"ИСТОРИЯ СИБИРИ". Глава седьмая. Дальнейшие открытия и завоевания на реке Енисее. Построение острогов и городов: Маковского, Енисейского, Мелесского, Красноярского. Киргизские события

§ 1. Имеется печатное «Описание Сибири и тамошних первых открытий»,  которое нами еще не было указано и которым мы до сего времени не могли воспользоваться вследствие многих содержащихся в нем ошибок. Но здесь оно нам может быть полезным, потому что в нем упоминается об одной посылке, которая является первым отправлением на Енисей, предпринятым из Кетского острога. Однако в этом описании отсутствует название «Кетский острог», а имеется «Комгофский», но оно означает то же самое и должно читаться «Кунгопский», потому что так именно первоначально назывался Кетский острог. Название «Кунгопский острог» имеется в одном архивном документе, приложенном к г. I этой «Истории».  Откуда произошло название Кунгопский, с достоверностью сказать нельзя. Можно только предполагать, что, подобно Мангазее, этот острог был вначале назван по остяцкой волости, в которой он был построен, но что вскоре предпочтение получило название, заимствованное от реки Кети.

§ 2. Прежде всего следует определить время этой посылки, которое в печатном «Описании» ясно не отмечено. «Описание» содержит, правда, некоторые указания на то, к какому времени относится известие об этой посылке; так как в нем говорится, что посылка на Енисей состоялась за 7 лет до опубликования известия о нем. Витзен пишет, что известие было напечатано Исааком Массой в 1609 г. одновременно с известием об открытии Сибири, которое мы использовали в начале этой «Истории».  Однако из того, что в «Описании» упоминается о только что состоявшемся путешествии Исаака Лемэра для открытия северного прохода, которое имело место не ранее 1615 г., следует, что относить это «Описание» к 1609 г. невозможно. Кроме того, в нем сказано, что город Томск, о котором мы точно знаем, что его основание относится к 1604 г., был построен за 10 лет до того. Следовательно, «Описание» должны были начать печатать в 1614 г. и закончить в 1615 г.; эта дата подтверждается также и тем, что известия, относящиеся к открытию реки Енисея, начинаются в кетском архиве с 1608 г.

§ 3. Отправленные на Енисей русские и тамошние остяки  провели 3 недели в дороге, идя прямо на восток, пока не увидели на открытом месте несколько юрт и около них людей, которые по прибытии русских не выказали ни малейшего страха, так как увидели их в сопровождении остяков, с которыми уже и раньше имели сношения. С ними старались обходиться приветливо, однако разница в языке мешала тому, чтобы обращаться с ними так, как того хотелось, чтобы получить от них все нужные сведения. В печатном «Описании» говорится, что от них узнали только, будто бы они называют себя тунгусами и живут на большой реке Енисее, что они пришли из страны, лежащей к юго-востоку, но что это за страна, того никто сказать не умел. Все они имели большой подбородок или зоб, а язык их был похож на крик индейских петухов. Только самоеды (вернее, кетские остяки) будто бы могли с ними немного объясниться, так как язык их родствен тунгусскому языку.

§ 4. Этот рассказ похож на рассказы людей, которые только слегка познакомились с прежде неизвестным народом и которым пришлось разговаривать при помощи переводчиков, вероятно, мало знакомых с языком, у которых не хватило остроумия или которые недостаточно отчетливо составили свои вопросы применительно к понятию тех, к кому или через посредство кого они обращались, которые судили по первому впечатлению, не проверяя другими свидетельствами того, что они сами видели и слышали — словом, это рассказ людей, обладавших свойствами, присущими, к сожалению, большинству авторов описаний путешествий, что справедливо заставляет читателя относиться к ним осторожно. Что тунгусы будто бы так называют сами себя, также неправильно, как неверно и то, что иные 6 производят это название от татарского «тонгус» (свинья). Скорее всего это название возникло у живущих на реке Кети пумпокольских остяков, которые являлись ближайшими соседями тунгусов: именно они так называют их на своем языке. По всей видимости, они служили русским переводчиками, из чего было сделано заключение о родстве их языка с тунгусским, чего, однако, при изучении не обнаружено. Но что же можно сказать о басне про большие подбородки или зобы и о сравнении тунгусского языка с криком индейских петухов? Мне никогда не встречалось ничего подобного и никогда не приходило в голову такое сравнение, хотя я много раз слышал речь тунгусов. В свою очередь, название реки Енисей было правильно приписано тунгусам, хотя в произношении его наблюдается у них небольшое отличие. Что же касается страны, лежащей к юго-востоку, то, вероятнее всего, здесь говорится о Верхней Тунгуске и о других реках, впадающих в Енисей с юга.

§ 5. В печатном известии говорится далее, как отправленные из Кетского острога русские и остяки, взяв с собою в проводники несколько тунгусов, перешли через реку Енисей и держали все время путь на восток, боясь переменить это направление на юг. Насколько можно было понять тунгусов, далее к югу будто бы жили различные неведомые народы, из которых каждый имел своего князя и которые часто воевали друг с другом. Страна, по которой они шли, была будто бы совсем необитаема. Поэтому они вскоре отправились обратно, предварительно подарками склонив на свою сторону тунгусов и велев им производить дальнейшие разыскания, причем они оставили там несколько русских и остяков. В следующем году они будто бы пришли вторично на Енисей и, на основании полученных от тунгусов известий, могли пройти значительно дальше, чем прежде. Большая река, правда, несколько меньшая, чем Енисей, но почти такая же быстрая, в течение нескольких дней указывала им путь; при этом они повстречали людей, язык которых им был непонятен. Только по некоторым знакам и по тому, что они слышали, что те беспрестанно произносили слова «ом, ом», они заключили, что в земле этих людей часто бывает гром. Далее они решили, что эти люди  происходят из густонаселенной страны, а так как, когда им указывали на реку, они: произносили слово «Песида», то русские решили, что это и есть название самой реки. Иные же из русских толковали слово «ом, ом» так: эти люди хотели дать, понять о колокольном звоне, который, вероятно, был у них в употреблении. На обратном пути русские взяли с собою нескольких из этих людей, которые, однако, все умерли от страха или от перемены воздуха. Это были будто бы крепкие и большого роста люди, с небольшими глазами и плоскими смуглыми лицами.

§ 6. В этом известии под рекою, по которой поднимались русские и остяки, следует, кажется, подразумевать Верхнюю Тунгуску. Они могли повстречать монголов, которые были там также для открытия новых земель; монголы могли часто читать молитву, имевшуюся у исповедующих далайламскую веру, «ом ма ни пад ме хом». При них мог быть один из монгольских лам, которые часто отправляются в отдаленнейшие места, особенно, если им надо искупить какой-нибудь грех или когда они надеются распространить там свое безбожное учение. Язык кетских остяков имеет так много общего с самоедским языком, что слово «Песида» может быть объяснено из самоедского без всякой необходимости искать его в каком-нибудь, другом языке. При пользовании переводчиками подобные ошибки легко могут произойти.

§ 7. Кетские архивные документы самую раннюю посылку служилых людей в эти края относят к 7116 (1608) г., когда Владимир Молчанов послал из Кетского острога служилых людей в Тюлькину землицу, чтобы объясачить тамошних людей. Ранее того были объясачены некоторые остяки по реке Енисею, которым, по их кузнечной работе, было присвоено название Кузнецкой волости. Они жили под властью своего князца Тюметки в той местности, где впоследствии был построен город Енисейск. Идя отсюда вверх по Енисею, русские встретили людей, князец которых назывался Тюлькой. Отсюда и всю местность стали называть Тюлькиной землицей; название это было в употреблении в течение многих лет, до построения в этой землице города Красноярска. Под Тюлькиной землицей следует понимать землю аринцев и качинских татар, ибо, хотя в одном архивном документе и встречается аринский князец Татуш, который в другом месте назван князцом Тюлькиной землицы, но едва ли вначале настолько точно различали эти народы, чтобы не могла произойти путаница в их названиях. Качинские татары впервые упоминаются много времени спустя, но кажется невероятным, чтобы они могли остаться свободными во время завоевания Тюлькиной землицы, причем эта землица описывается так, что надо подразумевать в этом описании также юрты качинских татар. Страленберг привел устный рассказ о покорении аринцев, не имеющий никакого основания. При появлении русских аринцев было уже очень мало. Верно лишь то, что в первый раз подчинить их не удалось. Аринцы надеялись на помощь соседних с ними киргизов, которым они были подчинены и платили ясак. Они дали русским в поминок только несколько худых соболей, которых упомянутый выше Молчанов не счел возможным отослать в Москву.

