), однажды столица уже возвращалась в Первопрестольную — с 1727-го по 1730-й, во время правления внука царя-реформатора, Петра II. Вслед за монархом туда вернулись на время двор, правительство и посольства. При восстановлении прежней роли Петербурга Москва продолжала де-юре именоваться «императорским столичным городом», сохраняя де-факто статус духовного центра: в московском Успенском Соборе венчались на царство все русские государи.

Второй раз вопрос о переезде властей из Петрограда встал на повестку дня летом 1915-го, когда германский фронт вследствие отступления русских войск опасно приблизился к Северной столице. Среди городов, способных обеспечить временную эвакуацию руководителей страны, помимо Москвы рассматривался Киев, однако, как только дела на фронте поправились, об этих планах забыли. Третья попытка «переселения» произошла уже при Временном правительстве, когда немцы взяли Ригу. С 1 сентября 1917-го в Москве начало работу Особое междуведомственное совещание с задачей подыскать здания для переезда и составить его план. Те приготовления вызвали резкую критику «общества», в частности, солдатская секция Петросовета, где верховодили большевики, назвала это «дезертирством с ответственного боевого поста», потребовав уступить место «более решительному правительству».

И вот теперь, в конце зимы 1918-го, ленинцам предстояло сделать то, за что они третировали министров-капиталистов, — бросить «колыбель трех революций», где разгневанные массы вполне могли устроить четвертую.

Любопытно, что инициатором срочного переезда выступил Бонч-Бруевич, но не тот, что являлся ближайшим помощником «вождя мирового пролетариата», старым испытанным большевиком, а его родной брат, царский генерал-майор, контрразведчик, военный теоретик, геодезист. Именно он, Михаил Дмитриевич, направил в середине февраля Ленину соответствующее предложение. Ильичу оно понравилось, и в ночь на 25 февраля состоялось тайное заседание СНК. Мнения по этому вопросу разделились. Если Ленин и Троцкий однозначно выступали за переселение, то Зиновьев с Луначарским резко возражали, апеллируя как раз к тому, что Петроград и Смольный — символы пролетарского восстания и, мол, оставляя их, можно погубить дело революции. Победила точка зрения главных вождей.

Чтобы обставить бегство поприличней и максимально его обезопасить, решено было запустить дезинформацию. Для начала в прессе опубликовали постановление от имени СНК с опровержением слухов об отъезде правительства из Питера, на сей счет даже специально выступил Дзержинский. Чуть позже утверждалось, что временный переезд все же состоится, но в Нижний Новгород: Владимир Бонч-Бруевич лично дезинформировал Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза (ВИКЖЕЛЬ), в котором было сильно влияние эсеров. Комментируя позже в своих воспоминаниях обостренный интерес викжельцев к дате и маршруту движения поезда с Лениным, он писал: «Эти ослы не поняли того, что они сразу обнаруживали свои уши и давали мне прекрасную нить для выявления тех, кто в гибели правительства диктатуры пролетариата видел единственное средство для спасения своего мещанского благополучия».

Действительно, достаточно было взорвать всего один вагон с главными большевиками, и Великая Октябрьская социалистическая революция завершилась бы. За неделю до отъезда, 3 марта, новая советская делегация во главе с Григорием Сокольниковым подписала на германских условиях Брестский мир, что снизило угрозу для красной верхушки извне, но повысило внутреннюю напряженность: массы возмущенных русских людей страстно желали расправиться с «национал-предателями».

В ту холодную мартовскую ночь в Москву ушло пять поездов. Сперва — два состава с работниками ВЦИКа, затем — тоже два — с сотрудниками аппарата правительства и один с Лениным и народными комиссарами. Последний, сверхсекретный литерный поезд № 4001, формировался на пустыре за Московской заставой, на Путиловской ветке Николаевской железной дороги. Ильича привезли туда из Смольного поздним вечером в сопровождении жены, сестры и Владимира Бонч-Бруевича.

«Заканчивается петроградский период деятельности нашей центральной власти. Что-то скажет нам московский? — тихо произнес Владимир Ильич, когда мы уселись в автомобиль. Все молчали. Чувствовалось общее понимание важности момента. Столица государства через 200 лет вновь перенесена в Москву», — вспоминал впоследствии Владимир Дмитриевич.

В целях конспирации спецпоезд вклинился в график движения между двумя обычными, отправленными с Николаевского вокзала, составами. Почти сутки ехали с потушенными огнями, сменив по дороге четыре локомотива вместе с паровозными бригадами.

