Из записок таксатора

Так сложились обстоятельства, что в 1963 году я выполнял полевые работы в Богучанском лесхозе Красноярского края в составе четвёртой Новосибирской лесоустроительной экспедиции.

С новосибирского вокзала я сформировал неполный таксаторский отряд из пяти бомжей и бичихи, прибившейся к ним, и уговорившей взять её таборщицей. Была она москвичкой. Поинтересовался, что она умеет делать, та со снисходительной иронией, с прямым намёком на «содружество полов» выдала: «Умею всё!» Оказалось, во время Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в 1957 году она «давала шороху» с иностранными студентами и в числе многих других была выдворена из Москвы в Сибирь остужать свой пыл. Надо отдать должное, она экономно и вкусно готовила и, что немаловажно, знала все съедобные грибы и не боялась одна их собирать. Все называли ее ласково Аннушка. Экспедиция в то время уже использовала для заброски и обслуживания таксаторских отрядов вертолёт Ми-4, а связь начальников партий осуществлялась по рации.

В середине апреля мой «гвардейский» отряд за два рейса был заброшен в глубь тайги и высажен на неоттаявшее ещё болото в пойме рыбной речки Микчанда. Там на её берегу мы и затаборились. И началась полевая жизнь без всяких там благ цивилизации, с изнурительной работой по разрубке квартальной сети, разделяющей площадь лесов на кварталы, промером просек с установкой пикетов через каждые 200 м, постановкой и нумерацией квартальных столбов. В общем-то организация этой работы – обязанность техника. Мне он должен подготовить только абрис-снимок для таксации. Однако его у меня не было по причине неукомплектованности ими экспедиции, и эта работа целиком легла на мои плечи. В этом деле мы первопроходцы, да ещё под бесшабашное пиршество всех видов таёжной кровососущей братии, доводившей до исступления. Порой от укусов мошки и мокреца в щиколотках так опухали ноги, что вечером трудно было снять сапоги. Это не только специальность, это и образ жизни, на которую наложил свой отпечаток бивачный уклад. И мы полгода плевали на гнус и погоду, поскольку вынуждены их игнорировать в силу специфики нашей работы. Помимо всего прочего, полевые работы не обходились порой без каких-либо «романтических приключений», вплоть до фатальных. Память воскресила воспоминания о двух эпизодах одного дня тех далёких полевых.

Встреча без галстуков

Раннее июльское солнечное утро, ночной костёр прогорел и пышет жаром углей. С остатков пшена сварили полужидкую кашу – кулеш, заправили последней банкой тушёнки, позавтракали, залили угли костра и – вперед! С облегчёнными рюкзаками по утренней прохладе шагается легко. Это был последний день пятидневного захода (у геологов маршрут, а у нас – заход). Осталось промерить 8 км просек. Двое рабочих, Иван и Андрей, 20-метровой стальной лентой мерили просеку, а я одновременно таксировал. Вскоре наша ходовая линия стала прошивать на своём пути старую гарь, где деревья торчали обугленным сухостоем – грустная картина природы, а в покрове – крупная, налитая, сизо-голубая, омытая утренней росой, голубика. Рабочие со звоном топора стали вбивать пикетный кол, а я делал запись в журнале таксации. Вдруг они засвистели, заулюлюкали, и я увидел убегавшего медведя, а на близстоящую сушину неожиданно полез медвежонок-пестун величиной с крупную собаку. Ну, чего его туда понесло? Улепётывал бы за мамашей! Сопровождаемый свистом рабочих, он долез до сломанной верхушки, обхватил её лапами и боязливо на нас взирал. Очевидно, семейство лакомилось голубикой, а когда рабочие застучали топором, мамаша поднялась полюбопытствовать, что там происходит. Рабочим же при встрече с хозяином тайги рекомендовалось производить побольше шума, обычно он в это время года сыт и убегает, не рискуя связываться с двуногими существами. Другое дело голодный шатун – он особо опасен и нападёт непременно, но тут особый случай... Мамаша вдруг вернулась, грозно рявкнула и встала на задние лапы возле сушины с медвежонком, в решительной готовности его защитить. В душе похолодело, мамочка моя, вот влипли! Ружья с собой нет. Молодняк глухаря и рябчика ещё не поднялся на крыло, и я не обременял себя тасканием лишних килограммов. Убегать не рекомендуется, показав спину можно спровоцировать нападение. А если она инкриминирует нам дурное намерение по отношению к своему дитяти и «ярость благородная вскипит» в ней – нам амба. Топорами рабочие могли бы защищаться, если страх не парализует волю, а изловчившись рубануть зверя по голове, но вероятность этого ничтожно мала, так, что вопрос «кто кого?» сомнений не вызывал. Однако голос разума подсказывал мне, что надо дать возможность мамаше успокоиться, показав свое миролюбие. И я прошипел сквозь зубы: «Молчите и не шевелитесь, идиоты!» Мы замерли. Некоторое время медведица настороженно за нами наблюдала, а потом, видимо, убедившись, что мы существа добрые и её отпрыска не обидим, стала издавать громкие хукающие звуки, явно адресованные непутёвому медвежонку. Тот начал спускаться, опасливо поглядывая то на нас, то на мамашу. С небольшой высоты спрыгнул, и они поспешно удалились. Мы тут же сели и жадно закурили крепкой махорки. Слава всевышнему, что разошлись подобру-поздорову. Потом сами полакомились голубикой и пошли дальше выполнять эту монотонную работу – промер.

