Как югославский красный партизан стал израильтянином и сербским сенатором

[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений TXTS/2015/26-01-livne как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления.

В мае 70-летие победы над нацистской Германией отметят в России и странах антигитлеровской коалиции. Несмотря на то что День Победы ежегодно широко отмечается в нашей стране, в массовом сознании Вторая мировая война и победа в ней — дела «давно минувших дней», сохраненные в книгах и учебниках, обрывках детских воспоминаний о дедах и прадедах. Вместе с тем и те события, и люди вовсе не так далеки от нас, как кажется на первый взгляд. Ветеран югославского партизанского движения Арье Ливне 1921 года рождения до сих пор ежедневно работает, играя важную роль в балканской политике. «Лента.ру» продолжает публиковать материалы, посвященные евреям во Второй мировой войне и их личному вкладу в победу и послевоенную жизнь. О себе и своем жизненном пути в интервью «Ленте.ру» рассказывает сербский ветеран-антифашист, сидевший в югославской тюрьме за просоветские симпатии, израильтянин и сионист, советник президента и сенатор Республики Сербской (Босния и Герцеговина) Арье Ливне.

{gallery}TXTS/2015/26-01-livne{/gallery}

Арье Ливне: Я вырос в городе Нови Сад в Югославии, участвовал в молодежном движении «Бейтар» с 14 лет. Так что моя «сионистская» история длится с 1935-1936 года. В 1941 году, когда союзная гитлеровцам венгерская армия вторглась в Югославию, мне было 20 лет. Это как раз был период, когда я должен был призваться в армию или пойти учиться в университет. Но, понятно, что этого не случилось. В 1942 году меня отправили в лагерь Бор в Сербии. Это не был лагерь уничтожения, это был рабочий лагерь, большие медные рудники. Германские власти отдали его венграм, чтобы те использовали там труд венгерских евреев. В июле 1943 года я оттуда бежал к партизанам в 25-ю дивизию и воевал до октября 1944-го вплоть до освобождения Белграда. Город был освобожден частями Красной армии и югославскими партизанами. Я тоже освобождал Белград, и там же завершилась моя военная карьера. Я, конечно, не был каким-то великим героем.

«Лента.ру»: Партизанский отряд, в котором вы воевали, был сербский или там были представлены различные народы Югославии?

Чисто сербский. Но командующим моей дивизией был словенский студент-коммунист Франц Хочевар, который позже стал послом Югославии в Лондоне.

Ваши соратники знали, что вы еврей?

Конечно! Меня партизаны приняли очень хорошо, и предложили мне работу в штабе. «Понятно, что вы сделали это предложение, потому что я еврей, то есть не гожусь для боевых действий, а только для офиса», — заявил я командиру. Хочевар смутился и спросил: «Ты считаешь нас антисемитами?» «Нет, но это предубеждение такое в отношении евреев, что еврей хорош в офисе», — ответил я. Так что оказался в боевых частях, где меня приняли хорошо. Очень хорошо. Ни секунды не ощущал себя евреем, не ощущал антисемитизма. Вообще.

Вся моя семья со стороны мамы осталась в Будапеште. В 1944 году маму забрали в Освенцим. Там ее убили и сожгли в газовых печах. Отец вернулся из Освенцима и умер потом в Израиле. После освобождения Белграда в 1945 году я поехал в Будапешт искать мамину семью. Кроме того, там была моя девушка, которая стала моей женой.

Помните, что вы делали в День Победы 9 мая 1945 года?

9 мая 1945 года я был в Будапеште и выступал с речью на центральной площади, конечно, в партизанской форме. У меня даже сохранилась фотография, висит на стене в офисе в Баня Луке. В это время в Будапеште был Геза Ревес, венгерский еврей, генерал Красной армии (позже он стал министром обороны Венгрии и послом ВНР в СССР). Он поручил мне найти партизан-евреев для того, чтобы они могли получить различную помощь или привилегии. Понятно, что я помогал евреям настолько, насколько я вообще мог, и конечно, старался, чтобы партизан-евреев «нашлось» как можно больше. Как-то Ревес меня позвал и спросил: «Скажи мне, действительно так много евреев были партизанами?» «Послушай, — ответил я. — Они бежали и добрались в партизанские районы. А воевали они или нет — это не моя забота. Мне важно, что мы делаем им добро. Во-первых, хорошо им, а во вторых лучше Венгрии». Он не задал мне никаких вопросов — лишь посмеялся над этим. Он был генералом Красной армии.

В то время все правительство Венгрии во главе с Матьяшем Ракоши (настоящая фамилия Розенфельд) состояло из евреев. В правительстве единственным неевреем был Ласло Райк (по иронии судьбы в 1949 году был казнен во время кампании Ракоши против сионистов). На вопрос, что же он делает в таком правительстве, он отвечал: «Шабес-гой — я расписываюсь в шабат».

