Одиссея Ремигиуса Пашкявичуса

«Вот здесь и была наша первая вертолётная площадка, – кивнул на большую лужу в центре деревни Ремигиус. – Отсюда четверть века назад мы, 20–25-летние литовцы, прилетев из Нижнеангарска, начали свой путь по БАМу».

Ремигиус Пашкявичус продолжает служить БАМу

В глазах Пашкявичуса, одного из вожаков первого литовского отряда на всесоюзной комсомольской стройке, блеснула влага воспоминаний. Жить здесь, в стиснутых мрачными гольцами местах, они начинали красиво, ломая кусок хлеба на всех.

По краям деревенской улочки Старый Уоян стояли кряжистые избы с подслеповатыми окнами с одностворчатыми ставнями. Эти домишки были немыми свидетелями того события конца мая 1975 года. В стёклах этих старых окон отражались их юношеские хрупкие фигуры, звучали голоса с характерным прибалтийским акцентом.

Тогда родина послала их покорять эти дикие необжитые места. Хотя все они, четыре десятка бойцов отряда, не могли на тот момент и топорища сделать. Через несколько дней после приезда, затащив два лёгких чемодана в палатку, Ремигиус Пашкявичус пошёл валить лес под будущую трассу.

Говорят, в те времена эйфории, бурной, выплескивающей через край юношеской энергии, умело направляемой рукой государства, в Старом Уояне умирал последний в деревне тунгусский шаман. Он проклял белых людей за то, что те привезли сюда, в дикий северный край, водку. Тогда тунгусы, не одурманенные зельем и венерическими болезнями, ещё жили своим вековечным укладом. Разводили олешек, били зверя, шили из камуса обувь, а из кусочков шкур животных кроили свои, абсолютно непонятные приезжим узоры. Они не умели обижать тайгу. ...Мы как по команде обернулись. Через дорогу, около старого дома, по-стариковски усталыми глазами, смотрел на нас десятилетний мальчик-эвенк. Через распахнутые настежь ворота усадьбы был виден махонький огородик и загончик для кабана. Чуть дальше белел лёд речки Переплюйки, на котором полулёжа коротал время деревенский безработный, таская из лунки короткой зимней удочкой окушков.

Обрусели, потеряли свои национальные корни эти несколько очнувшихся от беспробудного пьяного угара тунгусских семей. А в местную лавку ежедневно, ящиками, продолжал поступать технический спирт. Неужели и этому мальчику с глубоким умным взглядом суждено сгинуть в пьяном угаре?

Пашкявичус любит этот простодушный, с детской душой народ. Любит потому, что он учил его не обижать скованную вечной мерзлотой, суровую, но такую ранимую здешнюю землю. А их, обидчиков, до сих пор на БАМе немерено. Было ещё больше. Тогда, в семидесятые, на строительство магистрали слетелись сотни, если не тысячи дармоедов, растащивших чуть ли не половину БАМа. Именно они, облепив святое дело, вызывали неприязнь и обиду у коренного народа. До сих пор эвенки связывают имя бамовца с человеком пришлым, временщиком, который выбил зверя в тайге, выловил рыбу в речках, под корень извёл вековечный ритм и нравы малого народа.

Мог ли всё это предвидеть молодой человек, выросший на асфальте литовского городка Мариямполе? Разве мог он знать, что жизнь, а по большому счёту собственная воля, забросит его за тысячи километров от дома к северным гольцам? Что он влюбится, как какой-нибудь пылкий юнец, в девчонку и в эту суровую землю и людей, умевших ладить с тайгой, а значит, и с собой?

Ещё тогда, в Литве, Ремигиус каким-то седьмым чувством ловил себя на душевной невостребованности. Душно и тесно было ему в городе. Давили городские улочки и размеренный цивилизованный ритм. Хотя внешне жизнь у парня складывалась удачно. Удалось поступить в престижную Каунасскую сельскохозяйственную академию. Проучился два с половиной курса, и вдруг приходит неожиданное решение бросить учёбу. Родные за голову схватились. Дескать, чего тебе ещё надо, бедовый ты наш?! Дом – полная чаша, друзья отличные, учись только. Ремигиус поступил по-мужски, на своём настоял.

