Эпоха Великой отечественной: писатели на «Ноевом ковчеге»

В эвакуации деятели культуры оказались вдали от столиц, но открыли для себя дух глубинки.

• В доме Остроухова в Трубниках (филиал ГМИРЛИ имени В.И. Даля) открылась выставка «Ноев ковчег писателей. Эвакуация 1941–1944».
• Экспозиция доступна онлайн.

«Голливуд на границе Китая» Алма-Ата, литературный Чистополь, печально известная Елабуга, жаркий Ташкент. Конечно, выживание: в неотапливаемых, просевших в землю избах Приволжья и раскаленных от солнца узбекских дувалах (если кто-то начинал готовить, так просто Везувий). Часто без удобств, почти всегда в тесноте. И жизнь — с обсуждением новостей, ожиданием вестей с фронта, знакомствами, романами, творческими прорывами и кризисами, литературными вечерами и театральными премьерами.

В казахской столице в первые же дни эвакуации работала Центральная объединенная киностудия, созданная на базе «Мосфильма» и «Ленфильма» — сначала доснимали «Свинарку и пастуха», «Котовского», затем создавали глобальные полотна «Она защищает Родину», «Непобедимые», «Жди меня».

«Жизнь голодная, но интересная, — вспоминала поэтесса и переводчица Зинаида Александрова. — Все было: и очереди за супом и хлебом, и баня, которая «закрыта по случаю дров», и страшные сводки первых месяцев войны — из черной тарелки голос диктора Левитана».

— В том, что эта выставка открылась во время эпидемии, есть свой символизм, — сказал директор Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля, литературовед Дмитрий Бак. — В октябре 1941-го люди испытывали во многом то же самое, что и мы сейчас. Это ведь были мирные москвичи и ленинградцы — они не подписывались на войну. Обычные люди с детьми, внуками, квартирами, имуществом, поклажей, с надеждами и планами, и вдруг все это разрушилось в одночасье. Никто не ожидал, что события станут развиваться так стремительно: по радио объявили о сотнях тысяч погибших под Вязьмой, столицу охватила паника.

О неготовности многих к эвакуации рассказала и куратор выставки, филолог и писатель Наталья Громова:

— Необходимость отъезда воспринимали двойственно, многие вообще не понимали, зачем куда-либо ехать, бросать квартиры, имущество, терять работу. Эти опасения были не напрасны: некоторые действительно лишались квартир — их заселяли беженцы. Никакой разъяснительной работы не велось, все решилось слишком быстро, советское командование не исключало, что немцы осенью 1941-го окажутся в Москве. Работников культуры с семьями нужно было срочно эвакуировать.

Первые впечатления москвичей, чувство растерянности и неприятия с нотками отчаяния нашли отражение в письме литературоведа, мемуариста, прозаика, автора книги «Скрещение судеб» Марии Белкиной:

«Я совсем стала больная, морально меня отравила война — я не могу видеть огни за окном и пустые разговоры киношников, я только думаю о фронте и ее страшном исчадье — войне. /.../ Поезд полон громких имен, поругалась с двумя — один оказался Пудовкиным, другой — Эрмлером. Чудные старички, академики. /.../ Если бы не Митька, я ушла бы на фронт или пустила бы пулю в лоб... Россия... А кругом пустые бабенки вроде Л. Орловой хохочут, говорят пошлости, и модные пижоны тащат сундуки...»

— Дальнейшее мало с чем сопоставимо — это и трагедия, и «болдинская осень», — продолжает Дмитрий Бак. — Не только голод, болезни и смерть, но и творческие прорывы, новые знакомства, надежды, карьеры, пути к известности, как это случилось с Марией Петровых, большим русским поэтом, прежде известной только в качестве переводчицы. Ее открыл в Чистополе Борис Пастернак. Это и начало личных историй, как это было с Еленой Сергеевной, вдовой Булгакова, и Александром Фадеевым, что породило великое стихотворение «Назначь мне свиданье на этом свете, назначь мне в двадцатом столетии».

Трагедия — как у Марины Ивановны Цветаевой и многих других, менее известных. «Болдинская осень» — как у ее многолетнего корреспондента, поэта «ростом вровень» Бориса Пастернака. Умевший не терять надежд, он видел в чистопольских штудиях черты нового Золотого века.

«Мы давно не чувствовали себя такими прирожденными художниками, как здесь, наедине с собой за работой», — написал он о сложившемся творческом и дружеском союзе с Леоновым, Фединым и Асеевым в письме брату. О покинутой Москве будущий автор «Доктора Живаго» не сожалел: «В нравственном отношении все сошли с котурн, сняли маски и помолодели, а физически страшно отощали. Некоторые, как, например, Федин, просто пугают своей болезненной худобой».

Культурным центром литературного тыла стал чистопольский Дом учителя. Почти каждый день здесь выступали писатели и поэты, проходили спектакли, премьеры — сюда были эвакуированы актеры Ленинградского областного драматического театра и часть труппы МХАТа. Здесь Борис Пастернак читал свой перевод «Ромео и Джульетты», Вера Инбер — «Пулковский меридиан». Неподалеку, в другом купеческом здании, располагался интернат Литфонда: там жили Тимур Гайдар, Макс Бременер, Наташа Чалая, Алексей Баталов.

