Хиросима и пропаганда

[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений TXTS/2015/06-08-hirosima как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления.

70 лет назад, 6 августа 1945 года, США сбросили ядерную бомбу на Хиросиму. Хотя американцы всячески подчеркивали невиданную мощь своего нового оружия (обращаясь ко всему миру и особенно к Японии), они полностью отрицали его радиоактивность. Никакой остаточной радиации после взрыва нет, территория города полностью безопасна для человека, а сообщения японцев об «атомном отравлении» являются пропагандой. Как и почему власти США всеми средствами (от военной цензуры до статей ученых в СМИ) на протяжении многих лет скрывали, опровергали и преуменьшали факты радиоактивного заражения и лучевой болезни? «Лента.ру» расследует эту загадку вместе с американским историком Дженет Броди (Janet Farrell Brodie).

Любая информация о последствиях атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки была сразу же объявлена военной тайной, однако к трем главным «результатам» (взрывам, пожарам и радиации) отнеслись очень по-разному. Силу взрыва американцы всячески прославляли: в первом же официальном сообщении о Хиросиме президент Трумэн заявил, что на японский город была сброшена одна-единственная бомба — более мощная, чем 20 тысяч тонн динамита. В прессе упирали на физические разрушения: с 7 по 31 августа The New York Times посвятил им шестнадцать статей. Ущерб от пожаров привлек гораздо меньше внимания — но не по причине цензурных ограничений, а из-за того, что после бомбардировок Дрездена и Гамбурга такие последствия успели стать привычными.

{gallery}TXTS/2015/06-08-hirosima{/gallery}

Информацию же о радиационном заражении американцы блокировали на всех фронтах: изымали доклады японских врачей, цензурировали прессу, запугивали независимых ученых, вводили в заблуждение общественность.

Запреты, угрозы и успокоительная пропаганда

Как только японские врачи и ученые добрались до Хиросимы, они заметили странные симптомы у выживших жертв бомбы. На гамма-излучение указала почерневшая фотобумага и рентгеновская пленка. Однако главврач хиросимской больницы Митихико Хатия (Michihiko Hachiya) не понимал, от чего умирают его пациенты. Хатия подозревал, что на город сбросили химическую или бактериологическую бомбу. К концу августа данные вскрытий показали повреждения во всех органах, образующих кровяные тельца, и Хатия впервые заговорил о «радиационной болезни». Терминология тогда еще не устоялась: японцы называли недуг «хворью атомной бомбы», «рентгеновским заболеванием», «атомным отравлением» и «атомной чумой».

Американская администрация конфисковала все отчеты японских врачей, истории болезни, фотографии и данные биопсии. Большинство материалов переправили в США и частично перевели на английский. Поскольку японцы собирали свои данные всего через несколько дней после взрывов, они стали бесценным источником информации для американских врачей и экспертов по химическому и радиологическому оружию — разумеется, тех, у кого был допуск к секретной информации. Все японские материалы отправили в военный Институт патологии, где они долгие годы лежали под грифом «совершенно секретно».

В самой Америке такую цензуру военные позволить себе не могли. Сразу после удара по Нагасаки вашингтонский генетик Гарольд Джейкобсон (Harold Jacobson) вызвал сенсацию в СМИ. Все, кто попадет в Хиросиму, обречены на смерть: «чудовищная сила взрыва делает радиоактивным все вещество вокруг». Дожди над Хиросимой соберут «смертоносные лучи» и понесут их к рекам и морям, угрожая всему живому.

Газеты привели слова ученого, но попытались успокоить публику. В The New York Times сразу же вышло опровержение: «Армия отвергает теории доктора Джейкобсона». Научный руководитель «Манхэттенского проекта» Роберт Оппенгеймер писал: «Есть все основания полагать, что на территории Хиросимы отсутствует радиоактивное излучение. Все радиоактивные элементы мгновенно распались». А к Джейкобсону домой нагрянули агенты ФБР и армейской разведки, и после многочасового допроса ученый отказался от своих высказываний в прессе.