Потом была работа на заводе электриком. Как-то во время обеденного перерыва встретился на заводской проходной с секретарём горкома комсомола.

– Слушай, Ремигиус, есть путёвка на БАМ. Поедешь? – без предисловий предложил приятель Пашкявичуса.

– Поеду, – неожиданно даже для самого себя согласился он.

– Тогда два дня на сборы, и вперёд на восток, – подбодрил комсомольский активист.

Стела с памятью о славном комсомольском прошлом Нового Уояна встречает гостей посёлка.

В архиве первого командира первого литовского отряда бамовцев есть показательно идеологическая фотография. Они, бойцы отряда, стоят с секретарём ЦК комсомола Литвы и держат в руках плакат. На нём аккуратно выведено: «На этом месте руками литовских строителей будет построен посёлок Новый Уоян». Показательная в том смысле, что своё обещание литовцы блестяще выполнили. Благоустроенный посёлок с полной социальной инфраструктурой был действительно построен. Возведён не абы как, а по-хозяйски, с прибалтийской основательностью и колоритом. Таких ухоженных домов с крышами под черепицу, просторными квартирами не встретишь по всей трассе западного участка БАМа. Ремигиус по праву считает, что Новый Уоян стал самым лучшим посёлком на этой северной магистрали. И это понятно. Здесь всё напоминает ему о далёкой родине. Прибалтийская архитектура, которая разработана и воплощена исключительно из литовских материалов, улицы – проспект Литовский, Каунасская улица, улица Статибинику, переулок Драугистестес – согревают и тешат душу. Как же нам не хватает сегодня именно такой идеологии: наступательной, позитивной, с определением конкретных целей.

– Из песни слов не выкинешь, было и другое, – усмехается первый литовский командир. – Ордена, медали и даже «звёздочки» раздавались порой тем, кто всю бамовскую стройку просидел в теплушке, чистя картошку, но умел ввернуть «нужное» словечко на комсомольском собрании.

Ремигиус лёгкой жизни не искал. Когда просеку пробили, пошёл работать в «Литбамстрой» возводить дома, потом сплавлял баржи с бамовскими грузами по Нижней Ангаре.

Приходилось наведываться на малую родину. Всеми правдами и неправдами, даже по сто килограммов груза провозил на самолёте. Там, на трассе, литовские парни бедовали без столярного и слесарного инструмента. Наверное, первые полгода, когда все они, сорок литовцев, жили в шести палатках, и были для Ремигиуса самым счастливым временем. Тогда они поняли, что могут сделать в этой жизни кое-что. Парни гордились этим и прощали многое друг другу. Через год, два, десять лет жизнь разбросает их по разным уголкам, но тогда они и думать об этом не могли. Считали, что БАМ, а значит, и они есть и будут. Это было заблуждением, но таким сладким, чистым и по-юношески благородным. Может, потому многие литовцы-первостроители, вернувшись с северной трассы через несколько лет на родину, стали видными людьми в своей маленькой стране. Даже те, кто сбежал с БАМа, не выдержав суровых испытаний. Тем не менее большинство прибалтийских ребят, прошедших школу трассы, имели полное право говорить: «Я работал на БАМе!». Все они, сильные и слабые духом, были первыми.

Ремигиуса уоянский край околдовывал медленно, но верно, десятками ниточек привязывая душу литовца к северным гольцам. Получило продолжение давнее школьное увлечение стендовой стрельбой. Пашкявичус стал одним из удачливых и метких охотников посёлка. Появились, как и у всех уоянцев, свои, сокровенные участки тайги – ягодные, рыбные, кедровые. Разве можно забыть и первую радость от полученного урожая на земле, скованной вечной мерзлотой?! И, главное, Ремигиус нашёл здесь свою супругу, из местных, усть-баргузинскую. Родилась у них девочка.