Укатали Сивку некрутые горки

После полудня домерили до небольшой речушки. В ямках с хрустально чистой водой стояли хариусы, зорко контролируя поверхность воды – лето время их владычества над насекомыми. Иван с Андреем разожгли костёр и поставили чай. А я, наладив удочку, быстро поймал на паута трёх крупных хариусов. Не чистив, не потроша, глубоко воткнул им в рот заостренные берёзовые палочки и пристроил возле углей костра. Когда рыба с обеих боков пропеклась, а жир на кишках растопился и пропитал её, каждый свою разломал по брюху, кишки удалил, подсолил и ... мало кому приходилось лакомится таким рыбацким кулинарным изыском, приготовленным очень простым способом на скорую руку. По ранее срубленному дереву перешли речку и через пару километров уткнулись в так называемое верховое болото, заросшее растительностью. Палило солнце, воздух не шелохнётся, а над болотом висело марево. Когда весной рубщики его переходили, болото ещё не оттаяло. Руководствуясь мудрым советом – «не зная броду, не суйся в воду» я взял направление на затёску на том берегу и, прощупывая дно палкой, полез первым. Рабочие, пристроившись с лентой в кильватер, пошли следом месить болото. Ноги грузли выше колен в илистую жижу, и при каждом шаге из болота вырывались обильные пузыри, от которых вскипала болотная жижа, а потное лицо облепляли крупные рыжие комары, вынудившие вспомнить бога, душу и мать. Форсировав болото, сняли сапоги, выкрутили штаны и портянки, покурили и пошагали дальше. А через некоторое время мы стали себя плохо чувствовать – навалилась противная слабость, хотелось лечь и не двигаться. У меня появилась тревога для беспокойства: что с нами происходит? Моя наблюдательность, годами выработанная при постоянном общении с природой, подсказывала, что, очевидно, мы отравились тем болотным газом, что пузырился из-под ног – метаном. В народе такое чёртово болото пользуется дурной славой как «гиблое место». Оно-то нас и «уконтрапупило». Рабочие лежали, а я сидел, прислонившись к дереву, и в моей черепушке серое вещество лихорадочно соображало: «Что же делать?». Я за них в ответе. Заночевать здесь в надежде, что к утру всё пройдёт, но нет сил даже заготовить дров для костра, а ночи здесь холодные. Из продуктов осталось немного сухарей, сахар и чай. «Чай... чай...», – сверлила в голове навязчивая мысль. «Андрей, – обратился я к рабочему, – завари чифиру что ли!» Достал из рюкзака и бросил ему пачку чая. Он повеселел, вытащил свой «чифирбак», всыпал пол пачки чая и налил из фляжки воды. А я тем временем собрал сухих веточек и разжёг костерок, Андрей приготовил чифир по классическому рецепту (секрета, конечно, не выдам), и пошла кружка по кругу. Полежали около получаса. Вроде полегчало. «Может, пойдём на табор?» – предложил я. «Надо идти», – с покорностью согласились они. Оставили на просеке ленту и топоры, собрали в кулак остаток сил, поднялись и потихоньку потопали: я впереди, а они гуськом следом. Удивительное дело: по мере ходьбы приступ слабости постепенно отступал, организм взял своё, и на табор мы пришли довольно бодренькими, однако во рту было ощущение, как в клоаке, я даже не стал ужинать. Долго не мог уснуть от чувства какой-то разбитости. В последующей жизни мне больше никогда не приходилось прибегать к такому допингу от метана, как чифир.

