Земное притяжение - штука коварная

О забастовке «космических» журналистов, случившейся 45 лет назад, вспоминает репортер «Труда».

Вызвавшая жесткую реакцию в верхах, немыслимая во времена Советского Союза забастовка проверенных «космических» журналистов произошла 45 лет назад, вечером 19 июня 1970-го. Это был день завершения самого продолжительного тогда — 18-суточного — полета Андрияна Николаева и Виталия Севастьянова на корабле «Союз-9».

Они покинули Землю 1 июня и, конечно же, не могли знать, какие тяжкие испытания предстоят им после возвращения. На космодроме перед стартом Николаев и Севастьянов выглядели спокойными и уверенными, охотно отвечали на вопросы немногочисленных представителей СМИ. Из пишущей братии были допущены на полигон, как называли ракетчики космическую гавань, всего семь человек: Юрий Апенченко («Правда»), Борис Коновалов («Известия»), Ярослав Голованов («Комсомольская правда»), Лев Нечаюк («Красная звезда»), Виктор Степанов (ТАСС), Федор Бреус (АПН) и я от «Труда».

Только названным редакциям было разрешено направлять своих спецкоров на Байконур. Каждый из нас имел специальное разрешение на работу с секретными материалами, прошел через многоуровневое сито тщательного отбора. Согласие на аккредитацию должны были дать КГБ, а также три отдела ЦК КПСС: пропаганды, оборонный и административных органов...

Старт ракеты с кораблем «Союз-9» был поздним вечером. Она поднялась в ночное небо, оставляя за собой яркий огненный шлейф. Все шло штатно, настроение у экипажа было отличное. При выходе на околоземную орбиту пульс у Николаева составлял 94 удара, у Севастьянова — 92. Медики были очень довольны.

А на следующий день мы с коллегами начали передавать репортажи уже из евпаторийского Центра дальней космической связи, где до 1975 года находился ЦУП. Космонавты выполняли программу, отдыхали, сыграли даже партию в шахматы с находящимися на Земле генералом Николаем Каманиным и космонавтом Виктором Горбатко. Ни врачи, ни руководители полета даже отдаленно не представляли, как пагубно отразится на здоровье Николаева и Севастьянова 18-суточное пребывание в невесомости.
Легкой разминки оказалось явно недостаточно

Собственно, важнейшая задача этого полета как раз и состояла в том, чтобы понять, сколько времени могут работать вне Земли космонавты без ущерба для здоровья. В то время уже завершалась работа по созданию первой долговременной орбитальной станции «Салют». Конструкторам необходимо было знать, как часто должна происходить смена экипажей, сколько кораблей потребуется в течение года. До этого у нас были максимум 5-суточные полеты. Решили рискнуть: попробовать, не имея достаточной научной и экспериментальной базы, сразу 18 суток.

Врачи, конечно, понимали, что в невесомости мышцы атрофируются. Заложили в программу комплекс физических упражнений, который членам экипажа надо было выполнять дважды в день. Небольшая откидная площадка в бытовом отсеке имела резиновые амортизаторы. Прикрепив их к костюму, космонавт испытывал нагрузку в несколько десятков килограммов. Он шагал на месте, имитировал бег, прыгал, приседал. А еще по 30 раз в минуту растягивал эспандер с усилием 10 кг. Но на самом деле всего этого было совершенно недостаточно. Сегодня на орбитальной станции экипажи активно используют беговую дорожку, велоэргометр, комплексный силовой тренажер, нагрузочные костюмы «Пингвин»: У Николаева и Севастьянова такого оснащения не было.

И встреча с Землей оказалась для них непомерно тяжелой. 19 июня 1970-го «Союз-9» приземлился в казахстанской степи в 75 километрах западнее Караганды. Виталий снял с головы шлемофон, но он показался таким тяжелым, что выпал из рук. Андриян лежал рядом в кресле бледный, пот струился по лицу. Спасатели и коллеги-космонавты открыли люк, подхватили Николаева и Севастьянова, уложили на носилки. Обоих совершенно не держали ноги. «Они казались раздавленными земной тяжестью», — рассказывал мне позже один из медиков. Андрияна положили в вертолете на койку. Виталию досталось место на полу. Даже при небольших движениях пульс у командира и бортинженера подскакивал до 120 ударов. Голова кружилась, дышать было тяжело.

