Притяжение Севером (часть 3)

Главы из книги кинодокументалиста Евгения Корзуна «Кинохроникер»

• Притяжение Севером (часть 1)
• Притяжение Севером (часть 2)

Арктика с неба

Мы должны были определить, имеется ли возможность провести караваны севернее, то есть вокруг архипелага Северная Земля, минуя пролив Вилькицкого. Разведка заняла семь часов, после этой работы мы пошли ночевать на остров Средний, входящий в состав архипелага. Нас встретила зима, как в Европе, – мягкая, теплая. До самого горизонта снежный покров, но температура воздуха –1-2 градуса. Вокруг сотни пустых бочек из-под дизельного топлива, скопившиеся здесь, наверное, с послевоенных времен. Увозить их отсюда накладно.

Недалеко от взлетной полосы стоял дом. В этом доме было все: столовая, она же кают-компания, кухня, комнаты для приезжих, жилые помещения для постоянно живущих, радиостанция и т. д. По три года безвыездно живут там полярники, каждый день перед глазами одни и те же лица. По-моему, можно взбеситься от однообразия…. А тут заваливается сразу семь человек. После ужина долго сидели за столом, разговаривали, наслаждались общением. Две женщины на кухне, неторопливо делая свое дело, через большой проем для раздачи поглядывали на мужскую лётную дружину и между собой, видимо, обсуждали новые лица…

Я поднялся наверх приготовить камеру на завтра. Утром в кают-компании встретились как родные. Мы сказали, что на Северной Земле спиться отлично. Потом снова сели в свой Ил. Был август, мне только исполнилось тридцать лет! Это самый прекрасный месяц лета! Наше северное полушарие полно тепла, где-то созрели овощи и фрукты, а здесь до самого горизонта бесконечный снег, небо серое, плоское, все одеты по-зимнему. А состояние души было на грани восторга. Может, оттого, что я переживал не свойственное большей части нашего полушария состояние природы. А может быть, что ощущал себя на белой крыше нашей планеты. До полюса-то, мне казалось, рукой подать…

Сколько отважных мужественных людей стремились сюда, мечтали увидеть эту загадочную землю? Большинство из них не дошли или не преодолели обратного пути…

Трудно перечислить всех путешественников, стремившихся к полюсу, или тех, кто хотел пройти Северный морской путь. Они шли в Арктику на кораблях, собачьих упряжках, на лыжах, на дирижаблях и воздушных шарах. К Северному полюсу, начиная с ХVII века, было организовано около тридцати пяти экспедиций. А в прошлом веке это были: Г. Я. Седов на шхуне «Святой мученик Фока», на которой дошел до Земли Франца-Иосифа, а оттуда уже больной с двумя своими товарищами начал штурмовать Северный полюс, но умер в пути. В 1926 году Р. Амундсен на дирижабле со Шпицбергена через Северный полюс благополучно пролетел на Аляску. В 1928 году Умберто Нобиле на дирижабле достиг Северного полюса, но на обратном пути потерпел бедствие. Трагически погиб исследователь Арктики барон Эдуард Толь, исчезли экспедиции В. А. Русанова и Г. Л. Брусилова. Был раздавлен льдами пароход «Челюскин». Казалось, все это происходило где-то здесь, рядом,.. и мерещатся скованные льдами парусники, бегущие меж торосов собачьи упряжки…

Взлетели. Пошли посмотреть, что делается севернее архипелага. Гидролог мне растолковал, как определить балльность льда. Я включился в это дело, говорю ему: «Вот в этом квадрате шесть баллов». Он кивает головой – верно, мол, иногда поправляет – не так, дескать. Мы летели довольно низко со скоростью километров 350-400 в час. Полет проходит интересно, не замечаешь часы. Зовет радист, без разговоров надевает наушники на мою голову… Слышу, как саксофон печально, с надрывом выводит прекрасную мелодию. Музыка плывет, словно идет Христос по дорожке… Радист улыбается и подмигивает – мол, знай наших!

Командир корабля Герой Советского Союза, бывший бомбардировщик. Фамилию его не помню. Теперь думаю, что снял его весьма посредственно, как у нас говорят, знаково, хотя были тому причины. Нет ни характера, ни судьбы, ни образа. Для зрителя это просто несколько проходящих кадров. Не было тогда нынешних мобильных технических средств. Не на чем было, например, записать его увлекательный рассказ о жизни. Не было тогда под рукой семейного фотоальбома с фотографиями военных лет. Хорошо было бы снять его в разных ситуациях с подробностями, штрихами, деталями, невзначай подсмотренными… Тогда бы он запомнился, его личность стала объемной, интересной. Все эти возможности просто отсутствовали. Было что было.

Так вот, командир-то наш был мужик боевой! Он с самой юности мечтал стать военным летчиком. Подбирал и читал литературу по авиации, затем поступил в военную школу летчиков. Вскоре началась война. Воевал – дай бог каждому! Стал Героем Советского Союза и был представлен на дважды Героя, но случилось ЧП. То ли подрался, то ли разнимал драку… В общем, участвовал в каком-то шумном деле (местного значения), и начальство не дало ход его наградным документам в воспитательных целях.

Он рассказывал мне о себе и о своем боевом друге в маленькой теплой гостинице, какие бывают где-то в стороне от магистральных авиалиний с чисто вымытыми полами, простенькими дорожками, белыми чехлами на диванчиках и стульях. Такую обстановку теперь можно увидеть только в старых черно-белых фильмах или на картинах. Этот почти домашний уют невозможно было не оценить, потому что в сотне метров от гостиницы простирались неспокойные и всегда холодные воды Карского моря.

