Иркутские аэродромы – фронту

Ещё до войны аэродромы в Нижнеудинске, Маме и Бодайбо имели стратегическое значение: отсюда в Иркутск доставляли золото и слюду.

«Бостоны» ждут погоды

С началом боевых действий нагрузка на экипажи возросла втрое. Аэроклубовские аэродромы в Тулуне и Черемхово во время войны стали строго учебными: здесь для фронта экстренно готовили лётчиков и мотористов. Аэродром Белая ещё до войны был построен с «дальним прицелом»: в то время Япония была серьёзной угрозой, потому СССР с запада на восток протянул цепочку военных аэродромов. Во время войны в Белой и Усть-Орде разместились учебные базы, где фронтовые экипажи изучали самолёты Иркутского авиазавода № 39 имени М. В. Сталина. Всего на аэродроме Белая на бомбардировщике Пе-2 обучились 16 маршевых полков, на СБ – один полк. Кстати, за время войны иркутские самолётостроители дали фронту бомбардировщиков СБ – 837, Ил-4 – 919, Пе-2 – 730, Ер-2 – 391 и тяжёлых истребителей Пе-3бис – 134: всего более 3 000 самолётов. Уместно прибавить: наш авиаремонтный завод собрал и отправил в боевые части 150 амфибий Ш-2...

Строительство полосы в Киренске

Особая тема – аэродромы АЛСИБа (так кратко называли трассу Аляска – Сибирь, по которой советские лётчики для фронта перегоняли американские бомбардировщики Б-25 «Митчелл» и А-20 «Бостон», истребители П-39 «Эйркобра» и П-63 «Кингкобра», транспортные Си-47 «Дуглас»).

«Наш» участок трассы начинался в Фэрбэнксе (США), откуда лётчики 1-го полка Перегоночной дивизии гнали машины через Берингов пролив до чукотского селения Уэлькаль. Отсюда перегонщики 2-го полка доставляли самолёты до посёлка Сеймчан, где за штурвалы садился 3-й полк и брал курс на Якутск. Лётчики 4-го полка из Якутска приводили машины в Киренск, на базу 5-го полка, который замыкал почти 5 000 километров в Красноярске. Обратно, по своим полкам, перегонщиков развозили «Дугласы» 8-го транспортного полка.

Перегонка началась в октябре 1942 года. Но для того чтобы работа шла бесперебойно, требовалось срочно построить аэродромы, забросить туда радистов, техников, метеорологов, аппаратуру, горюче-смазочные материалы, запчасти, продовольствие.

На территории Иркутской области наметили три аэродрома: базовый – в Киренске, вспомогательный – в Нижнеилимске и резервный – в селе Большеокинское Братского района. Но их ещё предстояло построить...

В Киренске ежедневно на стройку выходили 700 человек, а боевой настрой задавала женская бригада плотников Е. И. Горнаковой. Ближние колхозы каждый день отряжали сотню лошадей и подвод. А из техники – старенький трактор да два грузовика. В январе 1942-го строительство было начато, а 18 июля госкомиссия приняла аэропорт в эксплуатацию. Сюда и далее на север стали завозить специалистов, оборудование, топливо...

Топливо! Только за месяц жители соседнего Усть-Кута на 272 подводах перевезли в Киренск 89 тонн бензина. Сами киренчане на 1 154 подводах доставили к самолётам 446 тонн бензина...

Недоедали, недосыпали, но строили аэродром, обслуживали самолёты и верили в победу. После тяжёлого рабочего дня ехали в тайгу – за дровами для аэродрома. Санные обозы растягивались на километры. И вокруг заиндевелых самолётов сутки напролёт топились жестяные печи: боялась импортная техника наших морозов.

Бочек с горючим были тысячи. От мала до велика – все катали эти бочки с барж на аэродром, а после порожние – обратно на баржи. Случалось, на поле скапливалось до 300 самолётов – порой их уже расставлять негде было. Но остановить перегоночную линию даже ненадолго было нельзя!

...В 90-е я ещё застал нескольких ветеранов: Николай Филиппович Потапов, Сергей Петрович Кузаков, Дмитрий Семёнович Прокушев... Дымят папиросами. Качают белыми головами. Разглядывают узлы вен на своих больных руках. Моих вопросов не понимают: ну, делали свою работу – чего тут героического? Стараются кого или что вспомнить.