§ 8. Урнук и Намак были князцами остяцкой волости на реке Кети, которые и советами и делами помогали русским во время открытия и покорения народов, живших по реке Енисею. До сих пор можно видеть место, где жил первый из этих князцов, хотя память об его имени почти совсем исчезла, так как вместо Урнуково городище, вследствие неправильного произношения, стали называть его Урлюковым или Урликовым, из чего произошло теперешнее название этого места Орликово, как будто бы оно возникло от русского слова «орел» или «орлик». Второй из князцов владел тою местностью, где теперь находится Маковский острог. 25 декабря 7117 (1608) г. Урнук пришел в Кетский острог с полученным им от князца Намака известием,  что тунгусы под предводительством князца Дапула произвели нападение на Кузнецкую волость на реке Енисее и хотели побить всех русских, если они станут требовать от них уплаты ясака, оставив в живых только одного служилого человека и переводчика, чтобы использовать их в качестве проводников в задуманном ими нападении на Кетский острог; они надеялись заставить остяков платить ясак себе, а не русским.

§ 9. Это известие было, с одной стороны, предупреждением, чтобы впредь к тунгусам посылать только большие отряды служилых, с другой же стороны, стало ясно, что кузнецким остякам с реки Енисея, как подчинившимся уже русским, следует оказывать всевозможную защиту против врагов. Это было выполнено отрядом русских служилых, зырян и остяков, посланных в мае 1609 г. из Кетского острога. Произошло сражение с тунгусами, в котором многие из них пали, те же, которые попали в плен, умерли от ран в руках победителей. Несмотря на поражение, тунгусы сразу же после этого произведи нападение на остяков, живших на реке Сыме. Победа, одержанная над тунгусами, навела такой страх на людей Тюлькиной землицы, что они перестали уклоняться от подчинения русским; князец их Кобыта, Тюлькин сын, сам прибыл к русским и двумя сороками соболей положил начало платежу ясака.

§ 10. От 1610 и 1611 гг. имеются многочисленные известия о том, что тунгусы воюют остяков, зависевших от Кетского острога, и оказывают сопротивление русским. У князца Дапула на Верхнем Тунгуске, по слухам, было 300 человек. Он не мог допустить, чтобы остяки зависели от русских и платили им ясак. Он разорял поэтому остяцкие юрты, а так как ближайшей к нему была Кузнецкая волость на реке Енисее, то она чаще всего подвергалась нападению с его стороны. В 1612 г. как будто бы дело стало меняться к лучшему. 23 декабря в Кетский острог пришел князец Намак с известием что тунгусы хотят покориться русским, а жители Тюлькиной землицы согласны впредь давать ясак. В виду этого в начале 1613 г. были посланы из Кетского острога служилые люди и остяки, которые должны были привести эти народы к шерти и собрать с них ясак. Однако удалось осуществить только незначительную часть того, что надеялись выполнить.  Тунгусы отреклись от своего обещания, а у пришедшего к ним за ясаком князца Намака они отняли все, что у него было. Жители же Тюлькиной землицы незадолго до этого подверглись нападению братских или бурятов и были вынуждены отдать им меха, приготовленные для уплаты русским ясака. Всего они уплатили 73 соболя, которыми на этот раз и была пополнена ясачная казна в Кетском остроге, состоявшая до того более, чем из 49 сороков соболей. Позднее, в 1617 г., с Тюлькиной землицы поступило в Кетский острог 2 сорока соболей, в 1618 г. 50 соболей.  Из-за незначительного числа служилых людей, находившихся в Кетском остроге, приходилось довольствоваться тем, что каждым добровольно давал, и не принимать более решительных мер.

§ 11. Чтобы обеспечить больше успеха в распространении русской власти на реке Енисее и среди тунгусов, было необходимо увеличить число служилых людей Кетского острога или произвести из Тобольска особую посылку достаточного числа людей, которые на реке Енисее или среди тунгусов поставили бы новый острог. Было сделано и то, и другое. Сначала было избрано первое средство, как наиболее [42] легкое, и с этою целью был послан в Сургут указ  отправить в Кетский острог 30 человек тамошних служилых людей и «сколько пригоже» промышленных людей. Вместе с тем начали готовиться к построению острога на Енисее. Летом 1617 г. двое служилых людей и один промышленник были посланы из Тобольска,  чтобы описать обстоятельно все удобства и неудобства дороги на Енисей и далее до земли тунгусов. Воеводе Кетского острога было приказано также  расспросить тамошних служилых людей, знающих места по реке Енисею, о путях туда и отписать о них в Тобольск.

§ 12. Ответ воеводы  был составлен довольно подробно и в известной мере заслуживает внимания. Чеботай Челищев — так звали воеводу — сообщал тобольскому боярину и воеводе князю Ивану Семеновичу Куракину, что он расспросил о путях на Енисей двух служилых людей, ходивших в 1609 г. в поход против тунгусов с десятником Иваном Кайдаловым, и узнал от них следующее: от Кетского острога до князца Намака езды на легких крытых лодках (каюках), какие употребляются у зырян, 2½ недели. Далее путь идет от реки Кети до речки Томи через волок, который летом пеший человек, неся на себе 2 пуда хлебных и иных запасов, может пройти в 2 дня, а зимою его можно пройти в такое же время на нартах. На речке Томи обычно строят струги или такие же зырянские каюки, какие употреблялись и на реке Кети, в которых в полдня доходят до реки Кеми и по ней в один день попадают в Енисей. Чтобы проехать по Енисею вверх до впадения в него Верхней Тунгуски, нужно итти без перерыва целый день. Около устья Тунгуски в своих обычных юртах жили 12 тунгусских семей, которые, по впадающей в Тунгуску с южной стороны речке Кипану, называются кипанцами. Далее вверх по Енисею надо итти на дощанике 3 дня до порога. Перейдя порог, который длиною 2 версты, нужно итти еще 3 дня до Тюлькиных людей. К этому описанию прибавлено, что произвести посылку людей для постройки, острога на Енисее или на Верхней Тунгуске в течение того же лета было уже поздно, так как посланные туда служилые люди едва ли успеют пройти всю реку Кеть, не говоря уже о том, чтобы дойти до реки Енисея.

§ 13. На самом деле, посылка состоялась не ранее весны 1618 (7126) г. В самом Тобольске был недостаток в служилых людях, а потому людей, которые должны были принять участие в этой посылке, собирали в разных сибирских городах. Город Пелым доставил начальника этих служилых людей, тамошнего сына боярского Петра Албычева.  В Тобольске был придан ему помощник по имени Черкас Рукин, и оба они были строителями двух новых острогов,  благополучно завершенных в течение 1618 и 1619 гг.

§ 14. Когда Петр Албычев и Черкас Рукин со своими людьми прибыли в то место на реке Кети, где обычно оставляют суда и продолжают далее путь к Енисею волоком, им пришлось принять во внимание, что здесь может быть придется оставаться некоторое время до тех пор, пока не будет приготовлено все необходимое для выполнения их задачи на реке Енисее. Суда и судовые припасы, а также и часть привезенных ими хлебных запасов нельзя было оставить там без всякого присмотра и охраны, а, следовательно, было необходимо известным образом укрепить место их пребывания и обезопасить его от неприятельских нападений. В этом-то  заключалась причина и непосредственный повод постройки Маковского острога, который был основан не по приказу из Москвы, а просто по усмотрению строителей Енисейска. Албычев и Рукин оставались в Маковском остроге до июня 1619 г. Они скоро увидели, что принятые ими меры предосторожности не были напрасны.

