"ИСТОРИЯ СИБИРИ". Глава шестая. Разные события.

Построение церквей и монастырей. Устройство соляной варницы. Начало некоторых слобод. Обдорский городок и Туруханское зимовье. Древнейшие открытия на реке Енисее и на Ледовитом море. Восстания и военные действия

§ 1. До сих пор руководящей нитью нашего рассказа была история завоевания Сибири и приобретения новых земель. Иначе и не могло быть, так как в первое время расширение границ было если не единственной, то, во всяком случае, важнейшей задачей. Но с течением времени такое положение изменилось. Стало ясно, что вновь основанные города необходимо украсить и укрепить. Стали заселять завоеванные области; нужно было удерживать в повиновении покоренные народы, неоднократно пытавшиеся снова освободиться; надо было защищать от нападения врагов то, что уже было приобретено. Итак, было бы недостаточно, если бы я стал продолжать описание дальнейшего завоевания Сибири, не упоминая о выдающихся событиях, происходивших в уже завоеванных местностях. Настолько же неудачной явилась бы попытка описывать эти события в хронологическом порядке. Поэтому мы будем иногда возвращаться к местностям, уже завоеванным, и рассказывать о событиях, в них происходивших. Обширные пределы, которых постепенно достигла Сибирь, укажут нам порядок дальнейшего повествования.

§ 2. Сначала мы упомянем о некоторых обстоятельствах и событиях в уже знакомой нам части Сибири и начнем с города Тюмени, самого старого из сибирских городов, тем более, что известие, о котором будем говорить, появилось раньше всех других. Оно относится к 7103 (1595) г.  и касается царского жалования жителям Тюмени на постройку острога. Следует ли из этого заключить, что речь идет здесь о постройке, начатой на Тюмени воеводой Василием Сукиным еще в 1586 г.  и законченной только в 1595 г.? В таком случае нам пришлось бы признать большую медленность в ходе этого дела. Будет более правильным, если мы предположим, что первоначальный острог, вследствие наспех произведенной работы, оказался недолговечным и что вскоре пришлось построить другой, более крепкий и прочный, за что и были розданы награды в 7103 г.

§ 3. Такое жалование в старину называлось «послужными деньгами». Оно, правда, было невелико, но особенно ценилось, потому что раздавалось в соответствии с царским указом, как бы непосредственно от его царского величества. Обычно послужные деньги выдавались после столкновений с неприятелем участникам их, причем распределялись в соответствии с «послужными списками», в которых сообщалось с мест о происшедшем и обычно упоминались заслуги каждого из участников в отдельности.

В упомянутом указе как раз имеем подобный пример: в нем говорится о тюменских казаках, участвовавших в барабинском походе 1595 г.

§ 4. В 1595 г. с Тюмени ушли 50 человек служилых татар с женами и детьми; они направились в область, лежащую по верхнему течению Тобола, и захватили с собою еще 30 человек ясашных татар, живших в уезде. Ясашные татары названы башкирцами и кинырцами; эти народы теперь в Тюменском уезде более не встречаются. Башкиры никогда не принадлежали к коренным жителям Тюменском уезда, а появлялись там иногда, как перебежчики из Уфимского уезда, и, таким образом, они возвращались теперь к себе на родину. Кинырцы же — первоначальные обитатели местности выше Тюмени по реке Туре, на северном берегу которой, в 13 верстах ниже устья реки Ницы, у них было укрепленное местечко, называвшееся Кинырским городком, который в позднейшее время совершенно исчез.

§ 5. С Тюмени немедленно послали им вслед отряд русских и татар, чтобы уговорить их возвратиться. Посланные встретили этих людей на острове на реке Исети, но все усилия вернуть их были напрасны. Вину за свой уход беглецы сваливали на толмача, будто бы сказавшего, что в Сибирь едут новые воеводы и везут царский указ о том, чтобы 12 самых знатных и богатых татар убить, других же с женами и детьми сослать на Тару, а всех остальных заставить пахать пашню. С таким ответом посланные возвратились 26 июня 1595 г. на Тюмень. Эта посылка была, конечно, не единственной, и возможно, что и следующая отправка имела целью возвращение этих татар, хотя в следующем году они могли дойти до Уфимского уезда.

§ 6. Летом 7104 (1596) г.  с Тюмени был предпринят поход против башкир Уфимского уезда, во время которого многие из них были побиты, а жены и дети их были взяты в плен и приведены на Тюмень. Уфимский воевода Михаил Александров сын Нагой сообщил об этом деле в Москву, откуда тюменскому воеводе князю Владимиру Бахтеярову-Ростовскому был отправлен указ об отпуске и возвращении башкирских пленников их родственникам. Но воевода уклонился от исполнения этого указа под тем предлогом, что многие пленники уже померли, а иные де многие распроданы по другим сибирским городам или казнены. В 7106 (1598) г. в Уфу возвратилось единственное башкирское семейство. Впоследствии на Тюмени отрицали все события, связанные с совершенным походом и с уводом в полон башкир.

§ 7. В 7104 (1596) г. из Москвы было послано в Сибирь распоряжение,  которое оказалось очень полезным для постепенного развития в новых русских поселениях торговли с бухарцами,  возникшей ранее, но еще недостаточно окрепшей. Кажется, нет народа, более способного к торговле, чем бухарцы. Их караваны пересекают всю Азию, и этому не препятствуют ни громадные и безводные пустыни, ни почти «неизбежный в таких дальних путешествиях недостаток в продовольствии, ни опасность подвергнуться столь обычным здесь нападениям разбойничьих народов. С целью привлечении бухарцев в Сибирь было приказано, в случае их приезда, сразу же освобождать их от платежа таможенных пошлин и оказывать им почет и дружбу, ни в коем случае не допуская жалоб и исков с их стороны. Города Тобольск, Тюмень, Тара, а в последующие годы и Томск, благодаря удобству их расположения для торговли с этими народами, стали не только часто посещаться  большими торговыми караванами бухарцев, но многие жители Большой и Малой Бухары стали селиться в названных городах.

§ 8. В 7108 (1600) и 7109 (1601) гг. было решено построить на Тюмени, население которой к тому времени значительно увеличилось, две новые церкви. С основанием одной из них дело происходило следующим образом.

Построенная при основании города соборная церковь во имя Рождества богородицы была с самого начала мала, и хотя была еще другая церковь — во имя Николая с приделом во имя Федора Стратилата, но она предназначалась для службы только в зимнее время. Поэтому было решено построить вместо первой церкви — новую, под тем же названием, но несколько больших размеров. Что же касается второй,  то жители Тюмени испросили разрешение построить для своих нужд приходскую церковь и поставили ее за острогом, среди жилых дворов; она освящена была во имя Бориса и Глеба.

§ 9. 7109 (1601) год замечателен для Тюмени тем, что в этом году в городе возникла слобода русских ямщиков, тогда как до этого времени обязанность давать подводы лежала на татарах. Мы уже упоминали  о жалобах на подводную повинность, поступавших от народов, живших около большой дороги. Теперь в Москву обратились с челобитной тюменские татары  и тем легче получили просимое освобождение от этой повинности, что до них уже многие татары добились того же самого. Вместе с тем в Москве было доказано, что новая слобода будет способствовать дальнейшему росту города. Сначала ямских охотников поселили в остроге, вместе с остальными жителями. Но в виду того, что под пашню им была отведена земля за речкою Тюменкой до небольшой речки Барымки, они стали впоследствии просить, чтобы им позволили жить неподалеку от их пашни.  Таковы причины и обстоятельства возникновения в 7113 (1605) г. около Тюмени ямской слободы.

§ 10. В 7111, 7112 и 7113 (1603-1605) гг. в Тюменском уезде был скотский падеж,  вследствие чего все русское население — казаки, ямщики и пашенные крестьяне — потеряло почти всех своих лошадей и не могло продолжать обрабатывать свои пашни. Об этом было донесено в Москву, откуда последовал указ о закупке в Казани и отсылке на Тюмень 300 волов для пашни. Кроме того, было разрешено татарам и черемисам вести с Сибирью беспошлинный торг всякой животиной, а тюменскому воеводе было приказано сверх присланных купить еще больше волов и раздать их крестьянам. Другим указом беспошлинный торг животиной с Сибирью был разрешен не только татарам и черемисам, но также чувашам.

§ 11. В 7124  (1616) г. на Тюмени была построена церковь во имя Федора Стратилата, а в 7124 (1616) г. неподалеку от города был основан мужской монастырь, названный Преображенским.  О постройке первой мы узнаем из отписки тюменского воеводы, в которой он требовал присылки с Верхотурья дьякона для освящения церкви.  Хотя в этой отписке не указан год, однако тот факт, что она подклеена, по старому обычаю, к столпу, содержащему отписки указанного года, является достаточным свидетельством о времени постройки церкви. Одно только является непонятным, почему позднее нигде не упоминается об отдельной церкви во имя Федора; в настоящее время такой церкви на Тюмени не существует. Как  сказано выше, на Тюмени существовала церковь Николая чудотворца  с приделом во имя Федора Стратилата. Эта церковь сгорела в 7128 (1620) г.

§ 12. Основание Преображенского монастыря на Тюмени связывается с именем некоего старца Нифонта из Казани,  который собирал среди жителей деньги на его постройку и на них осуществил ее в 1616 г. на краю ямской слободы. Это было сделано без всякого указа. Поэтому вначале монастырь не имел никаких земельных владений и угодий, и старцы не получали на свое пропитание обычной ежегодной руги. Первые старцы несколько походили на древних подвижников тем, что сами распахивали для себя немного пашни; кроме того, некоторое количество обработанной пашенной земли монастырь получил как вклад от жителей. Этот монастырь, под названием Троицкого, сделался впоследствии одним из самых знаменитых и богатых монастырей в Сибири,

§ 13. Указ об увеличении в Туринском уезде числа пашенных крестьян касался одновременно Пелыма и Тары.  Из этих городов было сообщено в Москву, что земледелие в их уездах развивается слабо, так как в Пелыме мало удобной пашенной земли, а на Таре ежегодно бывает падеж лошадей, что препятствует тамошним крестьянам пахать пашню. Поэтому было приказано находящихся в Пелыме и на Таре крестьян и посаженных на пашню ссыльных перевести в Туринск и наделить в удобных местах пашенной землей. Среди пелымских крестьян названо 30 человек угличан; без сомнения, это — те угличане, которых царь Борис Годунов отправил в ссылку для сокрытия совершенного по его велению убийства царевича Димитрия Ивановича.

В 7112 г. в Тобольск был сослан стрелец Степан Качалов, о вине которого сказано только, что он ссылается «в нашей опале». Известно, что одним из тех людей, которых Борис привлек к совершению убийства царевича, был Никита Качалов. Кроме того, в Сибири широко распространено мнение, что Качаловы, достигшие впоследствии в Тобольске видного положения и занимавшие важные должности, происходили от убийцы царевича — Никиты Качалова. Род их в конце концов пресекся, но более ста лет Качаловы должны были терпеть упреки в ужасном злодеянии, совершенном их предком.

§ 14. Равным образом в последующие годы Пелым должен был увеличить гарнизон Туринска на 50 человек стрельцов.  Вначале в Туринск посылались попеременно тюменские казаки. Однако это не могло помочь городу, так как в степи беспрерывно множились неприятели, от нападения которых Пелым был защищен Тюменью, Туринском и Верхотурьем. Поэтому стрельцов из Пелыма перевели в Туринск.