Такие вот сюрпризы порой преподносила наша работа. Ощущали мы себя великомучениками. Работа наша была нужна, высоко ценилась, но низко оплачивалась. Мы зарабатывали за счёт того, что работа сдельная, естественно, работали от зари до зари, без выходных. Выходными, точнее, не выходными у нас были только дождливые дни.

Сейчас мне уже 86 лет, порой навевает горьковатый дым воспоминаний...

• Расскажите об этом своим друзьям!

• Жизнь, блокада, Ленинград: к 115-летию со дня рождения Ольги Берггольц
  
  До Великой Отечественной войны Ольга писала детские книжки, которые называли милыми, славными, приятными, но не более. А потом стала поэтом, олицетворявшим стойкость Ленинграда.
• И снова май, девятое число...
  
  В последнее время заметил одну, на первый взгляд странную, закономерность: чем дальше от Великой Отечественной войны, тем больше к ней интерес. И не только историков (как «работающих на политику», так и свободных от этих догм) или старшего поколения, у которого война оставила неизгладимый след в судьбе.
• И победителей судят. (Рассказ)
  
  Торжественное собрание, посвященное Дню Победы в Великой Отечественной войне, подходило к концу. Традиционный доклад секретаря парторганизации М. Суханова, праздничный приказ начальника РЭС Н. В. Варламова с вручением грамот, премий и благодарностей – все как по накатанной дорожке, по отработанному годами сценарию, без лишних вопросов катилось к завершению, впереди ждал праздничный стол.
• Три фронта Равиля Замалетдинова
  
  Давно подмечено: схожие люди (по судьбе ли, возрасту, участию в каких-то общезначимых событиях) и сходятся быстрее. Так бывало с фронтовиками. Так зачастую повторяется и с нами – детьми фронтовиков. Едва познакомившись с Рашидом Равильевичем, сыном героя этого материала, мы, сами не замечая того, перешли на «ты», нашли общую тему для разговора и вот сидим за столом и вспоминаем наших отцов – их жизнь, труд, фронтовые годы. Рашид показывает мне фото из семейной хроники, рассказывает, кем были его давние предки и как сложилась их судьба, судьба их потомков, демонстрирует выдержки из книги об отце, делится воспоминаниями о нем.
• В коричневых тонах. 14 признаков фашизма по Умберто Эко
  
  Знаменитый итальянский писатель и ученый Умберто Эко, автор нескольких всемирно известных романов, более чем 20 лет назад опубликовал эссе, в котором описал типичные черты фашизма. Эта работа не претендует на истину в последней инстанции о «коричневой» идеологии, зато позволяет в очередной раз задуматься каждому из нас.
• Дед Осип. (Рассказ)
  
  Все-таки удивительны выкрутасы памяти. Утром выпал снег. Обметал от него машину, и вид этого хрустящего пуха, похожего на ворохи свежей стружки, вдруг вызвал в памяти такие глубокие воспоминания детства, что не приходили в голову многие десятилетия и, казалось бы, были забыты уже навсегда. Они навеяли образ человека, благодаря которому я усвоил навыки столярного дела и познал первые уроки другой, совсем не книжной или киношной жизни.
• Чародей военных песен Арсений Долматовский
  
  5 мая исполнится 110 лет со дня рождения Евгения Долматовского.
• Узник фашистских концлагерей Виктор Иванович Гуров: «Мне до сих пор помнится запах лагерной хлорки»
  
