В поисках приключений

«Поеду, если пообещают не наказывать, – так отвечал я на предложение возвратиться домой. «Тебя что, дома лупят?» – «Нет, но понимаю – в этот раз заслужил». Вот таким диалогом завершилось наше самовольное путешествие с другом Толькой Найда в будущий город Рудный.

В те годы людской водоворот срывал с насиженных мест миллионы советских людей на комсомольские стройки. Осваивались новые земли, территории. Строились города и поселки. Все пришло в движение, притом без принуждения! В него попали по глупости или в поисках приключений и мы с моим старшим другом.

В тот летний день после обеда Толька позвал меня на речку. Ильин день уже прошел, и купаться мы стали совсем редко. На речку, точнее, к броду, мы ходили больше из любопытства. Здесь, особенно в этом году, значительно добавилось машин, которые с грузом и людьми проезжали вброд реку и ехали в целинный поселок на крутом берегу реки Аят или дальше.

Целинный поселок Красносельский мы уже изучили: километра три-четыре и можно ходить по улицам между палатками. Зимой завезли стройматериалы и сейчас активно строились дома, магазин, начальная школа, водокачка, котельная. Собирали быстро из готовых деталей. Это были финские дома: одноквартирные, двух-, четырехквартирные.

Отличались, конечно, от наших землянок, саманных домов. Впервые увидели унитазы, ванные, титаны для подогрева воды.

Совхозная усадьба разместилась здесь неслучайно. Местные жители, казахи, жили на этом месте многие годы, до прихода русских переселенцев в 1900 году. Аул Караоба (Караба, так мы называли) с весны практически пустовал, к осени вновь наполнялся жителями. Летом кочевали на пастбище, где скот набирал вес и готовился к зимовке. Трава возле аула оставалась для зимы. Сено не заготавливалось, травостой низкий и редкий. Но овцам и коням хватало: доедали до земли, иногда и с землей. Никакая коса так не возьмет.

Отец после войны работал шофером в райпотребсоюзе, развозил товары по сельским магазинам. Как грамотному, партийцу и фронтовику ему доверяли документацию и товар. Ездил поэтому один и часто брал меня с собой. Пользовался авторитетом, его уважали. Знал неплохо казахский язык, среди местных жителей было много друзей-кунаков. Останавливались в ауле, поэтому я видел жилье изнутри. Летом холодно и сыро, надо было протапливать печку. Зимой тепло, пока огонь горит. Топили по-черному, настоящая печь с трубой – редкость. На этом фоне новостройка – сказка для нас.

Другие машины уходили дальше. Из разговоров старших мы знали, что там начиналось строительство нового города и рядом будут добывать железную руду. Нам было интересно...

Толька и я со своим трехколесным велосипедом поехали на речку. Брод был широкий и коварный: часто менялась глубина, и нужно было знать фарватер, чтобы не угодить в яму. Особенно после дождя, когда вода резко прибывала, затем также резко спадала.

Машины были невысокие: ЗИС-5, полуторки, ГАЗ-51. Перед переездом снимали ремень вентилятора, закрывали решетку радиатора, свечи тоже выкручивали. Если заглох двигатель или застрял – надо ждать случайную машину. Вдруг нет троса, что тогда? Сейчас, конечно, машин добавилось. Раньше можно было весь день простоять в реке. Толька, как более старший (родился 9 мая 1945 года!) и более хваткий, пользовался этим и старался навязать водителям свою помощь. Не бесплатно. Как у нас говорили – за «бакшиш».

Вот и сейчас разговаривает с шофером газика и, стращая его сложностью брода, просит взять нас с собой. Машина груженая ящиками, узлами. В кузове уже человека три. Наконец шофер соглашается. «Дома знают, что вы поехали к тетке?» – «Конечно, конечно: как без спроса?!» – Толька в карман за словом не лезет. Грузимся и успешно преодолеваем брод...