Заведующей была Анна Зиновьевна Стонова — жена писателя Дмитрия Стонова, а Зинаида Николаевна Пастернак занимала две должности — сестры-хозяйки и повара.

«Не знаю, какой «сестрой» она была для своего персонала, но «хозяйкой» была превосходной /.../ и кулинаркой она была отменной», — вспоминал о ней Виталий Хесин.

Писательница, очеркистка Наталья Соколова (Типот) выразительно описала директрису: «Немного старомодная, одета в темное, закрытое. Прическа без выкрутасов (кулечек). Конечно, не накрашена, никакой косметики. Педагог и воспитатель по натуре, она умела объяснить, доказать, убедить. Никогда не повышала голос. Неторопливая, взвешенная речь, «наставнические интонации». Но как-то ухитрялась обходиться без нудного поучительства, прописных истин. Не говорила «нельзя шалить», говорила: «шалить обязательно нужно, но в меру». Ребята ей верили, уважали ее. Чистополь стал звездным часом Анны Зиновьевны, высшим пиком кривой ее жизни. Тут она проявилась, состоялась, заявила о себе».

Самая драматическая часть экспозиции посвящена Цветаевой. Ее портрет времен елабужской ссылки, фотографии Мура, их дом. «Мать — как вертушка: совершенно не знает, оставаться ли ей здесь или переезжать в Чистополь, — записал в дневнике Георгий Эфрон, — она пробует добиться от меня решающего слова».

На самом деле Марине Ивановне литературная Мекка была «не по статусу»: там размещали членов Союза писателей, а она им не была. Пробовала устроиться посудомойкой в столовую Литфонда, но получила отказ. Сообщество ей сочувствовало, но помочь, похоже, не могли.

«Я ничего ни от кого не слыхала ранее ни о грядущей столовой (какое счастье! керосин придется добывать только для лампы!), ни о месте судомойки, на которое претендует Цветаева, — записала в дневнике Лидия Чуковская. — О, конечно, всякий труд почетен! И дай ей Бог! Но неужели никому не будет стыдно: я, скажем, сижу за столом, хлебаю затируху, жую морковные котлеты, а после меня тарелки, ложки, вилки моет не кто-нибудь, а Марина Цветаева? Если Цветаеву можно определить в судомойки, то почему бы Ахматову не в поломойки, а жив был бы Александр Блок — его бы при столовой в истопники. Истинно писательская столовая».

— Война разрушила привычный быт. Советские литераторы, режиссеры — во многом осколки прежней интеллигенции — оказались вдали от обеих столиц, и все же для многих эвакуация открыла новый мир — дух глубинки, провинции, а в Ташкенте и Алма-Ате — особый колорит Востока, — продолжает куратор выставки Наталья Громова. — Из всего этого «сора» сложились строфы эпилога «Поэмы без героя» Ахматовой, книга исповедальных поэм «Середина века» Луговского, сотни других художественных и документальных текстов. В Алма-Ате, «Голливуде на границе Китая», было снято 23 полнометражных фильма, среди которых знаменитые ленты военных лет: «Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна, «Свинарка и пастух» Ивана Пырьева. В экспозиции алма-атинского зала представлены работы Павла Зальцмана, художника «Ленфильма», ученика Павла Филонова. Эвакуация помогла сохранить русскую культуру.

Еще на нашем сайте читайте также:

• Как Солженицына на Родину возвращали
• Герои книги Олеши «Три толстяка»: кто они?
• Вторая мировая: не только кровопролитное побоище, но и отчаянная борьба за искусство

По инф. portal-kultura.ru

• Расскажите об этом своим друзьям!

• «Дорога долгая была»
  
  Из старинного сибирского села Хомутово, что под Иркутском, в годы Великой Отечественной ушли на фронт 600 жителей. Почти каждый третий не вернулся. А вот его судьба сберегла.
• Его судьба – театр
  
  15 мая исполнилось 125 лет со дня рождения Николая Охлопкова.
• Жизнь, блокада, Ленинград: к 115-летию со дня рождения Ольги Берггольц
  
  До Великой Отечественной войны Ольга писала детские книжки, которые называли милыми, славными, приятными, но не более. А потом стала поэтом, олицетворявшим стойкость Ленинграда.
• И снова май, девятое число...
  