Как складывалась ваша жизнь после войны?

Потом я вернулся в Белград, и в 1946 году по политическим причинам коммунистический режим в Югославии меня арестовал после доноса по мотивам разговора в одном из белградских кафе. Кафе арендовал мой друг, еврей из Нови Сада. Мы с ним беседовали, и я говорил о том, что югославский режим — вовсе не то, на что я рассчитывал, и не сказал ни слова о США. Я не знаю, работал ли он на югославские службы безопасности, и что он там наговорил.

Меня обвинили в том, у меня были связи с американскими агентами. На самом же деле — ничего такого не было. Если бы что-то было — сейчас, по прошествии стольких лет, я бы, наверное, рассказал. Наоборот, я активно выступал за социалистическую власть. Короче, меня арестовали и посадили на 10 лет. В 1948 году, когда я уже был в тюрьме, разгорелся конфликт между Иосипом Броз Тито и Иосифом Сталиным, Югославией и СССР. Я тогда заявил, что Советский Союз прав в этом конфликте. Предполагаю, что это продлило мое заключение на несколько лет (в 1948 году заключенные-евреи в югославских тюрьмах были выпущены в Израиль — прим. «Ленты.ру»). Из десяти лет я отсидел семь, и освободился в 1953-м благодаря вмешательству доктора Мартина Гольдмана из «Еврейского агентства». По просьбе моего отца он обратился в администрацию Тито, и меня отпустили за три года до окончания срока.

Благодаря моему другу, который был в лагере Бор вместе со мной, я нашел работу в Белграде, связанную с кино, а в 1956 году мне разрешили уехать в Израиль. В 1953-м после выхода из тюрьмы работал в Белграде.

Я приехал в Израиль ровно за две недели до того, как разразилась Синайская война. Меня чуть было не взяли в армию, ведь у меня уже был боевой опыт. И тут пришли мои друзья и сказали: «Что вы от него хотите. Он не знает иврит, вообще ничего не знает, приказов не поймет». Короче, я не попал на Синайскую войну. Выучил иврит в ульпане «Эцион», работал на множестве работ: в строительстве, на бензоколонках, пока в 1957 году не получил работу в «Еврейском агентстве» («Сохнут») — стал служащим в отделе пропаганды и проработал в «Сохнуте» и сионистском движении 40 лет, где закончил карьеру начальником отдела. В организации отвечал за визуальную продукцию по всему миру: выставки, фестивали кино, плакаты. На пенсию я ушел в возрасте 65 лет, как обычно. Но всегда есть люди, «без которых никак невозможно», и я оказался одним из таких. Так что проработал еще 10 лет, до 75, и ушел.

Однако ваша карьера на этом ведь не закончилась? Как вы вернулись в Югославию, появились в Боснии и Герцеговине?

Я все же был еще молод. В 1992-1993 годах ко мне обратились мои друзья из Белграда. Югославия к тому времени уже распалась, шла война с хорватами, и была проблема с городом Вуковар в Хорватии. Командиром сил ООН в Вуковаре был французский генерал по Жак-Поль Кляйн, еврей. Неевреи верят в то, что евреи правят миром, и Арье Ливне достаточно набрать по телефону Билла Клинтона и сказать: «Послушай, разреши этот вопрос», — и все будет нормально.

Я не хотел ехать, говорил, что не смогу ничем помочь, а меня упрашивали, предлагали деньги. Не хотел ехать, но, в конце концов, поехал. Был я у этого Кляйна. Понятно, что он не мог ничего сделать. Но вот так началась моя карьера в Сербии и Республике Сербской (РС) в Боснии и Герцеговине, и это отдельная длинная история, в которую человеку верится с трудом. Я был в очень близких отношениях со всеми руководителями Югославии (Малой Югославии, федерации Сербии и Черногории) и Сербии: Слободаном Милошевичем, Воиславом Коштуницей. Был очень близок с Борисом Тадичем, помогал всем, чем мог.

Почему? Зачем вы это делали?

Я люблю сербов. Я считаю, что между евреями и сербами должна быть дружба. Это была единственная страна в Европе, кроме России, Советского Союза, которая по-настоящему воевала с немцами. Это были не разговоры — партизаны воевали. Я был там.

Все остальные — это россказни. В Белграде были фашисты и коллаборанты, такие как генерал Милан Недич, но их было мало, сербский народ их не принял. На протяжении 500 лет после изгнания из Испании евреи жили в Сербии (в том числе и под властью Турции) как свободные люди. И я люблю сербский народ. Я чувствую себя его частью, я рос и учился там. Так что я делал то, что мог, и помогал там, где мог.