Может быть, американских девушек-радисток, «почерк» которых разбирали «с лёту», давали им какие-то имена. Уже и запамятовали, какие... А вот мистера Беккера помнят! Этот начальник радиобюро в Номе посылал им регулярно с лётчиками сигареты «верблюд». И всегда указывал: мол, это – моим киренским коллегам...

Увлекаясь воспоминаниями, старики оживлялись, глаза их блестели. И мне казалось тогда, что нет меж ними и теми событиями массы лет – как нет между Киренском и Аляской громадного расстояния. Вот они говорят на наш манер «Фербенск», и чужестранное имя звучит как Смоленск или Киренск.
Говорит Прокушев:

– Я с английским языком намучился! С приборной доски «кобры» все слова на бумажку переписал ихними буквами, а рядом – нашими. И ходил, заучивал... Самолёты-то густо шли. Пока лётчики отдыхают, я должен двигатели прогреть. Заберусь в кабину, гоняю «движок», а сам минут пять-семь сплю. Потом вылезаю – и к другому самолёту. Качался, как пьяный. От усталости это. Там минут пяток прихвачу, там прихвачу – так и высыпался...

– А какими, Дмитрий Семёнович, американцы помнятся?

– Культурными помнятся. Если какая поломка – сразу даём радио. Глядишь – они уже назавтра нужную деталь присылают. И всё в хорошей упаковке, с инструкциями и обязательно – с письмом: мол, спасибо, что заметили, будьте здоровы.

Что-то, конечно, стёрлось из памяти. Иногда не соглашаются друг с другом. Начинают спорить. И вдруг вопрос ко мне:

– А нашим женщинам кто памятник поставит?

Я молчу. Они вновь:
– Памятника мало! Им-то, женщинам, больше всего досталось. И дёрн для взлётной полосы с ребятишками носили. И дрова в лютую стужу пилили. А как сверху, с самолёта, поглядишь – на озерах и курьях только платочки и мельтешат. Это рыбу они сетями ловили, солили да вялили – для лётчиков, для фронта. Благодарность им...

И у кого-то вырвался вздох, уже ни к кому не обращённый:

– Ох, и трудная война была! И как только немцев победили – до сих пор не пойму...

Зимой 1943 года в Нижнеилимск приехали военные и объявили: к лету надо построить аэродром. Место приглядели быстро – земля колхозов «Советы» и «Красный Октябрь». Штаб возглавил 1-й секретарь райкома партии Янович. За рабочую силу отвечала председатель райисполкома Романова, за организацию соревнования – редактор газеты «Илимский партизан» Норкин. Снабжение горючим возложили на начальника участка «Якуттранса» Юмашева. Из Иркутска прибыл и начальник стройки – инженер Яков Подашев.

На Первомайский митинг народ явился уже одетый по-рабочему, с лопатами и топорами. И началась работа – без выходных и праздников. А ведь ещё были посевная и уборочная. И пока самые крепкие пахали и сеяли, на аэродроме их подменяли старики.

В это невозможно поверить: аэродром (единственный из 16 по всей трассе) был готов досрочно – на целых 40 дней!

Самодельный «пароход» нижнеилмцев

Илье Григорьевичу Ступину тогда было 14:

«У въезда на стройку стоял большой щит. Нарисованы: черепаха, пешеход, лошадь, мотоцикл, машина, поезд и самолёт. Утром на щите отмечали, какой колхоз на чём едет. Председатель чешет затылок:
– Ребятки, вы чего на лошадку-то пересели? Что, на самолёте не хотите? Давайте-ка нажмём, чтобы к вечеру картина поменялась...

Они нажимали. «Меняли картину». Лишь к полуночи возвращались в село. Даже лошади уставали так, что едва передвигали ноги, корм жевали, будто через силу. А в шесть утра – подъём и снова на стройку.

– Сейчас даже вспомнить страшно, сколько земли мы перевернули, – рассказывал Ступин. Мальчишки были возчиками на телегах, а женщины работали лопатами, таскали грунт на носилках. А потом из Илимска по реке стали прибывать бочки с бензином. Мужики сколотили из брёвен рамы, в них и волочили бочки по воде. Соорудили баржу с мотором и кабиной, окрестили её «пароход «Юмашев» – по имени изобретателя...