§ 15. Весною 1619 г. появились здесь в большом числе тунгусы,  чтобы воспрепятствовать дальнейшему продвижению русских к реке Енисею. Но их нечего было бояться. Простого частокола было вполне достаточно, чтобы удержать их от нападения; ружейная же стрельба обратила их скоро в бегство и произвела среди них полное расстройство. Воевода Кетского острога Чеботай Челищев был обвинен в том, что это нападение тунгусов будто бы было ему крайне желательным, в виду чего он не только не послал осажденным никакой помощи, но даже задержал их посланца, отправленного с этим известием в Тобольск, чтобы и оттуда не могла вскоре притти помощь. Если это обвинение справедливо, то надо думать, что Челищев надеялся, в случае изгнания Албычева и Рукина, сохранить неразделенным весь уезд Кетского острога, тогда как ему было приказано передать находившиеся на Енисее и по соседству с этою рекою волости в ведение нового острога.

§ 16. В первое время название Маковского острога писалось по-разному. Петр Албычев и Черкас Рукин называли его Макыцким острогом, как это видно из отписок, отправленных ими оттуда в Кетский острог;  в тобольском наказе 7128 (1620) г., 25 когда, в связи с нападением тунгусов, было приказано учинить сыск о действиях кетского воеводы, было написано «Намацкой острог»; в других документах писали Макуцкой, Макоцкой и г. д. Очевидно, что острог был назван по имени жившего там прежде князца Намака, первый слог имени которого был отброшен, от чего со временем произошло название «Маковский».

§ 17. В Тобольске еще не знали, чем закончилось дело, порученное Петру Албычеву, когда летом 1619 г. ему на смену был послан с новыми людьми другой сын боярский Максим Трубчанинов.  Трубчанинов должен был действовать решительно и выполнить то, в чем Албычеву, может быть, воспрепятствовали. Однако, придя на место, Трубчанинов нашел, что все уже исполнено, так как все известия сходятся на том, что первый острог на реке Енисее, являющийся началом нынешнею города Енисейска, был построен летом 1619 г. Петром Албычевым и Черкасом Рукиным.

§ 18. Нельзя оставить без внимания устное предание жителей деревни Марково Городище, лежащей в 26 верстах от Енисейска вверх по реке, на ее восточном берегу. Они говорят, что основатели города избрали для него три места, но долго не могли притти к соглашению относительно того, на котором из трех мест построить город. Первое место было намечено при впадении реки Кеми в Енисей; второе там, где на самом деле был построен город, и третье там, где теперь находится деревня Марково Городище. Решение вопроса было достигнуто будто бы жребием, и так как жеребьевка для Маркова Городища оказалась неблагоприятной, то в память об этом оно получило название «городища». Но такое значение слова «городище» является совершенно необычным, так как этим словом обозначают то место, на котором прежде в самом деле стоял город или острог. Что же касается сомнений при выборе места для будущего города и о разрешении их при помощи жребия, то, может быть, рассказ об этом является правдой, в особенности, если предположить, что еще до построения Енисейска в Марковом Городище находился небольшой острог, поставленный на время для защиты первыми служилыми людьми,  присланными сюда для разведывания этой местности, и потом снова оставленный ими. Возможно также, что Албычев и Рукин начали строить город в Марковом Городище, но опасность или страх перед тунгусами могли помешать или удержать их от продолжения этого дела на восточном берегу Енисея; в этом случае также могло произойти название «городище».

§ 19. Но как бы то ни было, природное положение местности, в которой на самом деле был построен Енисейск, имеет также свои преимущества. Город расположен в красивой и плодородной долине, на западном берегу реки Енисея, в 7 верстах выше впадения реки Кеми. Он имеет то удобство, что, кроме водного пути, которым вначале пользовались, из Маковского острога туда можно попасть также сухим путем. К этому нужно еще прибавить, что враждебные русским тунгусы жили на другом берегу реки Енисея и не могли внезапно напасть на город. Эти преимущества, вероятно, способствовали принятию решения при выборе места для города. Единственное его неудобство заключается в том, что он расположен на низком берегу, от чего иногда, при особо высокой полой воде, некоторые части города затопляются; в этом отношении Марково Городище находится в лучшем положении. Однако такие наводнения бывают редко. Известие, имеющееся в не раз упоминавшемся в печатном «Описании Сибири» о том, что ежегодно весной Енисей подобно Нилу в Египте разливается на 70 верст, относится к басням, которые в прежнее время авторы описаний путешествий сообщали своим читателям об отдаленных странах мира.

§ 20. До 1623 г. Енисейск управлялся детьми боярскими, присылавшимися ежегодно друг другу на смену из Тобольска, из числа тамошних детей боярских. Из них Максим Трубчанинов прибыл осенью 1619 г. и отправлял свои обязанности до прибытия осенью 1620 г. его преемника. Михаил Ушаков и Михаил Байкашин управляли городом и уездом каждый в течение целого года, Павел же Хмелевский всего только несколько месяцев, потому что вскоре после того в Енисейск прибыл отправленный из Москвы воевода Яков Игнатьев сын Хрипунов. Этот перечень составлен нами на основании древнейших енисейских ясачных книг.  Если же изучать по ним постепенный рост и ежегодное увеличение числа енисейских ясачных людей, то из тех же книг можно узнать нечто большее.

§ 21. Сначала, при Петре Албычеве, Енисейску были переданы  принадлежавшие к Кетскому острогу две остяцкие волости, во главе которых стояли князци Урнук и Намак. Одна из них называлась Пумпокольской, другая — Кадышской иди Нацкой; эти два названия, так же как и самые волости, впоследствии были соединены в одно, так что в настоящее время имеется только одна волость, называющаяся Нацкой Пумпокольской. Кроме них к Енисейску же были приписаны две другие остяцкие волости, расположенные на впадающих в Енисей реках Кace и Сыме, которые впоследствии также были слиты в одну волость под названием Касовской и Сымской. Далее упоминается волость, лежавшая в верховьях реки Кеми,  волость Макуцкая и волость Ямышская, состоявшие всего из нескольких ясачных, со временем совершенно вымерших. Наконец, Енисейску же была отдана Тюлькина волость, насчитывавшая 250 человек.

* § 22. К этому следует сделать два примечания: во-первых, повидимому, по ошибке, пропущена здесь Кузнецкая остяцкая волость на реке Енисее, которая  также перешла к Енисейску и которая, конечно, находилась в числе указанных выше, так как она упоминается в последующих ясачных книгах.  Но волость эта просуществовала, недолго: жителям ее пришлось уступить свое место русским для устройства новых деревень по соседству с Енисейском, и кузнецкие остяки вымерли или были приписаны к другим волостям. Во-вторых, следует отметить полное отсутствие упоминаний о тунгусах, так как до основания Енисейска ни один тунгус в этой местности не платил ясака русским. Петр Албычев и Черкас Рукин писали 6 июня 1619 г. из Макыцкого острога кетскому воеводе Чеботаю Челищеву, что они отправили несколько человек служилых людей к тунгусам уговаривать их давать ясак. Тогда к русским на суда пришли два тунгусских князца Харичей и Тасина и заявили, что сами они согласны платить ясак, но их люди с этим не соглашаются и не хотят их слушать и грозят сильным сопротивлением и враждебными действиями.

§ 23. В памяти, отправленной 16 декабря 7128 (1619) г. из Тобольска енисейскому приказному Максиму Трубчанинову,  заключается много сведений, полученных от бывших при построении Енисейска русских служилых и промышленных людей, которые ходили вверх но реке Тунгуске, а иное слышали от живших у впадения этой реки тунгусов Кипанской землицы. По рассказам этих людей, по реке Тунгуске расположены Верх-Тунгусская землица, а за ней землица Аплинская, а дальше впадает в Тунгуску река Лимля, по которой живёт народ, называемый сучикиреи. Эти три землицы богаты лучшими соболями. От нового Тунгусского острога, поставленного Петром Албычевым и Черкасом Рукиным (т. е. от Енисейска), в 2 недели можно дойти до того места, от которого волоком в 2 дня приходят к большой реке, про которую князец Кипанской землицы Илтик говорил в Енисейске, что по ней ходят большие суда, и на тех судах великие имеются колокола, звон которых часто бывает слышен, и что с тех судов стреляют из пушек. Но как называется эта река, какие люди плавают по ней, откуда и куда они ходят, торговые ли у них суда или военные, все это оставалось неизвестным, потому что никто из лиц, от которых получены эти сведения, никогда там не бывал. Вода в той реке, по их словам, соленая на вкус, и что в нее не кинешь, то она выбрасывает вон на берег, и г. д.