В суматохе отъезда не обошлось без казусов. ВЧК второпях вывезла в Москву всех следователей и архив, забыв в питерских застенках арестованных, которые остались без документов, свидетельствовавших о преступлениях (или «преступлениях») сидельцев.

По пути случился эксцесс. В 160 километрах от Петрограда, на станции Малая Вишера, дорогу внезапно перекрыл набитый вооруженными дезертирами (под началом анархистов) товарняк. Они явно собирались ограбить подвернувшийся литерный, не зная, кто в нем едет. Когда же команда охраны из латышских стрелков выкатила на крыши вагонов пулеметы, «братишки» покорно сдали винтовки и освободили пути.

11 марта около восьми вечера поезд № 4001 спустил пары под сводами московского Николаевского вокзала. На следующий день в «Известиях» вышла статья за подписью Троцкого, где сообщалось: Совнарком и ВЦИК выехали на IV Всероссийский съезд Советов, чтобы обсудить возможность наделения Первопрестольной столичными функциями. Слегка ошарашенным гражданам РСФСР преподносились резоны такого сюрприза: «германские империалисты, навязавшие нам свой аннексионистский мир, остаются смертельными врагами советской власти», более того — «находятся на расстоянии двухдневного перехода от Петрограда».

16 марта IV Всероссийский съезд Советов принял постановление о «временном переносе столицы в Москву». Обживаться на новом месте большевики сразу же начали основательно, отнюдь не «временно».

В старой русской столице проживало около 2 миллионов человек, для тогдашней территории мегаполиса это было немало. Чтобы комфортно разместить вновь прибывших, революционные власти решили «разуплотнить» город, планируя выселить оттуда полмиллиона жителей, прежде всего из «бывших» и лиц без определенного рода занятий. О том, сколько людей изгнали с насиженных мест, документы умалчивают, но доподлинно известно, что 1920 году вместе со всеми «понаехавшими» население столицы составляло около миллиона с небольшим.

Началась массовая реквизиция добротных зданий, прежде всего дворянских и купеческих особняков, гостиниц, домов правлений крупных компаний (таких, например, как страховое общество «Россия» на Лубянской площади; передали профсоюзам, а затем — ВЧК). Газета «Новое слово» в конце марта сообщала: «Вчера в 9 часов вечера администрации меблированных комнат «Бельгия» на Тверской улице было предъявлено требование: освободить 30 номеров. Сроком для выселения был назначен 1 час».

Ленина на первых порах разместили в номерах гостиницы «Националь», которые тщательно охраняли латышские стрелки. Тем временем Кремль спешно готовили для заселения верхушки РКП(б) и Совнаркома с их семьями.

Примечательно, что у вселения за кремлевскими стенами нашлись среди партийцев противники. Некоторые члены СНК усомнились: стоит ли совершенно особенную для москвичей территорию (место семейных прогулок, богослужений) фактически для них закрывать и тем самым раздражать горожан?

Эти робкие сомнения с презрением отмел председатель ВЦИКа Яков Свердлов: «Несомненно, буржуазия и мещане поднимут вой — большевики, мол, оскверняют святыни, но нас это меньше всего должно беспокоить. Интересы пролетарской революции выше предрассудков».

Главный интерес советского руководства заключался, похоже, в том, чтобы перебраться в крепость за высокими стенами и крепкими башнями с пулеметами, которыми можно «остудить» всех активно недовольных новой властью. Внутри русской святыни намеревались выстроить автономную жизнь, полностью укрытую от глаз трудящихся. В конце марта Кремль начали заселять. Обживались в нем, как и планировалось, главные большевики с семьями, охраной и прислугой. Из Чудова и Вознесенского монастырей выгнали всех монахов. Тогда же началась «реставрация», а попросту говоря, укрепление стен и башен на случай артобстрелов. Проникнуть внутрь вплоть до 1955 года стало возможным только по спецпропускам.

Ленина с Крупской поселили сначала в здании бывшего Сената, в комнатах сторожей. Новые хозяева обосновались во всех пригодных для проживания помещениях: в Большом Кремлевском и Малом (Николаевском), а также Потешном, Кавалерском, Офицерском и Гренадерском дворцах, в Кухонном и Синодальном корпусах, в старой Оружейной палате, в башнях, во всех соборах и монастырях, даже в колокольне Ивана Великого.