  В то далекое время мы жили в рабочем поселке Думиничи Калужской области, километрах в тридцати от Сухинич. После разгрома немцев под Москвой фронт остановился в районе Сухинич. Положение фронта было неустойчивым, и он несколько раз прокатывался по нашему поселку, то освобождая нас, то оставляя врагу.
• Виктор Евстратенков: «Самое страшное на войне, когда страдают и гибнут дети»
  
  Ветеранов Великой Отечественной войны в Иркутске осталось очень мало. 80-летие Победы встретят всего 28 жителей областного центра, которые в свое время защищали Родину от фашистских захватчиков. Один из них – Виктор Иванович Евстратенков.
• Май, труд, профсоюзы
  
  Завтра мы отметим один их самых любимых праздников – День весны и труда. Когда-то он назывался Днем международной солидарности трудящихся, но вместе с уходом от власти КПСС солидарность куда-то исчезла…
• Вначале – Манька-Облигация
  
  К юбилею народной артистки России Ларисы Удовиченко.
• Читая Жукова и Манштейна. Война воспоминаний как зеркало эпохи
  
  Мемуары участников событий – исторический источник, что называется, из первых рук. Впрочем, оборот «что называется» не случаен.
• Тарифы «от Рыжика»
  
  Дональд Трамп, мировая экономика и жизнь в России.
• «Самая страшная картина детства – казнь партизан»
  
  Узник фашистских концлагерей Плотников Алексей Семенович.
• Вратарь всех времен: памяти Валерия Колчанова
  
  13 апреля 2025 года на 80-м году скончался легендарный иркутский футбольный голкипер Валерий Григорьевич Колчанов.
• Переправа
  
  Константинов Герольд Александрович (1925–2000), кавалер орденов Красная Звезда, Отечественной войны 1-й степени, на фронт ушел в 1943 году 18-летним после окончания пехотного училища.
• «Главное – работа, за которую не стыдно»
  
  Ветеран из Иркутска Николай Иванович Галкин – командир экипажа легендарного Т-34.
• Иван Львович Марков. Стихи
  
  Ветеран труда, ветеран военной службы, к. т. н., член-корреспондент АН авиации и воздухоплавания Иван Львович Марков – потомственный сибиряк (родился в деревне Шорохова Киренского района в большой крестьянской семье). После школы, окончив в 1970 году ИВАТУ по специальности «авиационный техник», был направлен на Северный флот на должность старшего техника корабля. Литературным творчеством занялся во время учебы в академии Жуковского (1980–1984 гг.), где был внештатным литсотрудником газеты академии «Вперед и выше». Там же начал писать и стихи, но, как выражается сам Иван Львович, больше в стол. После 1993 года в связи увольнением со службы по выслуге лет связей с ВС РФ не потерял, многие годы занимался производственными и экологическими проблемами (переработка затонувшей древесины), ведет активную общественную работу (в Совете ветеранов Октябрьского округа Иркутска, в составе ТОСа «Городок ИВАТУ»), помогая людям защищать их интересы и… продолжает писать стихи. Сегодня у него премьера в нашем «Перевале».
• Сирота
  
  Виктор Николаевич Калинкин родился в 1950 году в Забайкалье. Окончил отделение журналистики Иркутского государственного университета. Работал в районных, городских и областных газетах. С 1982 по 2002 год был собственным корреспондентом центральной газеты «Лесная промышленность» по Иркутской области. Автор документальных книг «Гигант на Ангаре», «Помним Братск», многих очерков, опубликованных в журналах и коллективных сборниках. Награжден почетными грамотами Министерства лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР, Федеральной службы лесного хозяйства России, почетной грамотой Верховного Совета РСФСР.
• Давайте уважать прошлое!
  
  Как-то в нашей редакции собрались отметить день рождения одного из нас коллеги – бывшие журналисты и редакторы различных СМИ. Нас было тогда шесть человек, и все разных возрастов – от 45 до 85. В ходе этого сабантуйчика мы, кроме всего прочего, вспоминали и нашу прежнюю жизнь (каждый свою). И как-то сам собой возник спор: а когда, черт побери, нашему народу все же «жилося весело, вольготно на Руси»? Какой период СССР и какого правителя тех времен можно бы было назвать лучшим и худшим по отношению государства к своим подданным?