«Мы не так восьмнадцатый встречали!..»

Итак, большевики у власти, что от них ждать? Пережит ужасный семнадцатый год, во время которого рухнули две власти – царизм и Временное правительство. Каким будет следующий, 1918-й? И вообще: что дальше, господа? Виноват, товарищи...

Товарищи энергичны, действуют – сыплют декрет за декретом. О конфискациях, воспрещении продаж, национализации, семье и браке, всеобщей повинности, прекращении платежей. А этот декрет особенный, личный, адресованный Лениным своему земляку и противнику: «Совет Народных Комиссаров постановляет: конфисковать находящиеся в банках на текущих счетах А.Ф. Керенского суммы в размере 1 474 734 р. 40 к., а именно: в Государственном банке на счете № 43191 – 1 157 414 р. 40 к. и в Международном коммерческом банке на счете № 15697 – 317 020 р. 12 к.. Все эти суммы переводятся на текущий счет Совета Народных Комиссаров...»

Сам Керенский появился в Петрограде в январе 1918 года инкогнито. Ходил по городу, приглядывался. И был поражен увиденным, о чем позже вспоминал в мемуарах: «Вместо полицейских на постах стояли какие-то люди с красными нарукавниками, они равнодушно относились и к душераздирающим крикам, и даже к выстрелам. Короче говоря, был хаос, во время которого большевики расстреливали старый режим». Керенский даже хотел пойти на открытие Учредительного собрания и там представиться. Но его отговорили. И верно сделали – солдаты вмиг бы разделались с бывшим министром-председателем...

Главный подарок гражданам России к Новому году: создание Всероссийской чрезвычайной комиссии. Никто еще не дрожит от страха при коротком, как звук затвора слове «Че Ка», но дурные предчувствия одолевают.

И не напрасно – Феликс Эдмундович трясет бородкой, яростно царапая по бумаге: «Расследовать и ликвидировать любые попытки или действия, связанные с контрреволюцией и саботажем, откуда бы они ни исходили на всей территории России...» Ленин кивает одобрительно: «Аресты должны быть произведены с большой энергией...»

И все равно трудно представить себе Россию, едва выбравшуюся из кровавого мрака семнадцатого года и сразу проваливающуюся в бездну восемнадцатого...

Из выступления Патриарха Тихона в храме Христа Спасителя перед новогодним молебном: «...Минувший год был годом строительства Российской Державы. Но увы! Не напоминает ли он нам печальный опыт Вавилонского строительства?.. И наши строители желают сотворить себе имя, своими реформами и декретами облагодетельствовать не только несчастный русский народ, но и весь мир, и даже народы гораздо более нас культурные... Вместо так еще недавно великой, могучей, страшной врагам и сильной России, они сделали из нее одно жалкое имя, пустое место, пожирающее в междоусобной войне одна другую. Когда читаешь «Плач Иеремии», невольно оплакиваешь словами пророка и нашу дорогую Родину...»

Ветер свистит осатанело. Темный, страшный Петроград, занесенный сугробами. К слову, для расчистки улиц была введена всеобщая повинность, и сами горожане – хоть кухарки, хоть дворяне – вынуждены брать в руки лопаты и сгребать белый покров.

Едва сгустится тьма, жизнь замирает – никто не мчит по санному пути, не слышно трамвайного звона. Разве что иной раз броневик или грузовик под красным знаменем пронесется.

Горожане попрятались в своих домах и замерли, как мышки, со страхом прислушиваясь к малейшим шорохам. Насилия и грабежи стали обычным явлением.

Промерзшие квартиры в тусклом мерцании свечей. Раньше на столе в Рождество и Новый год было, что Бог послал, нынче – кто что достал. Хлеб, вареные картофелины, ржавая банка консервов, завалявшаяся в буфете, бутылка кислого вина, где самого вина кот наплакал. Звякнули бокалами, зажевали невесело. В полутьме кто-то выбрал наугад пластинку, поставил. Из трубы граммофонной ударил мощный шаляпинский бас: «Сатана там правит бал, там правит бал...»

Весьма актуально, Федор Иваныч...

В Белокаменной – не лучше. «В Москве и, я думаю, по всей теперь России завелись везде крепчайшие запоры, железные и деревянные ставни и, как в старину, в особенности для ночного времени, все так замкнуто, закрыто, заперто, нелюдимо, темно, что даже жуть берет... – писал в своем дневнике агент пароходства «Самолет» Никита Окунев, оставивший живейшие впечатления о том времени. – Впрочем, есть разница со стариной - тогда были верные сторожа, постукивающие в доски или дававшие знать о себе трещотками, а теперь их не слыхать и если они где есть – то сидят себе тоже за крепкими затворами и самое большое – опрашивают запоздавшего обывателя, свой ли он, и если «чужой», то ни за что его во двор или в крыльцо не пустят до утра».