  В последнее время заметил одну, на первый взгляд странную, закономерность: чем дальше от Великой Отечественной войны, тем больше к ней интерес. И не только историков (как «работающих на политику», так и свободных от этих догм) или старшего поколения, у которого война оставила неизгладимый след в судьбе.
• И победителей судят. (Рассказ)
  
  Торжественное собрание, посвященное Дню Победы в Великой Отечественной войне, подходило к концу. Традиционный доклад секретаря парторганизации М. Суханова, праздничный приказ начальника РЭС Н. В. Варламова с вручением грамот, премий и благодарностей – все как по накатанной дорожке, по отработанному годами сценарию, без лишних вопросов катилось к завершению, впереди ждал праздничный стол.
• Три фронта Равиля Замалетдинова
  
  Давно подмечено: схожие люди (по судьбе ли, возрасту, участию в каких-то общезначимых событиях) и сходятся быстрее. Так бывало с фронтовиками. Так зачастую повторяется и с нами – детьми фронтовиков. Едва познакомившись с Рашидом Равильевичем, сыном героя этого материала, мы, сами не замечая того, перешли на «ты», нашли общую тему для разговора и вот сидим за столом и вспоминаем наших отцов – их жизнь, труд, фронтовые годы. Рашид показывает мне фото из семейной хроники, рассказывает, кем были его давние предки и как сложилась их судьба, судьба их потомков, демонстрирует выдержки из книги об отце, делится воспоминаниями о нем.
• В коричневых тонах. 14 признаков фашизма по Умберто Эко
  
  Знаменитый итальянский писатель и ученый Умберто Эко, автор нескольких всемирно известных романов, более чем 20 лет назад опубликовал эссе, в котором описал типичные черты фашизма. Эта работа не претендует на истину в последней инстанции о «коричневой» идеологии, зато позволяет в очередной раз задуматься каждому из нас.
• Дед Осип. (Рассказ)
  
  Все-таки удивительны выкрутасы памяти. Утром выпал снег. Обметал от него машину, и вид этого хрустящего пуха, похожего на ворохи свежей стружки, вдруг вызвал в памяти такие глубокие воспоминания детства, что не приходили в голову многие десятилетия и, казалось бы, были забыты уже навсегда. Они навеяли образ человека, благодаря которому я усвоил навыки столярного дела и познал первые уроки другой, совсем не книжной или киношной жизни.
• Чародей военных песен Арсений Долматовский
  
  5 мая исполнится 110 лет со дня рождения Евгения Долматовского.
• Узник фашистских концлагерей Виктор Иванович Гуров: «Мне до сих пор помнится запах лагерной хлорки»
  
  В то далекое время мы жили в рабочем поселке Думиничи Калужской области, километрах в тридцати от Сухинич. После разгрома немцев под Москвой фронт остановился в районе Сухинич. Положение фронта было неустойчивым, и он несколько раз прокатывался по нашему поселку, то освобождая нас, то оставляя врагу.
• Виктор Евстратенков: «Самое страшное на войне, когда страдают и гибнут дети»
  
  Ветеранов Великой Отечественной войны в Иркутске осталось очень мало. 80-летие Победы встретят всего 28 жителей областного центра, которые в свое время защищали Родину от фашистских захватчиков. Один из них – Виктор Иванович Евстратенков.
• Май, труд, профсоюзы
  
  Завтра мы отметим один их самых любимых праздников – День весны и труда. Когда-то он назывался Днем международной солидарности трудящихся, но вместе с уходом от власти КПСС солидарность куда-то исчезла…
• Вначале – Манька-Облигация
  
  К юбилею народной артистки России Ларисы Удовиченко.
• Читая Жукова и Манштейна. Война воспоминаний как зеркало эпохи
  
  Мемуары участников событий – исторический источник, что называется, из первых рук. Впрочем, оборот «что называется» не случаен.
• Тарифы «от Рыжика»
  
  Дональд Трамп, мировая экономика и жизнь в России.
• «Самая страшная картина детства – казнь партизан»
  
  Узник фашистских концлагерей Плотников Алексей Семенович.
• Вратарь всех времен: памяти Валерия Колчанова
  
  13 апреля 2025 года на 80-м году скончался легендарный иркутский футбольный голкипер Валерий Григорьевич Колчанов.
• Переправа
  
  Константинов Герольд Александрович (1925–2000), кавалер орденов Красная Звезда, Отечественной войны 1-й степени, на фронт ушел в 1943 году 18-летним после окончания пехотного училища.
• «Главное – работа, за которую не стыдно»
  
  Ветеран из Иркутска Николай Иванович Галкин – командир экипажа легендарного Т-34.
• Иван Львович Марков. Стихи
  
  Ветеран труда, ветеран военной службы, к. т. н., член-корреспондент АН авиации и воздухоплавания Иван Львович Марков – потомственный сибиряк (родился в деревне Шорохова Киренского района в большой крестьянской семье). После школы, окончив в 1970 году ИВАТУ по специальности «авиационный техник», был направлен на Северный флот на должность старшего техника корабля. Литературным творчеством занялся во время учебы в академии Жуковского (1980–1984 гг.), где был внештатным литсотрудником газеты академии «Вперед и выше». Там же начал писать и стихи, но, как выражается сам Иван Львович, больше в стол. После 1993 года в связи увольнением со службы по выслуге лет связей с ВС РФ не потерял, многие годы занимался производственными и экологическими проблемами (переработка затонувшей древесины), ведет активную общественную работу (в Совете ветеранов Октябрьского округа Иркутска, в составе ТОСа «Городок ИВАТУ»), помогая людям защищать их интересы и… продолжает писать стихи. Сегодня у него премьера в нашем «Перевале».