§ 15. К этому времени относится также основание Покровского туринского монастыря, год постройки которого  нельзя, однако, указать точно. Можно только сделать предположение, что он возник одновременно с церковью, от которой получил свое название; церковь же эта была построена в 7112 (1604) г. Когда архиепископ Киприан в 7129 (1621) г. ехал в Сибирь, этот монастырь не был уже новым, так как в одной из своих отписок в Москву он его назвал «старым монастырем». В те времена на монастыри смотрели как на необходимую принадлежность всякого города, потому что, кроме своего прямого назначения, они служили также убежищем старым и немощных людям, неспособным к самостоятельному существованию или просто утомленным мирской жизнью и желавшим провести в покое и без забот остаток своих дней. Поэтому-то в Сибири было очень мало городов, в которых рано или поздно не были бы построены монастыри.

§ 16. Возвращаясь к верхотурским событиям, остановимся на известии о монастыре, основанном в 7112 (1604) г. Я не знаю, можно ли его назвать старейшим монастырем в Сибири, но, во всяком случае, ни о каком другом монастыре не имеется письменных свидетельств, которые позволили бы отнести эти монастыри к тому же времени. Я говорил о Никольском монастыре, находящемся на Верхотурье, между городом и ямской слободой. Основателем его был некий старец Иона из Пошехонья.  Хотя построение в Верхотурском уезде двух других монастырей, на реках Тагиле и Нейве, одного в честь Рождества христова, а другого — Введения богородицы, относится также к этому времени,  об этом мы имеем только неясные указания; так как эти монастыри вскоре исчезли или были превращены в приходские церкви, то нет надобности более о них говорить.

§ 17. Верхотурский острог был первоначально построен очень небольшой. В 7114 (1606) г., по просьбе жителей, решено было его увеличить, о чем мы имеем царский указ,  особенно примечательный тем, что он написан после смерти царя Бориса Годунова от имени его вдовы царицы Марии Григорьевны и молодого царя Федора Борисовича. Таких указов, конечно, не могло сохраниться много. Равным образом заслуживает внимания указ Лжедимитрия  о церкви, которую жители Верхотурья в 1606 г. просили разрешения построить из леса, оставшегося с прошлого года от городского и острожного деда. Церковь была создана во имя Воскресения; после того как она неоднократно горела и снова возобновлялась, она была поставлена, наконец, на одном из углов каменного гостиного двора, построенного в начале настоящего века. Неизвестно, была ли на самом деле построена другая церковь, которую предполагалось поставить в остроге в 1607 г. для отправления в ней богослужения в зимнее время.  Если эта зимняя церковь была поставлена впоследствии, при одной из перестроек, вследствие частых пожаров, которым подвергался город, она была соединена с названной выше летней церковью.

§ 18. От живших в верховьях реки Вишеры в Югорских горах вогулов, зависевших раньше от Лозвинского городка, а после запустения его подчиненных Верхотурью, поступали жалобы на обиды и насилия, причиненные им верхотурскими ясачными сборщиками.  В 7115 (1607) г. они были отписаны поэтому от Верхотурского уезда с тем, чтобы свой обычный ясак они платили впредь в Чердынь. Жившие на реке Сылве татары старались в 7114 (1606) г.  добиться того же, представляя, что и они некогда принадлежали к Чердынскому уезду и только при царе Борисе Годунове попали в зависимость от Верхотурья. Они обвиняли верхотурских ясачных сборщиков в тех же обидах и насилиях, как и вогулы, но они добились своего другим способом. Указ Лжедимитрия  содержал распоряжение верхотурским воеводам, чтобы они более мягко обращались с татарами, не посылали к ним ясачных сборщиков и дозволяли им самим привозить ясак в Верхотурье. Так и происходило в дальнейшем, пока, наконец, татары не достигли своей цели следующим образом. Чердынцы всячески старались вернуть себе право сбирать ясак с сылвинских татар, а так как во время междуцарствия в Москве все пришло в полное нестроение, то им было нетрудно выхлопотать это важное для татар постановление.  Когда при царе Михаиле Федоровиче снова наступили спокойные времена, тогда Верхотурье выступило со своими встречными требованиями. Зависимость от разных приказов — Верхотурье, наравне со всей Сибирью, находилось в ведении Казанскою дворца, а Чердынью ведала Новгородская Четверть, — была причиной того, что иногда один указ противоречил другому. Наконец, в 7134 (1626) г. последовало окончательное решение по делу сылвинских татар; хотя сами татары пожелали снова перейти в ведение Верхотурья, Чердынь все же доказала свое преимущественное право на сбор ясака с этих татар, которое и было сохранено за ней.

§ 19. В 7121 (1813) г. в Верхотурском уезде стали селить деревни и слободы, для чего самой подходящей была признана местность по Тагилу, в особенности же там, где впадает в нее река Мугай или, как называют ее вогулы, Мулгай.

Это происходило во время правления бояр, после освобождения Москвы от поляков. Тогда-то возникли Тагильская слобода и Мугайский погост, населенные преимущественно ямщиками. Постройку Невьянской слободы на реке Нейве в 7127 (1619) г. нужно также приписать Верхотурью, хотя в заселении тамошних мест немалое участие принимал также Тобольск.

§ 20. В это же время случились разные бедствия и несчастия, от которых не мало пострадало также Верхотурье и его уезд.  Три года подряд был хлебный недород. В 7122 (1614) г. были сильные морозы, неблагоприятно отразившиеся на яровых хлебах. К этому нужно еще прибавить, что весь город сгорел от удара молнии. Ни один город не подвержен в такой мере этому несчастью, как Верхотурье. Кажется, что причину этого надо видеть в том, что город расположен неподалеку от Югорских гор, в которых грозы, град и бури часто оставляют глубокие следы своей ярости. Пожары являются также большой опасностью для города, и жители заметили, что редко проходят 30 лет без того, чтобы большая часть города не погорела хотя бы один раз.

§ 21. Необходимо еще упомянуть о бывшей некогда в Верхотурском уезде соляной варнице; об этом следует сказать хотя бы для того, чтобы показать, что те или иные меры к пользе страны принимались во все времена, хотя не всегда достигали желаемой цели. В 7108 (1600) г. по соседству с городом Пелымом был найден соляной ключ.  Об этом тамошний воевода Тихон Иванов сын Траханиотов и письменный голова Петр Григорьев сын Вердеревский отписали в Тобольск, откуда окольничий и воевода Семен Федорович Сабуров послал в Пелым человека, умеющего варить соль, чтобы он произвел необходимые испытания соляного рассола. Место, где находился соляной ключ, было на речке Покчинке, в 10 верстах от города Пелыма. Правда, здесь не было обнаружено годной для выработки соли, но тот же солевар, узнав от одного вогула, что у него на родине, вверх по реке Сосве, там, где в нее впадает речка Награ, ныне Негла, имеется также соляной ключ, отправился туда и произвел там разведки, давшие благоприятные результаты. После этого начались приготовления к постройке там солеварни, которые происходили под смотрением сына боярского Василия Албычева.  Необходимые железные лопасти были отправлены туда из Тобольска, и предполагалось, что к весне 7109 (1601) г. соляная варница будет готова.

§ 22. Все известия сходятся на том, что по окончании постройки варницы польза от нее оказалась меньше того, что первоначально предполагалось. Солевар Ворошилко Власьев хотел поэтому уже летом 7109 (1601) г. возвратиться в  Пелым, чтобы начать новые разводки на речке Покчинке. Но указом из Москвы  на Верхотурье было предписано, чтобы добыча соли на реке Негле продолжалась и впредь. Главный недостаток был здесь в людях для подготовки больших запасов дров, требовавшихся для солеварения. К этому прибавилась еще нехватка железа для починки поврежденных цренов, а также угрозы со стороны окрестных вогулов.  В отправленной об этом отписке в Москву и последовавшем на нее царском указе  говорилось, что издержки на варницу превосходят получаемую от нее выгоду. В 7113 (1605) г. было приказано прекратить варение соли, и все находящиеся у варницы соляные запасы и снасти перевезти в Верхотурье, что и было исполнено в том же году. Описанное место лежит на большой дороге, ведущей с Верхотурья в Пелым. Ныне там находится Кошайский погост, название которого происходит от имени вогула, жившего здесь и сообщившего впервые о соляном ключе. Около него видны остатки соляной варницы, устройство которой местные жители относят, однако, к более позднему времени. Действительно, в начале текущего столетия этот соляной источник был снова исследован, и там построена новая варница. Хотя тогда, вероятно, уже не было недостатка ни в людях, ни в снастях, однако и на этот раз работы были вскоре прекращены. Оказалось, что рассол давал мало соли, да и самая соль была не белая, а серая и грязная. В наше время один соликамский житель, имеющий много соляных варниц, в надежде получить лучший рассол, велел исследовать источник на 25 саженей в глубину и поставить трубы. Но и он не добыл рассола с достаточным содержанием соли; градирование же в России не применяется.

§ 23. Продолжением истории Пелыма может служить следующее. Табаринские татары, пахавшие, по примеру русских крестьян, пашню на государя, 42 жаловались в 7104 (1596) г.  на высокие размеры обложения. Их было всего только 60 человек, и в предыдущем году они высеяли 138 четвертей всякого хлеба. Они просили о снижении оклада, и им было разрешено высевать не более 40 четвертей ржи и 80 четвертей яровых. Однако и это было им слишком тяжело. Посланная ими в 7106 (1598) г. в Москву челобитная содержала подробное описание их нужд: во-первых, пашня мешала их домашним занятиям, почему они предпочитали, чтобы их обложили ясаком; далее, они должны были ставить много подвод на большую дорогу, шедшую в то время из России через Пелым на Тобольск, из-за чего многие татары и вогулы, жившие раньше около этой дороги, перешли жить дальше от дороги, и, наконец, они жаловались на недостаток топоров и ножей, которые были очень нужны им, но покупать которые у торговых людей им было запрещено.

§ 24. В то же время и ясачные вогулы обратились с челобитьем,  в котором просили об уменьшения ясака и так же, как и табаринские татары, о разрешении свободной торговли топорами, ножами и другим железным товаром. Они упоминали также о Таутее и Учете, сыне и внуке пелымскою князя Аблегирима, содержавшихся в Москве в тюрьме, которых просили освободить на их поруки. На это последовал царский указ,  удовлетворивший просьбу пелымских вогулов в  отношении ясака и разрешения торговать железным товаром. Старики, больные и увечные освобождались от уплаты ясака, а торговым людям позволялось продавать вогулам в розницу железные товары. Причиной запрещения продажи железных товаров было опасение дать в руки сибирским народам средства для восстания, которого следовало опасаться, если бы они стали готовить себе из этих железных изделий оружие и обратили его против русских, немногочисленных еще в то время в Сибири. Это запрещение, однако, понемногу перестало соблюдаться, тем более, что среди сибирских, народов оказались такие, которые умели сами выплавлять из руды железо и изготовлять из него разные изделия.  До сих пор существует запрещение продавать сибирским и другим сопредельным народам огнестрельное оружие, порох и свинец. К сохранению этого запрета имеются основания и теперь, особенно потому, что людская корысть часто побуждает нарушать это запрещение.

§ 25. Значительное количество собиравшегося в то время в Пелыме ясака [в 7106 (1598) г., например, оттуда было отправлено в Москву почти 68 сороков соболей 49] является доказательством того, что эти, редкие в настоящее время, зверьки часто встречались в тамошней местности. Табаринские татары имели в те времена, своих князьков, которые избирались народом в это достоинство. Сделавшись князьком, Воча мурза, в знак своей радости, ударил государю челом 40 соболями. Женившись потом на жене другого князька, он ударил челом еще 30 соболями. В описании народов Сибири будет показано, что у них вообще нередко мужчина уступает другому свою жену. Но то, что приведенный случай послужил поводом для поднесения подарков, можно объяснить существующим в Сибири обычаем, по которому новобрачные, в первый день после свадьбы, ходят к воеводе на поклон, что, конечно, не может не сопровождаться поднесением подарков.