Всё шло путём в интернациональной семье, пока БАМ развивался в своей традиционной форме – строился. Рыночные реформы наотмашь ударили по неподготовленной во многом магистрали. Прежний БАМ умер, но этого не могли и не хотели понять его пионеры, лучшие годы своей жизни отдавшие трассе. Ремигиус после завершения строительства и ликвидации БАМа пошёл работать в Ново-Уоянский восстановительный поезд. Но поезд ликвидировали, и первый литовский командир, временно оставшись не у дел, решает себя попробовать в Литве.

Теперь ему предстояло на себе ощутить тот сидром тоски по северу, которые испытывали многие его соплеменники при возвращении на родину. Дело даже не в психологических особенностях возвращенцев. Уоян даже физиологически привязывал людей к себе. Некоторые местные врачи считают, что особенность земли, и именно высокогорный, с недостатком кислорода воздух и вода с низким содержанием йода делают с человеческим организмом чудеса. Прожившему здесь десять и более лет мучительно трудно адаптироваться в других краях.

Ремигиус не находил себе места. Внешне всё было логично и правильно. Страна с более высоким уровнем жизни, чем в России, родина и БАМ, заброшенный даже российским правительством, с его нищетой, безработицей и неуверенностью в завтрашнем дне. Какой тут может быть выбор? Пашкявичус этот выбор сделал вновь, как тогда, тридцать с лишним лет назад, он вернулся в свой Уоян.

Он работал до пенсии в ремонтной бригаде жилищно-коммунальной службы посёлка. Супруга трудилась рядом, на уоянских очистных сооружениях. Радует дочь. Закончила улан-удэнскую академию культуры. Часто ездит на родину отца. Кое-кто из своих, литовских, первостроителей, несмотря на смутные времена, остались в Уояне. Приехала из Литвы чета Полтораскас, Ирена и Витас, живут в посёлке Янина...

– Может, Ремигиус, с моей стороны и глупо задавать вам такой вопрос, но не задать его я просто не могу. Что же такое бамовец? – спросил я при прощальном рукопожатии с командиром.

Пашкавичус, на секунду задумавшись, ответил тяжело и, похоже, выстрадано:

– Бамовец – это национальность.

• Расскажите об этом своим друзьям!

• Фронтовик, писатель, гражданин: сто лет Виктору Астафьеву
  
  1 мая исполнится 100 лет со дня рождения Виктора Астафьева
• Какой была в СССР бытовая техника
  
  Президент Владимир Путин сказал, что «в СССР выпускали одни галоши». Такое высказывание задело многих: не одними галошами был богат Советский союз, чего стоила бытовая техника!
• 90-е: лихие или бурные?
  
  «Эта песня хороша – начинай сначала!» – пожалуй, это и о теме 1990-х годов: набившей оскомину, однако так и не раскрытой до конца.
• «…Я знаю о своем невероятном совершенстве»: памяти Владимира Набокова
  
  Владимир Набоков родился в Петербурге 22 апреля (10 апреля по старому стилю) 1899 года, однако отмечал свой день рождения 23-го числа. Такая путаница произошла из-за расхождения между датами старого и нового стиля – в начале XX века разница была не 12, а 13 дней.
• «Помогите!». Рассказ Андрея Хромовских
  
  Пассажирка стрекочет неумолчно, словно кузнечик на лугу:
• «Он, наверное, и сам кот»: Юрий Куклачев
  
  Юрий Дмитриевич Куклачёв – советский и российский артист цирка, клоун, дрессировщик кошек. Создатель и бессменный художественный руководитель Театра кошек в Москве с 1990 года. Народный артист РСФСР (1986), лауреат премии Ленинского комсомола (1980).
• Эпоха Жилкиной
  
