Катча – Катенька – Екатерина вторая

По следам экспедиции в Куйтунский район. Форма имени ребенка или подростка с окончанием на -ча в сибирской деревне употребляется и по сию пору: Кольча, Таньча, Тольча… Но чем она продиктована?

Версия Екатерины Дмитриевны Сазоновой из деревни Красный Яр Куйтунского района такова: «Если Катя называть – как-то ласково сильно, Катька – неудобно, стыдно – больша уж. А Катча вроде как в самый раз. Сара тоже была, Сарча звали, Мария – Маньча, Евдокия – Дунча. А Лиза была еще сестра, то ее так Лизой и звали, ну, еще Елизаветой второй. Как царевну – Лизавета втора. Анну, котора в армии служила, тоже – царевна Анна, ну, и меня – Катерина втора. А потом маме говорят: царски имена надавала. А Олимпиада еще была у мамы от первого мужика, ее Пея называли…»

• Екатерина Дмитриевна родилась в 1929 году здесь, в Красном Яре, которую, впрочем, как раньше, так и сейчас в обиходе называют Подъяром. Тут она и сейчас проживает. Хотя большую часть детства, юности и зрелости провела в соседнем Харчеве. Там работала, замуж вышла, детей вырастила. Ну, а ближе к пенсии на родину вернулась. Справляется с «самообслуживанием» преимущественно сама, хотя после последнего падения на скользком полу в сенях это стало трудновато. Ну, слава Богу, помощники есть, и односельчане, и внуки. Бабушка Катя – человек известный во всей округе. К ней и телевиденье нет-нет, да и наведается, частушки военные записать. Она их под собственный аккомпанемент на древней балалайке исполняет. И едва тронет струны, как снова превращается в ту самую бойкую Катчу, какой была в далекие военные годы…

Катча

Как почти у всех крестьян первой половины прошлого века работа для Катерины была не занятием, а образом и порою – смыслом жизни. Такого времени, чтоб она не работала, а, допустим, просто играла, бабушка просто не помнит.

– Имена-то царски у нас были, а работали не по-царски. Вязать научилась лет с семи, рукавицы, носки. Война началась, так день и ночь сидели, вязали, свету не было, свечку зажгем и вяжем, вот для двух пальцев тут оставляли, чтоб стрелять. Ой, сколько перевязали! Четыре класса отучилась, а потом надо было сюда в школу ходить за три километра, да и некогда, так осталась маме помогать. А с 12 лет уже пошла на конный двор шевяки чистить. Вовсю чистила, корма подвозила, коровам раздавали. Коня запрягать еще не умела, супонь затянуть не могу, конюх был у нас Степан Сутырин, вот я к нему: «Дядя Степа, затяни супонь!» Он затянет: «Так ты, Катча, когда вырастешь, чтоб сама завязывала». – «Вырасту, вырасту, ишшо тебе буду помогать!» Ну, не пришлось, мы уехали сюда, назад в Подъяр, а он без меня там умер, в Харчеве… Ой, работали дак работали! Уже годам к 15 стала кули возить на элеватор. Сама, когда больша стала, завязывала их. Когда в Харик едем, два коня запрягам, накидаешь 18 кулей на двоих, на одного – девять. А в Харике таскали на элеватор. Ой, Господи, второй этаж был, сделаны таки, как тротуары, плахи, и набиты навроде лесенки, и вот я вешу 52 кг, а куль – 60, и вот его берешь на спину, идешь, начальник кричит: «Вниз не глядите, идите вверх!» Идешь, доски гнутся, думаешь: «Сейчас как упаду...» Ну, ничего, Бог вынес. Ой, сильно страшно было и тяжело. На быках пахали. «Чалка, но! (Бык у меня был Чалка.) В борозду!» Идет, как будто так и надо. Счас попробуй заставь, и быки стали как люди. А тогда вот зайдет – идет потихоньку.

И на тракторе работала! Один, Колька Бацан, как счас помню, пришел с войны, че-то его отправили домой, на тракторе работал, и меня к нему отправили. Моя сестра Анна училася на тракториста (она служила в армии в Хабаровске), а я нет. И вот меня пихнули туды на место ее – давай! Мол, сестра работала, и ты сможешь. А я только каталась с ней, а еще рулить плохо умела, колесник был, четыре колеса. Ну, и на пень заехала, кричу: «Тпру-у-у!» К коням же привыкла… Ну, и Колька соскочил: «Что ты тпрукаешь, это ж тебе не конь». Ты, говорит, выключай да борону сними...

Там сосны сваливали, а пни оставались, почему-то их не выкапывали, Ну, и потом Колька эту борону снял. Ну, я мало на нем работала. А вот на комбайне побольше, там Антипин Георгий Трофимович был, я с ним. Он частенько: «Катча, порули, я отдохну». Ну, и там я уже рулила хорошо. Зерно там сыпется, стоит человек на площадке, в кули зерно набират, потом едешь на коне, уже собираешь эти кули. Доставалось…

В общем, не просто Катча вышла, а настоящий «Ударник коммунистического труда»! О чем и удостоверение имеется.

