Осиновка: таежной тайны нет...

К 80-летию перегоночной авиатрассы Аляска – Сибирь. Продолжаем публикацию очерков М. И. Денискина из книги «Летящие».

Ранее:

• Любовь, морзянка и баян
• В дебрях Аляски
• Случай со Скобуном
• Путь через Арктику
• «Едем-курим – дым-идёт!»
• Девушка с Полюса холода
• Злополучный дюрит: первая катастрофа
• Тайна речки Осиновка

«На ваш запрос сообщаем следующее.

Капитан Лобарев Дмитрий Михайлович. Родился в 1906 году в Днепропетровске. Заместитель командира эскадрильи 4 авиаполка.

Капитан Ершов Михаил Константинович. Родился в 1907 году в Рязанской области. Штурман звена 4 авиаполка.

Стрелок-радист 4 полка Нечепуренко Василий Николаевич. Без звания. Родился в 1925 году в Якутской АССР.

С 24 марта 1943 года экипаж считается пропавшим без вести при перегоне самолета на участке Якутск – Киренск.

Судя по вашим данным, найденные вами в районе Киренска обломки самолета с бортовым номером 13587, соответствуют самолету, которым командовал капитан Лобарев, найденные человеческие останки могут принадлежать указанным летчикам...»

– Товарищ майор, разрешите обратиться!

Командир полка Смоляков оторвался от бумаг. Перед ним стоял почти мальчишка – светлый чубчик, шлемофон набекрень.

– А, Нечепуренко.

– Так точно: стрелок-радист Нечепуренко, без звания...

– Да помню я, помню про тебя... Летать хочешь. Потерпи, парень. Пока в экипажах мест нет. И налетаться еще успеешь.

– Товарищ майор... Вы же обещали. И начштаба... К каждому старту готовлюсь! – парень едва сдерживал слезы, подбородок дрожал.

Майор мысленно усмехнулся: «Поди еще не бреется, а уже в небо охота. Что же с ним делать-то?»

– Слушай... Напомни: как тебя по имени-отчеству?

– Николаевич. Василий...

Командир усадил парня напротив. Думал: ну как такого отговорить? И ничего не мог придумать. А уловил по гулу – летчики опробуют двигатели на разных оборотах, значит, экипажи уже в кабинах...

– Скажи, «Николаевич-Василий», сколько тебе?

– Уже девятнадцать!

– Ого: «уже девятнадцать»! Так назови хотя бы одну причину: почему сейчас я должен выпустить тебя в полет?

– Я же курсы окончил! Минимумы сдал на «отлично». Вывозы были. Допуск есть! Я же здесь работал, в радиоцентре. В прошлом году почетную грамоту получил от начальника «Аэрофлота». И местный я, родом из Усть-Маи... Как же, товарищ майор?

– Ладно... Вижу: парашют таскаешь с собой. Идем-ка на кадэпэ...

На командно-диспетчерском пункте (авиаторы говорят «вышка») Смоляков отозвал в сторонку дежурного по полетам:

– Скажи, кто у нас радистом идет на замыкающем?

– Сержант Воробьев. Радист толковый. С Лобаревым летает давно.

– А где сейчас Лобарев?

– Только что запрашивал руление.

– Давай под мою ответственность. Лобарев – опытный командир, и штурман у него классный. Сними их радиста – позже пойдет со мной. А этого парня посади на его место.

Он повернулся к Нечепуренко:

– Слышал? Под мою ответственность! Бегом на «Бостон» капитана Лобарева, бортномер 13587. Смотри, не подведи меня!

– Есть!

Лобарев, получив команду с «вышки», сбросил обороты. «Бостон» заскрипел тормозами и качнул носом, будто поклонился. Командир нажал кнопку СПУ (самолетное переговорное устройство):

– Илья, слышал приказ?

– Так точно!

– Уступи место.

– Понял! – радист Воробьев махом вывалился наружу. Пряча лицо от метели, взбиваемой винтами, увидал, как от КДП бежит человек... «Оп-па! Это же Вася Нечепуренко! Неужели добился?»

– Держи руки! – Воробьев помог парню надеть парашют, щелкнул замками, сунул за пазуху карту, блокнот с кодами и прокричал в ухо:

– Пристегнуться не забудь!

Тот кивнул и полез в самолет. Воробьев шутя поддал ему по заднице, захлопнул люк и, отбежав в сторону, махнул командиру: мол, все в порядке. «Бостон» предвзлетно зарычал...

Из показаний И. З. Воробьева:

«…В тот день я должен был лететь радистом с командиром Лобаревым и штурманом Ершовым на А-20Б «Бостоне». Взлетел лидер. С полуминутным интервалом взлетали истребители. Готовились вырулить на старт и мы. Лобарев запросил руление, а в ответ с «вышки» – приказ: высадить радиста, то есть меня. Двигатели Лобарев не выключил, только убавил обороты.

Я нажал кнопку, а когда внизу открылся люк, спустился на землю. Гляжу: к самолету бежит Вася Нечепуренко, уроженец Усть-Маи. Это был его первый полет. А меня пересадили в следующую группу – на лидерный бомбардировщик Б-25. У них почему-то не оказалось радиста, может, заболел или какая-то другая причина, не знаю.

Мы пошли примерно через час после первой группы. Погода была сносная. Но перед Витимом попали в сплошную, как молоко, облачность. Около часа летели вслепую. Выскочили из облаков за несколько минут до Киренска. Видимости не было. Дежурный по полетам скомандовал: кто увидит полосу – садись. Вся группа приземлилась. На земле узнали: экипаж Лобарева пропал...»