§ 26. Пелым был в 1599 и 1600 гг. местопребыванием двух братьев Ивана и Василия Никитичей, принадлежавших к знатной фамилии Романовых, во время жестокого преследования, постигшего эту семью и всех ее членов со стороны царя Бориса Годунова. Василий Никитич Романов умер в Пелыме в заточении 15 февраля 1601 г.; существует подозрение, что он погиб насильственной смертью. Иван же Никитич в том же году был снова освобожден и занимал после того до самой своей, смерти, последовавшей в 1640 г., самые высокие государственные должности. Известно, что Лжедимитрий осыпал милостями всех тех, кого перед тем преследовал, царь Борис. Кроме того, он желал, чтобы Романовых считали его родственниками, потому что они были двоюродными братьями царя Федора Ивановича, за брата которого он себя выдавал. Тело умершего Василия Никитича было поэтому в 1606 г. перевезено в Москву и положено в Новоспасском монастыре, где обычно погребались члены этой знатной фамилии.

§ 27. В 7116 (1608) г. ясачные вогулы Пелымского уезда подали челобитную, 51 в которой жаловались на то, что оклад, по которому с них берут ясак, им не по силам: с тех пор, как в Сибири появились русские поселения, зверя стало меньше  и невозможно было наловить его в количестве, потребном для уплаты ясака. Они просили уменьшить оклад, составлявший от 10 до 12 соболей с человека, которые собирались всегда с большим недобором. Оклад был уменьшен до 7 соболей, по примеру города Тобольска, где оклад в 7 соболей был введен еще раньше. Вогулам было предоставлено самим верстаться по статьям, смотря по людям, животам и промыслам, если кто-нибудь из них не был в состоянии выплатить весь оклад. Цена за 7 соболей была установлена в 2 руб. 10 коп. и более или менее отвечала тогдашней стоимости и низкому качеству зверя в тех местах. Не нужно только представлять себе, что вместо соболей принималась также их стоимость деньгами; этого в те времена никогда не бывало. Цена эта означала только, что при уплате ясака соболя должны были быть стоимостью не ниже указанной. Если же кто-нибудь не имел для уплаты нужного количества соболей, то, исходя из той же оценки, принимались взамен другие меха.

§ 28. В следующем 7117 (1609) г., по разверстке самих вогулов, насчитывавших в Пелымском уезде 555 человек, было собрано всего 66 сороков и 39 соболей. Но в Москве остались этим недовольны и было приказано в следующие годы собирать не менее 75 сороков и 12 соболей, потому что столько собиралось с Пелымского уезда в предыдущие годы. Сомнительно, чтобы этого удалось достичь. По общему наблюдению, сбор ясака в сибирских городах уменьшался из года в год. Только изредка можно найти примеры, что он увеличивался в местностях, уже получивших окончательное устройство.

§ 29. Наконец, по вторичному челобитью табаринских татар о тяжести для них землепашества, они получили благоприятный ответ: татары были освобождены от пашни и, согласно их просьбе, должны были платить ясак, как только будет «прибрано» достаточное число русских крестьян, которых можно было бы поселить на их пашню. В указе говорилось о поселении от 50 до 100 крестьян из охочих нетяглых людей. Чтобы «прибрать» охотников, посылали в Чердынь и в Соликамск.  Так как в то время дорога из России в Сибирь шла уже не через Пелым, а через Верхотурье, то охочие люди, которые попадали на Верхотурье, слышали столько хорошего о Туринском и Тюменском уездах, что у них не было никакой охоты избирать себе для жительства Пелымский уезд. Наконец, в 7126 (1618) г.  было решено перевести в Табары тех немногих крестьян, которые еще оставались около Пелыма. Таким образом возникла Табаринская слобода — небольшое местечко на правом или южном берегу реки Тавды, в 180 верстах от Пелыма вниз по реке. В 7129 (1621) г. постройка слободы была закончена, и в слободе даже была поставлена церковь.

§ 30. Теперь мы обратимся к Тобольску. В виду полного отсутствия в тобольском архиве материалов за это время, к тому, что нам дают летописи и архивы других городов, мы ничего прибавить не можем. Царь Борис Федорович Годунов придавал Тобольскому воеводству такое значение, что вначале не хотел поручить его никому другому, как только своему родственнику. Таким был окольничий Семен Федорович Сабуров, занимавший должность тобольского воеводы в 7107 и 7108 (1599 и 1600) гг. Он умер в Тобольске в начале 7109 г. Его преемником был воевода Федор Иванович Шереметев, смененный в 7111 (1603) г. князем Андреем Васильевичем Голицыным. Последний оставался в Тобольске до тех пор, пока, после смерти царя Бориса, Лжедимитрий не прислал в Сибирь нового воеводу князя Романа Федоровича Троекурова. На его место в 7116 (1608) г. царем Василием Ивановичем Шуйским был назначен первым воеводою окольничий Михайло Михайлович Салтыков, который, однако, скончался в пути на Верхотурье. После этого, в следующем 1609 г. был назначен князь Иван Михайлович Катырев-Ростовский. Смуты, охватившие на несколько лет все государство, были причиною того, что смена Катыреву последовала только в 7121 (1613) г., когда усилиями воевод князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и князя Дмитрия Михайловича Пожарского Москва была освобождена от врагов отечества. В то время бояре назначили в Тобольск воеводою кравчего князя Ивана Петровича Буйносова-Ростовского, который и оставался там до 7126 (1618) г., когда, по приказу царя Михаила Федоровича, туда, был послан на смену ему боярин князь Иван Семенович Куракин. Выше названы только главные тобольские воеводы, имен же их товарищей я не привожу, так как эти вторые воеводы имели не больше значения, чем воеводы в других городах.

§ 31. В одной грамоте 7108 (1600) г. на Тюмень упоминается о двух антиминсах, предназначенных для Тобольска. Это значит, что там были построены две новые церкви; так как в то время Сибирь еще не имела своего отдельного епископа, антиминсы нужно было испрашивать из Москвы. В туринском архиве сохранился документ, содержащий известие о построении в 7109 (1601) г. в Тобольске церкви Вознесения. В то время в Тобольске еще не было дьякона, который мог бы служить при освящении церкви. Так как незадолго перед тем по царскому указу был послан из Перми в Туринск для освящения церкви дьякон,  то он и был отправлен в Тобольск. Однако в настоящее время в Тобольске не существует церкви под указанным названием, и поэтому можно думать, что эта церковь тогда же при освящении, или спустя некоторое время, при перестройке, получила другое название. Возможно, что это и есть современная соборная Успенская церковь. До этого времени, повидимому, там была только одна церковь, и в Тобольске считают, что небольшая соборная церковь Троицы является старейшей, с чем сходятся также и свидетельства Ремезовской летописи.  Обе церкви стоят внутри города. Вне его старейшей является церковь Николая чудотворца на горе, построенная, согласно известиям сибирских летописей, в 7110 (1602) г.

§ 32. Ничего достойного внимания в отношении города Тобольска за это время больше не известно. Однако сюда можно отнести еще два общих распоряжения, известия о которых хотя и были найдены в другом архиве, все же больше касаются главного города, так как вся Сибирь должна была ими руководствоваться. Согласно первому  под страхом строгого наказания всем служилым людям было запрещено производить торговлю мехами. Второе  содержало описание злоупотреблений при сборе ясака с сибирских народов и излагало жалобы служилых людей на то, что их обделяют при раздаче хлебного жалованья; грамота предписывала тщательнейшим образом избегать того и другого.

§ 33. Полезным было также распоряжение, сделанное в 7115 (1607) г.  и касавшееся посылки в три города — Тобольск, Верхотурье и Березов — городовых печатей с запрещением воеводам употреблять в дальнейшем, во всех публичных делах, свои личные печати, как это делалось до того. Это было тем более необходимо, что в то время печати заменяли подписи. Если же спросить, почему именно названные три города получили печати прежде других сибирских городов, то в отношении Тобольска, являвшегося главным городом Сибири, объяснения не потребуется. Что же касается Верхотурья и Березова, то эти города получили печати  вследствие своего положения, как конечные пункты на обеих тогдашних больших дорогах, соединявших Россию с Сибирью; в них больше, чем в любом другом месте нужно было следить за взиманием пошлин и за печатанием товаров у торговых людей. Между тем они не всегда пользовались этим своим преимуществом. Несколько позднее во все другие города Сибири были также посланы городовые печати.

§ 34. Отправившись в 7107 (1599) г. на Москву, мать князя Игичея и один из его сыновей, принадлежавшие к фамилии Алачевых и жившие в Коде приняли христианство и получили соответственно имена Анастасии и Петра. Он решили построить у себя на родине церковь,  которая послужила основанием для монастыря, сооруженного там впоследствии. Они еще не успели возвратиться в Сибирь, как князь Игичей тоже захотел принять христианство. Когда он с этой целью собрался ехать в Москву, то решил воспользоваться этой поездкой, чтобы посетить пожалованные ему или его брату земли, лежавшие на реке Выми.

§ 35. В 7111 (1603) г. еще один из его сыновей пожелал принять христианство и получил разрешение прибыть для этой цели в Москву, так как в то время крещение видного лица, желавшего перейти из язычества или магометанства в христианство, производилось только в Москве. В виду особого положения Березова, для проезда прямой дорогой через Камень на Вымь требовалось особое царское разрешение. Для того, чтобы не было необходимости в устройстве более одной таможенной заставы, все должны были ездить через Верхотурье. Этот кружной путь был однако, неудобен не только для жителей Березовского уезда; многие русские торговые люди, главным образом из поморских городов Архангелогородской губернии торговавшие в Сибири, считали самым удобным путь, идущий по реке Выми и через Березов. Наконец, было дано общее разрешение ездить этим путем, и тогда в Березовском уезде были устроены две таможенные заставы: одна Кыртасская застава, на реке Сосве, в вогульской деревне, в 70 верстах от Березова; другая — Собская, на реке Соби, в 5 верстах от Оби, называвшаяся по тамошней местности также Обдорскою. Эти таможенные заставы, однако, впоследствии были уничтожены, потому что в начале текущего столетия все пути из Березовского уезда через Югорские горы были закрыты.

§ 36. Обдорь — название, данное с давних пор зырянами местности, лежащей но нижнему течению реки Оби, и обозначает на их языке устье этой реки. Они говорят: «Вымдорь» и обозначают этим устье реки Выми. Поэтому-то живши: в низовьях Оби остяков назвали Обдорской волостью, а их городок на реке Пелуе — Обдорским городком. Это объяснение необходимо привести потому, что оно совершенно неизвестно в Сибири. Я бы никогда не узнал его, если бы не расспрашивал зырян о значении сибирских названий.

§ 37. Другое, относящееся сюда, пояснение касается названия Обдорскогого городка, который, как известно из архивных документов, в старину назывался Обдорским Носовым городком. Теперь такого названия нет. Но происхождение его объясннется без труда положением городка, отчасти же тем, как называют это место остяки и самоеды. Обдорский городок лежит на возвышенности, которая одним своим краем, по-русски называемым «мысом» или «носом», по-остяцки «ават», по-самоедски «салия», простирается до самой Оби. Это обстоятельство послужило основанием для остяцкого и самоедского названий, из коих первое — Пулинг-ават-ваш а второе Салия-гарден, а оба переведены на русский язык, как «Носовой».