Справа остается целинная новостройка, аул и мы по полевой дороге едем в неизвестность. Пока места знакомые. И я, и Толька (у него отец тоже шофер) часто ездили по этой дороге. Я в Елизаветинку, где жили все мои родственники, Толька – в Алексеевку, где жили его дед и тетка…

Степь вокруг плугом пока не затронута. Пашут в первую очередь более плодородные земли ближе к лесу, у деревни Щербиновка, и те, что использовали ранее колхозы. Их теперь объединяют в одно крупное хозяйство. Земли много, тысячи гектаров. А пока – море ковыльное под ветром ходит волнами. В засушливые годы случались степные пожары. Дым заволакивал небо, солнца не видно. Очень тревожное время. Спасали дожди, другого способа погасить огонь нет. Куда пойдет пал – не угадаешь. Страшнее лесного! Могу сейчас об этом судить – и тех и других за жизнь насмотрелся.

Проехали Елизаветинку, в последний раз мелькнула гладь реки Аят, затем Алексеевку и... бесконечное число палаток. Палатки слева, палатки справа. Куда до них нашему целинному поселку! Здесь тоже начинается строительство. Но совсем другое. Краны, не автомобильные, громадные с кабиной наверху. Автомобили, не газики, незнакомые. Дымят, ползут медленно. На боковинах капота фигурка зубра. Это МАЗы дизельные.

Въехали в поселок, выгрузились у магазина. Приехали! Адреса и фамилии тетки Толька не знал – она вышла недавно замуж, фамилию поменяла.

Стоим, ждем. Толька всматривается в лица женщин: магазин все-таки. Начало темнеть, но светло как днем. Столько электрических лампочек мы еще не видели! У нас только недавно первый дизель-генератор установили, для районной больницы. А здесь – даже вывески из лампочек: продукты, аптека, хлеб... и вдоль улицы фонари.

Просительные взгляды Тольки и наша неприкаянность привлекли внимание одной женщины, и она начала нас спрашивать: кто, откуда, к кому? Толька наконец вспомнил, что муж тетки работает, вроде, в пожарной охране. Тетка нашлась...

Правда открылась на третий день. В это время дома нас уже потеряли, чуть не похоронили. Ночью пошел сильный дождь, вода в реке поднялась, ветер усилился. Взрослые решили, что мы пытались ночью с другого берега переплыть на наш берег и... Искали, волновались.

«Велосипед» – прозвучало это слово в расспросах о двух потерявшихся мальчишках, кто-то вспомнил, что видел такую приметную вещь и как его грузили на автомобиль. Сначала звонили в Елизаветинку, у моей родни узнавали, затем в Алексеевку – деду Тольки. От него узнали телефон зятя, работавшего в пожарной части...

Стыдно мне и сейчас. Знали, чем кончится, но... Не знаю, как Тольке, у меня обошлось. Постыдили и все…

Рудный остался навсегда в моей судьбе. Здесь позже я получил образование. Здесь я встретил девушку, которая стала моей спутницей жизни. С ней мы больше полувека. Выросли два сына, радуют три внука. Посчитали, за эти годы с супругой поменяли полтора десятка мест, где жили. Никак не угомонимся: и на Севере, геологический поселок Нерюнда на границе с Красноярским краем, и на юге – Карачаево-Черкесская А. О. Время выпало нам такое. Вот мой старший брат – Василий. Живет всю жизнь в одном селе, но и ему поездить тоже пришлось немало. Родился Василий в июне 1938 года, в школу пошел не в 1945 году, а позже. Война! Отец – на фронте, мама в колхозе: все для фронта, все для победы! Нянчил сестру, Валю, которая родилась в декабре 1940 года. Вася оставался за старшего. Рассказывал, как сидели в русской печи, самом теплом месте в землянке, и ждали прихода мамы. От сажи были похожи на чертенят. Окончил семь классов и записался на курсы шоферов, их требовалось все больше и больше.

Продолжить образование смогла сестра Валя. Семье трудно учить двоих: среднее образование, как и высшее, было платным. Сестра отлично окончила десятилетку, затем получила высшее образование. Помогли реформы, стали даже платить стипендию.

Но брат не затерялся, проявил себя. Детские годы приучили его к ответственности, что пригодилось в жизни. Молодому водителю доверяли важные дальние рейсы: Челябинская область (город Магнитогорск, Челябинск, Троицк), Курганская и Тюменская области. Затем – водитель директора совхоза, руководителя районного треста совхозов.