И все это считалось временной мерой, официальный статус столицы РСФСР, а также СССР Москва обрела лишь в декабре 1922-го, в тексте Декларации о создании Советского Союза.

Большевики были «страшно далеки» от русской историософии с ее сакрально-державным ядром «Москва — Третий Рим, а четвертому не быти». Но по сути именно они закончили «петербургский» — в чем-то славный, в чем-то ненормальный, выморочный — период бытия России, вернув его на прежний, «московский» путь.

В истории нашего Отечества судьбоносные повороты происходили иногда по неведомым нам небесным планам, осуществлялись «не теми» и «не так», как это представлялось очевидцам и их близким потомкам.

***

Многим современным россиянам нравятся оба этих прекрасных города – и Москва, и Санкт-Петербург. Красивейшие, привлекательные, с интересной богатой историей. И некоторые люди хотят не только поехать посмотреть эти города, но и остаться в них жить и работать. Особенно привлекает такой путь молодых.

На нашем сайте читайте также:

• Празднование Дня Москвы: от далеких времен до наших дней
• Зубцы на Кремлевской стене: что они значат и почему имеют такую форму?
• Секреты подземелий Московского Кремля
• Финляндия: убежище российских революционеров
• Неужели Советский Союз развалил Ленин?

По инф. portal-kultura.ru

• Расскажите об этом своим друзьям!

• Таким был Ножиков
  
  15 июня исполнится 15 лет как завершил свою дорогу жизни первый всенародно избранный губернатор Иркутской области Юрий Ножиков (1934–2010). О том, каким он был, вспоминает президент Фонда сохранения памяти и развития наследия Ю. А. Ножикова, заслуженный юрист РФ Юрий Курин, в прошлом – один из заместителей Юрия Ножикова в областной администрации, председатель государственно-правового комитета. Под руководством губернатора Юрий Геннадьевич принимал самое активное участие в успешном отстаивании в Конституционном суде РФ независимости «Иркутскэнерго» от РАО «ЕЭС России» в 1993 году, подготовке и принятии Устава (по существу, региональной конституции) Иркутской области в 1994–1995 годах.
• Самостоянье человека – залог величия его
  
  Отзыв о книге Галины Макагон «На изломе» о знаменитом роде Замащиковых из Заларинского района.
• На изломе
  
  В минувшую пятницу в поселке Залари произошло, без всякого преувеличения, большое историческое событие – в районном Доме культуры «Родник» состоялась презентация книги с одноименным названием, вынесенным в заголовок этого материала, неутомимого и последовательного исследователя истории Сибири, сотрудника краеведческого музея поселка Залари Галины Николаевны Макагон.
• Мы бережно храним их имена
  
  От редакции: Как и обещали, очередной выпуск «Перевала» мы посвящаем Усольскому городскому литературному объединению имени Юрия Аксаментова. В этом году объединению исполнится уже 67 лет. Сегодня вы познакомитесь с информацией об этом ЛИТО его руководителя Инны Коноплевой, с рассказом Александра Балко и стихами поэтов-юбиляров из этого творческого объединения города Усолья-Сибирского.
• «Сиськи-масиськи»: от перегрева к охлаждению
  
  Как разговаривает с нами, простыми смертными, верховная – прежде всего, федеральная – власть? Очень много комплиментов, высоких оценок в наш адрес: мол, главное богатство страны – люди.
• Железнодорожники в тылу и на фронте
  
  Несмотря на то, что Восточно-Сибирская железная дорога была магистралью тыла, ее коллективу пришлось непосредственно заниматься перевозками воинских частей и соединений. В тяжелейшем для Москвы и всей страны октябре 1941года сибирские железнодорожники получили задание ГКО скрытно и как можно быстрее перебросить под Москву часть войск из Дальневосточного и Забайкальского военных округов.
• «Нынче ветрено и волны с перехлестом…»
  
  На прошлой неделе исполнилось 85 лет со дня рождения Иосифа Бродского.
• Три фронта Равиля Замалетдинова
  
  В праздничном номере нашей газеты, посвященном Дню Победы, мы уже рассказывали об участнике Великой Отечественной войны Равиле Серазетдиновиче Замалетдинове, который бил врага на Западном фронте с фашистской Германией, участвовал в боях на Восточном фронте с милитаристской Японией. Сегодня – продолжение рассказа о том, как он, уже на трудовом своем фронте, за многие годы работы геологом прошел большой путь, одерживая и здесь победы при открытии новых месторождений и минералов Восточной Сибири.
• «Тихий Дон» навсегда
  