«Мы были друзьями, – рассказывал он, – и на задания старались ходить вместе. Даже, может быть, соревновались в самом хорошем смысле слова. Бомбили армию Паулюса под Сталинградом. Друг за другом заходили на цель. Снизу били зенитки. Мой друг шел впереди меня, я на определенном расстоянии за ним. На моих глазах его самолет разорвало от прямого попадания снаряда… Потом моя машина прошла точно по этому месту. Взрывная волна болтнула мой бомбардировщик, но осколки не задели. Мой друг тоже носил звезду Героя…»

Он рассказал, как однажды тянул свою подбитую машину за Волгу и едва с этим справился, а второй раз пришлось покидать горящий самолет, благо, что над своей территорией. Он приподнял низ брюк и показал выгнутую кость ноги…. Еще рассказывал и рассказывал, но время стерло из памяти подробности его повествования. Мне казалось тогда это делом обычным, как, впрочем, и мое пребывание в Арктике…

Когда мы нашли подходящий путь судам, я попросил нашего командира пройти над караваном, чтобы снять его с небольшой высоты. Просьба моя, как выяснилось, была излишней, потому что командир должен был сбросить вымпел на ледокол с картой ледовой обстановки. На подлете рассматривал маленькие кораблики в безбрежном ледовом пространстве, насыщенном хаотичными трещинами, черными полыньями. Капитан-наставник с борта самолета по микрофону сказал на все суда, что всем мужчинам необходимо побриться, переодеться, женщинам сделать прически, накрасить губы – «Вас сейчас будет снимать кинооператор Евгений Корзун». Это он так пошутил на всю Арктику! Что было! Команды высыпали на палубы, махали шапками, задрав головы вверх…

Я взял камеру и пошел к двери самолета. Около нее лежал конец толстой веревки, которая другим своим концом была привязана за что-то в фюзеляже против двери. Я опоясался свободным концом веревки, прихватив себя сзади на один узел, не считая, что эта страховка вообще пригодится. Ну, раз надо по технике безопасности, то почему не исполнить инструкцию. Стою, жду, когда откроют дверь. Приходит второй пилот. Сначала он двинулся к двери открывать, а потом шагнул ко мне, повернул к себе мою спину, чтобы посмотреть, как я исполнил меры по технике безопасности. Второй пилот глянул на меня с крайним изумлением, если не сказать больше, а потом повертел пальцем у виска, дескать, дурень же ты… Он дернул веревку, она упала к моим ногам и не могла бы удержать меня от падения из самолета. Летчик сделал из нее петлю и набросил ее на меня через голову, теперь я был накрепко воссоединен с фюзеляжем Ила.

Дверь открылась. Рев моторов с каким-то новым металлическим оттенком ворвался в фюзеляж. Я неотрывно смотрел в кадр, чтобы не пропустить изображение на заходе самолета. Появились суда, я нажал кнопку. Самолет, до того шедший горизонтально, вдруг резко навалился на правое крыло и стал делать крутой вираж. Проем дверей, перед которыми я стоял, теперь оказались не передо мной, а подо мной… Веревка натянулась, я повис над дверным проемом, петля туго охватила мою талию. У меня захватило дух… Казалось, что никакая веревка не выдержит моего веса и что я обязательно вывалюсь из самолета. Внизу меня приветствовали, а мне было не до приветствий, но таки снял весь пролет, хоть и в подвешенном состоянии. Мы еще зашли над каким-то ледоколом. По команде командира был брошен вымпел. Он точно лег на палубу судна!

Тогда воочию удостоверился, что командир наш в бомбометании толк знает!

Ил удалялся от каравана судов. Они становились просто точечками. Наш курс лежал снова на остров Средний. Я пребывал в хорошем настроении: во-первых, потому что эпизод «ледовая разведка», как мне казалось, складывался интересно, во-вторых, снова увижу Северную Землю и, в-третьих, хотя это можно отнести к «во-первых», не вывалился из самолета и остался жить в этом мире! У экипажа тоже было отличное настроение, потому что регламент времени полетов в августе они уже налетали. По этому поводу механик откуда-то, как факир, вдруг достал… арбуз! Наш самолет затрясло от перемещения ликующих! Со стороны глядючи, можно было подумать, хотя кто в небе Арктики может глядеть со стороны? Арбуз разрезали и съели!

Мне очень хотелось порулить штурвалом самолета. Кому не хочется? Это же мечта детства! Второй пилот был мой ровесник, поэтому я шепнул ему о своем «скромном» желании. Он «сделал глазки» на командира и сказал: «Когда он уйдет есть «ледовый» борщ, попробуешь чуть-чуть».

Я приготовил камеру, чтобы запечатлеть себя за штурвалом летящей машины, показал второму, где нажать, тот взял камеру в руки, прицелился и кивнул мне – мол, понял, сниму. Когда командир ушел, я быстренько занял его место, надел наушники и взялся за штурвал. Он был очень упругий, и сам без моего вмешательства рулил. Я глянул на второго пилота, мол, ничего не получается… Он выключил автопилот и я услышал в наушниках его голос: «Ну, чуть возьми на себя…»

Я потянул штурвал на себя, Ил «вздохнул», приподнимаясь вверх. Второй нажал на кнопку камеры… Когда я увидел этот материал на экране, то не скажешь, что это снято в воздухе. Такое же можно снять и на земле. Ощущение полета отсутствовало. Я был разочарован, хотя знаю, что это снято в заправдашнем небе Арктики! На Диксоне мы расстались. За эти два дня мы налетали 15 незабываемых часов!

(Продолжение следует.)

• Расскажите об этом своим друзьям!