Что мне еще сказать тебе? Есть в жизни человека вещи, которые невозможно объяснить. Я уже не был совсем молодым, мне было далеко за 70, и в моей жизни началась новая карьера. В Белграде я работал представителем Всемирного еврейского конгресса в государствах бывшей Югославии, впрочем, основная часть работы была в сербской столице.

Через свои связи прибыл в Баня Луку, столицу Республики Сербской в Боснии и Герцеговине. Здесь я познакомился с Милорадом Додиком, который стал президентом Республики Сербской, и вот с ним у меня, несмотря на разницу в возрасте — ему 55 сейчас, а мне 93, — большая дружба. Я занимал пост советника президента, потом стал сенатором и почетным гражданином Баня Луки, получил высшие награды РС, являюсь представителем республики в Израиле. Мой кабинет соседствует с президентским.

Да, и для Израиля я сделал все, что мог. Три раза министр иностранных дел еврейского государства Авигдор Либерман был в Баня Луке. Они подружились с Додиком. Развивается дружба между Израилем и РС. Каждый год мы празднуем День Израиля и День Иерусалима в Баня Луке. И моя роль в этом не последняя. Возродилась маленькая еврейская община в Баня Луке. Два года назад открыли большой еврейский культурный центр в Баня Луке и синагогу. Это синагога имени моей мамы, которая погибла в Аушвице. Дом еврейской культуры местная община назвала в мою честь. После меня кое-что останется. Дом культуры в Баня Луке — самое большое, что я сделал, и конечно, архив кино имени Стивена Спилберга в Иерусалиме, к которому я тоже приложил руку.

Основную часть времени вы проводите в Иерусалиме или Баня-Луке?

Я не религиозный человек, и я очень люблю Израиль. Когда-то у меня был приятель раввин, я жил у него в Мошава Германит в Иерусалиме, сразу по приезде в Израиль. И у нас были споры. Я сказал ему: «Я еврей, который любит Израиль. Вера мне ничего не говорит». «Арье, — ответил он мне, — ты хочешь сказать мне так: есть лекарство, которому тысячи лет, и оно помогало многократно в истории еврейского народа — это вера во Всевышнего. И вот теперь ты приходишь и говоришь мне, что есть новая вера, которая называется Израиль, и мы это лекарство эту веру еще не пробовали, а ты говоришь, что она лучше, чем то о чем говорю я».

Я живу в Иерусалиме. Я израильтянин. Покуда я жив — я живу в Израиле. Покуда жива моя дочь — она будет жить в Израиле. В Бане Луке я появляюсь раз в месяц или раз в 2 месяца на 2-3 недели, и возвращаюсь домой. За последние 25 лет я совершил где-то 160 перелетов.

Вы часто бываете в Европе. Во многих государствах нацисты поднимают голову, насколько это серьезно, по-вашему? Ощущаете ли вы эту опасность?

У меня нет и тени сомнения, что мы живем в период, когда фашизм и неонацизм возвращаются. Я внимательно слежу за происходящим в мире. Классическая ситуация сложилась во Франции — подъем партии Марин Ле Пен, у которой большая фракция в Европарламенте. Профашистский антисемитский режим в Венгрии... Об Украине я даже не хочу говорить — классический случай. Есть соответствующие тенденции в Латвии, Эстонии. Антисемитизм возвращается. Понятно, что это не классический антисемитизм. Это антиизраилизм, он более элегантный, более модерновый. Сейчас любой антисемит — он не антисемит, а противник Израиля. Это нужно принимать во внимание. И делать то, что мы можем сделать. Мир никогда не был за нас. Может быть, единожды в истории в 1948 году, когда христианские государства Европы способствовали созданию Государства Израиль. С того времени все вернулось на круги своя. К нам относятся как обычно: не хуже и не лучше. С той лишь разницей, что сейчас есть Государство Израиль. Недавно я говорил по сербскому телевидению Баня Луки. Я там что-то вроде суперзвезды: «Новой катастрофы не будет. Те, кто об этом мечтает, — забудьте. Гарантия того — Государство Израиль».

После нашей беседы, я предложил 93-летнему Арье Ливне подвезти его до дома, на что он ответил отказом: «У меня большой джип, два года назад я получил права».

ИСТОЧНИК: http://lenta.ru/articles/2015/01/23/arielivneh/

• Расскажите об этом своим друзьям!

