Скоро 75-летие Великой Победы. А сколько еще воинов числятся пропавшими без вести…

Дорога, обычно оживлённая, хранила напряжённое молчание. С час назад у села грузовик высадил молодого человека в тулупе нараспашку, из-под которого виднелась гимнастёрка. Несколько секунд он бессмысленно смотрел вслед грузовику, а затем, опомнившись, замахал руками и закричал: «Эй, стой! Я шапку... шапку забыл!» Куда там: грузовик тут же поглотила метель.

Иван – так звали парня – и не думал упрекать водителя в том, что тот воспользовался случаем и счастливым образом обзавёлся шапкой. Сошёл на обочину, зачерпнул пригоршню снега, протёр лицо. Сегодня он впервые хоть что-то узнал об отце. Тот, уйдя на фронт в начале июля 1941 года, так и не написал ни одного письма. В сентябре пришло извещение: геройски погиб. Месяца через два после похоронки пришло другое извещение: «пропал без вести».

В течение нескольких лет после войны Иван наводил справки об отце. Сведения были скупыми и разноречивыми. Одни «очевидцы» гибели Ивана Ивановича Шенцева говорили, что это случилось в окопе во время атаки нашей пехоты. Другие рассказывали, что наша передовая колонна напоролась на засаду и Иван погиб, прикрыв своим телом полковника. И вот наконец сегодня...

В очередной раз полдня потолкавшись по городским кабинетам и так ничего и не узнав, Иван, безнадёжно махнув рукой, вышел на улицу.

– Эй, парень! – окликнул его кто-то. – Что же ты шапку в руке держишь?

Иван машинально надел шапку и посмотрел на обратившегося к нему человека. Невысокий конопатый мужичонка хлипкого телосложения в замурзанной ушанке.

– Иван Иванович! – изумлённо воскликнул незнакомец после некоторого замешательства и стукнул его кулаком по плечу. – Так ты жив! И помолодел вроде. Вот чертяка!

– А чего мне помирать?

Иван решительно не понимал, в чём дело.

– А я, – продолжал неугомонный незнакомец, – когда немцы подняли тревогу и начали чесать из автоматов, отбился от своих, свалился в овраг. Пару дней там прятался, как заяц, а потом меня хохлушка одна вдовая приютила. Сказала немцам, что я её муж...

– Так ты с немцами заодно, паскуда? – Иван в бешенстве схватил его за шиворот. – Мой отец погиб, а ты...

– Как ты мог про меня такое подумать?! – обиделся конопатый. – Вспомни, сколько нам с тобой пришлось пережить. Ты что, не признал? Ты же Иван Иванович. Шенцев.

– Шенцев, – озадаченно выдохнул Иван, ослабляя хватку.

– А я Розов, Петька. Украина, лагерь, вспомни!

Смутная догадка мелькнула в голове Ивана:

– Ты знал Шенцева Ивана Ивановича?

– Ещё бы я тебя не знал, – конопатый ещё раз оглядел Ивана с головы до ног. – Вроде ты, а как будто и не ты...

– Я – это я, а ты, похоже, говоришь о моём отце.

Розов рассказал следующее. В сентябре 1941 года он вместе с Иваном Ивановичем оказался в немецком плену.

– Согнали сотни красноармейцев, как баранов, на огороженное колючей проволокой поле. Шаг не туда – расстрел. Кормить почти не кормили. Бросали, как свиньям, куски теста. Двое поначалу сдуру проглотили по кусочку, да и мучились. Иголки там были... Некоторые в припадке исступления бросались на конвоиров. Выжить в таких условиях казалось немыслимым.

– Ну а отец?

– Иван Иванович держался на диво. Во время работ исхитрялся раздобыть в поле несколько картофелин, делился с нами, учил выживать. Раз и меня спас. Я ногу вывихнул и не мог идти. Немец на меня автомат навёл: «Шнеллер!» Ну всё, думаю. А тут Иван сгрёб меня в охапку и потащил на себе. Он хотел, чтобы мы облик человеческий не потеряли, но знаешь, Ваня (можно я так тебя буду называть?), слаба человеческая натура. Подходил к концу октябрь, а просвету никакого. Только своих пачками каждый день зарываем. А немцы нам: «Войска вермахта в Москве. 7 ноября будет парад». Не верили им, собакам, да червячок сомнения зашевелился. Не лучше ли всем под пули, чем так мучиться?

«Вот что, – сказал как-то Иван Иванович, – вечно живыми стать всегда успеем. Предлагаю делать подкоп».

«Вечно живыми» называли погибших солдат. Горькая шутка фронтовых будней.

Уставшие, измождённые, голодные, по ночам с остервенением рыли землю. «Может, хоть кто-нибудь выберется из этого ада» – такая шальная мысль била хмелем в голову, заставляла стучать в висках. Один раз едва всё не пропало. Схватили немцы двух красноармейцев недалеко от места подкопа, но те никого не выдали. Их повесили около ограды для устрашения остальных. Ужас и тоска норовили опустошить последние силы, но подкоп мы всё-таки сделали.

В третьем часу утра немцы, как и рассчитывал Иван Иванович, угомонились. Мы по одному ныряли в глубину подземного хода. Предлагали первому идти Шенцеву, но тот отказался: «Капитан уходит с корабля последним». Я как раз по ходу пробирался, когда автоматчик на вышке что-то заметил. Полоснул очередью. Кто спасся, кто нет, не знаю. Мне вот повезло с хохлушкой. Отсиделся месяца два, а затем стал к своим пробираться, попал в отряд к Ковпаку. Партизанил. Эх, да что там! Вспоминал Ивана Ивановича, он мне жизнь спас. Увидел тебя, обрадовался...

Семьдесят пять лет прошло с тех событий, а Иван Иванович Шенцев так и числится пропавшим без вести. Единственная ниточка, связывающая нас, его родных, с Иваном Ивановичем, – Пётр Розов – тоже ушёл из жизни. 9 мая ходим на Могилу Неизвестного Солдата – поклониться и Ивану Ивановичу, и Розову.

Пропал без вести. С одной стороны такое известие внушало определенную надежду на то, что человек может когда-нибудь вернуться. С другой стороны, если воин со временем не объявлялся, и было понятно, что случилось самое страшное, у родных не оставалось возможности даже поклониться месту упокоения. Долг чести ныне живущих – продолжать искать останки солдат войны и предавать их земле. Эти люди подарили жизнь без ужасов кровопролитий, мирное небо над головой и достойны последних почестей и светлой вечной памяти.

Еще в связи с поднятой темой читайте также:

• В память о восстании в Бухенвальде создан проект «Авторы Победы: последние страницы войны»
• Никто не должен быть забыт!
• Первая встреча с врагом

По инф. lgz.ru

• Расскажите об этом своим друзьям!