§ 24. Мы находим здесь хотя несовершенное, но ценное старинное описание Верхней Тунгуски. Князец Кипанской землицы Илтик упоминается также в других документах. Землица на Верхней Тунгуске, примерно в 500 верстах от ее устья, носила еще много времени спустя название Аплинской землицы; под названием Аплинского на Тунгуске известен также порог. Около 300 верст выше впадает в Тунгуску река Илим, которую, по всей вероятности, и нужно подразумевать под названием Лимля. Все же остальное в рассказе является басней, неосновательность которой была достаточно подтверждена последующими открытиями. Но при всей необоснованности этой части рассказа все же в отношении колокольного звона она заслужила доверие со стороны иностранного автора, которого мы использовали при описании первой тунгусской посылки.

§ 25. Князец Кипанской волости Илтик был первым из тунгусов, подчинившимся со своим, правда, немногочисленным, народом русской власти и обязавшимся ежегодно платить ясак за каждого человека. В 7129 г. 23 декабря и 17 июня (т. е. в 1620 и 1621 гг.) он значится в ясачных книгах  не как новик, а как такой, с которого брали уже обычный ясак. Шесть человек уплатили в один [46] год 45 соболей. В 7130 (1622) г. 9 человек заплатили 2 сорока и 14 соболей.  В отношении же к остальным тунгусам при Максиме Трубчанинове все еще жили в страхе и потому из Тобольска был дан приказ, чтобы число служилых людей в Енисейске было увеличено из Томска на 40 человек.  Однако мы не находим никаких известий о том, чтобы против Енисейска были предприняты тогда какие-нибудь враждебные действия.

§ 26. Между тем, отправляя часто служилых людей к тунгусам, пытались уговорами воздействовать на нежелавших подчиниться, и в случаях, когда добром ничего нельзя было добиться, применяли крутые меры. То обстоятельство, что тунгусы обычно живут семьями и редко встречаются вместе в большом числе, много способствовало их покорению. Тунгус нежно относится к своим родственникам; имея одного члена семьи в качестве аманата или заложника, можно рассчитывать на верность всех остальных. Совершенно иначе относятся семьи друг к другу: оскорбление, нанесенное одному тунгусу, заставляет вооружиться весь род. Таким образом, тунгусы очень часто вели между собою кровавые войны, и это-то препятствовало, вообще говоря, воинственному народу действовать; сообща против русских. В 7129 (1621) г.,  15 мая и 6 июня, в Енисейск приходили два князца — Ялым и Иркиней — и принесли один — 30, другой — 40 поминочных соболей. 23 июля того же года из дальней поездки, совершенной вверх по реке Тунгуске, возвратился один служилый и привез с собою 73 соболя и 8 недособолей (т. е. пойманных летом соболей, не имеющих полного волоса) с князца Югани с товарищами. В следующем 1622 г.  ясачные книги сообщают, что 24 мая от тунгусского князца Тасея получено 45 соболей; от его брата, князца Ялыма, 10 соболей, да с 5 человек тунгусов — 21 соболь; 7 июня от князца Иркинея 10 соболей, да с трех тунгусов — 30 соболей; 19 сентября с тунгусских дальних людей с князца Терея и с ним 4 человек — 30 соболей, одна шуба соболья и одна подволока лыжная соболья. Под 7131 (1623) г.  при воеводе Хрипунове записано следующее: 28 мая от князцов Тасея, Ялыма и Иркинея 92 соболя, от тунгусов, живших на реке Питу, от князца Таена «с товарищи», с 12 человек, 3 сорока соболей; 3 июня с аплинских тунгусов, с князца Улуса да с 2 человек, 28 соболей; от князца Иркинея 10 соболей; с тунгусских дальних людей, с князца Мунти «с товарищи», 78 соболей и 12 шубенок тунгусских собольих; с аплинского князца Куюнки «с товарищи» 20 соболей, 2 собольих шубы, 11 лоскутов собольих и 2 подволоки лыжных — одна соболья, другая бобровая; со Средней или Подкаменной Тунгуски с князца Конделя 21 соболь и 4 росомахи.

§ 27. Какое же количество драгоценного меха должно было быть в те времена в Сибири, если здешние народы носили собольи шубы и даже для лыжных подволок употребляли соболий мех.  Выше упомянуты два князца — Тасей и Иркиней, по имени которых названы впадающие в Тунгуску реки Тасеева и Иркинеева, потому что эти князцы жили на берегах этих рек. Из тех же книг мы видим, что власть русских распространялась одновременно во все стороны, и русские двигались не только вниз по Енисею, чтобы объясачить тунгусов, живших на реках Питу и Подкаменной Тунгуске, но покорили также аплинских тунгусов  на Верхней Тунгуске.  Насколько в те первые времена сбор ясака был значительным, видно из того, что далее простые тунгусы платили по большей части по 10 соболей с человека. Русские подчиняли не только тунгусов, но также татар, живших выше по течению реки Енисея, причем дела среди них шли не менее успешно.

§ 28. В этом киргизы иногда чинили русским препятствия, так как они считали всех татар своими людьми. Частью из корысти, чтобы им не помешали насильничать над татарами, частью же вследствие своего прирожденного неспокойного характера, киргизы постоянно подстрекали другие народы и уговаривали объединиться с ними против русских. Однако они не всегда имели успех, на который надеялись. Так, когда в 7127 (1619) г.  они обратились с призывом такого рода к татарам Тюлькиной землицы, то получили отрицательный ответ. При этом случае упоминаются два народа — ассаны и жители землицы Бохты, которых киргизы также старались привлечь на свою сторону. Первый из них — особый народ, живущий рассеянно под разными названиями в Енисейском и Красноярском уездах.  Второй же — отдельный татарский род, живущий в верховьях Енисея.

§ 29. Чтобы препятствовать отдаленным народам сообщаться с киргизами и одновременно оттеснить этих последних и оберечь от их набегов народы Томского уезда, в начале 7128 (1620) г. возникло предположение 45 поставить в верхнем течении Июса среди кызылских и басагарских татар  острог, поместив в нем достаточное число служилых. Это — местность, где проходит большая дорога из Томска в Красноярск и на верховья реки Енисея. Но в те времена ездили обычно водою по Чулыму и Июсу, а потому было полезно иметь там на пути укрепленное место, чтобы продолжать начатые из Томска завоевания по реке Енисею.  Однако, после постройки Енисейска, устройство здесь острога было излишним, а потому предположение это и не было исполнено; к тому же осуществление его было бы не безопасно из-за вероломных киргизов.

§ 30. Вместо того с целью взимания ясака с чулымских татар и для оберегания их от набегов киргизов вскоре построили другой острог. Это был Мелесский острог — небольшое укрепленное место в Мелесской волости на реке Чулыме, постройка которого происходила в 7129 (1621) г. под смотрением присланного из Томска казачьего головы Молчана Лаврова. Об этом имеются различные письменные свидетельства.  Таким образом устные предания томских жителей, утверждающих, что Мелесский острог был построен раньше Томска, неосновательны. Ошибка произошла от того, что река Чулым, вследствие своей близости, сделалась известна сургутским служилым людям раньше, чем река Томь, и, следовательно, жившие по Чулыму татары начали раньше томских татар платить ясак. Но в то время еще не было острога, да и надобности в нем не было никакой, поскольку ясак вносился без всякого сопротивления, и со стороны киргизов не встречалось никаких препятствий. Мелесский острог стоит на северном берегу реки Чулыма, в 370 верстах от Томска, на большой дороге, ведущей в Енисейск. Местность там такова, что на ней вполне удобно можно бы устроить значительное русское поселение. Но всей землею владеют там татары, а из русских со времени основания живет в остроге только небольшое число служилых людей, которых ежегодно сменяют из Томска.