§ 38. Несмотря на то, что Обдорский городок не был основан русскими, а был старинным остяцким городком, тем не менее со времени постройки Березова им пользовались, чтобы держать в нем, особенно в зимнее время, небольшое число служилых людей для сбора с тамошних остяков и самоедов ясака, а также чтобы разрешать там их споры. До устройства Собской заставы там же взимались таможенные пошлины. Если бы самоеды задумали произвести нападение на других самоедов или на остяков (а это в прошлые времена не представляло ничего необычайного), то служилые люди из Обдорского городка должны были удерживать их. Теперь этот городок называется Обдорским острогом, так как в недавнее время он был укреплен палисадом.

§ 39. В 7115 (1607) г. в Березов поступили жалобы на пустозерцев о том, что они приезжают в начале зимы в Березовский уезд и ведут торговлю с тамошними самоедами до того, как те уплатят свой ясак. Подобная торговля до сдачи ясака была всегда строжайше воспрещена торговым людям, потому что иначе самые лучшие соболя и другие меха попадали бы в руки торговых людей, вместо того чтобы быть сданными в качестве ясака. В это время пустозерцы основали в верховьях реки Усы, у подножия Югорских гор, новый городок, названный ими Роговым городком. К осени они доходили водою до этого места, где ожидали установления зимнего пути, когда знакомые им пустозерскис самоеды доставляли им перевозочные средства, на которых они совершали остальной путь до реки Оби. Тут они вели торговлю с обдорскими самоедами, из которых некоторые выезжали для торговли навстречу им даже до Рогового городка. Так как Роговой городок был основан без указа из Москвы, то не только пустозерский воевода получил за это выговор, но и самый городок было запрещено впредь посещать ради торговли, и он опять запустел.

§ 40. В 7113 (1605) г. в Березове за острогом был построен храм во имя Воскресения и при нем несколько дворов. В 7115 (1607) г. березовские служилые люди били челом о включении храма и дворов в острог и получили на это разрешение,  но, кажется, оно не было использовано,  так как храм до сих пор стоит отдельно, вне города; около него несколько позже был устроен мужской монастырь. Монастырь этот более не существует. Кельи его служили иногда местом заключения важных государственных преступников.

§ 41. Под 7118 (1610) г. в архивных документах находится упоминание об остяцком Муалымском городке на устье реки Иртыша,  который уплачивал ясак в Березове. Но так как остякам было удобнее и ближе вносить свой ясак в Сургут, то городок этот был тогда же, по их челобитью, передан в Сургутский уезд. Позднее, когда остяцкие волости, начиная от устья реки Иртыша и почти до самого Березова, были отписаны к Тобольскому уезду, городок также был приписан к этому уезду.

§ 42. Из наказа, данного 25 января 7111 (1603) г.  вновь назначенным в Мангазею воеводе Федору Юрьеву сыну Булгакову и голове Никифору Григорьеву сыну Ельчанинову, видно, что в городе Мангазее был в то время построен первый храм, так как с новым воеводой и головой была отправлена из Москвы разная церковная утварь, состоявшая из икон и книг, и им было велено взять с собою в Березове священника. В дополнение к наказу предписывалось не допускать, чтобы приезжие из России торговые люди вели с самоедами торговлю по волостям, как это было до сих пор, а велено было построить для этой цели в Мангазее гостиный двор, в котором и сосредоточить всю торговлю русских с самоедами. Это предполагалось сделать главным образом для того, чтобы можно было удобнее взимать таможенные пошлины со всех проданных и закупленных товаров.

§ 43. Как видно из мангазейских ясачных книг 7115 (1607) г., в Мангазею платили ясак не только самоеды, жившие по реке Тазу, но и многие самоеды и остяки по реке Енисею, а также и некоторые тунгусы на реке Нижней Тунгуске, инбацкое зимовье на реке Енисее, в которое часть тамошних остяков еще и по сей день платит свой ясак, было построено в те годы. Название его происходит от одного, принадлежащего к этому зимовью, остяцкого рода, по свидетельству ясачных книг именовавшегося инбаками; другие роды, платившие ясак в это же зимовье, назывались зешаки и богденцы. Из Мангазеи служилые люди ходили еще дальше вверх по Енисею и даже обложили ясаком несколько остяцких родов, живших по ту сторону гор, образующих теперь границу между Енисейским и Мангазейским уездами.

§ 44. Сым и Кас — две реки, впадающие с западной стороны в Енисей; верховья Каса находятся недалеко от реки Сочура, впадающей в Кеть. Близость этих рек всегда способствовала сношениям кетских остяков с остяками, жившими по рекам Сыму и Касу. Уже в 7113 (1605) г. служилые люди из Кетского острога прошли по Кети и по Сочуру на реку Кап, а оттуда на реку Сым и собрали с живших на этих реках остяков ясак. В 7118 (1610) г. пришли туда же по реке Енисею мангазейские служилые люди и также потребовали с тех же остяков ясак, который те и уплатили. Когда же в последующие годы они повторили то же самое, то в Кетском остроге не могли отнестись к этому равнодушно. Последовала жалоба, которую Мангазейский воевода и служилые люди пытались отвести от себя тем, что составили и отправили в Москву челобитную от имени сымских и касовских остяков, в которой эти последние жаловались на то, что платить в Кетский острог ясак им не по силам, что им слишком далеко и тяжело возить его в Кетский острог, куда с реки Сыма нужно ехать два месяца, и хотя кетские служилые люди и сами приезжают к ним для сбора ясака, однако они все же должны сопровождать их до Кети на своих подводах и в этой трудной дороге некоторые из них уже умерли от голода и холода. Они просили, чтобы тяжелый ясак, который они платили в Кетский острог, был уменьшен и чтобы было разрешено платить его впредь в Мангазею. Известно, что ясак в Кетском остроге всегда был более тяжелым, чем в Мангазее: в Кетском остроге первоначально взимали по 12 соболей с человека, тогда как в Мангазее никогда не требовали больше 5 или 6 соболей; поэтому у сымских и касовских остяков могло возникнуть желание перейти из ведения Кетского острога в подчинение Мангазеи. Что же касается жалоб на отдаленность места платежа от кочевий, то неосновательность их при взгляде на карту сразу бросается в глаза. Однако они испытывали еще одно затруднение, не указанное в посланном из Мангазеи челобитье; независимо от уплаты ясака Мангазейским служилым людям, приезжавшие из Кетского острога также требовали обычный ясак.

§ 45. Из Кетского острога от имени тех же остяков отправили, с своей стороны, в Москву челобитную, в которой указывалось все то, что служило к пользе Кетского острога, а в особенности отмечалась разница в расстоянии от рек Сыма и Каса до Мангазеи, по сравнению с Кетским острогом. Указ 1611 г.,  последовавший на эту челобитную, был паписап от имени польского королевича Владислава Сигизмундовича; воеводы в Мангазее и в Кетском остроге должны были притти к соглашению о том, чтобы те из сымских и касовских остяков, которые живут ближе к Кетскому острогу и которые сами пожелают давать свой ясак в Кетский острог, платили его попрежнему в этот острог, а живущие ближе к Мангазее пользовались такой же свободой, и чтобы впредь с них не требовали двойного ясака. Но так как спор этим разрешен не был, а Мангазейские сборщики ясака дали повод для новых жалоб, то в начале 1612 г. воевода Кетского острога обратился снова в Москву к князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому и казачьему атаману Ивану Заруцкому, осаждавшим в это время поляков в Москве. В своей отписке воевода яркими красками описывал образ действия Мангазейского воеводы. Но в Москве не могли в это время думать о мелочах, когда не были еще разрешены вопросы первостепенной важности, касавшиеся избрания главы государства.

§ 46. После этого в течение нескольких лет об упомянутом споре больше не вспоминали, и казалось, что служилые люди обоих острогов поделили между собою сбор ясака с остяков. Однако в 7122 (1614) г. сбор этот оказался для Мангазеи настолько незначительным, что, согласно ясачным книгам, выходило, что мангазейским ясачным сборщикам уплатили свой ясак сполна не более 5 человек. Мангазейский воевода обратился по этому делу с жалобами в Тобольск и сослался на указ 1611 г.,  по которому будто бы только мангазейские воеводы имели право собирать ясак с сымских и касовских остяков. Это вынудило тобольских воевод, которые никогда не видали этого указа, послать в Кетский острог и на реку Енисей тобольских служилых людей для сыска по этому делу на месте. Можно думать после этого, что посылка сыщиков в Кетский острог не лишила его прежних прав: хотя указ 1611 г. изходил от власти, вызывавшей ненависть, он предоставлял Кетскому острогу по меньшей мере одинаковые с Мангазеей права. Наконец, в 7125 (1617) г.  енисейские, сымские и касовские остяки Кетского острога подали новую челобитную, в которой жаловались на Мангазейских ясачных сборщиков, что они продолжают ездить к ним и в этом году даже поставили ясачное зимовье в устье реки Сыма; так как остяки обычно полностью уплачивают ясак в Кетский острог, они не могут платить его вторично в Мангазею. Вскоре после этого был основан город Енисейск, которому сымские и касовские остяки, как жившие по соседству с ним, и были подчинены; в этом подчинении они с тех пор и остались.

§ 47. Тунгусы впервые были объясачены в 7115 (1607) г. посланным из Мангазеи на реку Нижнюю Тунгуску березовским казаком Михаилом Кашмыловым, собравшим тогда с 19 человек по 2 соболя с каждого. В 7122 (1614) г. уже были объясачены восемь тунгусских родов, но все они состояли всего лишь из 45 человек, и названия этих родов так мало похожи на теперешние названия тамошних тунгусов, что по ним совершенно невозможно судить о местах по Нижней Тунгуске, до которых тогда удалось дойти. Размер ясака был очень непостоянный и колебался от 1 до 11 соболей. Кажется, что в то время тунгусы еще не были в полной мере объясачены, но лишь приносили посланным к ним казакам, в зависимости от своего состояния и во избежание дальнейших притеснений, добровольные поминки. Это предположение подтверждается также тем, что в последующие годы, от 7123 до 7126 (1615-1618), число ясачных тунгусов, плативших в Мангазею, не только не увеличилось, а, наоборот, уменьшилось. Так, в последний из указанных годов в ясачных книгах значилось не более двух родов, а в них только 17 человек, и только в 7128 г., после постройки нескольких ясачных зимовий, начался настоящий сбор ясака на Нижней Тунгуске.

§ 48. Местность, где Енисей впадает в Ледовитый океан, русские промышленные люди посетили впервые в 7118 (1610) г., а в 7122 (1614) г. уже начали собирать ясак с тамошних самоедов. Область по нижнему течению Енисея называлась в старину Пясидой; это название сохранилось теперь только в наименовании реки, впадающей в Ледовитый океан к востоку от Енисея. На языке енисейских самоедов Пясида означает плоскую местность, лишенную леса, какою является вся страна на севере вдоль Ледовитого океана, где до известного расстояния от моря действительно нет лесов, как это будет указало в особом географическом описании, и где почва торфяниста. Такие местности по-русски называются «чистой тундрой». В 7126 (1618) г. упоминается 26 человек пясидских самоедов, из которых каждый уплатил по одному, по два или по три соболя. 14 августа 1619 г. в Мангазею возвратился отряд казаков во главе с Никифором Стародубцем, посланный за два года перед тем в Пясиду; они собрали 68 соболей и 16 пупков. Возвратившийся в том же году 19 августа другой отряд во главе с Смирным Ивановым, посланный в предшествующем году, доставил только 7 соболей, полученных, по их словам, в самоедском Орловом городке. Где находился этот городок, — неизвестно, так как в настоящее время от него не сохранилось никаких следов.