Катенька

Кроме трудовых есть у Екатерины Дмитриевны и награда за многодетность – «Материнство». Мама ее, Фекла Андриановна, без мужа (он погиб на железной дороге, когда Кате было восемь лет) вырастила восьмерых из 12 оставшихся в живых. У нее получилось меньше. Но и пятерых тоже попробуй-ка. Да еще когда муж не большой помощник, а если по правде, то чаще – помеха. И выходила-то за него не сказать, что по любви…

– Клуб у нас тут был, кино како-то привезли, «Индира Ганди», каво ли, и я пошла, муженек туда с другом пришел. А он был разженённый. А потом работала я на свинарнике, а его прислали полы настилать. Он был с Апраксина, не помню уже, где оно. Ну, я така девка была уже лет 20. Он говорит:

–Ты знаешь че, ты за меня замуж не пойдешь?

Я говорю:

– А я тебя знаю или нет?

– Да я-то тебя узнал, ты хорошо работаешь, свиней кормишь.

– А ты-то че-то плохо настелил полы, дырка там.

С ем еще Федя один был. Я говорю:

– Федя-то лучше тебя.

– Так ты бы за Федю пошла замуж?

– Нет, не пошла, потому что он старше. А ты с какого года?

– С 22-го…

Ну, так поговорили, посмеялись. Потом бригадир приходит, говорит:

– Катча, сколько ты будешь одна мучиться, выходи за него.

– Так я че мучаюсь-то? Работаю да работаю.

– Так дома-то на тебе все.

– Э-э, говорю, справлюсь, где сестренка помогала, потом племянник стал помогать.

Ну ладно. А он у бабки одной жил на квартире, я ей часто ходила помогать, вот их когда-то раскулачили, мужика увезли, детей не было, она одна. Я приду, ей помогу, поделаю че-нибудь. Она ему:

– Ой, Семен, бери ты ее, бери, она така хороша, все как есть на ней. Все девки уехали учиться, а этой достается.

Вот они с этой бабкой, Анной Гавриловной, пришли к маме сватать меня. А она говорит:

– Берите у меня хоть че, только Катчу мне оставляйте!

– Так нам как раз Катча нужна.

– Ну, если она не против, то я ж не запречу… Так, а куда она пойдет? Пусть лучше он к нам.

Ну, и он к нам перешел. И потом хозяином таким ешшо был (никаким) да пить начал, ой-ой-ой! Все так же делала и таскала сама, потом он ешшо свекра привез. А свекр такой был… Натаскает воды две бочки, ну, правда, колодец был глубокий – 23 метра. Я потом начинаю поить теплым коров, черпаю, он:

– Чаго она чарэпает и чарэпает? (Белорус был.)

Я его сначала тятей звала. А он:

– А шо такэ тятя?

– Ну, вот тебя как ребятишки зовут?

– Батя.

– Ну, батей у нас попа звали. Ну ладно, буду папой звать.

– Ну то шо – я хлеб? Ребятишки хлеб зовут папой?

– Ну, тогда никак не буду звать.

Светка родилась, я его дедом. Опять не так!

– Какой я дед? Шо, у меня борода больша?

Ну, года три он тут пожил, его назад в Карымск увезли. Потом, когда Витька родился, он сидел с ним, бороду отрастил. Ну, ездила я его хоронить, ездила. Хоть и противный был…

И все же было в этом ее многосложном замужестве светлое пятно, теплый очажок – свекровь Акулина Ивановна.

– Свекровка была раба Христова. Так все мне: «Катенька, Катенька». Мне неудобно даже: «Мама, да что вы? Катей уж хоть зовите». Нет – то детка, то Катенька. Ой, раба Христова! Ну, мало с ней пожила… Все она видела, жалела меня. Говорю ей:

– Мама, Сенька такой будет, дак сколь я наживу с ём?

– Живи, детка, че сделаешь? Ниче, детка, привыкнешь, я привыкла, и ты привыкнешь.

И 40 лет промучилась с ем, а ее вот все время добром вспоминаю.…

Екатерина

Конечно, ни царского, ни боярского чина достичь ей не удалось, да и не стремилась к особому почитанию. А все ж всеобщее уважение и любовь заслужила. Кроме упомянутого звания «Ударник коммунистического труда» наград у нее, как водится, целый ящичек, грамот всяких, благодарностей, медаль «За доблестный труд», не считая юбилейных в честь разных годовщин. На получение какой-то она с бригадиром даже в Москву ездила. Забыла, за чем. Наверное, все же за орденом «Знак Почета».

И еще одно обстоятельство, снискавшее ей всеобщее почтение. Как бабушка Марфа Карповна Константинова, мама Фекла Андрияновна Акифьева, дорогая свекровка Акулина Ивановна, она долгие годы бескорыстно врачевала людей. Согласитесь, врача, пусть и народного, но зачастую единственного в округе, запросто Катчей не назовешь...

– Ну, сейчас как лечат, так деньгам берут, я сроду не брала, так, бывало, кто платочек принесет, кто че… Я говорю: да Господи, я сама все могу, зачем мне? Ну, лечила, как? Грыжу, испуг, бородавки изводила, вот такое. Ребятишек много приводили, пошепчу, головку помою – смотришь, пошел, как так и надо…Ну и ладно, и хорошо!

Прошлой осенью Екатерине Дмитриевне исполнилось 93 года, с чем ее поздравили на всех возможных ресурсах. Она сама себе поставила рубеж – 96. Как у мамы. Но ведь рубежи существуют для того, чтобы их преодолевать…

• Расскажите об этом своим друзьям!