Вертолет прилетел в Караганду. Космонавтов привезли на бывшую начальственную дачу, которую с начала 1960-х стали использовать в качестве первого земного дома для вернувшихся с орбиты экипажей. Назвали двухэтажный кирпичный домик в отдаленной части городской парковой зоны с озером «Чайкой» (здесь ночевала в июне 1963-го Валентина Терешкова). Сегодня космонавтов отправляют после приземления сразу же самолетом в подмосковный Звездный городок. Ибо они чувствуют себя вполне прилично и нет необходимости приходить в себя, отлеживаться в «Чайке». А вот Николаеву и Севастьянову даже сидеть было трудно.

Много позже Виталий рассказывал мне в своей квартире, из окон которой был виден памятник Юрию Долгорукому: «Представь, сердце у меня после того полета уменьшилось по объему на 20%, то есть на пятую часть. И прокачивало оно вдвое меньше крови, чем необходимо. Это ведь, по сути, острая сердечная недостаточность. Вообще была потеряна немалая часть мышечной массы: периметр бедра, например, сократился на 7,5 см, голени — на 3,5». Но Севастьянов со временем полностью восстановился, а вот Николаев, отличавшийся до полета отменным здоровьем, перенес один за другим два инфаркта...

Великое стояние у «Чайки»

Мы, журналисты, жили в городской гостинице Караганды и были готовы ехать в «Чайку». Лев Нечаюк из «Красной звезды», знакомый с офицерами Службы поиска, принес тревожную новость: «Ребята после приземления чувствуют себя просто совсем никуда, их несли на носилках, как тяжелобольных...» В более обтекаемой форме то же самое нам сообщили перед отъездом из гостиницы в «Чайку»: привыкание к земным условиям идет у Виталия и Андрияна не очень легко, поэтому утомлять их, задавать им вопросы нельзя. Это еще больше встревожило всех.

На автобусе привезли к входу на территорию «Чайки», но в дом не пустили — попросили подождать у ворот. Стоим, ждем. Подъезжает черная «волга». Какие-то местные пузатые начальники идут в особняк — поприветствовать покорителей космоса. Только пузаны уехали, появилась машина с военными номерами: приехали посмотреть на космонавтов генералы. «Дальше пойдут полковники», — меланхолично заметил Слава Голованов. Действительно, одни автомобили отъезжали, появлялись новые...

Наступил вечер. В Москве редакции находились в состоянии тихой паники. Ни материалов от нас, ни сообщений — полная неизвестность. «Если так и будем стоять, газеты просто выйдут без наших текстов, — сказал кто-то. — Может, вернемся в гостиницу? Чтобы наконец поняли эти дуболомы: завтра в газетах не будет ни одного репортажа с места приземления...» Я горячо поддержал идею, за высказался и Бреус. Конечно, мы не собирались в знак протеста бастовать, наоборот, хотели успеть до подписания номера продиктовать по телефону хоть небольшую заметку...

Мы развернулись и побрели по парку. Коллеги неохотно последовали за нами. Я мысленно прикидывал последствия. Лишат аккредитации? Очень возможно. Уволят? Главный редактор «Труда» Александр Михайлович Субботин будет бороться за меня до последнего, я был уверен в этом, но его возможности не беспредельны... Но ведь мы не для себя стараемся, а для газеты, для миллионов читателей!

Нас сопровождали поодаль два незаметных человека в штатском и с фотоаппаратами. Ушли мы не очень далеко — расположились под деревьями на расстоянии 400 м от входа на территорию «Чайки». Но и такой демарш произвел сильное впечатление на обкомовских бонз и генералов. Они поняли, что, если материалы с места посадки завтра не появятся в газетах, неприятности им гарантированы. Примчался какой-то человек и сказал, что в «Чайке» журналистов давно ждут: «А вы вот ушли. Давайте скорее обратно, и космонавты про вас спрашивали...» Через 6 минут мы уже поднимались на второй этаж особняка.