§ 49. Впрочем, и река Пясида была уже в то время известна промышленным людям, посещавшим ее ради промыслов. В 7118 (1610) г. в Мангазее образовалась компания промышленных и торговых людей, отправившихся сухим путем в Туруханское зимовье. Зимовье это, получившее свое название от реки Турухана, впадающей в Енисей, и превратившееся впоследствии в город, тогда еще было совершенно новое: основание его следует отнести к 7115 (1607) г., когда были объясачены первые тунгусы на р. Нижней Тунгуске. Там промышленные люди построили кочи  и продолжали оттуда свой путь дальше водою до устья Енисея, которого достигли через 4 недели. Когда они дошли до устья, был уже, кажется, конец июня, но они увидали перед собою так много льда, что им пришлось ожидать еще пять недель, пока можно было выйти в море. Губа, в которую впадает Енисей, была вследствие северных ветров совершенно забита льдом; в ней находились льдины толщиною в 30 и более саженей. Наконец, полуденный ветер отогнал этот лед в море, и промышленники могли продолжать свой путь. Они пошли к реке Пясиде. О дальнейшем плавании их мы не имеем известий, так как человек, сообщивший об этом в 1616 г. в Тобольске, хотел рассказать только об Енисее и об его впадении в Студеное море; он добавил только, что при полуденных ветрах, когда у берегов нет препятствий от льда, в устье Енисея могут входить и выходить больше морские суда. По берегам реки, по его словам, много лесов и пригодных для пашни земель.  В ней много рыбы разного рода, как в Волге, и по ней живут многие ясачные народы и русские промышленные люди.

§ 50. Находившийся в то время в Тобольске один француз добавил к этому рассказу, что за 7 лет до того (а именно в 1609 г.) голландцы пытались найти морской путь в Мангазею и к реке Енисею. Но так как в то лето дули сильные северные ветры, то они не прошли из-за льдов и возвратились обратно к себе на родину, что им не пришлось бы делать, если бы они дождались полуденного ветра. Известны неоднократные, но безуспешные попытки голландцев и англичан, предпринятые ими в конце XVI и в начале XVII столетий к открытию пути в Китай и Индию через Студеное море. Здесь же, повидимому, подразумевается плавание знаменитого англичанина Генриха Гудзона, 80 который в 1609 г., как и в предыдущем, хотел обойти вокруг Новой Земли, по оба раза был принужден из-за сплошных льдов возвращаться обратно.

§ 51. Приведенное известие содержит, кроме того, сообщение о существовавшем в первые годы XVII в. водном пути между Архангельском и Мангазеей. Из Архангельска шли тогда на кочах две недели вдоль берегов мимо Мезени и Пустозерска до Карской губы, морского залива, получившего свое название от впадающей в него речки Кары. С восточной стороны в эту губу впадает речка Мутная. По ней подымались в течение пяти дней до места, где по близости протекает речка Зеленая, впадающая в Обскую губу. Здесь из одной речки в другую суда тащили волоком полторы версты, и в 4 дня спускались по реке Зеленой до ее устья. Добравшись до Обской губы, дальнейший путь в Мантазею ничем не отличался от совершаемого туда ежегодно плавания из Березова.

§ 52. Если в рассказах некоторых промышленных людей мы находим сообщения о том, что голландцы и англичане старались в Архангельске привлечь к себе на службу людей, знакомых с морским путем в Мангазею и, вообще, с Сибирью, чтобы использовать их как проводников в предполагавшихся морских путешествиях в северо-восточные края, то в этом нет ничего невероятного, и нельзя ставить им в вину стремление использовать все возможные средства к достижению такой благодарной цели, как открытие судоходства по Ледовитому океану.

§ 53. Наконец, в 7128 (1620) г. морской путь из Архангельска в Мангазею был окончательно запрещен,  причину чего можно легко себе уяснить, приняв во внимание, что обложение пошлинами товаров торговых людей было всегда одной из основных задач, разрешением которой пытались увеличить доходы государства. При морских же поездках можно было ожидать частых сокрытий товаров. Несмотря на то, что тогдашний Мангазейский воевода, желая услужить торговым людям, которым этот путь был удобен, представлял как раз противоположное, все же остались при том, как было уже однажды решено. С тех пор ни о каких поездках по морю из Архангельска в Мангазею больше не слышно.

§ 54. Когда таким образом старались всячески открывать новые земли и распространять русскую власть в Сибири, не было недостатка во внутренних и внешних врагах, защищать от которых ранее приобретенное нужно было быть всегда наготове. Важнейшими врагами были сыновья изгнанного хана Кучума. Сами по себе они не были сильны, однако представляли опасность, потому что татары и другие сибирские народы смотрели на них, как на законных владетелей страны. После изгнания их из города Сибири, они жили, беспрсстанно кочуя с места на место. Местопребыванием их служила преимущественно обширная степь в верховьях рек Ишима, Иртыша и Тобола, по иногда они доходили и до Яика и даже до Уфимского уезда. Все недовольные и скрывавшиеся от властей, вследствие совершенных ими преступлений, бежали к ним. Они жили со своими людьми в юртах, питались, как и все степные народы, от скотоводства, охоты и грабежей, причем грабили по большей части на русских границах.

§ 55. В 7108 (1600) г.  четыре сына хана Кучума — Алей, Канай, Азим и Кубей-Мурат — находились в верховьях Ишима и при них было 250 человек сырянцев и табынцев, сбежавших из Тюменского и Уфимского уездов татар и башкир. Против царевичей должны были быть отправлены из Тобольска и с Тюмени служилые люди, чтобы наказать их за набеги, совершенные на эти два города. В виду того, что 24 июня указанного выше года от них прибыло посольство, это намерение было оставлено. Через своих посланцев Алей заявил в Тобольске, что он и его братья решили совсем покориться русским. По словам тех же посланцев,  Алей перекочевал с Ишима на верховья реки Тобола, к Пестрому озеру, где и собирался дожидаться государевых указов.

§ 56. Конечно, нельзя отрицать, что подобные предложения бывали часто притворными: в случаях, грозивших опасностью, царевичи коварно пытались выиграть таким способом время, чтобы во всяком случае отсрочить выполнение намеченных против них мер. Но на этот раз они, кажется, на самом деле решились подчиниться русским. Вскоре после этого они послали в Тобольск своего младшего брата Кубей-Мурата, чтобы посмотреть, как его там встретят и на каких условиях согласятся принять их в подданство. Но Кубей-Мурат был отослан в Москву; одновременно с ним был отпущен в Москву и царевич Ишим, который отдался в Уфе под высокую царскую руку.

§ 57. В исходе 1600 г. к царевичам в степь на реке Тоболе были отправлены с Тюмени посланцы,  чтобы звать их в этот город для принесения шерти. Царевич Алей должен был приехать со своими братьями на Тюмень, чтобы удостоиться ожидавшей их высокой царской милости; если же он не мог приехать, то должен был прибыть его брат Канай; если и ему что-нибудь помешает, то от имени их всех должен был шертовать один царевич Азим. Но посланцы не нашли царевичей в указанной местности. Они возвратились 19 января 1601 г. на Тюмень с донесением, что в 18 дней прошли с Тюмени до места впадения реки Обаги (ныне Абуги) в Тобол и дальше вверх по этой реке, откуда старый след привел их в два дня на реку Уй. Так как они нигде не встретили царевичей, то возвратились обратно.

§ 58. Между реками Абугой и Тоболом, примерно против устья реки Уй, находится соленое озеро, называющееся Чебаркул, что по-русски означает «Пестрое озеро». Это и было то самое озеро, к которому царевичи хотели прикочевать с реки Ишима. Но так как тюменские посланцы, будучи в той местности, не могли найти царевичей, то весьма возможно, что царевичи сознательно избегали того места, которое было указано их посланцами в Тобольске.

§ 59. По прибытии в Уфу царевича Ишима были получены несколько более подробные сведения об его братьях, оставшихся в степи. Ишим привел с собою в качестве провожатых несколько татар, которых он отправил обратно к своим братьям. Он был в Уфе хорошо принят и устроен прилично своему званию. Об этом он написал своим братьям и уговаривал их, чтобы они также приехали в Уфу. Тамошний воевода Михаил Александров сын Нагой отправил с своей стороны с этой же целью посланцев. Они нашли царевичей Каная и Азима в дубраве между реками Абугой и Ишимом, в трех днях конного пути от устья первой из названных рек, где они для себя и для своих людей, числом не более 150 человек, построили для защиты от зимних морозов рубленые избы и окружили их, в защиту от возможных нападений, телегами. О царевиче же Алее им сообщили, что он, вместе с младшими братьями, находится в 5 днях пути от стоянки, вблизи Тобольского уезда (предположительно, на реке Ишиме, где раньше они все находились), и имеет при себе более 300 человек. Разделение кочевьев было сделано для того, чтобы удобнее было находить корм, которого не хватило бы, если бы они все находились в одном месте.

§ 60. Послы, отправленные к царевичам для того, чтобы уговорить их ехать в государево имя, привезли одни только обещания, которые должны были быть исполнены следующею весною, когда сделалась бы известной судьба отправленных в Москву братьев. Алей, как старший среди них, принял титул хана, вероятно, потому, что весть о смерти Кучума около этого времени дошла сюда, или же потому, что самая смерть Кучума последовала только в этом (1601) году. Одна из жен Кучума, оставленная им по старости уже много лет назад, жила в бухарском городе Шавране и прислала оттуда, с согласия жителей этого города, своему сыну царевичу Канаю предложение принять правление над названным городом. Но Канай отказался от этой чести из опасения, что ему от этого также не поздоровится, как и его отцу, которого, как он говорил, таким же образом «учинили» князем, пригласили приехать в землю калмыков и коварным образом убили там сразу же по его прибытии. Это известие, привезенное уфимскими посланцами, является дополнением к тому, что рассказано в гл. 4 этой «Истории»  о смерти хана Кучума.

§ 61. Подчинение царевичей, во всяком случае, не состоялось, повидимому, потому, что от них потребовали безусловной покорности, на которую они не могли согласиться, или же потому, что они настаивали на освобождении своих братьев, отправленных ранее в Москву, что с русской стороны, возможно, не считали желательным. В 7109 (1601) г. несколько татар царевича Алея отправились в сопровождении тарских казаков в Москву. О других посылках, состоявшихся по той же причине, мы ничего не знаем. Однако известно, что вскоре после этого царевичи открыто выступили против русских и причинили сибирским поселениям много вреда, в чем им помогали ногайские татары и калмыки, почти одновременно появившиеся к тамошней степи.

§ 62. Ногайские татары кочевали тогда в степях по реке Яику и, подчиняясь двум мурзам, Урусу и Кази, враждовали между собою. Летом 7109 (1601) г. 88 сыновья Уруса — Алта Улишаим и Ян Раслав — собирались воевать со своим дядей. Предварительно они хотели укрыть в безопасном месте жен и детей и прочих неспособных к войне, для чего им казалось наиболее подходящей местность по реке Исети. По окончании же войны, со всеми своими людьми, насчитывавшими до 7000 человек, они хотели кочевать между реками Исетью и Миясом. Когда об этом стало известно тюменским и туринским татарам, они почти все захотели присоединиться к ним, особенно, когда еще распространился слух, что Кучумовы царевичи со всеми своими людьми решили откочевать к ногаям. Это намерение, однако, не осуществилось, причиной чему были, вероятно, возникшие среди царевичей несогласия.