§ 31. Скажу несколько слов о сборе ясака в Енисейске и о покорении татар, живших вверху по Енисею, насколько о том известно из древнейших ясачных книг. В 7129 г. из Тюлькиной землицы было получено 80 соболей и 19 недособолей: из новой Онпальской землицы от князца Байтерека 10 соболей; с новой Вазанской землицы 3 худых соболя и 7 недособолей. В 7130 г. из Тюлькиной землицы от князца Татуша с товарищи 100 соболей, от князца Байтерека 5 соболей и еще с 4 человек из Тюлькиной землицы 24 соболя. В 7131 г. из Тюлькиной землицы от князца Татуша и др. 100 соболей, из новой Вазанской землицы 20 соболей, от князца Байтерека 15 соболей. Вазанская землица не может быть не чем иным, как только землей ассанов, о которых упоминалось выше.  Хотя следовало бы аринцев на реке Енисее и котовцев на реке Кане, по их языку, считать одним народом с ассанами, но название «ассаны» употреблялось только о тех из них, которые жили в верховьях речки Усолки, впадающей в Тасееву, по соседству с котовцами, жившими по реке Канy. Эти-то асаны и стали в это время подчиняться русской власти, а аринцы и, может быть, часть котовцев причислялись к Тюлькиной землице. Название «Онпальская землица» совершенно неизвестно, и оно встречается всего только один раз, хотя князец Байтерек часто упоминается в позднейших ясачных книгах.

§ 32. R этому прибавим еще несколько томских известий 50 о народах, живших по Енисею, недалеко от реки Июса, составлявшей границу Томского уезда. Мы находим здесь следующие названия: качи, милисиары (может быть, милисы и ары), браты и маты. Качи или качинцы — это татары, живущие по реке Каче, впадающей в Енисей; они являются самым многочисленным и важным народом во всей той местности. Слово «милисы» объяснить не могу; ары — это аринцы; маты, кажется, то же самое, что существующие до сих пор маторцы, хотя в другом месте  между ними было отмечено различие. Браты — это буряты, обычно называемые братскими, из коих ближайшие живут около реки Уды, которая называется далее Чуной и, наконец, Тассевой. Они прославились своими многократными набегами на Енисей. В одном архивном документе  говорится, что браты и маты — многочисленные народы, которые не платят ясак государю, а собирают его с государевых ясачных людей. Осенью 1622 г. из Мелесского острога сообщили в Томск,  что Аринский князец Татуш дал знать чулымским и июсским татарам о приближении бурятов с 3000 войском, не считая кыштымов. Кыштымами же по-татарски называются такие народы, которые обязаны другому народу покорностью и платежом дани.

§ 33. Когда об этом узнали в Енисейске, воевода Хрипунов послал служилого человека Ждана Козлова с товарищами к бурятам,  чтобы уговорить их покориться русским. Ему же поручено было проведывать обо всех обстоятельствах, касающихся бурятов: живут ли они постоянно в одном месте или кочуют с места на место, какие у них крепости и какое оружие они употребляют, сколько конных воинов они могут выставить в случае войны, какова вообще численность этого народа, как зовут владетелей и князцов, которым они повинуются, чем они промышляют, какой имеют скот, какими товарами торгуют, водятся ли у них добрые соболя и иной какой зверь есть ли, и можно ли от них ожидать великому государю пользы. Далее, надо было расспросить бурятских князцов и иных их знатных людей и всячески пытаться дознаться, почему они предпочитают своей собственной родине места на реке Кане, где некоторые из них после упомянутого выше нападения уже стали жить. Не затевают ли они войны против кого-нибудь, не собираются ли выступить против Енисейска или, может быть, они хотят притти туда, чтобы  подчиниться русской власти. Предписывалось призывать бурятов в Енисейск, где они получили бы государево жалованье, заключавшееся обычно в богатом угощении и подарках.

§ 34. О последовавших событиях известий в архивах не сохранилось. Однако из сказанного очевидно, что это была первая посылка к бурятам. Приглашение народов в города и остроги приносило часто большую пользу: их угощали обильной пищей и крепкими напитками, дотоле этим людям по большей части совсем неизвестными; их одаривали разной домашней и кухонной посудой и охотничьей снастью, что было им гораздо полезнее и приятнее, чем если бы их осыпали сокровищами, употребление которых им было незнакомо; старались обрадовать их разными украшениями, которые не только служили для роскоши, но были на их платье отличительными среди их соплеменников знаками оказанной им милости, что опять-таки служило приманкой для других. Эти меры много способствовали тому, что все новые народы подчинялись русским и платили им ясак.

§ 35. Когда в 7131 (1623) г. посылали из Москвы в Енисейск воеводу Хрипунова, то признано было нужным отправить вместе с ним Андрея Дубенского, чтобы Хрипунов мог употреблять его в дальние посылки для основательного разведывания и подчинения русской власти новых народов. В 7132 (1624) г. Хрипунов послал Дубенского с служилыми людьми вверх по Енисею  для подробного обследования Тюлькиной землицы, для укрепления покоренных народов под русской властью, для объясачения новых и, что было самым главным, для отыскания в центре этой землицы удобного места, где бы можно было поставить острог для защиты новых русских поселенцев, для оберегания тамошних новых подданных, а также для лучшего сбора ясака. Когда это было, по мере возможности, выполнено, и Дубенский, возвратясь, привез с собою даже чертеж той местности, в которой, по его мнению, следовало поставить острог, Хрипунов отправил его в 7133 (1625) г. в Москву с собранной за тот же год ясачной казной.

§ 36. В том же 1625 г. из Енисейска был послан в Тюлькину землицу для сбора ясака атаман Василий Алексеев,  который возвратился с 99 соболями. Должно быть, Дубенский вновь объясачил тубинцев, которые прежде платили ясак в Томск.  Для сбора ясака с них и дальнейшего распространения русских владений одновременно с атаманом Алексеевым был послан также стрелецкий десятник Михаил Шорин. Но в Тюлькиной землице никто не хотел вести его к тубинцам, потому что, как говорили тюлькинские люди, тубинцы покинули свои прежние кочевья и присоединились к киргизам.

§ 37. Место, выбранное Дубенским для постройки нового острога, находилось в земле качинских татар,  на левом или западном берегу реки Енисея, около устья реки Качи. Родовое название этих татар, которым они отличались от других родов своего народа, было «кашкар, каштар или кашкалар». От этого произошли русские слова «качи» и «качинцы», а также русское название реки Качи, тогда как татары называют ее Изыр-су. Когда татарам приходится переводить на свой язык слово «качинцы», они говорят «изыр-кичи», что означает людей, живущих на реке Изыр. Ниже устья этой реки поднимается высокий яр или круто обрывающийся берег реки Енисея, состоящий из красноватой земли или глины. Повыше устья подходит к Енисею красивая равнина, которая и предназначалась Дубенским под острог и на которой он впоследствии действительно был построен. Красивая местность, удобное местоположение, равно как и высокий красноватый берег вполне  оправдывали название Красный яр, которое было дано Дубенским тому месту, где предположено было построить острог. Впоследствии это название было принято также татарами или, вернее говоря, переведено ими на свой язык, так как город Красноярск они называют Кизыл-яр-тура.

§ 38. Предложение Дубенского было найдено в Москве приемлемым, и он получил указ приступить к постройке и оборудованию острога, если другие лица, также бывавшие в тамошних местах, одобрят это дело. В виду этого боярину и воеводе тобольскому, кн. Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому, было приказано расспросить местных жителей, бывавших в Енисейске, обо всех обстоятельствах, касавшихся намеченного для острога места, и если окажется, что оно имеет удобное расположение, что там есть хорошие пашенные земли, что оно может способствовать распространению царской власти и что оно безопасно для посылаемых туда служилых людей, то дело следовало продолжать, и в таком случае выполнение его, согласно царскому указу, поручалось упомянутому боярину и воеводе с тем, чтобы от него зависело все, в частности, с каким количеством людей, пушек, воинских и хлебных запасов отправить туда Дубенского и откуда все это взять.

§ 39. Тем временем кн. Трубецкой скончался в Тобольске, а сменивший его воевода, кн. Андрей Андреевич Хованский, еще не прибыл. Дело перешло ко второму воеводе, Мирону Андрееву, сыну Вельяминову, который и расспросил всех бывавших в Енисейске о состоянии и выгодах того места, которое Дубенский описал под именем Красного яра. Дети боярские — Павел Хмелевский, Михаил Байкашин, Максим Трубчанинов и Михаил Ушаков — сказали, что они не знают места, называемого Красным яром, так как никогда не слышали о нем от ясатчиков, которых они посылали из Енисейска в Тюлькину землицу, но им известно, что в составе Тюлькиной землицы имеется землица Качинская, жители которой кочуют со своим скотом, пашут землю, сеют ячмень и кырлык (вид гречихи), а зимою живут в глухих лесах, опасаясь калмыков и бурятов. Калмыки же  и буряты требуют от них ясак и насильно берут его от них.

