Ветер в гольцах. Это рассказ о вечном геологе, простом человеке Валерии Губаре...

В конце сороковых у моей бабушки в доме по улице Депутатской, 14 в Иркутске жило три семьи – сына Ивана и двух дочерей Ольги и Галины. Старшей была Ольга Никитична и носила фамилию Максимова, её сын Олег не вернулся с Великой Отечественной войны и считался пропавшим без вести. Через много лет я найду его, и в нашей газете появится очерк «Последний бой Олега Максимова». Меня ведь в честь его в сорок пятом назвали Олегом. Я нашёл его на Западной Украине, вернее, могилку возле деревни Кустычи, а старожилы рассказали о бое, который шёл возле Кустычей в тот день. После эксгумации всё подтвердилось: в солдатском медальоне значилось «Иркутск, Депутатская, 14. Максимов Олег Николаевич». Останки перехоронили в братскую могилу, на которой стоит обелиск. Погиб он в 1944 году, сохранились письма с фронта до этого периода, а писал он в основном брату Валерию – сыну Ивана Никитовича. До ухода Олега на войну он, как старший, был самым главным человеком в жизни подростка Валерия.

Валерий Иванович Губарь

В семье моей матери Галины Никитичны было четверо детей, а я самый младший. Для меня и стал Валерий с детства лучшим другом и старшим братом. Воспитывал он меня со всей строгостью, но с его чувством юмора этого не замечалось, характер этого весёлого человека не давал ему до конца быть строгим. Я был маленьким шкодой, и когда уже доставал всех окончательно, он сажал меня на автомобильный аккумулятор (дядя Ваня был водителем),¬ зимой его заносили в дом, и очень серьёзным голосом говорил: «Только кукнешь, разнесёт в клочья!» – и я замирал. Конечно, наказание длилось недолго, но мне больше не хотелось сидеть на аккумуляторе. Система воспитания помогала.

Так и жили три семьи в одном доме дружно и весело, пока не стали в середине пятидесятых получать квартиры.

Нет дома на улице Депутатской, только остались во дворе многоэтажек три тополя, что росли у нас в усадьбе. Они по сей день напоминают о детстве.

Валерий со своим школьным другом Лёней Верхозиным, который жил неподалёку, мечтали стать геологами, и оба после выпускных экзаменов поступили в Иркутский горно-металлургический институт на геолого-разведочный факультет.

Они на всю жизнь остались друзьями. Судьба то сводила их на совместной работе, то разлучала.

Ещё студентами вместе проходили практику в Мамско-Чуйской геологической экспедиции, которая в то время занималась поисками месторождений слюды мусковита. Ценной слюды. В старину она заменяла стёкла в окнах, но была доступна только людям богатым да царским хоромам, а в наше время нашла применение в ракетостроении в очень точных приборах.

На маршрутах в гольцах столкнулись друзья с романтикой, о которой мечтали, э¬то было испытание для будущей работы – слабаков геология не терпит. На вершинах гольцов ветер постоянен. Он протяжно воет, как голодный волк. Летом ночи холодные, днём – невыносимая жара. «Одно хорошо – комаров нет!» – смеялись геологи, но лето на Чуе пролетает незаметно. Полтора месяца – и багровеют осины. Ветер на перевалах начинает изредка бросаться белыми мухами. Первая практика заканчивалась, но она открыла дорогу в будущее, в большую геологию.

В институте была у Валерия девушка Мария, он полюбил её и имя, которое она носила, ведь бабушку, с которой прошло детство и юность, тоже звали Мария. Однокурсница отвечала взаимностью, но они решили пожениться, как только окончат институт. Это было испытание на верность, которую пронесут всю жизнь: впереди будут и золотая, и бриллиантовая, и алмазная свадьбы, а пока...

Направление получили в Улан-Удэ, искать гравий. В Бурятии ждали с нетерпением молодых специалистов, даже двухкомнатную квартиру приготовили, но Губарей это не устраивало: не для того заканчивали факультет геологоразведки – их ждали большие открытия.

Молодожёны добились направления в Тимптоно-Учурскую экспедицию Якутского геологического управления. Дали им подъёмные по тысяче рублей и – вперёд, из цивилизации в мало освоенные края. Посёлок, где находилась экспедиция, оказался неосвещённым. Валерий сразу выступил с инициативой: дал свои подъёмные рабочему, чтобы тот приобрёл движок. Рабочий надолго исчез из посёлка, а когда появился, геолог понял по его виду, что деньги пропиты, но ничего не сказал, не было в характере Губаря привычки оскорблять и кричать на людей. Он просто перестал замечать этого человека, а инициатива осталась в силе. Валерий предложил коллегам сброситься на движок и электриков для подключения света в каждый дом. В базовом посёлке осветились и улицы, но вскоре пришлось ехать на полевые работы в район Тас-Ханку и круглый год жить в палатке, покрытой ещё одной, с буржуйкой и топчаном. Зимой в пятидесятиградусные морозы спали в одежде в спальных мешках, надев на головы шапки. На буржуйке топили снег: с водой была напряжёнка. Под утро вода в ведре замерзала... Дождались романтики!

Но не тужили геологи, жили весело, всё также у костра пели песни под гитару, рассказывали байки.

Молодой геолог (Мамско-Чуйская экспедиция, июль 1954 г.)