• Вселенная звука: непревзойденный Бах
  
  Исполнилось 340 лет со дня рождения Иоганна Себастьяна Баха.
• «Желаю всем мира и благополучия»
  
  Продолжаем рассказы жителей Иркутска, в детстве – узников фашистских концлагерей. Эти немолодые уже люди пронесли через всю жизнь тяжелые воспоминания об испытаниях, выпавших на их неокрепшие детские души, но не сломившие их дух.
• Крушение. Рассказ (ч.5)
  
  Придя в квартиру, он быстро заварил крепкий чай, сел у окна и, отхлебывая маленькими глоточками, еще раз пропускал через себя слова, сказанные Любовью Васильевной:
• Известное о Неизвестном
  
  Исполнилось 100 лет со дня рождения знаменитого скульптора, ветерана Великой Отечественной войны.
• И стали они жить вместе…
  
  Ветеранов Великой Отечественной войны в Иркутске осталось очень мало. 80-летие Победы встретят всего 28 жителей областного центра, которые в свое время защищали Родину от фашистских захватчиков.
• Легенда советского джаза Леонид Утесов
  
  Исполнилось 130 лет со дня рождения Леонида Утёсова. Он не считал себя певцом, говорил, что голоса как не было, так и нет, но в то же время добавлял, что поет сердцем.
• «Мама отдала свою жизнь, чтобы спасти наши»
  
  Иркутский городской совет ветеранов и газета «Мои года» начинают печатать воспоминания людей, в детстве узников фашистских концлагерей. Сейчас они живут в Иркутске.
• Крушение. Рассказ (ч.4)
  
  Все вспоминалось без внутреннего трепета, а как о чем-то постороннем. Потом вспомнил, как ездил на похороны матери.
• 98-летний ветеран трех войн Алтай Дадуев: «День Победы отмечаем всей семьей»
  
  На оргкомитете администрации Иркутска под руководством мэра Руслана Болотова по подготовке к празднованию 80-летия Победы в Великой Отечественной войне еще в феврале было принято решение о проведении в городе ряда мероприятий.
• «Мы недооценили противника»
  
  Когда руководству вермахта стало ясно, что блицкриг провалился.
• Крушение. Рассказ (ч.3)
  
  – Летать стали на «боингах», свои авиазаводы еле-еле существовали, и только потому, что армия не могла остаться без истребителей, бомбардировщиков. А профсоюз не помог и не вступился, он завял, о нем у нас даже никто не вспоминает. Вы-то лучше меня это знаете, – она понимающе взглянула на Свистунова. – Муж с завода не стал уходить, иногда по вечерам и даже в праздники занимался извозом на машине, как говорят у них, таксовал. Слава богу, гараж рядом с домом… удобно. Я ужасно переживала, потому что он чаще всего выезжал вечером, сейчас такой беспредел, бандит на бандите… Выживали кое-как, а потом неожиданно поступил заказ, и работа появилась, не в таком объеме, как раньше, но жить стало получше.
• Возвращение к Можайскому (ч.2)
  
  Подведу итоги сказанного ранее.
• Вначале была война: к 100-летию Иннокентия Смоктуновского
  
  Будущий народный артист СССР, один из лучших актеров советского кинематографа («король и шут в одном лице») родился 28 марта 1925 года в деревне Татьяновка – ныне это Шегарский район Томской области – в семье Михаила Петровича Смоктуновича и Анны Акимовны Махневой, в которой был вторым из шестерых детей.
• Крушение. Рассказ (часть 2)
  
  Дома Лариса встретила своего мужа с расстроенным выражением лица.
• Возвращение к Можайскому (ч.1)
  
  21 марта исполняется 200 лет со дня рождения Александра Федоровича Можайского.
• День весеннего равноденствия. Рассказ
  
  Это было не сегодня, а сегодня рассказано, то есть вошло в этот солнечный день, как явь. Могло случиться вчера, а не более пятидесяти лет назад, как на самом деле. Есть большая разница: одно – когда о чем-то рассказывает очевидец, другое – когда рассказывают о том времени, когда его очевидцев ни одного не осталось. В первом случае давнее полно неостывшего трепета, и слова, о нем сообщающие, наполнены воздухом и дыханием.
• До и после Колымы: дороги судьбы Георгия Жжёнова
  
  22 марта исполняется 110 лет со дня рождения народного артиста СССР Георгия Жжёнова.
• Можем повторить?
  
  Тема Второй мировой и Великой Отечественной войн, казалось бы, по своему масштабу несовместима с конъюнктурщиной и суетливостью.
• Достойны, но не удостоены. Герои-фронтовики без звезды Героя
  
  Еще в апреле 2020 года дума Иркутска обратилась к руководству страны с инициативой о присвоении посмертно звания Героя Российской Федерации уроженцу Прибайкалья, летчику Николаю Ковалеву за подвиги, совершенные в период Великой Отечественной войны.
• Крушение. Рассказ (ч.1)
  
  Он пришел домой подавленным. Работы больше нет. Вставали простые жизненные вопросы: на что жить, есть, пить. Нависла пустота, в душе пропасть, казалось, что наступила непоправимая безвыходность.