§ 63. Царевич Алей был рожден от матери незнатного рода,  а потому некоторые знатные люди его орды не хотели признавать его своим ханом. Канай, мать которого происходила из княжеского бухарского рода и, как уже упоминалось выше, жила в Шавране, пользовался поэтому большей любовью. Из-за этого между братьями произошел разрыв. Весною 7111 (1603) г. на Тюмени было получено известие, что Алей кочует в семи днях от Тюмени на так называемых боровых пяти озерах и с ним одни только зырянцы, все же его лучшие люди и все табынцы перешли на сторону Каная, который, вместе с братом своим Азимом, имеет свой стан в пяти днях копной езды далее, на озере Нарыме. Этот разрыв продолжался, однако, недолго.

§ 64. Хотя ногайцы не подошли к русским пределам так близко, как опасались, все же стало известно,  что 300 человек их, во главе с мурзою Урусом, стоят на реках Абуге и Уе и своими враждебными действиями и убийством русских людей ясно показали, чего можно от них ожидать, когда настанет подходящий момент. Урус перезимовал на Абуге, неподалеку от ставки царевича Алея, а весною ушел за реку Ую и остановился на реке Тогузаке. Здесь всегда охотились татары, жившие по реке Исети и находившиеся под русскою властью. В это время 20 человек из них зверовали по реке Тогузаку. Внезапно на них, в их стане, напали ногайцы и перебили их всех, кроме одного, который успел бежать на Тюмень.

§ 65. После этого Урус соединился с царевичем Алеем  и привел к нему своих людей, а также татар или башкир Уфимского уезда, всего до 700 человек, вследствие чего силы Алея, у которого число собственных людей тоже увеличилось до 400 человек, состояли уже из 1100 человек. С ними можно было предпринять что-нибудь серьезное, и слух шел,  что осенью 1603 г. Алей произведет нападение на Тюменский уезд. Но его удержало от этого известие, что некоторые его родственники находились в то время на обратном пути из Москвы в Сибирь.

§ 66. Дело в том, что царь Борис признал возможным отправить обратно в Сибирь некоторых из жен бывшего хана Кучума и сына его Канчувара, взятых в плен во время предыдущих походов. Об этом узнал Алей. Опасаясь, что их могут задержать в дороге, если он преждевременно начнет беспокоить русские пределы, он отложил военные действия до приезда к нему жен его покойного отца и своего брата Канчувара. Один тюменский казак, провожавший на обратном пути посланца царевича Алея и возвратившийся 11 октября 1603 г. обратно на Тюмень, говорил,  что он встретил царевича с его братьями по ту сторону реки Тобола, около озера Емесбулак, где все его люди были заняты охотой, и хотя не было заметно каких-либо приготовлений к войне, но, тем не менее, как ему доверительно сообщил один татарин, имеются все основания для того, чтобы опасаться царевича.

§ 67. Что царевич Канчувар действительно возвратился в это время в Сибирь, видно из того, что в последующие годы его имя часто упоминается вместе с именами его братьев. Но какие набеги совершил после его возвращения царевич Алей, об этом мы не находим никаких определенных известий. Известно только, что в 1603, 1604, 1605 и 1606 гг. его нападений очень опасались. 96 В 1605 г. царевич Азим стоял с 300 человек при впадении речки Суери в Тобол, в 60 верстах от Тюмени. Сын царевича Алея — Араслан — был послан в это время в Москву. Алей, стоявший около Щучьего озера, ожидал его возвращения.

§ 68. В 1606 г. в этих местах показались калмыки, которые за несколько лет до того появились в приобских степях.  Внимание русских воевод в Сибири должно было поэтому разделиться, так как они должны были думать теперь также и о принятии мер против этих новых врагов. Хотя имеется известие,  что уже при тюменском воеводе Алексее Иванове сыне Безобразове, воеводствовавшем в этом городе с 1603 по 1605 г., был предпринят поход против калмыков, во время которого был убит калмыцкий предводитель (тайша), однако это известие записано лишь 12 лет спустя после самого события, поэтому в рассказе о походе, может быть, произошла ошибка и перепутаны имена тюменских воевод. На самом деле поход против калмыков был предпринят при боярине Матвее Михайловиче Годунове,  который в 1606 г. сменил предыдущего воеводу Безобразова.

§ 69. Первая весть о приближении калмыков была получена через Тару в посланной в Тобольск тарским воеводой князем Силой Гагариным отписке, выписка из которой была получена на Тюмени 20 сентября 1606 г. В ней говорилось, что в ясачные волости Тарского уезда пришли калмыки, со стороны которых следует ожидать враждебных действий и быть против них наготове. Отсюда видно, насколько необоснованны утверждения зенгорских калмыков (собственно джунгарских), будто барабинские и другие татары Тарского уезда с незапамятных времен были их людьми, с которых они имели право брать дань, как они и делали на самом деле; в действительности же, когда калмыки пришли в эту область, татары уже несколько лет были объясачены русскими. Время, когда калмыки впервые начали брать дань с барабинских татар, будет указано далее в продолжении этой «Истории».

§ 70. Оказать вооруженное противодействие калмыкам и держать их на известном расстоянии от русских пределов было приказано из Москвы тобольскому, тюменскому и тарскому воеводам. Было собрано войско из казаков и татар (не только служилых, но и ясачных) и из русских охочих людей. Весною 1607 г. войско двинулось навстречу калмыкам и имело успех, так как калмыкам был нанесен значительный урон, хотя и не такой, который заставил бы их уйти подальше от близкого соседства с русскими.

§ 71. Должно быть, уже в то время Кучумовы царевичи действовали сообща с калмыками и пытались использовать их помощь против русских. Имеется известие, что одновременно с походом против калмыков был также поход против царевича Алея, причем оба предприятия следует считать одним походом, сделанным одновременно против обоих противников. В одном архивном документе  рассказывается, что при воеводе Матвее Михайловиче Годунове тобольскими и тюменскими казаками и татарами был совершен поход против царевича Алея, во время которого была взята в плен его мать. Согласно другому документу  сам Алей, названный в этом документе царем, попал в руки русских вместе со своими женами и детьми. Наконец, третий документ  говорит только о жене и детях царевича Алея, попавших в плен. Так как имя Алея впоследствии еще много раз встречается среди находившихся в степи врагов, то из этого ясно, что сам он не был в числе лиц, захваченных в плел.

§ 72. Вскоре после этого, как на местопребывание царевича, указывали озеро Чигирлы,  откуда он будто бы все еще угрожал войною Тобольскому, Тюменскому, Туринскому и Уфимскому уездам. В мае следующего года  три брата его — Азим, Ишим и Канчувар вместе с калмыками действительно напали на Тюменский уезд, захватили врасплох татарский городок, называвшийся Кинырским, и взяли в плен жен и детей кинырских татар. Так как здесь упоминается царевич Ишим, который, как нам уже известно, был увезен из Уфы в Москву, то из этого видно, как мало пользы получилось от милости, оказанной этому царевичу царским правительством, отпустившим его на свободу: как только царевичи снова возвращались к себе на родину, они сразу же забывали свои обещания. Кинырский городок, как уже было сказано, находился в верховьях реки Туры. В этой местности мы знаем две речки под названием Кинырки, которые обе впадают в Туру с северной стороны. К этому нужно прибавить, что в этом же известии упоминается также царевич Алей, который стоял между Кинырским городком и урочищем Кабычаем, на речке Липкиной. Это, без сомнения, речка Липка, которая впадает с южной стороны в Туру, в 5 верстах ниже Кинырского городка. О царевиче Канае сообщается при этом, что он вместе с одним ногайским мурзой и двумя стами людей отправился воевать тобольские волости.

§ 73. Меры, принятые против этого неприятельского нападения, заключались в том, что с Тюмени для преследования трех царевичей, которые разорили Кинырской городок был послан в поле казачий атаман Дружина Юрьев с столькими русскими и татарами, сколько можно было вскоре собрать. После этого, 5 июля, голова Назарий Михайлов сын Изъединов, бывший на Тюмени товарищем воеводы Годунова, предпринял поход против Кучумовых царевичей.  Об этом походе сообщают следующие подробности. Изъединов направился к реке Ишиму, где 24 июля, около бора Шамши, еще и ныне известного под этим названием, он нашел кочевье жен и детей царевичей в то время, как сами царевичи ушли воевать город Тару. Жена царевича Алея с двумя сыновьями, две жены Азима с двумя дочерьми и сестра Алея были здесь взяты в плен и 6 августа доставлены на Тюмень. Царевичи возвратились из набега сразу после ухода Изъединова. Они бросились в погоню за русскими, чтобы отбить у них захваченную ими добычу. Но, несмотря на то, что они догнали их около озера Кибырлы и бились с ними два дня с утра до вечера и после того шли еще три дня следом за русскими, все же все их усилия оказались напрасными.

§ 74. Из сопоставления этих известий с приведенными выше следует, что воевода Матвей Михайлович Годунов предпринял против Кучумовых царевичей два похода: один — в марте и второй — в июне 1607 г., причем во время первого похода была, может быть, взята в плен мать царевича Алея, все же остальные пленники были приведены после второго похода. На Тюмени ожидали царского указа, что делать с этими знатными пленниками. После получения такого указа они 13 декабря 7117 (1608) г. были отправлены в Москву. Так как в то время все дороги в столицу были заняты поляками и сторонниками второго Самозванца, то тюменские посланцы, прибыв со своими пленниками в Вологду, не решились продолжать свой путь прямо к Москве, а отправились в Новгород к боярину князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому, который вел к царю войско, состоявшее из шведов и русских; под его защитой они, наконец, добрались до Москвы.

§ 75. Не представляет большого значения то, что русские владения усилились несколькими перебежчиками со стороны врагов. Но известие об этом,  которое мы приведем далее, замечательно тем, что оно дополняет родословную Кучума, так как в нем упоминаются еще два царевича — Чувак и Алтанай, о которых сказано, что Чувак был братом Азима, т. е. происходил от одной с ним матери. Тесть царевича Чувака, Евлубай, пришел с женой и детьми и с 11 семьями татар 15 ноября 7116 (1607) г. на Тюмень и сказал, что он покинул царевича Азима на реке Кобуче. Царевич Алтанай впоследствии тоже явился на Тюмень и 20 июля 7116 (1608) г. был отправлен в Москву.  Следовательно, указание на стр. 18-й «Staat von Siberien», что царевич Алтанай был взят в плен при взятии города Сибири, неверно.

§ 76. В том же 1608 г. ногайские татары под предводительством мурзы Уруса совершили набег на Тюменский уезд и 26 августа подошли к реке Пышме, в 20 верстах от города, где и разорили все русские и татарские жилища.  Весть об их  приближении была получена еще 6 августа 113 от одного уфимского сына боярского, находившегося у башкир. Так как войско Уруса было описано, как очень сильное, то жители Тюмени побоялись выйти ему навстречу и решили только защищаться в своем городе. Когда после нападения истинные силы врага стали известны тюменцам, они устыдились своего страха. Ошибку нужно было исправить смелым преследованием врага. Это и было сделано атаманом Дружиной Юрьевым и служилыми людьми, которых только можно было спешно собрать на Тюмени. Он настиг ногайцев за рекою Исетью, разбил их и отбил у них полон, захваченный на Тюмени.