  Елена Викторовна Жилкина родилась в селе Лиственичное (пос. Листвянка) в 1902 г. Окончила Иркутский государственный университет, работала учителем в с. Хилок Читинской области, затем в Иркутске.
• «Открывала, окрыляла, поддерживала»: памяти Натальи Крымовой
  
  Продолжаем публикации к Международному дню театра, который отмечался 27 марта с 1961 года.
• Казалось бы, мелочь – всего один день
  
  Раз в четырехлетие в феврале прибавляется 29-е число, а с високосным годом связано множество примет – как правило, запретных, предостерегающих: нельзя, не рекомендуется, лучше перенести на другой год.
• Так что же мы строим? Будущее невозможно без осмысления настоящего
  
  В ушедшем году все мы отметили юбилейную дату: 30-ю годовщину образования государства Российская Федерация. Было создано государство с новым общественно-политическим строем, название которому «капитализм». Что это за строй?
• Первый фантаст России Александр Беляев
  
  16 марта исполнилось 140 лет со дня рождения русского писателя-фантаста Александра Беляева (1884–1942).
• «Необычный актёрский дар…»: вспомним Виктора Павлова
  
  Выдающийся актер России, сыгравший и в театре, и в кино много замечательных и запоминающихся образов Виктор Павлов. Его нет с нами уже 18 лет. Зрителю он запомнился ролью студента, пришедшего сдавать экзамен со скрытой рацией в фильме «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика».
• Последняя звезда серебряного века Александр Вертинский
  
  Александр Вертинский родился 21 марта 1889 года в Киеве. Он был вторым ребенком Николая Вертинского и Евгении Скалацкой. Его отец работал частным поверенным и журналистом. В семье был еще один ребенок – сестра Надежда, которая была старше брата на пять лет. Дети рано лишились родителей. Когда младшему Александру было три года, умерла мать, а спустя два года погиб от скоротечной чахотки отец. Брата и сестру взяли на воспитание сестры матери в разные семьи.
• Николай Бердяев: предвидевший судьбы мира
  
  Выдающийся философ своего времени Николай Александрович Бердяев мечтал о духовном преображении «падшего» мира. Он тонко чувствовал «пульс времени», многое видел и предвидел. «Революционер духа», творец, одержимый идеей улучшить мир, оратор, способный зажечь любую аудиторию, был ярким порождением творческой атмосферы «серебряного века».
• Единственная…
  
  О ней написано тысячи статей, стихов, поэм. Для каждого она своя, неповторимая – любимая женщина, жена, мать… Именно о такой мечтает каждый мужчина. И дело не во внешней красоте.
• Живописец русских сказок Виктор Васнецов
  
  Виктор Васнецов – прославленный русский художник, архитектор. Основоположник «неорусского стиля», в основе которого лежат романтические тенденции, исторический жанр, фольклор и символизм.
• Изба на отшибе. Култукские истории (часть 3)
  
  Продолжаем публикацию книги Василия Козлова «Изба на отшибе. Култукские истории».
• Где начинаются реки (фрагменты книги «Сказание о медведе»)
  
  Василию Владимировичу в феврале исполнилось 95 лет. Уже первые рассказы и повести этого влюблённого в природу человека, опубликованные в 70-­е годы, были высоко оценены и читателями, и литературной критикой.
• Ночь слагает сонеты...
  
  Постоянные читатели газеты знакомы с творчеством Ирины Лебедевой и, наверное, многие запомнили это имя. Ей не чужда тонкая ирония, но, в основном, можно отметить гармоничное сочетание любовной и философской лирики, порой по принципу «два в одном».
• Композитор из детства Евгений Крылатов
  
  Трудно найти человека, рожденного в СССР, кто не знал бы композитора Евгения Крылатова. Его песни звучали на радио и с экранов телевизоров, их распевали на школьных концертах и творческих вечерах.