За два дня, прошедших между бомбардировками Хиросимы и Нагасаки, в The New York Times вышло 132 новости об этих событиях, но о радиации там не было ни слова. Радиоактивности в 1945-1946 годах было посвящено примерно 15 статей, в 9 из которых ее сила преуменьшалась. Однако в шести материалах проявилась настороженность. «Пока физики, давшие нам бомбу, а также врачи не выступят с четкими заявлениями, нам остается только надеяться, что Токио преувеличило (последствия радиации — примечание «Ленты.ру»), чтобы вызвать сочувствие мировой общественности» (статья от 25 августа 1945 года).

Однако в целом оптимистичный взгляд газеты на новое оружие был в немалой степени связан с персоной научного корреспондента The New York Times Уильяма Лоуренса (William L. Laurence). Это был единственный журналист, допущенный в Лос-Аламосскую лабораторию, наблюдавший за первыми испытаниями ядерного оружия («Тринити») и за бомбардировкой Нагасаки (его взяли в полет на самолете-корректировщике).

В статьях Лоуренса факт радиоактивного излучения после ядерного взрыва или игнорировался, или отрицался. Вот заголовок первого материала, написанного им в Японии (12 сентября 1945 года): «На руинах Хиросимы нет радиации». Неизвестно, знал ли Лоуренс о том, что вводит читателей в заблуждение, или он просто полностью доверял своим источникам информации в армии США.

Правда выходит наружу

Но почему информация о радиоактивном заражении замалчивалась и отрицалась в США? Ведь уже в 1945 году военным и ученым стало понятно, что радиация уносит десятки тысяч жизней в Японии. Зачем было замалчивать очевидное?

Во-первых, власти США хотели удостовериться, что солдаты, высаживавшиеся на территории Японии, не подвергают свое здоровье опасности. Высокопоставленный армейский чин специально инструктировал Дональда Коллинза (Donald Collins), инженера «Манхэттенского проекта», специалиста по дозиметрии: «Ваша задача — доказать, что после бомбы не осталось никакой радиации». А позже, несмотря на то, что тайфун так и не дал группе Коллинза добраться до Нагасаки, ученые с удивлением прочитали готовые выводы своего «исследования» в Stars and Stripes — официальной газете минобороны США.

Во-вторых, сотрудники «Манхэттенского проекта» уделяли поразительно мало внимания ионизирующему излучению после первых испытаний атомной «штучки» на полигоне в Нью-Мексико (май-июль 1945 года). В служебных записках того периода некоторые ученые предупреждают, что в первые секунды после взрыва произойдет всплеск радиоактивного излучения, но заботит их исключительно безопасность экипажа бомбардировщика. По мнению историков, из-за высокого уровня секретности и фрагментированности отдельных участков работ над бомбой ученые редко делились информацией даже друг с другом, не говоря уж о контактах с общественностью.

Но главная причина отказа военных признавать радиоактивное заражение кроется в другом. Армия и гражданские лица, создавшие атомное оружие и давшие санкцию на его применение против японских городов, хотели, чтобы бомбу воспринимали как обычное оружие, использованное в справедливой войне, — просто более мощное. И когда в японских и европейских СМИ появились сообщения о «ядовитом газе, текущем по земле, пропитанной радиацией от расщепленных атомов урана», в США поспешили назвать это пропагандой.

Однако в официальных кругах поднялась тревога: никто из авторов «Манхэттенского проекта» не хотел, чтобы его имя было связано с химическим и биологическим оружием, а США оказались первой страной, применившей химические боеприпасы во Второй мировой войне. Что любопытно, это оружие осуждали не только в обществе, но и в военной среде: хотя Конгресс не подписал Женевский протокол 1925 года, США неофициально приняли доктрину «неприменения первым» химического и биологического оружия. Даже на пике антияпонской истерии в 1940-х годах сторонники этих средств, доказывающие их пользу и приемлемость (с точки зрения морали), встретили упорное противодействие в Белом доме — в том числе в лице президента Рузвельта.