Бедлам не только в Петрограде и Москве, он – повсюду. «Армия демобилизованных валила по железным дорогам, круша все на своем бесшабашном пути, – писал Константин Паустовский. – В поездах было разбито и ободрано все, что только можно разбить и ободрать. Даже из крыш выламывали заржавленные железные листы. На Сухаревке шел оживленный торг вагонными умывальниками, зеркалами и кусками красного потертого плюша, вырезанными из вагонных диванов....» И это лишь маленький срез происходящего, крошечный штрих и даже забавный. Бывало и хуже, и страшней.

То время невозможно представить себе без Горького, без его острых суждений, страстной искренности. Он протестует, но голос его слабеет. Он понимает, что большевистская власть сильна и груба. И бой с ней опасен и непредсказуем, как схватка с диким, необузданным зверем.

«Что даст нам Новый год? – уныло вопрошал писатель в «Новой жизни» и сам же печально отвечал: «Все, что мы способны сделать. Но для того, чтоб стать дееспособными людьми, необходимо верить, что эти бешеные, испачканные грязью и кровью дни – великие дни рождения новой России».

Вашими бы устами, Алексей Максимович...

Первый советский Новый год Ленин вместе с Крупской встречали вместе с рабочими Выборгской стороны. В актовом зале Михайловского училища была устроено торжество с елкой, Дедом Морозом и Снегурочкой. Настроение у Ильича было хорошее. Впрочем, вечером оно резко переменилось...

Ленин вместе с сестрой Марией ехал на автомобиле по Петрограду. На Семеновском мосту на его автомобиль обрушился град пуль. Пассажиры, однако, остались целы. Вождя революции загородил сидевший рядом с ним швейцарский революционер-социалист Фриц Платтен. Он был ранен в руку.

Покушение было организовано группой офицеров-монархистов. Стреляли они плохо, но скрылись весьма лихо. Чекистам не удалось схватить нападавших, исчезнувших во тьме.

1 января 1918 года Иван Бунин записывает в дневнике: «Кончился этот проклятый год. Но что дальше? Может, нечто еще более ужасное. Даже наверное так.

А кругом нечто поразительное: почти все почему-то необыкновенно веселы, – кого ни встретишь на улице, просто сияние от лица исходит:

– Да полно вам, батенька! Через две-три недели самому же совестно будет...

Бодро с веселой нежностью (от сожаления ко мне, глупому) тиснет руку и бежит дальше...»

Верно, ждали те господа, что скоро власти большевистской придет конец. Ох, и наивный же народ. Ведь Ленин и его соратники только силу набирали. И силой же давили. Да такой, что царским, стократно обруганным и проклятым «сатрапам» и не снилось...

5 января 1918 года рабочие многих столичных заводов, служащие, представители интеллигенции Петрограда вышли на манифестацию в честь Учредительного собрания. Оно должно было открыться в Таврическом дворце. О том Учредительном собрании мечтали, надеялись, что оно даст россиянам возможность выразить свою волю...

Демонстранты шли безоружные, под красными знаменами. Их, по словам Горького, расстреливали «без предупреждения о том, что будут стрелять, расстреливали из засад, сквозь щели заборов, трусливо, как настоящие убийцы...».

Из показаний рабочего Обуховского завода Д.Н. Богданова: «Я, как участник шествия еще 9 января 1905 г., должен констатировать факт, что такой жестокой расправы я там не видел, что творили наши «товарищи», которые осмеливаются еще называть себя таковыми, и в заключение должен сказать, что я после того расстрела и той дикости, которые творили красногвардейцы и матросы с нашими товарищами, а тем более после того, когда они начали вырывать знамена и ломать древки, а потом жечь на костре, не мог понять, в какой я стране нахожусь: или в стране социалистической, или в стране дикарей, которые способны делать все то, что не могли сделать николаевские сатрапы, теперь сделали ленинские молодцы».

Погибших хоронили 9 января на Преображенском кладбище, рядом с жертвами Кровавого воскресенья 1905 года. «Понимают ли они... что неизбежно удавят всю русскую демократию, погубят все завоевания революции?.. – горестно вопрошал Горький. – Или они думают так: или мы – власть, или – пускай все и все погибают?»

Учредительное собрание открылось 5 января. По свидетельству участника революционера Федора Раскольникова, «Владимир Ильич предложил не разгонять собрания, дать ему возможность сегодня ночью выболтаться до конца и свободно разойтись по домам, но завтра утром никого не пускать в Таврический дворец». Так и произошло. Короткая фраза матроса Анатолия Железнякова «Караул устал, просим очистить помещение» вошла в историю.