– Помнится, всегда хотелось есть, – рассказывает Владимир Борисович Лыков. – Но из дому брать-то нечего: кто хлеба ломоть принесёт, кто пару огурцов. На всю бригаду колхоз давал ведро муки. Чаше овсюга, но иногда и пшеничной. В обед женщины напекут лепёшек: вкуснота! А ближе к весне «кукурузник» прилетел. Видать, на разведку. Тогда между Игнатьевой и Нижнеилимском летом паром ходил. И лётчик, наверное, трос не заметил – лыжами зацепил и упал. Мы как раз в школе были – сорвались с уроков и бегом на берег. Лётчик остался цел. И самолёт после восстановили. А летом уже боевые стали садиться: несколько «ястребков» и обязательно – бомбардировщик. Переночуют, а наутро – дальше. Поднимаются по одному и на круге ждут. А последний уже напрямую – их догоняет...

Подростки села Большеокинское

День Победы помнится... У нас два трактора было. Один – американский «Катерпиллер». Гляжу – катит к конторе: пыль столбом. Думаю: неужели на обед? Нет, вроде бы рано. А на обед всегда красный флаг поднимали. И ведь висит флаг! Я бегом туда. А все орут: «Победа, ура!» А день – такой солнечный...

Раиса Андреевна Зырянова была массовиком в местном клубе «Заря». Там даже рояль был и своя художественная самодеятельность. Раиса пела песни из довоенных кинофильмов. Она и теперь поёт – высоким красивым голосом:

Услышь меня, хорошая,

Услышь меня, красивая,

Заря моя вечерняя,

Любовь неугасимая...

Иногда на аэродроме скапливалось самолёты. Лётчики ходили в клуб, танцевали под патефон, пили спирт. И ухаживали за девушками. Те романы были мимолётными. А страсти – нешуточные: «выяснения отношений» с местными нередко заканчивались драками. Говорят, доходило и до стрельбы. Некоторые девушки хранили фотографии любимых. А одна даже родила ребёночка...

Нижнеилимский аэродром сохранял военное значение до 1947 года. Потом сюда стали приходить рейсовые Ли-2, Ан-2, Ил-14. А перед затоплением, когда народ стал уезжать, в небе стояли чёрные дымы от сжигаемых изб. В 74-м Илим вышел из берегов, но почему-то не дотянулся до погоста на крутоярье...

Вспоминает Иннокентий Дмитриевич Карпов:

– В январе 1942 года в райком партии пришло указание из Москвы: создать в селе Большеокинское аэродром по обслуживанию самолётов маршрута Аляска – Красноярск. Секретарь РК Цымбал, председатель исполкома Т. Е. Храмовских и начальник НКВД собрали совещание с председателями колхозов из сёл Долгий Луг, Долоново, Малая и Большая Када, Большая Када, Николаевский Завод: сколько заготовить леса круглого, сколько плах, кирпича, извести, сколько выделить маляров, плотников, печников.

Аэродром, который был с 1938 года сугубо гражданским и работал в основном летом, теперь стал работать круглогодично. Требовалось в кратчайшие сроки сделать всё необходимое, так как трасса уже начала работать. В течение суток изготовили печи, стали устанавливать оборудование, которое привезли из Тулуна. А самолёты стали прибывать уже регулярно, в основном на дозаправку и мелкий ремонт.

Зима 1943 года выдалась жёстокой. А уж лето вообще было страшным: ни одного дождя, гремит гром при ясном небе, сверкают молнии и вспыхивают телеграфные столбы, как спички. Без конца тушили пожары. Косили в таёжных угодьях, на болотах, вязали берёзовые веники, ведь урожай весь пропал и кормить скот было нечем. Зиму едва пережили – пухли от голода, но работали, не покладая рук.

В конце апреля 1945 все ждали объявления об окончании войны. И настал День Победы! На заимки, в поля отправили посыльных, чтобы работы прекратить и всем – в село, на митинг. За церковью на большой лужайке расставили столы, лавки, разожгли костры. А в больших чанах – и откуда что взялось? – варилось мясо! Собрался весь народ, от мала до велика: колхозники, рабочие, лётчики. После торжественного поздравления принялись за еду. Пили, ели, говорили, начали петь, но вот раздался на одном конце застолья женский крик, на другом – заголосили, заревели. Случилось что-то невообразимое, но кое-как понемногу утихло. Снова стали петь, плакать, плясать. Если бы я не был сам очевидцем этих сцен, я бы никому не поверил, что человек может разом петь, плясать и плакать. Гулянье продолжалось до утра. А утром – опять в поле, нужно сеять хлеб. Ведь, чтобы жить, нужно работать...

В октябре 1945 года команду аэродрома расформировали. Всё оборудование, постройки и сооружения передали гражданскому аэродрому, который в Большеокинском действовал до сентября 1960 года...

• Расскажите об этом своим друзьям!