Как молоды мы были... |
Эдгар Брюханенко |
09 Июля 2015 г. |
Известный иркутский фотожурналист Эдгар Брюханенко много лет дружит с Евгением Евтушенко. Сегодня мы публикуем отрывок из воспоминаний Эдгара Дмитриевича, написанных двенадцать лет назад. Я звал и зову его Женей. Он не возражает, не обижается, ему это нравится. Для миллионов читателей это Евгений Александрович Евтушенко. Я горжусь, что моя счастливая репортёрская судьба связала меня с ним, и многие дни и часы, проведённые вместе, оставили в памяти неизгладимый след. Я расскажу о своём земляке — великом русском поэте. В школе я учил Пушкина, мне нравился Некрасов, любил Гамзатова, преклоняюсь перед песенной поэзией Рождественского. Но вспомните у Евтушенко хотя бы песню «Хотят ли русские войны», и вам станет ясно всё его величие, его талант. Поэма Евтушенко «Братская ГЭС» — символ эпохи нашего народа, нашего государства. Пахнущий краской журнал «Юность» я принёс в номер московской гостиницы поздно. Включив лампочку над своей кроватью, я зачитывался стихами, которые были мне настолько близки и знакомы, что я вспоминал героев своих репортажей. Братскую ГЭС я фотографировал с первого колышка, с первой палатки до самого её пуска. На глазах моих появлялись слёзы, и сосед спросил: «Ты что читаешь?». Отвечаю: «Братскую ГЭС» Евтушенко». Он, правда, не знал, что это за поэт. И когда я ему рассказал о Евтушенко, он заинтересовался, и мы стали читать вместе. Мой сосед — здоровый мужчина-сибиряк, большой руководитель, строитель из Красноярска — над некоторыми строчками поэмы не только пускал слезу, но и всхлипывал, особенно когда я прочитал из знаменитой Нюшки: ... Грудь мне ткнула соседская Фроська, Завернул меня Дед Никодим В лозунг выцветший «Всё для фронта!», Что над станом висел полевым... Сосед был постарше и помнил военные годы. Помнил их и я, мальчишкой увезённый из Москвы от войны в Татарию, где видел такие полевые станы — срубленные из леса домики с лозунгами. На долю Евгения Евтушенко пришлись военные годы, очень хорошо описанные в его стихах. Я полюбил его произведения, уж очень много было общего и близкого сердцу. Это он, Женя, назвал наше поколение «детьми войны». Его фильм «Детский сад» — полное подтверждение и отражение моей биографии. Приезжая в город Зиму, я заходил в редакцию местной газеты, и мне предлагали познакомиться с домом поэта Евтушенко, с его дядей Андреем и тёткой Женей... «А ты сделай такой материал о родине поэта, всегда пригодится. Евтушенко наш — это классик советской поэзии». Я подумал: какая тут информация для моего информационного агентства (я работал тогда в ТАСС)? Да и как это примет моя редакция? Подумал и решил: буду делать фотоочерк «На родине поэта». Пришёл сначала в книжный магазин, а там днём с огнём не найдёшь ни одной книжки земляка. Директор говорит: «Я для съёмки, если надо, попрошу в облкниготорге экземпляров десять...». Снимаю кружок евтушенковедов при редакции, знакомлюсь с домом, где жил поэт, с его родными, снимаю его дядьку с голубями, тётушку в огороде. Позже я никогда не проезжал мимо этой хлебосольной семьи. (Один раз в мою честь даже гуся зажарили!) Собирались мы тогда в доме Дубининых — и родные, и просто любители поэзии. Сделал снимки в школе, где учился Женя, познакомился с его учительницей. В общем, материал у меня получился приличный, в два десятка снимков. Пишу хороший текст, печатаю фотографии и посылаю в ТАСС. Все мои снимки из Москвы получаю обратно: «Вы что, Брюханенко, с ума тронулись!? Евтушенко в такой опале, в такой немилости у правительства, а вы — «На родине поэта»! Ставим вам это всё в брак». Проглотил пилюлю и уложил фотографии аккуратненько в свой архив. Проходит немного времени, и мне из Москвы телеграмма: «Всё, что есть о Евтушенко, срочно высылайте в редакцию. Снимки нужно послать в Америку, туда едет советский поэт Евгений Евтушенко». Проходит время, я увлёкся