«Лишить «Труд» космической аккредитации»

Николаев лежал бледный, худой (он потерял во время полета более 2,5 кг), неуверенно улыбался. А Виталий Севастьянов пытался достать что-то на тумбочке. Оба выглядели уставшими, измотанными: Но главное — живы, а рядом врачи.

Вернувшись в гостиницу, я с ходу продиктовал текст. Рядом передавали свои материалы коллеги. На следующий день газеты вышли с нашими репортажами. Когда мы улетали из Караганды, тот человек в штатском вручил нам фотографии, на которых семь журналистов идут от «Чайки» в сторону парка. «На память», — коротко сказал он.

На запуск корабля «Союз-11» с экипажем в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева меня уже не пустили. Шифровки о «немотивированной забастовке журналистов» были отправлены из Караганды в КГБ СССР и в ЦК КПСС. Этот в общем-то пустяковый инцидент вызвал жесткую реакцию наверху, особенно в оборонном отделе. «Труд» вообще лишили аккредитации.

Главный редактор отреагировал на это так: «Не переживай. Жили раньше без аккредитации, проживем и дальше». Эти слова дорогого стоили. А тот полет «Союза-11» закончился трагедией: весь экипаж погиб при приземлении...

P.S. Через пару лет аккредитацию «Труду» вернули. Всезнающий Слава Голованов рассказал, что редактор «Правды» Михаил Зимянин, узнав подробности нашей «забастовки», сумел убедить собеседников в ЦК КПСС, что журналисты не виноваты. Они стремились выполнить свой профессиональный долг, никакие они не диссиденты, а, наоборот, идеологически надежные, проверенные кадры. А в 1976-м за освещение космической тематики в «Труде» я получил орден «Знак Почета», а позже и второй орден — Дружбы народов. Но в 1970-м могли запросто и уволить — и тогда едва ли бы вы сейчас читали эти заметки...

По инф. trud.ru

• Расскажите об этом своим друзьям!

• Вратарь всех времен: памяти Валерия Колчанова
  
  13 апреля 2025 года на 80-м году скончался легендарный иркутский футбольный голкипер Валерий Григорьевич Колчанов.
• Переправа
  
  Константинов Герольд Александрович (1925–2000), кавалер орденов Красная Звезда, Отечественной войны 1-й степени, на фронт ушел в 1943 году 18-летним после окончания пехотного училища.
• «Главное – работа, за которую не стыдно»
  
  Ветеран из Иркутска Николай Иванович Галкин – командир экипажа легендарного Т-34.
• Иван Львович Марков. Стихи
  
  Ветеран труда, ветеран военной службы, к. т. н., член-корреспондент АН авиации и воздухоплавания Иван Львович Марков – потомственный сибиряк (родился в деревне Шорохова Киренского района в большой крестьянской семье). После школы, окончив в 1970 году ИВАТУ по специальности «авиационный техник», был направлен на Северный флот на должность старшего техника корабля. Литературным творчеством занялся во время учебы в академии Жуковского (1980–1984 гг.), где был внештатным литсотрудником газеты академии «Вперед и выше». Там же начал писать и стихи, но, как выражается сам Иван Львович, больше в стол. После 1993 года в связи увольнением со службы по выслуге лет связей с ВС РФ не потерял, многие годы занимался производственными и экологическими проблемами (переработка затонувшей древесины), ведет активную общественную работу (в Совете ветеранов Октябрьского округа Иркутска, в составе ТОСа «Городок ИВАТУ»), помогая людям защищать их интересы и… продолжает писать стихи. Сегодня у него премьера в нашем «Перевале».
• Сирота
  
  Виктор Николаевич Калинкин родился в 1950 году в Забайкалье. Окончил отделение журналистики Иркутского государственного университета. Работал в районных, городских и областных газетах. С 1982 по 2002 год был собственным корреспондентом центральной газеты «Лесная промышленность» по Иркутской области. Автор документальных книг «Гигант на Ангаре», «Помним Братск», многих очерков, опубликованных в журналах и коллективных сборниках. Награжден почетными грамотами Министерства лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР, Федеральной службы лесного хозяйства России, почетной грамотой Верховного Совета РСФСР.
• Давайте уважать прошлое!
  