Во всяком случае, там имеются удобные места, где бы можно было поставить острог и завести большую пашню. Но на это потребовалось бы до 500 человек, для которых в Енисейске необходимо заготовить хлебные запасы на 2 или 3 года. В таком случае можно вполне надеяться, что новый острог принесет государству значительную пользу и не только потому, что буряты и киргизы будут принуждены тогда прекратить свои набеги на жившие там народы и требовать от них ясак, но и потому, что сами буряты и киргизы, а также многие другие народы, может быть, станут платить ясак в новый острог. Все это вполне согласовалось с описанием Дубенского, так как его Красный Яр был именно в центре Качинском землицы, о которой тобольские дети боярские слышали так много хорошего.

§ 40. Но в Тобольске был недостаток в людях, оружии, деньгах и хлебных запасах; поэтому посылка не могла состояться в 1626 г. По указу из Москвы велено было 60 «прибрать» в сибирских городах в государеву службу в казаки 500 человек охочих людей, снабдить их оружием, порохом и свинцом и выдать денежное и хлебное жалованье на 2 года вперед. Тобольский воевода кн. Андрей Андреевич Хованский писал о том по всем сибирским городам. Но так как  такого количества людей «прибрать» не могли, то число их было уменьшено до 400 и, наконец, до 300 человек, которые были набраны в Тобольске, на Тюмени и Верхотурье и, по получении всяких воинских запасов и особенно денежного и хлебном жалованья на 2 года вперед, летом 1627 г. были отправлены из Тобольска.

§ 41. Так как начальник этих служилых людей находился в полном подчинении у тобольского воеводы, то и наказ свой он получил от него же. Наказ этот сохранился до сих пор в Красноярске и проливает свет как на время действительной посылки, так и на другие, относящиеся к ней обстоятельства.  Начинается он так: «Лета 7135-го июня в 1-й день, по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу, воеводы князь Андрей Андреевич Хованской, Иван Васильевич Волынской да дьяки Иван Федоров, Степан Угодцкой велели Андрею Онофреевичу Дубенскому ехати на государеву службу в Качинскую землицу, вверх но Енисею реке, на Красный Яр для того...» и г. д. Далее повторяется царский указ о посылке Дубенского в Красный Яр и говорится, что во исполнение этого указа уже «прибрано» 300 казаков и выдано им жалованье. Дубенскому предписывается итти реками Обью и Кетью «с великим поспешением, денно и нощно», чтобы еще летним путем прибыть в Маковский острог. В течение зимы он должен был перевезти в Енисейск весь отпущенный с ним наряд — зелейный, свинец и всякие пушечные и хлебные запасы — и построить там кочи, на которых сразу, как только вскроется лед, по первой же полой воде итти дальше к Красному Яру, где прежде всего построить острог и необходимые дома и амбары, по углам острога поставить башни, обнести его снаружи валом и рвом и поделать надолбы. Затем в наказе даются указания, как обращаться с местными народами, как с теми, которые уже приведены к повиновению, так и с теми, которых еще следовало объясачить. Приказывалось действовать всюду ласкою и дружескими уговорами, раздавая угощение и подарки; но там, где это оказалось бы недействительным, чтобы достичь намеченной цели, предписывалось применять строгость. Отдельно говорилось о киргизах, каким образом надлежит их привести к безусловной покорности его царскому величеству, и, в случае отказа их, итти на них войною, в чем Томск и Красноярск должны оказывать друг другу поддержку; если бы отпущенных с Дубенским служилых людей оказалось для этого предприятия недостаточно, то Дубенский должен был требовать себе людей из Тобольска, Енисейска и Томска, которые в таком случае должны ему оказать помощь. Остальное содержание наказа состоит из общих напоминаний Дубенскому об его обязанностях по отношению к служилым людям во время пути и на месте, во всех случаях заботиться о безопасности острога, приискивать удобные для пашни места и обо всем случившемся почасту отписывать в Тобольск.

§ 42. Первая отписка Дубенского поступила от него в Тобольск 15 октября 1628 г.  и содержала сообщение, что постройка острога, согласно данным указаниям, во всех частях выполнена. Были сделаны всякие укрепления и построены съезжая изба, амбары для хранения воинских и хлебных запасов и дворы. Тогда же начали пахать пашню около острога, так как было найдено, что земля для этого удобна и что качинские татары с успехом сеют ячмень и кырлык (вид гречихи). Такая быстрота поразительна, ибо где же видано, чтобы города строились в несколько месяцев. Первоначальный острог был, возможно, небольшой и непрочный, но для обороны от тамошних врагов достаточный. Удобная для земледелия в скотоводства земля является важнейшим преимуществом, которым природа наделила места около Красноярска; имеются там и все возможности для торговли, так как кругом довольно много пушнины. Несмотря на это, город Красноярск никогда не достиг большого развития. Причиной этого была отчасти его удаленность от большой дороги, которая в прежние времена всегда, сухим путем или водою, проходила через Енисейск, отчасти же то, что тамошние дети боярские и служилые люди не принимали в свою среду настоящих торговых людей. Красноярск отличается тем, что в нем почти все посадские, которые, собственно говоря, должны бы быть купцами, живут по деревням и кормятся только пашней.

§ 43. Пока происходила постройка острога, качинские татары и аринцы пытались помешать работе или даже прогнать русских обратно; их, по всей вероятности, подстрекали киргизы, восставшие в то время против Томска. 26 июля 1628 г.  они в большом количестве приблизились к острогу. Постройка его подвинулась уже настолько, что не было причины их бояться, однако излишняя храбрость побудила многих служилых людей выйти в поле, где они были окружены неприятелем и по большей части побиты. Качинцы и аринцы приступали к острогу, но для взятия его силы их оказались недостаточны, и они вынуждены были отступить, не добившись своей цели. Когда после этого они бежали к киргизам, то воевода Дубенский выслал против них 17 августа того же года 140 служилых людей под начальством атамана Ивана Кольцова, которые жестоко отомстили им: многие киргизы, качинцы и аринцы были побиты, а их жены и дети взяты в полон.

§ 44. В числе пленников была престарелая киргизская княгиня, но имени Кулера, ради которой, как надеялся Дубенский, киргизы воздержатся от враждебных действий и снова признают над собою царскую власть. Он велел через посланцев обещать им государево жалованье и уговаривать их князцов приехать в Красноярск и принести повинную в совершенных ими проступках. Однако киргизы не обращали внимания на милости и на обещания. Они не могли понять, что от неокончательно покоренных или почему-либо опасных народов русские обычно брали в залог их верности аманатов и содержали их в городах. Киргизский князец Кора умер в Томске, будучи там аманатом. Киргизы негодовали на это и тем объясняли свое восстание. Они опасались приехать в новый русский острог, чтобы их также не оставили там в качестве аманатов. Таким образом сношения с ними не имели успеха. С качинскими же татарами и с аринцами, напротив того, дело шло совсем иначе.

§ 45. Аринский князец Татуш  тою же осенью пришел обратно в Красноярск, признал свою вину и дал в аманаты одного из своих сыновей. Он также начал платить ясак, внеся его за 1629 г.; это был первый ясак, полученный в Красноярске. В течение зимы понемногу стали появляться качинцы; те же из них, которые еще оставались у киргизов, просили об отсрочке до весны, когда на полях у Красноярска они могут найти корм для своих лошадей. Они убедились, что у киргизов им не лучше и что лучше подчиняться русским, чем своим соплеменникам. Кроме того, любовь к родным местам имела также в этом случае свое обычное действие.