§ 77. При господствовавшей в то время в Московском государстве смуте такое большое количество внешних врагов могло легко повести к общему восстанию сибирских народов, если бы своевременно не принимались против этого меры. В 1604 г. верхотурские и пелымские вогулы намеревались восстать против русских, причем их внимание было обращено, главным образом, на вновь построенную соляную варницу на р. Негле, которую они хотели разорить, а находившихся при ней деловых людей побить.  В 1606 г. были волнения среди вогулов на р. Конде.  Они собрались в количестве до 300 человек и хотели итти в Коду войной против остяцких князей Ивана и Михаила Игичеевых детей Алачева за то, что они будто бы жестоко притесняли их при сборе ясака. Известно, что князья Алачевы не имели никакого права собирать на свое имя ясак с кондинских вогулов, так как по царскому указу им были отведены с правом сбора ясака только волостки Вас-Пукол (Ас-Пугль) и Кол-Пукол (Кул-Пугль) на р. Оби. Точно так же нельзя предполагать, что им был поручен сбор ясака для государевой казны, так как кондинские вогулы принадлежали к Пелымскому уезду, а князья Алачевы зависели от Березова. На основании этого можно думать, что приведенные жалобы следует отнести за счет прежних раздоров, уже описанных нами ранее;  жалобы были вызваны тем, что князья Алачевы все еще продолжали притеснять кондинских вогулов, которые по недоразумению называли ясаком то, что те от них вымогали вопреки всякому праву. В рассказе об этом в источниках назван остяцкий князец Оксеит Бояров, который, кажется, был сыном демьянского князца Бояра, упомянутого в томе первом.

§ 78. В 1607 г. городу Березову угрожала опасность разорения со стороны березовских остяков и вогулов, к которым хотели присоединяться пелымские и сургутские вогулы и остяки, а также самоеды. Собралось до 2000 человек. Общий съезд восставших был назначен за неделю до Петрова дня в протоке реки Оби, называемой Изъяпала, в 15 верстах выше Березова. Тогда от остяцкой женщины, находившейся на службе у одного из зачинщиков, было получено известие об измене вогулов и остяков.  Воевода князь Петр Ахамашукович Черкаский принял все меры предосторожности: он не только вновь укрепил город рвами и во рву острогом и палисадами, но и «переимал» понемногу главнейших изменников и подверг их заслуженному наказанию, и, таким образом, угрожавшее городу несчастье было заблаговременно предотвращено. Среди казненных находилась остяцкая женщина, повешенная за ее волшебство, и два остяцких шайтанщика, принимавшие немалое участие в подготовке восстания: они заверяли остяков в удачном исходе задуманного ими дела. Тогда же понесли давно заслуженное наказание князь  Василий Обдорский, о котором уже упомянуто в т. 1.  и Шатров Лугуев, так как оба они стояли во главе этого восстания. Первый из них, по его собственному признанию, принимал, кроме того, участие в погроме самоедами мангазейского воеводы князя Мирона Шаховского и его служилых людей,  а второй был виновником измены березовских остяков в 7103 (1595) г.

§ 79. В 7117 (1609) г. подготовлялось новое восстание тобольских, тюменских, туринских, верхотурских, пелымеких, березовских и сургутских татар, вогулов и остяков, причем тюменские особенно надеялись на помощь калмыков, рассчитывая вместе с ними захватить город Тюмень и перебить в нем всех русских.  Однако их намерение и на этот раз было раскрыто прежде, чем восстание успело вспыхнуть. Зачинщики его поплатились жизнью. Несколько пелымских вогулов, пришедших к соляной варнице на реке Негле за вестями, дали попять, что они уже были осведомлены о событиях, происходивших в то время в Москве. Из этого следует заключить, что они были ободрены этими известиями и поэтому ожидали успеха от задуманного ими дела.

§ 80. При этом следует отметить одно обстоятельство, относящееся к тогдашним обычаям сибирских народов. Я говорю о том условном знаке, при помощи которого жившие в разных местах оповещались о предполагаемых восстаниях. Всякий, кому этот знак попадался на глаза, зная, что ему надо делать, и вооружался для борьбы за восстановление былой свободы. Вдова князца Игичея Алачева, принявшая при крешении имя Анны,  отравилась на реку Вах в Сургутском уезде, чтобы потребовать ясак со своих людей, бежавших туда. На обратном пути она присутствовала в устье реки Иртыша на совещаниях тамошних остяков и обещала склонить к восстанию березовских остяков и вогулов. Ей была дана стрела, на котрой было вырезано поперек 11 шайтанов, а железный наконечник был затуплен. Стрела должна была пересылаться от одного остяцкого или вогульского жилища до другого, и каждому без дальнейших пояснений было понятно, что это означало. Несколько березовских казаков, ехавших за ясаком по реке Сосве, нашли эту стрелу и привезли ее в Березов, где учиненный розыск  привел к тому, что описанное выше сделалось известным. При предыдущих восстаниях по всей стране ходили такие же стрелы.

§ 81. Между тем в Сибири все время происходили волнения зарубежных и местных народов, и редко проходил год без того, чтобы не было слышно о подобных печальных случаях. В 1610 г. на башкиров, живших по реке Миясу, напали ногайцы,  направившиеся затем далее к реке Исети и наведшие снова ужас на Тюменский уезд. Несколько татар Тарского уезда сбежали оттуда и перешли на сторону калмыков, с которыми они, в числе до 200 человек, делали набеги под самый город Тару, нанося ему большой ущерб грабежами и убийствами.  В виду этого тарский воевода князь Иван Мосальский послал в 1610 г. к калмыкам требование выдать перебежчиков и приглашение тайшам стать под высокую государеву руку, уплатить ясак и приехать в город для шерти. Но тайши отказались выполнить это, ссылаясь на то, что им ничего неизвестно о каких-либо перебежчиках. Этим отказом был вызван государев указ на имя тобольского, тарского и тюменского воевод, в котором говорилось, что так как калмыки отказались признать над собою  государеву власть и не пожелали платить ясак и что, следовательно, нельзя ожидать от них никакой пользы, тогда как сами они стали самовольно селиться на государевой земле, то из названных трех городов следует предпринять поход против калмыков и воевать с ними до тех пор, пока они не будут изгнаны за пределы русских владений.

§ 82. Этот указ был получен на Тюмени 24 мая 1611 г. Сроком для выступления в поход против калмыков был назначен Петров день. О результатах этого похода архивных известий не сохранилось, но, на основании других примеров подобного рода, можно думать, что он не только состоялся, но и имел счастливый исход. В прежние времена простой человек весьма охотно участвовал в таких походах. Обязанные по своей службе к участию в походах никогда не уклонялись от них, но, наоборот, многие, не считавшие военное дело своим занятием, добровольно предлагали свои услуги, чтобы при этом случае принести пользу своему отечеству. Оружие врага, состоявшее всего только из стрел и луков, не было опасным; над ним привыкли одерживать легкие победы и, кроме того, с походом было связано еще одно особое преимущество, заключавшееся в том, что обычно при этом захватывалась большая добыча, состоявшая, главным образом, из пленников и скота, т. е. из того, в чем в Сибири ощущалась особая нужда.

§ 83. До этого времени Тара беспрепятственно снабжала Тобольск и другие сибирские города солью из лежавших по соседству с нею соляных озер. Хотя тогда казенная торговля солью не была еще введена, все же известное количество ее требовалось для выдачи жалованья служилым людям. Воеводы в городах должны были заботиться о том, чтобы у них во всякое время были достаточные запасы соли. В 1610 г. калмыки захватили эти соляные озера  и не допускали посланных из Тары казаков брать из них соль. В 1611 г. казакам на Тюмени, в Тобольске и других городах могла быть выдана только половила причитавшейся им соли. Тогда стали изыскивать решительные меры помочь этому горю и поставить себя вне опасности снова оказаться в затруднительном положении. Из всех городов было вызвано известное количество служилых людей и служилых татар. Они должны были весною, как только вскроется лед, собраться на Таре и вооруженной силой выполнить то, что не удавалось тарским жителям сделать мирным путем. Когда, намеченное было выполнено успешно, так же поступали до тех пор, пока, наконец, опасность сопротивления с чьей-либо стороны совсем миновала.

§ 84. Этому как будто противоречит известие одного архивного документа тобольского архива,  в котором сказано, что в 7121 (1613) г. литовский ротмистр Бартош Станиславов был отправлен с служилыми людьми из Тобольска вверх по Иртышу для проведывания соляного озера; озеро это он нашел и доставил из него в Тобольск соль. Можно думать, что здесь идет речь об открытии соляного озера Ямыша, которое в последующее время, действительно, снабжало солью значительную часть Сибири и снабжает ее еще и по сей день, вместо других озер, которые хотя и лежали ближе к Таре по сухому пути, но были более удалены от Иртыша и из которых жители Тары добывали соль до тех пор. Озеро Ямыш нужно было, во всяком случае, предпочесть этим озерам, не только вследствие его более близкого положения от Иртыша, но также и потому, что добытая из него соль превосходила своим качеством всякую другую соль, которая добывалась в Сибири.

§ 85. Слух, распространившийся среди вишерских, верхотурских и пелымских вогулов во время московской смуты, когда страна оставалась без государя, будто их хотят заставить нести воинскую службу и отправить на Русь, вызвал в 7120 (1612) г. среди них новое восстание  угрожавшее главным образом городу Пелыму. Отовсюду приходили вогулы и собирались около этого небольшого города. В виду малочисленности находившихся в нем служилых людей Пелым не представлял для восставших угрозы, и они намерены были зажечь его, перебить русских, а затем перейти через Камень и итти воевать Пермь и пермские волости. Однако они скоро убедились, что этот маленький городок, в котором никогда не было более 40 или 50 домов, был достаточно силен, чтобы оказать им сопротивление. Нужно было только, чтобы своевременно стало известно намерение вогулов; замысел раскрыл один вогул, похвалявшийся тем, как они намереваются расправиться с русскими. В распоряжении пелымского воеводы Петра Исленьева было не более 65 служилых людей, а число всех жителей вместе с их людьми не превышало 100 человек. В случае общего приступа этими силами он не мог защитить внешний острог, окружавший жилые дома. Поэтому он велел разрушить часть дворов и уменьшить острог. Вогулы говорили: «Ныне государя на Москве нет; ныне воеводы одни в Сибири, а людей русских мало во всех сибирских городах. Нам будет не трудно расправиться с ними со всеми по очереди». Но их надежды не оправдались, и вогулы понесли за свою безрассудную смелость заслуженную кару.

§ 86. О походе, предпринятом в 7121 (1613) г. с Тюмени против калмыков,  мы не находим никаких других сведений, кроме того, что поход, как и обычно, оказался успешным для русских. По случаю другого похода против калмыков,  совершенного в то же самое время с Тары, тарские служилые люди получили большие награды, присланные им по царскому указу с Верхотурья.

§ 87. Без сомнения, строгость, проявленная по отношению к калмыкам, имела хорошие последствия. Некультурные народы не умеют различать причины мягкого с ними обращения; они не знают, происходит ли оно от великодушия или от страха. Они скорее склонны предполагать последнее, и их нельзя держать в повиновении иначе, как справедливым принуждением. Поэтому 3 мая 7123 (1615) г.  на Таре увидели послов, прибывших от трех калмыцких тайш — Баатыра, Тургена и Урлюка. Хотя поручение, по которому они прибыли, нам не известно, можно все же предположить, что оно состояло в обещании признать над собою власть русских. После 13-дневного пребывания на Таре они были отпущены обратно. Такие посольства очень часто повторялись с калмыцкой стороны. Это давало основание думать, что русским удалось окончательно расположить в свою пользу калмыцких тайш и считать их своими верными людьми. Такие мирные отношения никогда долго не продолжались, хотя заверения в верности и подтверждались шертью. В следующем 1616 г.  в присутствии двух присланных из Тобольска служилых людей принесли шерть тайша Баатыр и некоторые другие калмыцкие тайши: Кузен, Чигир и Урлюк. Тарский казак Влас Калашников привел к шерти трех тайш — Тургена, Табутая и Малдишера. Тайша Баатыр или Батур был главою джунгарских калмыков и предком правящей династии, только недавно уничтоженной китайцами. Из этого видна необоснованность претензий его потомков, предъявлявшихся ими на некоторую часть южной Сибири. Потомки Урлюка впоследствии перешли вместе со своим народом — торгоутами и другими калмыцкими родами на Волгу, и Урлюк сделался родоначальником ханов Аюки, Черен Дондука, Дондук Омбо, Дондук Даши и теперешнего наместника Убаши.