  Как-то в нашей редакции собрались отметить день рождения одного из нас коллеги – бывшие журналисты и редакторы различных СМИ. Нас было тогда шесть человек, и все разных возрастов – от 45 до 85. В ходе этого сабантуйчика мы, кроме всего прочего, вспоминали и нашу прежнюю жизнь (каждый свою). И как-то сам собой возник спор: а когда, черт побери, нашему народу все же «жилося весело, вольготно на Руси»? Какой период СССР и какого правителя тех времен можно бы было назвать лучшим и худшим по отношению государства к своим подданным?
• Вселенная звука: непревзойденный Бах
  
  Исполнилось 340 лет со дня рождения Иоганна Себастьяна Баха.
• «Желаю всем мира и благополучия»
  
  Продолжаем рассказы жителей Иркутска, в детстве – узников фашистских концлагерей. Эти немолодые уже люди пронесли через всю жизнь тяжелые воспоминания об испытаниях, выпавших на их неокрепшие детские души, но не сломившие их дух.
• Крушение. Рассказ (ч.5)
  
  Придя в квартиру, он быстро заварил крепкий чай, сел у окна и, отхлебывая маленькими глоточками, еще раз пропускал через себя слова, сказанные Любовью Васильевной:
• Известное о Неизвестном
  
  Исполнилось 100 лет со дня рождения знаменитого скульптора, ветерана Великой Отечественной войны.
• И стали они жить вместе…
  
  Ветеранов Великой Отечественной войны в Иркутске осталось очень мало. 80-летие Победы встретят всего 28 жителей областного центра, которые в свое время защищали Родину от фашистских захватчиков.
• Легенда советского джаза Леонид Утесов
  
  Исполнилось 130 лет со дня рождения Леонида Утёсова. Он не считал себя певцом, говорил, что голоса как не было, так и нет, но в то же время добавлял, что поет сердцем.
• «Мама отдала свою жизнь, чтобы спасти наши»
  
  Иркутский городской совет ветеранов и газета «Мои года» начинают печатать воспоминания людей, в детстве узников фашистских концлагерей. Сейчас они живут в Иркутске.
• Крушение. Рассказ (ч.4)
  
  Все вспоминалось без внутреннего трепета, а как о чем-то постороннем. Потом вспомнил, как ездил на похороны матери.
• 98-летний ветеран трех войн Алтай Дадуев: «День Победы отмечаем всей семьей»
  
  На оргкомитете администрации Иркутска под руководством мэра Руслана Болотова по подготовке к празднованию 80-летия Победы в Великой Отечественной войне еще в феврале было принято решение о проведении в городе ряда мероприятий.
• «Мы недооценили противника»
  
  Когда руководству вермахта стало ясно, что блицкриг провалился.
• Крушение. Рассказ (ч.3)
  
  – Летать стали на «боингах», свои авиазаводы еле-еле существовали, и только потому, что армия не могла остаться без истребителей, бомбардировщиков. А профсоюз не помог и не вступился, он завял, о нем у нас даже никто не вспоминает. Вы-то лучше меня это знаете, – она понимающе взглянула на Свистунова. – Муж с завода не стал уходить, иногда по вечерам и даже в праздники занимался извозом на машине, как говорят у них, таксовал. Слава богу, гараж рядом с домом… удобно. Я ужасно переживала, потому что он чаще всего выезжал вечером, сейчас такой беспредел, бандит на бандите… Выживали кое-как, а потом неожиданно поступил заказ, и работа появилась, не в таком объеме, как раньше, но жить стало получше.
• Возвращение к Можайскому (ч.2)
  
  Подведу итоги сказанного ранее.
• Вначале была война: к 100-летию Иннокентия Смоктуновского
  
  Будущий народный артист СССР, один из лучших актеров советского кинематографа («король и шут в одном лице») родился 28 марта 1925 года в деревне Татьяновка – ныне это Шегарский район Томской области – в семье Михаила Петровича Смоктуновича и Анны Акимовны Махневой, в которой был вторым из шестерых детей.
• Крушение. Рассказ (часть 2)
  
  Дома Лариса встретила своего мужа с расстроенным выражением лица.