Уже во время войны продукты распада изучались в тех же лабораториях, где работали с ядами химического и биологического происхождения (Лаборатория токсичных веществ Чикагского университета, например). Олден Уэйтт (Alden Waitt), глава химического корпуса армии США и ярый сторонник применения «своего» оружия, в 1945 году радостно заявил, что теперь-то, наконец, «применение атомной энергии в боевых действиях вовсе не выведет газы из употребления — напротив, расширит возможности атак с воздуха». Лоббисты неконвенциональных вооружений добились признания ионизирующего излучения третьим в списке (наряду с химическим и биологическим) и выбили миллионы долларов на исследование и разработку CBRW (chemical, biological and radiological warfare). Неудивительно, что руководители «Манхэттенского проекта» да и сам президент Трумен открещивались от таких сомнительных связей, настаивая на том, что использовали «чистое» оружие.

(Само)обман генерала Гровса

Важную роль сыграл и человеческий фактор. «Отец» американской атомной бомбы генерал Гровс с начала войны резко выступал против использования радиации в качестве оружия. Он опасался, что немцы могут отравить поле боя продуктами деления ядра, и отправлял в Великобританию счетчики Гейгера и специалистов по боевым радиоактивным веществам. Вплоть до своей отставки в 1948 году Гровс жестко пресекал попытки военных разрабатывать средства радиологической войны.

Однако после успешного испытания бомбы в июле 1945-го «гуманизм» Гровса претерпел странную, несколько шизофреническую метаморфозу. Генерал начал убеждать не только свое начальство, но и себя самого, что атомное оружие не имеет ничего общего с радиоактивностью, а является всего лишь мощной бомбой.

Буквально за несколько дней до бомбардировки Хиросимы Гровс уверял Джорджа Маршалла (главкома сухопутных войск США), что американские войска смогут без вреда для здоровья пройти по зараженной радиацией территории спустя несколько часов после взрыва. Тут часть ответственности лежит и на главе медицинской службы «Манхэттенского проекта» Стаффорде Уоррене (Stafford Warren). После испытаний в пустыне Аламогордо он высказал свои соображения о вреде радиоактивного заражения, но Гровс наорал на медика, и в результате Уоррен написал докладную записку, в тексте которой об опасности радиации говорилось крайне осторожно, а все правдивые данные были помещены в статистические таблицы — Уоррен мог не сомневаться, что нетерпеливый генерал пропустит эти страницы.

В конце августа 1945 года, прочитав в газетах сообщения японских властей о чудовищных смертях хиросимцев, пострадавших от радиоактивного заражения, Гровс провел два телефонных разговора с доктором Чарльзом Ри (Charles Rhea), руководителем медицинской службы Национальной лаборатории Ок-Ридж, — якобы для того, чтобы получить авторитетное научное опровержение версии японцев. По расшифровкам разговоров видно, как взволнованный Гровс пытается узнать о лучевых ожогах и летальных последствиях радиации, — генерал показывает себя человеком, которому ничего не известно ни о радиации в пустыне Аламогордо, ни о радиационном заражении после взрыва атомной бомбы.

Гровс отлично знал, что все его телефонные разговоры записываются. Более того, он лично следил за тем, чтобы их расшифровки хранились вместе с другими секретными документами Манхэттенского проекта, чтобы в будущем оказаться в Национальных архивах. Вряд ли Гровс опасался, что его осудят как военного преступника (победителей редко встречает такая судьба), но генерал явно заботился о защите своей исторической репутации. По каким-то личным причинам он прилагал все усилия к тому, чтобы его имя не связывали с радиологическим оружием.

На слушаниях в Конгрессе, посвященных атомной бомбе (ноябрь 1945 года), Гровс преуменьшал радиационную опасность. Он даже заявил, что небольшие дозы радиации станут через некоторое время причиной смерти «без лишних страданий»: «На самом деле врачи говорят, что это очень приятный способ умереть». Без комментариев.