Прошла демонстрация и в Москве. Тоже шумная, многолюдная, с криками и пальбой. По словам Окунева, «панику усилили конные милиционеры, которые с криком «стреляют, спасайся!» соскакивали с лошадей и бежали в подъезды домов. Лошади без всадников мчались вместе с бежавшим народом... Появились толпы бегущих солдат и красногвардейцев с винтовками и без винтовок, со свернутыми знаменами...» Один из таких эпизодов Окунев видел на Малой Лубянке и подумал: «А что если бы в Москву вдруг заявился эскадрон немецких гусар, что осталось бы от наших великих революционных завоеваний?!».

Продолжаются начатые осенью 1917 года переговоры с Германией в Брест-Литовске. Большевики горячо спорят между собой – Ленин выступает за мир любой ценой, Бухарин призывает к «революционной войне», Троцкий выдвинул свой демагогический лозунг – «ни мира, ни войны». То есть, не воевать, но – заключить мир. Однако немцы теряют терпение.

Огромные массы германских войск готовятся к наступлению по всему огромному фронту. Противостоять им – некому: Русская армия дезертировала, разбежалась...

Бог с ней, с политикой. Обратим свой взор к литературе. Что поделывает, ну, скажем, поэт Блок? 7 января 1918 года Александр Александрович записал в своем дневнике план новой пьесы – об Иисусе Христе, которую он намеревался создать вместе с женой, Любовью Дмитриевной Менделеевой. Однако на следующий день он приступил к поэме «Двенадцать». Ее венчали известные строки: «...Так идут державным шагом – / Позади – голодный пес, / Впереди – с кровавым флагом, / И от пули невредим, / Нежной поступью надвьюжной, / Снежной россыпью жемчужной, / В белом венчике из роз – / Впереди – Иисус Христос».

Красиво же, ничего не скажешь! А вот коллега Блока – Брюсов в те дни написал весьма непритязательное стихотворение по случаю прихода Нового, 1918 года:

...В скромных комнатах и пышных залах,
С боем полночи — звучать одно:
«С Новым годом! С новым счастьем!» – Дружно
Грянет хор веселых голосов...
Будет жизнь, как пена вин, жемчужна,
Год грядущий, как любовный зов. Если ж вдруг, клоня лицо к печали,
Тихо скажет старенький старик:
«Мы не так восьмнадцатый встречали!..» —
Ту беседу скроет общий клик...

Напрасно Брюсов восхищался – не будет никаких веселых голосов. И год, который предстояло пережить России, станет тяжким, кровавым.

На гигантских просторах России вспыхнет непримиримая Гражданская война. Ну а пока Совет народных комиссаров издал очередной декрет – «О введении западноевропейского календаря».

Народ читал и не верил своим глазам: «Первый день после 31 января сего года считать не 1‑м февраля, а 14‑м февраля, второй день считать 15‑м и т.д...» Все соответственно сдвигалось, переставлялось, менялось – выдача зарплат, пенсий, сроки договоров и прочее. Но самое главное – совершенно другой становилась жизнь всей России.

Источник: stoletie.ru

• Расскажите об этом своим друзьям!

• Дурит погода (Рассказ)
  
  От редакции: В июле 1961 года началось наполнение Братского водохранилища. После его завершения уровень Ангары поднялся в иных местах более чем на 100 метров, и Братское водохранилище стало самым крупным в мире искусственным водоемом, который поглотил бесчисленное количество мелких и крупных деревень.
• Симфония юбилея
  
  На прошлой неделе исполнилось 50 лет народному артисту России, почетному гражданину Иркутской области и города Иркутска Денису Мацуеву. За свою карьеру знаменитый пианист успел покорить главные концертные залы мира, стать лауреатом множества престижных премий и наград, а также оказаться в центре политических скандалов, стоивших ему карьеры на Западе.
• «У немцев одна Германия»
  
  150 лет назад родился писатель-антифашист Томас Манн.
• А была ли эскадра?
  