§ 88. Что касается Кучумовых царевичей, то в том же 1616 г. было получено известие,  что царевич Ишим с двумя калмыцкими тайшами Салбаром и Кошуром кочует по верхнему течению Иртыша, около Семи Палат, и собирается с помощью калмыков воевать сибирские города и Уфу. Об этом сообщил тайша Турген через казака, который приводил его к шерти. Но на самом деле ничего дурного не произошло. Осенью пришли от царевича послы, которые говорили, что этой же зимой царевич хочет выехать на царское имя. В одном архивном документе того времени царевич Ишим назван царем. По всей вероятности, это объясняется тем, что умер его старший брат Алей, после которого наступил его черед выступить претендентом на звание сибирского хана. К этому же времени относится наименование «Семи Палат» «Каменными Мечетями».  Что речь идет здесь об одном и том же, подтверждается местоположением «Каменных Мечетей»: в одном архивном документе  сказано, что они находятся «за полтора днища до соляного озера Ямыша», а в тех местах нет никаких других строений, расположенных ближе, чем Каменные Мечети.

§ 89. В то время на Тюмени находился один знатный калмыцкий пленник, за которого калмыки предлагали дать выкуп в 50 лошадей. Он назван бакша (вернее было бы бакши), что у калмыков и монголов то же самое, что у индийцев «бараман» или «брахман». Оба названия обозначают ученого или учителя, так как эти люди посвящают себя в особенности наукам и обучают им других. Они не принадлежит к духовенству, которое называют ламами, так как имеют право вступать в брак. Однако бакши может сделаться ламой, если разведется со своей женой, что они обычно и делают с наступлением старости. Тюменский воевода князь Федор Семенович Коркодинов,  кажется, согласился принять предложенный выкуп, но тобольский воевода князь Иван Семенович Куракин держался другого мнения и приказал беречь и не отпускать пленника. Он надеялся таким образом привлечь калмыков на русскую сторону, так как этот бакши был у них в большом почете. Распоряжение И. С. Куракина было одобрено Москвой.

§ 90. К событиям 1616 г. принадлежат, кроме того, нападения сургутских остяков не только на других остяков, но и на проезжих русских, сопровождавшиеся убийствами. Их было не более 30 человек из волости князца Бардака, который уже упоминался однажды в рассказе о построении города Сургута.  Сургутские остяки перебили до 30 русских и умели так хорошо скрываться, что, несмотря на тщательные розыски, предпринятые по распоряжению сургутских воевод Гаврилы Вельяминова и Ивана Зубатого, их все же не могли найти. К этому воровству их понудили будто бы обиды и насилия, учиненные сургутскими служилыми людьми и проезжавшими в Томск воеводами.

§ 91. В 7126 (1618) г. был предпринят из Тобольска, под начальством Алексея Вельяминова, поход против царевича Ишима и калмыков, кочевавших в степи по беретам Иртыша и Тобола. В источнике, содержащем рассказ об этом походе,  Вельяминов назван стряпчим, но это название, не следует понимать в современном смысле — ходатая по делам. Жильцы, стряпчие, стольники, окольничие, бояре были должности или чины; их постепенно достигали дворяне, которые имели заслуги, и которым сопутствовало счастье. Следовательно, дворянин мог быть стряпчим, и во главе подобного похода мог быть поставлен кто-либо из стряпчих. Поход был удачным. Ишим и находившиеся с ним калмыцкие тайши понесли тяжелое поражение. Большое число их улусных людей было убито, и очень многие попали в плен. В добычу достались также верблюды, которые представляли большую ценность у всех восточных народов, в особенности же у степных кочевников, для которых они представляют необычайное удобство во время их переездов и кочеваний. В Тобольск было приведено 17 и на Тару 58 верблюдов, которые были отправлены затем в Москву.

§ 92. К событиям этих лет относятся также несколько посольских отправлений, совершенных в 1608, 1616 и 1619 гг. из Томска и из Тобольска в Китай и к Алтыну Хану, по о них уже отчасти говорилось в моем сочинении о первых путешествиях русских в Китай. 145 При описании переговоров с упомянутым монгольским ханом о них будет сказано несколько подробнее. Коснуться истории сопредельных азиатских народов и устройства их земель, насколько это необходимо, является в сущности задачей сочинителя русской истории, в особенности потому, что в Сибири о них было тогда мало известно.

Текст воспроизведен по изданию: Г. Ф. Миллер. История Сибири, Том I. М.-Л. АН СССР. 1937. Републикация с сайта "Восточная литература"

• Расскажите об этом своим друзьям!

• Легенда молодости нашей. К юбилею Александры Пахмутовой
  
  Эта маленькая светловолосая женщина давно стала символом советской эстрады. Она считалась и считается одним из самых востребованных композиторов СССР и России. По ее песням можно проследить всю историю страны, ее обычной жизни, великих строек и больших побед на военном и мирном поприще.
• …И революция – в подарок. 145 лет назад родился Лев Троцкий
  
  Он появился на свет 7 ноября 1879 года (по старому, действующему до февраля 1918 года стилю, – 26 октября) – ровно в день, когда в 1917 году победила Великая Октябрьская социалистическая революция, как ее официально, на государственном уровне, именовали в советскую эпоху. И вся биография Льва Давидовича Троцкого похожа на революционный вихрь.
• Искренне и от души
  
  Татьяна Ивановна Погуляева, окончив в 1986 г. филологический факультет Иркутского государственного университета, уже почти сорок лет работает учителем русского языка и литературы, в настоящее время в МБОУ г. Иркутска СОШ № 77. В 2020 г. стала победителем (1­е место) Всероссийской олимпиады «Подари знание» по теме «Инновации в современном образовании» и Всероссийского педагогического конкурса в номинации «конкурс песни "Аты-баты, шли солдаты"» (2­е место).
• «Буду тебе петь – все на мотив звезд...»
  
  «Зеленый трамвай». Остановка вторая
• Абилимпикс, клининг и другие
  
  Ох, и гостеприимен же наш русский язык! И какого только беса он не привечает! Вот недавно во вполне официальном сообщении споткнулся на слове «абилимпикс». Сразу и не понял, что за зверь такой, что за набор в общем-то знакомых букв? Раскрыл словарь – а это в дословном переводе с английского означает «олимпиада возможностей». Ну чем не вполне адекватное название известному движению? Но захотелось какому-то грамотею «европеизироваться», и пошло гулять иностранное словечко по интернетам…
• Cтарик и белка. Рассказ.Окончание
  
  Мы тогда под Темрюком стояли. В аккурат под Новый год прислали нам с пополнением молоденького лейтенанта. Мы калачи тертые, видим – не обстрелян, не обмят, тонковат в кости, глаза шибко умные.
• Строки судьбы
  
  Редко встретишь в Байкальске, да и в Слюдянском районе, человека, прожившего здесь хотя бы одно десятилетие, чтобы он не знал её. Большинство мгновенно представят эту женщину, чья трудовая деятельность напрямую или косвенно связана с их судьбами.
• Харрис или Трамп?
  
  Казалось бы, что нам Америка. Мало ли кого и куда там избирают, у нас тут свои проблемы, по большинству житейские. Так, да не совсем. Через несколько ступенек, но исход заокеанских выборов заметно аукнется и в России. Хотя бы в отношении всего, что связано с Украиной. А это, между прочим, тот или иной объем, то или иное количество смертей, ранений, разрушений, расходов. То – или иное. Или вообще без них. Разумеется, санкционное давление и много чего еще влияет на российскую экономику и на повседневную жизнь – и сегодня, и в будущем.
• Между дьяволом и ангелом: вспомним Лаврентия Берию
  
  Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.
• Старик и белка. Рассказ. Третья часть
  
  Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался острой мордой в кусты, то взлаивал на белку, взлетевшую на ближайшее дерево. Хозяйкапыталась удержать непослушную собаку, но та шаг за шагомупорно тащила ее к скамье. Старик вздрогнул, завидев вытянутую крысиную морду с красными глазами, принюхивавшуюся к штанине.
• Время комсомола: есть что вспомнить!
  
  Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
• Тыл за колючей проволокой
  
  В Магадане, имевшем в то время население 20 тысяч человек, вице-президент США и сопровождавшие его лица осмотрели порт, авторемонтный завод, школу-десятилетку, дом культуры, побывали на одном из участков прииска имени Фрунзе, побеседовали с рабочими. Один из вопросов звучал таким образом: «Целесообразно ли на территории Чукотки и Колымы иметь железную дорогу или более рационально использовать авиацию?».
• «Не ко двору и не ко времени»: к 130-летию со дня рождения Юрия Тынянова
  
  Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых столетий.
• Старик и белка. Рассказ. Продолжение
  
  Трепетное свечение угасало вместе с остывающим солнцем и вскоре растворилось в сиреневом сумраке вечера.Оставив в сердце неизъяснимое томление и грусть по чему-то несбывшемуся.
• «…Могучий, простой, чисто русский художник». Карен Шахназаров о Сергее Бондарчуке
  
  Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка. Каких только упреков я не выслушал от генералов. Но прежде, чем что-то сказать, они смотрели на Андрея Антоновича, а потом уже ко мне… В чем обвиняли? Офицеры не так показаны. Солдаты в фильме в конце не награждены… Короче, претензий!.. В итоге Гречко передал мне длинный убийственный список поправок. Шел я оттуда черный. Исправили? Три-четыре от силы. Изловчился как-то. Шолохов заступился. Фильм вышел. Правда, не к 30-летию Победы, а к 70-летию со дня рождения М. А. Шолохова». (Евгений Степанов «Это действительно было». Книга мемуаров.)
• Опять две России?
  
  Нет, разумеется, страна с таким названием – одна. И государство – тоже. Речь о духовно-нравственном измерении, если хотите – о разном восприятии и окружающего мира, и самих себя. По-иностранному – о ментальности.
• «…Могучий, простой, чисто русский художник». Карен Шахназаров о Сергее Бондарчуке
  
  Франция. Канны. Город кинофестивалей. В 2010 году южный город встречал российскую культуру. В 13-й раз. Два российских региона представляли свое творчество, самобытность, народные таланты: Санкт-Петербург и Хакасия.
• Герой мутного времени
  
  15 октября исполнилось 210 лет со дня рождения Михаила Лермонтова. Вот лишь некоторые из интересных фактов из жизни «поэта любви и печали».
• Тыл за колючей проволокой
  
  Роль ГУЛАГа в Великой Отечественной войне и послевоенные годы.
• Старик и белка. Рассказ
  
  Сегодня мы начинам публикацию рассказа А. Семёнова «Старик и белка» времен «Молодёжки». Прототипом этого рассказа стал большой друг редакции «СМ» той поры, талантливый журналист и великолепный спортивный радиокомментатор, участник Великой Отечественной войны Лев Петрович Перминов.