Молчать, чтобы уйти от ответственности

Трагические последствия решений конца 1940-х можно перечислять очень долго. Несколько лет ни японское, ни американское правительство не лечили жертв радиации и не выплачивали им компенсации. Комиссии по учету пострадавших от атомной бомбы (американской организации, работавшей в Японии в 1946 году) строго запретили оказывать медицинскую помощь жертвам бомбежек. Как считает историк Сьюзен Линди (Susan Lindee), в США опасались, что такая помощь будет восприниматься как компенсация — и тем самым станет косвенным признанием вины США, а также лишит атомные бомбы статуса легитимного оружия. Даже власти Японии игнорировали «хибакуся» (жертв бомбардировок) до 1954 года.

Опровержение, замалчивание, манипуляция данными о проникающей радиации и радиоактивном заражении после ядерных взрывов в Хиросиме и Нагасаки положило начало особой «культуре секретности», которая утвердилась не только в США и СССР, но и в других государствах, имеющих дело с ядерным оружием и атомной энергетикой. За сокрытием информации о радиации в пустыне Аламогордо, Хиросиме и Нагасаки последовало полное молчание о последствиях испытаний на Невадском полигоне и о многочисленных радиационных авариях на промышленных комплексах США. Невнятная реакция японского правительства на аварию на АЭС Фукусима II и сокрытие серьезности происходящего говорит о том, что замалчивание проблем и сокрытие информации имеют место и в XXI веке.

Источник: lenta.ru

• Расскажите об этом своим друзьям!

• В ауре серебряного века. 155 лет назад родилась Зинаида Гиппиус
  
  Ведьма, сильфида, сатанесса – каких только прозвищ не давали Зинаиде Гиппиус ее современники. Одни преклонялись перед ее литературным талантом и «ботичеллиевской» красотой, другие боялись, оскорбляли и ненавидели.
• Легенда молодости нашей. К юбилею Александры Пахмутовой
  
  Эта маленькая светловолосая женщина давно стала символом советской эстрады. Она считалась и считается одним из самых востребованных композиторов СССР и России. По ее песням можно проследить всю историю страны, ее обычной жизни, великих строек и больших побед на военном и мирном поприще.
• …И революция – в подарок. 145 лет назад родился Лев Троцкий
  
  Он появился на свет 7 ноября 1879 года (по старому, действующему до февраля 1918 года стилю, – 26 октября) – ровно в день, когда в 1917 году победила Великая Октябрьская социалистическая революция, как ее официально, на государственном уровне, именовали в советскую эпоху. И вся биография Льва Давидовича Троцкого похожа на революционный вихрь.
• Искренне и от души
  
  Татьяна Ивановна Погуляева, окончив в 1986 г. филологический факультет Иркутского государственного университета, уже почти сорок лет работает учителем русского языка и литературы, в настоящее время в МБОУ г. Иркутска СОШ № 77. В 2020 г. стала победителем (1­е место) Всероссийской олимпиады «Подари знание» по теме «Инновации в современном образовании» и Всероссийского педагогического конкурса в номинации «конкурс песни "Аты-баты, шли солдаты"» (2­е место).
• «Буду тебе петь – все на мотив звезд...»
  
  «Зеленый трамвай». Остановка вторая
• Абилимпикс, клининг и другие
  
  Ох, и гостеприимен же наш русский язык! И какого только беса он не привечает! Вот недавно во вполне официальном сообщении споткнулся на слове «абилимпикс». Сразу и не понял, что за зверь такой, что за набор в общем-то знакомых букв? Раскрыл словарь – а это в дословном переводе с английского означает «олимпиада возможностей». Ну чем не вполне адекватное название известному движению? Но захотелось какому-то грамотею «европеизироваться», и пошло гулять иностранное словечко по интернетам…
• Cтарик и белка. Рассказ.Окончание
  
  Мы тогда под Темрюком стояли. В аккурат под Новый год прислали нам с пополнением молоденького лейтенанта. Мы калачи тертые, видим – не обстрелян, не обмят, тонковат в кости, глаза шибко умные.
• Строки судьбы
  
  Редко встретишь в Байкальске, да и в Слюдянском районе, человека, прожившего здесь хотя бы одно десятилетие, чтобы он не знал её. Большинство мгновенно представят эту женщину, чья трудовая деятельность напрямую или косвенно связана с их судьбами.
• Харрис или Трамп?
  