  В истории нашего Отечества так много поводов для споров, что невольно задумываешься: это у нас история такая запутанная или мы сами, толкующие ее всяк по-своему, так ее запутали?
• Таким был Ножиков
  
  15 июня исполнится 15 лет как завершил свою дорогу жизни первый всенародно избранный губернатор Иркутской области Юрий Ножиков (1934–2010). О том, каким он был, вспоминает президент Фонда сохранения памяти и развития наследия Ю. А. Ножикова, заслуженный юрист РФ Юрий Курин, в прошлом – один из заместителей Юрия Ножикова в областной администрации, председатель государственно-правового комитета.
• На Малый Курунгуй. Размышления в пути
  
  «Правда – в памяти, у кого нет памяти, у того нет жизни». Валентин Распутин
• Самостоянье человека – залог величия его
  
  Отзыв о книге Галины Макагон «На изломе» о знаменитом роде Замащиковых из Заларинского района.
• На изломе
  
  В минувшую пятницу в поселке Залари произошло, без всякого преувеличения, большое историческое событие – в районном Доме культуры «Родник» состоялась презентация книги с одноименным названием, вынесенным в заголовок этого материала, неутомимого и последовательного исследователя истории Сибири, сотрудника краеведческого музея поселка Залари Галины Николаевны Макагон.
• Мы бережно храним их имена
  
  От редакции: Как и обещали, очередной выпуск «Перевала» мы посвящаем Усольскому городскому литературному объединению имени Юрия Аксаментова. В этом году объединению исполнится уже 67 лет. Сегодня вы познакомитесь с информацией об этом ЛИТО его руководителя Инны Коноплевой, с рассказом Александра Балко и стихами поэтов-юбиляров из этого творческого объединения города Усолья-Сибирского.
• «Сиськи-масиськи»: от перегрева к охлаждению
  
  Как разговаривает с нами, простыми смертными, верховная – прежде всего, федеральная – власть? Очень много комплиментов, высоких оценок в наш адрес: мол, главное богатство страны – люди.
• Железнодорожники в тылу и на фронте
  
  Несмотря на то, что Восточно-Сибирская железная дорога была магистралью тыла, ее коллективу пришлось непосредственно заниматься перевозками воинских частей и соединений. В тяжелейшем для Москвы и всей страны октябре 1941года сибирские железнодорожники получили задание ГКО скрытно и как можно быстрее перебросить под Москву часть войск из Дальневосточного и Забайкальского военных округов.
• «Нынче ветрено и волны с перехлестом…»
  
  На прошлой неделе исполнилось 85 лет со дня рождения Иосифа Бродского.
• Три фронта Равиля Замалетдинова
  
  В праздничном номере нашей газеты, посвященном Дню Победы, мы уже рассказывали об участнике Великой Отечественной войны Равиле Серазетдиновиче Замалетдинове, который бил врага на Западном фронте с фашистской Германией, участвовал в боях на Восточном фронте с милитаристской Японией. Сегодня – продолжение рассказа о том, как он, уже на трудовом своем фронте, за многие годы работы геологом прошел большой путь, одерживая и здесь победы при открытии новых месторождений и минералов Восточной Сибири.
• «Тихий Дон» навсегда
  
  120 лет назад родился Михаил Шолохов.
• Как воевали наши деды
  
  Великая Отечественная не обошла ни одну семью. Если не на фронте, то у станков и в поле ковали Победу миллионы советских людей. Так и в нашей семье Кушкиных: отца не призвали в армию потому, что он работал на секретном тогда иркутском авиазаводе и имел бронь, а его папа и младший брат сражались в рядах Красной армии. Так выпало, что их мимолетная встреча произошла нежданно, но о ней они узнали лишь после... войны, когда на всю страну прогремел художественный фильм «Встреча на Эльбе».
• «Дорога долгая была»
  
  Из старинного сибирского села Хомутово, что под Иркутском, в годы Великой Отечественной ушли на фронт 600 жителей. Почти каждый третий не вернулся. А вот его судьба сберегла.
• Его судьба – театр
  
  15 мая исполнилось 125 лет со дня рождения Николая Охлопкова.
• Жизнь, блокада, Ленинград: к 115-летию со дня рождения Ольги Берггольц
  
  До Великой Отечественной войны Ольга писала детские книжки, которые называли милыми, славными, приятными, но не более. А потом стала поэтом, олицетворявшим стойкость Ленинграда.
• И снова май, девятое число...
  
  В последнее время заметил одну, на первый взгляд странную, закономерность: чем дальше от Великой Отечественной войны, тем больше к ней интерес. И не только историков (как «работающих на политику», так и свободных от этих догм) или старшего поколения, у которого война оставила неизгладимый след в судьбе.
• И победителей судят. (Рассказ)
  
  Торжественное собрание, посвященное Дню Победы в Великой Отечественной войне, подходило к концу. Традиционный доклад секретаря парторганизации М. Суханова, праздничный приказ начальника РЭС Н. В. Варламова с вручением грамот, премий и благодарностей – все как по накатанной дорожке, по отработанному годами сценарию, без лишних вопросов катилось к завершению, впереди ждал праздничный стол.