Одна из партий находилась в 90 км от базы, и к ней можно было добраться через тундру только на оленях, причём верхом. Наши молодожёны верховой езде на оленях обучены не были, и Маруся, так нежно звал жену Валерий, по дороге не удержалась и соскользнула со спины оленя прямо в болотину. До сих пор вспоминает: «Ничего-ничего, доберёмся, высушимся, обогреемся!». Слава богу, добрались, хотя геологи народ неверующий: вокруг них всё лешаки да бабушки-яги.

Вот уже седьмой год пошёл, как бродили наши романтики по лютой якутской земле. За это время Валерий Иванович из рядового геолога стал начальником крупной партии: его работу ценили в Якутском геологическом управлении.

Тут пришло время Марусе рожать. Она ушла в декретный отпуск, и её увезли в райцентр. С Валерием в это время случилась беда: он пошёл в райцентр к Марусе и заблудился. Несколько дней бродил по тайге, но выжил и вышел. Ему сообщили: «Валерий Иванович, у вас сын!». Мальчика назвали Андреем.

С рождением сына пришлось менять климат и обстановку...

Снова протяжно воет ветер на вершинах гольцов. Отсюда начинался путь в большую геологию. Сейчас – поиски и разведка рудного золота, составление карт Луговского месторождения слюды мусковит.

По этим гольцам ходил в конце XIX века геологическими маршрутами молодой учёный, будущий отец анархии Пётр Кропоткин. В этих краях много открытых им месторождений, а один из посёлков на золотых приисках назван его именем.

Шагал по гольцам Валерий Губарь до 1971 года. Здесь в одной экспедиции с ним работал и друг детства Леонид.

Валерия отозвали в Иркутск, где ждала должность главного геолога-эксперта, главного специалиста в Восточно-Сибирском территориальном отделении «Росгеолэкспертиза».

С виду – работа чиновничья, но это только с виду. Очень сложная, не всем доступная, требующая огромных знаний и неподкупности! Главное, не бросать на ветер государственные деньги на предлагаемые проекты. Здесь Валерий Иванович проявил себя в полную силу. Экспертиза даёт оценку месторождения, и нельзя ошибиться. Губарь мог спокойно объяснить, почему не даёт добро на тот или иной проект, разговаривал с людьми с большим вниманием, но, в то же время так убедительно, что оппоненты соглашались. В нём видели проницательного специалиста и не слишком спорили. Министерство природных ресурсов и экологии России присвоило ему звания «Почётный разведчик недр» и «Отличник разведки недр».

В жизни без геологии – заядлый рыбак, это в отца. Дядя Ваня кормил все три наши семьи ангарским хариусом, у него на островах был даже небольшой домик. Однажды я уговорил Валерия съездить на рыбалку в верховьях Иркута. В одной из командировок видел стоящих вдоль берега рыбаков со спиннингами. «Идёт рыбка!» – ответили они на мой вопрос, а ведь рыбалка – дело сезонное.

Путь не близкий, через всю Тункинскую долину, а рыбалка оказалась неудачной: за два дня – два хариуса. Когда собрались домой, Валерий, улыбнувшись, сказал мне: «Аккумулятор снимать неохота». Он никогда не возвращался без рыбы с более близких мест. «Придётся по дороге у байкальских рыбаков купить, подождём на берегу их возвращения с лова, – принял решение Губарь, – хоть в Иркуте омуль не ловится, но ничего, семейных порадуем свежей рыбкой!»

Привал в Тимптоно-Учурской экспедиции, Якутия

В детстве он был завсегдатаем шахматного клуба в Первомайском саду, который раньше находился там, где сейчас стоит на пьедестале танк. Вход на площадку был платный, но они с Лёней перелезали через забор, пока их не поймали, но расспросив и поняв, что не хулиганы, стали пропускать бесплатно, как завсегдатаев. Шахматы оставались для него любимой игрой на всю жизнь.

Душа компании, как и его отец, хорошо играл на гитаре, а песен, пропетых у геологических костров, хватало на все дружеские застолья. У этой компании всё было общее, ведь однокурсники. Леонид Иванович, как и Валерий Иванович, женился после окончания института на одной из подруг Маруси – Валентине. Так парами и бродили по земле в геологических маршрутах и верными оставались на всю оставшуюся жизнь. Валерий Иванович был уже прадедушкой, а сын Андрей – дедушкой. Вот так в жизни геологической бывает.

Он писал стихи. Возможно, и не совсем профессиональные, но для геологов – близкие, их публиковали в сборниках Иркутского геологического управления.

В ельцинские годы распада геологии он писал:

Я помню ещё – геологи были,

Ходили в маршруты, копали шурфы,

И скважин немало тогда пробурили,

Считая запасы для блага страны.

Где съёмка, кипевшая, как муравейник,

И полный читательский зал.

Дебаты и споры до понедельника,

Приёмки, защиты, аврал!

Специалисты старших годов

Давно на безденежном отдыхе.

Помладше – сейчас на охране дворов

Или в бесплатном отпуске.

Кто-то пошёл в торгаши,

Старатели и бизнесмены.

Нет денег в богатой стране,

Нечем платить за добытое золото,

Но будет Россия опять на коне,

Пусть не сейчас, но вскоре.

А потом был ещё один инфаркт. Из друзей и сослуживцев последним видел его Леонид Иванович. Он говорил, что Валерий Иванович готовился к выписке и всё спрашивал о работе, много дел накопилось, а геология промедления не терпит. Всё шло на поправку и...

• Расскажите об этом своим друзьям!