  Казалось бы, что нам Америка. Мало ли кого и куда там избирают, у нас тут свои проблемы, по большинству житейские. Так, да не совсем. Через несколько ступенек, но исход заокеанских выборов заметно аукнется и в России. Хотя бы в отношении всего, что связано с Украиной. А это, между прочим, тот или иной объем, то или иное количество смертей, ранений, разрушений, расходов. То – или иное. Или вообще без них. Разумеется, санкционное давление и много чего еще влияет на российскую экономику и на повседневную жизнь – и сегодня, и в будущем.
• Между дьяволом и ангелом: вспомним Лаврентия Берию
  
  Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.
• Старик и белка. Рассказ. Третья часть
  
  Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался острой мордой в кусты, то взлаивал на белку, взлетевшую на ближайшее дерево. Хозяйкапыталась удержать непослушную собаку, но та шаг за шагомупорно тащила ее к скамье. Старик вздрогнул, завидев вытянутую крысиную морду с красными глазами, принюхивавшуюся к штанине.
• Время комсомола: есть что вспомнить!
  
  Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
• Тыл за колючей проволокой
  
  В Магадане, имевшем в то время население 20 тысяч человек, вице-президент США и сопровождавшие его лица осмотрели порт, авторемонтный завод, школу-десятилетку, дом культуры, побывали на одном из участков прииска имени Фрунзе, побеседовали с рабочими. Один из вопросов звучал таким образом: «Целесообразно ли на территории Чукотки и Колымы иметь железную дорогу или более рационально использовать авиацию?».
• «Не ко двору и не ко времени»: к 130-летию со дня рождения Юрия Тынянова
  
  Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых столетий.
• Старик и белка. Рассказ. Продолжение
  
  Трепетное свечение угасало вместе с остывающим солнцем и вскоре растворилось в сиреневом сумраке вечера.Оставив в сердце неизъяснимое томление и грусть по чему-то несбывшемуся.
• «…Могучий, простой, чисто русский художник». Карен Шахназаров о Сергее Бондарчуке
  
  Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка. Каких только упреков я не выслушал от генералов. Но прежде, чем что-то сказать, они смотрели на Андрея Антоновича, а потом уже ко мне… В чем обвиняли? Офицеры не так показаны. Солдаты в фильме в конце не награждены… Короче, претензий!.. В итоге Гречко передал мне длинный убийственный список поправок. Шел я оттуда черный. Исправили? Три-четыре от силы. Изловчился как-то. Шолохов заступился. Фильм вышел. Правда, не к 30-летию Победы, а к 70-летию со дня рождения М. А. Шолохова». (Евгений Степанов «Это действительно было». Книга мемуаров.)
• Опять две России?
  
  Нет, разумеется, страна с таким названием – одна. И государство – тоже. Речь о духовно-нравственном измерении, если хотите – о разном восприятии и окружающего мира, и самих себя. По-иностранному – о ментальности.
• «…Могучий, простой, чисто русский художник». Карен Шахназаров о Сергее Бондарчуке
  
  Франция. Канны. Город кинофестивалей. В 2010 году южный город встречал российскую культуру. В 13-й раз. Два российских региона представляли свое творчество, самобытность, народные таланты: Санкт-Петербург и Хакасия.
• Герой мутного времени
  
  15 октября исполнилось 210 лет со дня рождения Михаила Лермонтова. Вот лишь некоторые из интересных фактов из жизни «поэта любви и печали».
• Тыл за колючей проволокой
  
  Роль ГУЛАГа в Великой Отечественной войне и послевоенные годы.