Вывод комиссии был однозначным: наземные службы в случившемся не виноваты, скорее всего, причиной чрезвычайного происшествия стали неблагоприятные погодные условия. И по окончании интенсивных, но безрезультатных поисков родственникам отправили извещения: «Ваш... пропал без вести»...

Мелькнул под крылом поселок Витим и растаял позади. Последний аэродром по маршруту. Случись что – надо садиться здесь. А возвращаться в Олёкминск – уже горючего не хватит. Ладно, теперь до Киренска остался час «с хвостиком». «Ну-ка, соберись!» – приказал себе Лобарев. А вслух спросил:

– Экипаж, как дела?

– Норма! – отозвался штурман Ершов. За ним – Нечепуренко:

– Все в порядке, товарищ командир!

– Молодец, радист! Потерпи, скоро будем на базе...

Внезапно самолет тряхнуло так, что визгнули все его болты и заклепки! Самолет потащило влево. Привязные ремни впились в плечи. В кабине потемнело.

Пилот резко взял штурвал на себя. Выше – безопасней: никому не врежешь по хвосту. Но и на 150 метрах была серая муть. Машину бросало. Включил подсветку приборов. Мягкий свет лампочек «руфо» прежде внушал спокойствие. Теперь синие огоньки плясали перед глазами.

– Ершов, что это?

– Хорошего мало! Видно, шквал накрыл.

– А что лидер, группа?

– Вызываю. Но они нас не слышат. Мы тоже.

– Радист?

– Я, товарищ капитан!

– Вызывай землю.

– Да, сейчас запрошу... Киренск-подход, я – «стриж-пять-восемь-семь», прием!

Раз за разом он повторял заклинание. Но эфир молчал. Лобарев внимательно оглядел приборы. Топлива и масла хватает. Обороты, температура – в норме. Пока... Но как двигаться глухонемому да вдобавок слепому? Конечно, надо выдерживать курс, а там...

– Дима, – штурман Ершов отвлек от невеселых мыслей, – по расчетам, через 20 минут будем в зоне.

– Не радует. Видимость-то нулевая...

– Дима, связи так и нет. По времени – посадка через 7 минут 50 секунд. Выставляй давление Киренска и выпускай шасси.

– Ладно, отдаю колёса.

Самолет слегка провалился, в корпусе стукнуло – это выпущенное шасси встало в замки. Фары на стойках вспыхнули, но тут же увязли в белом. Да, расчетное время прибытия истекает, а признаков жилья ни впереди, ни под крылом так и нет. Связь пропадает: в телефонах сплошной треск.

– Штурман, что-нибудь видишь?

– Пока нет.

– Стрелок, связь есть?

– Нет связи!

– Так… Горючего у нас на донышке. Аэродром мы, похоже, проскочили стороной. Внимание, экипаж, принимаю решение: снижаемся на 400, выходим на Киренгу – по ней ищем Киренск.

И тут обрадовал штурман:

– Минуту, командир... Точно! Я взял пеленг! Курс – 350.

– Добро!

Летчик задвигал педалями, разворачивая бомбардировщик вправо. Нежданно впереди мелькнули тени – или не тени? – деревьев!

Летчик сгреб левой пятерней головки оборотов и двинул вперед. Оба двигателя дико взревели. Но поздно!

Машину сотряс страшный удар! Тут же – еще невыносимо тяжкий удар! И еще!

Рубя винтами мерзлые стволы сосен, самолет на сумасшедшей скорости врезался в тайгу. Он будто пробивал себе дорогу, еще надеясь уйти вверх. Он бился в муках, он терял крылья, двигатели, шасси.

Пока не рассыпался...

Еще в смертных судорогах корчился металл и вытекало горячее масло.

Еще снег шипел на раскаленных патрубках.

Еще кричали перепуганные кедровки.

Но примчалась бесноватая пурга и пустилась в пляс на страшном том месте...

Что же произошло с «Бостоном» в сибирском небе?

У экспертов – железная версия.

По карандашным пометкам штурмана Ершова (на найденном диске с градуировкой), курс летящего «Бостона» составлял 220 градусов – это почти соответствует полетному курсу в Киренск из Якутска. Обломки машины найдены в 28 километрах от аэродрома – значит, самолет уже находился в «зоне» аэродрома. О готовности к посадке свидетельствует снижение на малую высоту и выпущенное шасси.

Каким-то образом летчик отклонился юго-западнее и прошел Киренск стороной. Убедившись, что по расчетному времени пункт прибытия «проскочили», экипаж берет новый курс – 350 градусов (по расположению фюзеляжа и его направлению на месте падения – так и есть). Может быть, взяли пеленг с аэродрома или решили искать Киренск визуально, по реке Киренге. Видимость была плохая, горючее на исходе – иначе летчик не рискнул бы разворачивать машину на столь малой высоте.

По меткам-теням от стрелок высотомера (сами стрелки с годами проржавели и отвалились), видно: на приборе уже было установлено давление киренского аэродрома – от него высота полета «Бостона» составляла 287 метров. Учитывая превышение аэродрома над так называемым уровнем моря, удалось определить: относительно УМ бомбардировщик был на высоте 544 метра (от превышения же горы, на которой он разбился, это составляет 23 метра).

Всего 23 метра! Если бы гора была «лысая»...

Через газету «Известия» я объявил поиск родственников погибших летчиков. И ведь нашли (кое с кем я до сих пор поддерживаю связь). А в Киренске стали готовиться к похоронам...

(Полностью очерк опубликован в книге «Летящие».)

• Дорогие друзья, вы спрашиваете нас: как и где можно приобрести книгу «Летящие». С согласия автора сообщаем его телефон: 8-950-050-65-72.

• Расскажите об этом своим друзьям!