§ 46. Одно обстоятельство, сообщенное об этих народах в Тобольск воеводой Дубенским,  кажется нам сомнительным. Князец Татуш будто бы сказал Дубенскому, что аринцы и качинцы в прошлые годы платили ясак Алтын хану и что им придется делать это и впредь, но Дубенский им это запретил, «угрожая всею государскою грозою» тем, кто осмелится, будучи русским подданным, уплачивать хотя бы небольшой ясак кому-либо другому. По словам Татуша, тогда никто от Алтын хана еще не приходил за ясаком. Здесь возникают те же самые сомнения о которых говорилось выше,  в связи с рассказом об обязанности качинских татар уплачивать ясак калмыкам. Эти народы были бы крайне стеснены, если бы действительно должны были платить ясак как русским, так и Алтын хану. Как уже было сказано выше, они немалое время, под названием людей Тюлькиной землицы, платили ясак русским, пришедшим к ним из Енисейска, следовательно с севера. К западу от них жили киргизы, которые своими требованиями ясака отягощали все соседние народы; а к востоку находились буряты, о которых точно известно, что они брали ясак с качинских татар. Недоставало только, чтобы еще с юга пришли монголы и потребовали себе такого же ясака. Почему же, однако, об этом не было раньше ничего известно, тогда как о владычестве Алтын хана над другими народами Сибири еще до того ходили слухи,  и почему эти народы не жаловались в прошлые годы русским, что их так сильно притесняют со всех сторон?

§ 47. Известие об основании города Красноярска было настолько приятно Москве, что, когда участвовавшие в этом деле служилые люди описали в челобитной понесенные ими чрезвычайные труды и лишения, то было признано справедливым выдать каждому из них, сверх их обычного жалованья, еще половину их денежных окладов, а также возместить расходы по перевозке грузов из Маковского острога в Енисейск и на покупку судов, сделанных ими якобы из своих собственных средств. Кроме того, они освобождались на 5 лет от всяких пошлин с купли и продажи. Таково было содержание царского указа от апреля 1629 г.;  это была честь, которою не мог похвалиться никакой другой город в Сибири.

§ 48. За построением Красноярска последовало основание небольшого острога или зимовья на реке Кане с целью покорения живших на этой реке котовцев. Чтобы понять, что такое «зимовье», необходимо знать, что для сбора ясака в местах пребывания сибирских народов не всегда строились остроги и что в менее важных случаях их заменяли всего лишь одной или двумя избами, в которых ясачники могли бы прожить безопасно зимою. Так же как и остроги, эти избы обносились частоколом. Жилища этого рода называются в Сибири острожками или зимовьями, летние же жилья, в которых зимою не живут, называются летовьями. Основание острога на Кане было поручено атаману Ермолаю Остафьеву, который с 50 служилыми людьми 28 августе 1628 г. отправился из Красноярска.

§ 49. Он поехал на 2 дощаниках и провел в пути 3 недели, пока, наконец, не прибыл к тому месту, где решил поставить зимовье. Несколько порогов, которых Остафьев насчитал семь, задержали его в пути. Боясь вражеского нападения в незнакомой ему стране, он укреплял, как только мог, все те места, в которых останавливался днем или на ночлег. Наконец, он пришел к очень большому порогу, который послужил для определения места зимовья.

§ 50. Что касается порогов на реке Кане, то во время моего путешествия я подробно о них осведомлялся, однако из числа более значительных мне было указано только три. Первый, в 20 верстах от устья, называется Нижний или Поливной, другой — Косой — находится приблизительно в 40 верстах выше по течению, и третий — Араксеев — отстоит от предыдущего примерно в 80 верстах, т. е. всего около 150 верст от впадения реки Кана в Енисей. Сам я не ездил по этой реке. Возможно поэтому, что мне не упомянули о нескольких порогах, или же Остафьев причислял к порогам мелкие места с быстрым течением, которые обычно по-русски называются шиверами; в таком случае расхождения никакого не оказалось бы. Зимовье же было поставлено у порога Араксеева.

§ 51. Пока это происходило, в руки русских попали два канских «мужика», от которых были получены сведения о том, где именно кочует их народ. Одного из них звали Пыркеем, другого — Печенеком. Они сказали, что их князцы находятся в 2 или 3 днях пути вверх по реке Кану, около большого озера, т. е., вероятно, там или несколько дальше того места, где впоследствии был построен на реке Кане большой острог, известный и теперь под именем Канского. Остафьев отпустил одного из этих людей с двумя служилыми людьми и с переводчиком-аринцем к упомянутому большому озеру для уведомления князцов, что ему поручено привести их под государеву высокую руку. Он предлагал им без всякой боязни какой-либо обиды приехать к нему в зимовье, признать над собою русскую власть и уплатой ясака заслужить себе государево жалованье. 5 октября служилые люди возвратились и сказали, что они были у большого озера и нашли там князца Тесеника (в некоторых документах он называется также Темсенеком), который ясака не заплатил, отговорившись отсутствием у него теперь соболей, и обещал в будущем притти в зимовье и принести ясак.

§ 52. 22 ноября Тесеник в самом деле пришел в зимовье вместе с другим князцом Тымаком и принес 54 соболя ясаку. Тымака отпустили опять обратно с условием переписать всех своих людей и уплатить с каждого из них ясак. Для этого с ним поехали несколько служилых людей, среди них подьячий и толмач, Тесеник же принужден был до их возвращения остаться в зимовье. По мнению служилых людей, такая предосторожность должна была побудить канских людей быстрее выполнить предъявленные к ним требования. Однако получилось как раз обратное: никто не хотел называть свое имя, а Тымак отказался продолжать сбор ясака до тех пор, пока не будет освобожден князец Тесеник. Таким образом служилые люди возвратились в зимовье, не выполнив данного им поручения.

§ 53. Атаман послал тогда с тем же делом к канским князцам других служилых людей, но они привезли с собою только десять соболей, и никто из князцов не захотел притти в зимовье. Третья посылка, состоявшая из 7 служилых людей и одного толмача, имела еще меньше успеха, так как канские люди продолжали настаивать на освобождении князца Тесеника и не хотели слышать о каких-нибудь других предложениях. Они даже задержали у себя 4 русских до тех пор, пока их требование не будет удовлетворено. После этого атаман послал к ним еще одного служилого человека с толмачом, чтобы объяснить им неправильность их поступков, но они задержали у себя этого служилого человека, отпустив, однако, обратно одного из предыдущих, говоря, что как только Тесеник будет отпущен на свободу, они тотчас же соберут ясак, по соболю с человека, и доставят его в зимовье.

§ 54. При таких условиях Остафьев был вынужден согласиться на требования канских людей. Когда Тесеник, вместе с служилым, отпущенным с ним Остафьевым, прибыл к своим, то канские люди на радостях тотчас же собрали 34 соболя и отдали их служилым людям с заверениями в неизменной верности и готовности платить ежегодно без недобору ясак, которым их обложат.

§ 55. Когда князцы Тымак и Тесеник были в зимовье у Остафьева, они рассказали следующее о Братской земле и о пути, ведущем туда: от зимовья до «Братского перевозу» на реке Кане вверх по реке большими судами ходу 5 дней, оттуда 1½ дня конного ходу до Бирь-реки (ныне Бирюсы), а от нее еще 1½ дня до реки Уды. На ней живут бурятские первые кыштымы, или подданные. До собственных же бурятских жилищ от зимовья конного ходу 6 дней. Далее они говорили, что их люди враждебно относятся к бурятам, так как последние неоднократно чинили им большие насилия, и что канские люди охотно помогут русским, если те захотят наказать и покорить себе общего врага. Однако для Красноярска было еще слишком рано распространяться так далеко, потому что было достаточно хлопот с народами, жившими поблизости.

§ 56. После этого Остафьев получил от воеводы Дубенского приказ оставить в зимовье несколько служилых людей для бережения судов и судовых запасов, а самому с остальными людьми возвратиться обратно в Красноярск, что он исполнил. Оставшиеся 17 служилых людей пробыли там до вскрытия реки, после чего и они возвратились с судами в Красноярск. Зимовье запустело. В 1629 г. Дубенский писал в Тобольск, что вследствие недостатка провианта он не может послать служилых людей в Канский острог (это и было Канское зимовье). Тем не менее продолжали объясачивать народы, жившие по реке Кану, а уже объясаченных — держать в повиновении.

§ 57. Весною 1629 г. Дубенский отправил вверх по реке Кану, насколько можно дальше, четырех служилых,  которые, если бы им удалось найти новые неизвестные народы, должны были уговорить их платить ясак. Тогда были открыты камашинцы, народ самоедского происхождения, который живет в лесах, в верховьях Кана и по реке Мане, впадающей в Енисей. Князец камашинцев Байга сразу же изъявил покорность и для начала дал 40 соболей ясаку.