стихами Жени, многое выучил наизусть. Мог час, два и больше декламировать наизусть полюбившиеся мне стихи: «Азбука революции», «Мёд», «Диспетчер света», «Нюшка»... Его стихи — это история нашей России, нашего народа. Вспоминая сегодня всё это, не могу не рассказать ещё об одном удивительном случае. Было это в совхозе «Целинный», в Аргунских степях Забайкалья. Тепло встреченные руководством совхоза, отправились мы на ужин в столовую. Проявляя сибирское гостеприимство, хозяева выставили на стол столько спиртного, что только от увиденного можно было опьянеть. Чувствую, не уйти от выпивки! А утром надо иметь свежую голову для работы. Предлагаю небольшой компании почитать стихи. Я уже не раз превращал такие застолья в литературные вечера. Читаю одно, другое — уже под аплодисменты присутствующих кухонных работников. А тут парторг заявляет: «У нас в клубе кино ещё не началось; давай, корреспондент, выступи!». Я никогда не выступал перед аудиторией. Если даже у меня двоилось в глазах после принятого, всё равно в клубе было человек четыреста. Целый час я держал сельскую аудиторию, знакомую с творчеством известного поэта Евгения Евтушенко. Меня спрашивали: «А вам Евтушенко платит за то, что вы его так пропагандируете?» Я ответил: «Платит стихами, которые я вам сейчас читаю!». Мы — народ ванек-встанек. Мы встаём — так всерьёз. Мы от бед не устанем, не поляжем от слёз... И смеётся не вмятый, не затоптанный в грязь мужичок хитроватый, чуть пока-чи-ва-ясь. Эти строчки из стихотворения Жени «Сказка о русской игрушке» я прочёл, прощаясь с селянами, под бурные аплодисменты. Наутро люди меня встречали радушно, как старого знакомого, и это помогло мне сделать мой материал о забайкальской целине. В доме Маяковского на улице Кирова — фотовыставка Евгения Евтушенко. Потрясающая выставка была оформлена московским архитектором, она называлась «Невидимые нити». Тысячи желающих побывать на выставке. Я в Москве оказываюсь в командировке. Мои тассовцы просят меня провести их на выставку. Евгений стоит в дверях этого дома-музея и, через головы увидев меня, проталкивается через толпу. А со мной ещё трое... В общем, попали. Ходим по залу и восторгаемся великолепными работами. Среди присутствующих никто и не знает, что свой «Никон» я дал Жене, когда он полетел в Саяны. На банкет по случаю открытия выставки, устроенной здесь же, мы не протиснулись. Зато я пригласил своих друзей в Дом журналиста на Суворовский бульвар. Там мы хорошо и допоздна посидели. Я решил проводить домой ребят на такси. С собой, конечно, взяли — такой у сибиряков обычай. Посошок — он может быть и в сквере, и на лавочке, или даже на перекрёстке улиц... Садимся в такси. Я читаю стихи Евтушенко. Таксист, не понимая, кого везёт, оказывается любителем поэзии, и тогда я произношу слова Жени: «Стихи читает чуть не вся Россия и чуть не пол-России пишет их!». Шофёр стал читать нам свои стихи. Оказавшись в московском тёмном дворике среди припаркованных машин, мы остановили свою, размели мокрый снежок на багажной крыше и продолжили застолье с теми же стихами... на закуску. Зажигаются окна в домах — одно, второе, третье... Не воры ли, угонщики? Из подъездов появляются москвичи. Они и любители поэзии, ещё больше — любители выпить, и не отказываются от предложенного. Компания растёт, а мы читаем стихи. Москвичи понять не могут, какой это поэт к ним заявился в три ночи... Я много и долго могу вспоминать все эти прекрасные дни и минуты. О многих байках я рассказывал Жене, о многих он не помнит. Как-то он мне говорил: «Вот когда я умру, ты это будешь всё вспоминать и рассказывать». Я парировал: «А почему ты решил, что умрёшь первым?». Сегодня мы ровесники, мы живы, слава богу, нам по семьдесят. Я люблю стихи Евтушенко, он для меня не только близкий товарищ, поэт, прозаик, киноактёр, кинорежиссёр, но и фоторепортёр. Жизнь и поэзия продолжаются. 2003 год
Тэги: |