Заместителя председателя Президиума Верховного Совета Казахстана и и. о. председателя. Из одной поездки на Урал брат привез статуэтку «Хозяйка Медной горы». Она сейчас в моей семье. Клеймо внизу – «56 г. 2 с. – ширпотреб». Но для меня – память о родительском доме и событиях тех детских лет. Хороших и не очень. Но они были!

Частые переезды нашей семьи – это издержки профессии. Каждый переезд – сродни пожару – теряешь нажитое, снова начинаешь, снова теряешь, снова начинаешь. Одни ремонты нового жилья при отсутствии стройматериалов трудно забыть.

Но были у нас и не состоявшиеся переезды, которые тем не менее оставили глубокий след в памяти.

Работал в 1988 году в Московском институте нефти и газа имени Губкина, производственная база находилась в Карачаево-Черкесской А. О., рядом с Кисловодском. Прекрасные условия для жизни, необременительная работа. Руководитель на Кавказе – это не руководитель в Сибири. Статус совсем другой: очень уважаемый человек! С местными жителями сложились хорошие отношения: мы все земляки! Они тоже родились в Казахстане, их вместе с семьями выслали в 1944 году.

Но была внутренняя неудовлетворенность. Привык к масштабам, результатам конкретным, ответственности.

В Ставрополе работал однокашник, хороший друг – Аркадий Тимошенко. В честь него даже младшего сына Аркадием назвали. Встретились. Он оценил мою неудовлетворенность и вызвался порекомендовать меня на должность начальника экспедиции в городе Буденновске.

Съездил. Работа есть, работы много. Это обрадовало. Вышестоящее руководство гарантировало высокую зарплату, премии. Через несколько месяцев сдавался новый дом. Четырехкомнатная квартира плюс одна комната как кандидату наук. Жене обещана была работа по специальности в больнице.

Взял тайм-аут, чтобы свозить жену с сыном Аркадием (старший сын Валентин служил в это время на Тихоокеанском флоте) в Буденновск, выслушать их мнение.

Поехали, посмотрели. Супруге очень понравилось: сады, сады… Утром сходили на рынок, который начинал работу часов в пять утра, в восемь утра – только местные торговцы остаются. Изобилие всего: арбузы, дыни, винограда сортов десять, яблоки и груши – названия не слышал никогда. «Тебе решать», – сказали.

Приехал еще раз, познакомился со специалистами. Главный геолог – симпатичный парень, по фамилии Дудаев, из Чечни. Тогда эта фамилия мне ни о чем не говорила. Были у него мысли об аспирантуре. Пообещал познакомить с преподавателями из института, они всегда поддерживали производственников.

Зашел в будущий свой кабинет, остановился у окна и думаю: мне с супругой здесь, наверное, будет хорошо. А детям? Высшее образование получить можно только в другом городе. Ближайший – Ставрополь. Выбор вузов тоже небольшой. Уедут, скорее всего, как я сам, и сюда, к родителям не вернутся. Зачем нам эта квартира четырехкомнатная, должность – если детям, как и нам, надо начинать все с нуля? Будем их видеть раз в пять лет, возможно, и реже...

Была пятница, вернулся домой, где ждал приятный сюрприз: письмо с приглашением в Иркутск на празднование столетия создания государственной геологической службы Восточной Сибири. Поехал, окунулся в знакомую производственную атмосферу, и все… Сомнений не было, проблем с трудоустройством тоже. Как будто не уезжал. О Буденновске, казалось, забыл. Но события 14–21 июня 1995 года вновь напомнили об этом городе. В те дни террористы Басаева захватили заложников. Бои шли на улицах у здания ОВД, рядом с конторой экспедиции, предполагаемого моего места работы, заложников удерживали в зданиях больницы, там, где должна была работать моя жена. Погибли 129 человек, 415 были ранены. Террористы, захватили более 1200 жителей Буденновска. Тоже не ординарное для психики обычного человека событие. Где, в каком списке могли оказаться наши фамилии? Наших детей?

Вот такой несостоявшийся переезд был в нашей жизни.

Судьба …

• Расскажите об этом своим друзьям!