  120 лет назад родился Михаил Шолохов.
• Как воевали наши деды
  
  Великая Отечественная не обошла ни одну семью. Если не на фронте, то у станков и в поле ковали Победу миллионы советских людей. Так и в нашей семье Кушкиных: отца не призвали в армию потому, что он работал на секретном тогда иркутском авиазаводе и имел бронь, а его папа и младший брат сражались в рядах Красной армии. Так выпало, что их мимолетная встреча произошла нежданно, но о ней они узнали лишь после... войны, когда на всю страну прогремел художественный фильм «Встреча на Эльбе».
• «Дорога долгая была»
  
  Из старинного сибирского села Хомутово, что под Иркутском, в годы Великой Отечественной ушли на фронт 600 жителей. Почти каждый третий не вернулся. А вот его судьба сберегла.
• Его судьба – театр
  
  15 мая исполнилось 125 лет со дня рождения Николая Охлопкова.
• Жизнь, блокада, Ленинград: к 115-летию со дня рождения Ольги Берггольц
  
  До Великой Отечественной войны Ольга писала детские книжки, которые называли милыми, славными, приятными, но не более. А потом стала поэтом, олицетворявшим стойкость Ленинграда.
• И снова май, девятое число...
  
  В последнее время заметил одну, на первый взгляд странную, закономерность: чем дальше от Великой Отечественной войны, тем больше к ней интерес. И не только историков (как «работающих на политику», так и свободных от этих догм) или старшего поколения, у которого война оставила неизгладимый след в судьбе.
• И победителей судят. (Рассказ)
  
  Торжественное собрание, посвященное Дню Победы в Великой Отечественной войне, подходило к концу. Традиционный доклад секретаря парторганизации М. Суханова, праздничный приказ начальника РЭС Н. В. Варламова с вручением грамот, премий и благодарностей – все как по накатанной дорожке, по отработанному годами сценарию, без лишних вопросов катилось к завершению, впереди ждал праздничный стол.
• Три фронта Равиля Замалетдинова
  
  Давно подмечено: схожие люди (по судьбе ли, возрасту, участию в каких-то общезначимых событиях) и сходятся быстрее. Так бывало с фронтовиками. Так зачастую повторяется и с нами – детьми фронтовиков. Едва познакомившись с Рашидом Равильевичем, сыном героя этого материала, мы, сами не замечая того, перешли на «ты», нашли общую тему для разговора и вот сидим за столом и вспоминаем наших отцов – их жизнь, труд, фронтовые годы. Рашид показывает мне фото из семейной хроники, рассказывает, кем были его давние предки и как сложилась их судьба, судьба их потомков, демонстрирует выдержки из книги об отце, делится воспоминаниями о нем.
• В коричневых тонах. 14 признаков фашизма по Умберто Эко
  
  Знаменитый итальянский писатель и ученый Умберто Эко, автор нескольких всемирно известных романов, более чем 20 лет назад опубликовал эссе, в котором описал типичные черты фашизма. Эта работа не претендует на истину в последней инстанции о «коричневой» идеологии, зато позволяет в очередной раз задуматься каждому из нас.
• Дед Осип. (Рассказ)
  
  Все-таки удивительны выкрутасы памяти. Утром выпал снег. Обметал от него машину, и вид этого хрустящего пуха, похожего на ворохи свежей стружки, вдруг вызвал в памяти такие глубокие воспоминания детства, что не приходили в голову многие десятилетия и, казалось бы, были забыты уже навсегда. Они навеяли образ человека, благодаря которому я усвоил навыки столярного дела и познал первые уроки другой, совсем не книжной или киношной жизни.
• Чародей военных песен Арсений Долматовский
  
  5 мая исполнится 110 лет со дня рождения Евгения Долматовского.
• Узник фашистских концлагерей Виктор Иванович Гуров: «Мне до сих пор помнится запах лагерной хлорки»
  
  В то далекое время мы жили в рабочем поселке Думиничи Калужской области, километрах в тридцати от Сухинич. После разгрома немцев под Москвой фронт остановился в районе Сухинич. Положение фронта было неустойчивым, и он несколько раз прокатывался по нашему поселку, то освобождая нас, то оставляя врагу.