§ 58. Хотели итти еще дальше и попытаться объясачить бурятов, особенно потому, что воевода Дубенский в том же 1629 г. получил определенный указ об этом.  Однако в этом деле его, с одной стороны, опередил енисейский воевода Василий Алексеев сын Аргамаков, который послал туда своих служилых, с другой же стороны, возникли препятствия со стороны котовских князьцов, которые боялись сопровождать красноярских служилых, ссылаясь на опасность, угрожавшую служилым от бурятов, и на то, что, в случае несчастия, вина за него была бы возложена на них, котовцев. Вместо этого в том же году была сделана не совсем бесплодная посылка к тубинцам и маторцам, которые уже прежде платили ясак в Томск и которые впредь, вследствие близости к Красноярску, должны были платить ясак в Красноярск. Тубинцы дали 37 соболей, а маторцы просили отсрочки до осени.

§ 59. Таким образом, в Красноярске стало жить спокойнее, и полагали уже, что впредь никто Из соседних народов не осмелится противиться русской власти. Однако очень скоро обнаружилось вероломство тубинцев,  примеров которого было так много в последующие времена. Стало ясно, как мало можно полагаться на самые сильные их уверения, если нет в руках средств жестоко наказать за нарушение обещанной покорности. Посланные 10 декабря 1629 г. из Красноярска к саянским татарам два служилых и с ними один толмач, чтобы уговорить их давать с себя ясак, должны были итти через землю тубинцев, все трое были ими убиты. Об этом привез весть в Красноярск один человек из Буклинской землицы.

§ 60. В это время в особенности прославился тубинский князец Каян или Коян, который при всяком случае старался оказать сопротивление русским. Он был не только виновником гибели посланных к саянцам служилых, но вскоре после того появился с большим числом своих людей на реке Кане,  чтобы воспрепятствовать русским взимать там ясак, который он сам требовал для Алтын хана, для калмыков и для себя самого, причем с ним были монголы и калмыки, посланные, по их словам, с тою же целью своими владетелями. Котовцы не могли им противиться и были сильно разорены, так как Коян взял от них не только имевшийся запас  мягкой рухляди, но и пограбил у них всю домашнюю, охотничью и кухонную утварь, так что у них не осталось даже железных кирок, которыми они для своего пропитания выкапывали из земли корни сараны, употребляемые в пищу почти всеми сибирскими народами. Когда котовцы прибыли в Красноярск с жалобой, то было отправлено прежде всего несколько служилых, чтобы уговаривать Кояна и других тубинских князцов быть попрежнему под государевою высокою рукою и вместо того, чтобы грабить котовцев, итти к государевой милости и к жалованью в Красноярск. Но эта посылка осталась совершенно бесплодной, равно как и другая, когда было отправлено также несколько служилых звать в Красноярск находившихся среди котовцев монголов и калмыков, так как князец Коян всеми силами этому противился и не отпустил их. Также он запретил котовцам платить впредь русским ясак.

§ 61. После этого 10 февраля 1630 г. был отправлен более сильный отряд служилых людей во главе с атаманом Дементием Злобиным, чтобы силою взять Бояна и его лучших улусных людей. От князца Тымака, которого Злобин повстречал неподалеку от зимовья на реке Кане, он узнал, что Коян кочует в пяти днях пути вверх по реке. Он послал вперед одного служилого и с ним Тымака звать Кояна сойтись с ним, атаманом, для мирных переговоров и принятия приготовленного для него угощения. Истинное же намерение, конечно, заключалось в том, чтобы без труда схватить Кояна, если бы он согласился приехать и отдалился от своих спутников. Коян долго не соглашался на это, но, наконец, дал себя уговорить и поехал с 60 воинами в куяках и с лучным боем, готовыми до последней капли крови защищать своего предводителя. Когда оба отряда съехались, Коян не захотел никого подпускать к себе больше, чем на 50 шагов. Злобин согласился сначала послать гостю приготовленные для него еду и питье, но вскоре, против воли Кояна, стал приближаться к нему, а так как люди Кояна стали противиться этому, то и произошел бой. Коян бежал, но некоторые другие были взяты в плен. В Красноярск были доставлены: Менделей, князец мунгатов, татарского народа, жившего по соседству с монголами, Кускеш, брат маторского князца Шижеляка, Орло, сын Шижеляка, и с ними еще несколько лучших маторских людей. Во время, боя было опасно ранено несколько служилых людей.

§ 62. Вскоре после этого в те же самые места были отправлены служилые люди из Енисейска.  Повод для этого подал князец Сот пли Сойт, плативший прежде ясак в Енисейск и изменивший теперь. Атаман Иван Галкин и с ним 40 человек стрельцов шли пять недель на нартах и лыжах до кочевья Сойта, 80 однако там его не застали, так как князец только что покинул это место, чтобы соединиться на Кане с князцом Кояном. Они шли по его следам 10 дней и были недалеко от кочевий Кояна, когда наехали на двух его людей. Толмач не мог понять их язык. Но из того, что эти люди хватали себя за волосы, служилые заключили, что они хотят сообщить о большом количестве людей у своих князцов. Галкин оставил кош и хлебные запасы под охраной 5 служилых людей и продолжал путь с 35 служилыми. Он нашел Кояна и Сойта вместе со всеми людьми и стал их уговаривать покориться, давать ясак и возвратиться в прежнюю зависимость. Но никакие уговоры не помогли. Коян и Сойт начали стрелять из луков, на что русские усиленно отвечали. Бой был необычайно ожесточенный. 10 человек стрельцов получили тяжелые ранения, но несмотря на это, побив множество врагов и захватив много пленных, русские одержали победу и могли возвратиться к своему стану, где оставили свои запасы.

§ 63. Тем временем Коян и Сойт, собрав много людей, пустились преследовать русских. Галкин, отправившийся уже в обратный путь, не ожидал нападения со стороны тех, которых, как ему казалось, он уже достаточно смирил. Тем не менее, он вдруг увидел двигающееся на него столь большое число врагов, что противостоять им в открытом бою при незначительности своих сил не решился. Из лыж и нарт был сделан круг, из-за которого Галкин в течение 5 дней защищался от врагов, производивших беспрестанные приступы. Встретив такой мужественный отпор и потеряв за это время много людей, враги оставили, наконец, надежду одолеть в этом месте русских. Они решили действовать иначе: они зашли вперед, в лес, чрез который должны были пройти русские. Однако и здесь Галкину удалось избежать их. Самым трудным при этом было то, что здоровые должны были везти в нартах своих раненых товарищей и, кроме того, охранять пленных. К каждым из саней, в которых лежал раненый, они устроили щиты для прикрытия на случай нового нападения. Но до этого не дошло, так как русским удалось обойти стороною то место, где их поджидали враги. Они возвратились с большой славой в Енисейск, претерпев в пути много опасностей и выдержав дважды горячий бой, но не потеряв и не бросив при этом ни одного человека.

§ 64. Только что описанный поход, кажется, был тем же самым, по поводу которого в то же время котовские князцы Темсеник, Магай и Тымак били челом в Красноярске.  По их словам, к князцу Темсенику пришел служилый Михаил Шорин для торгу соболей, но так как соболей у Темсеника в запасе не было, то Шорин должен был ни с чем возвратиться обратно. Два месяца спустя пришел будто бы атаман Иван Галкин с тем же самым Шориным и с большим числом служилых людей, напал в ночное время на Темсеника, побил у него 20 человек, захватил в полон его жен и детей и многих улусных людей и пограбил их жилища. Между прочим пропало у него тогда 5 сороков соболей, предназначенных в уплату ясака. Таково содержание челобитной котовских князцов, среди которых жили тогда Коян с Сойтом. В Красноярске взяли котовцов под свою защиту, причем смотрели на поход енисейцев, как на вмешательство в чужие дела, и толковали, его как грабеж, учиненный мирным ясачным. Однако енисейцы не хотели даже вести какие-либо переговоры о возврате взятого ими. Так как об этих ссорах имеется только свидетельство одной стороны, то, может быть, князец Темсеник без основания преувеличил свою жалобу.

§ 65. Как бы то ни было, но гораздо важнее то, что из-за описанного выше похода атамана Дементия Злобина Красноярск подвергся опасности. Приведенные Злобиным пленники, в числе которых был также сын князца Кояна, сумели уйти из-под стражи. Однако неподалеку от города они были пойманы подгородными качинцами и аринцами и снова переданы русским. Этот побег в связи, возможно, с признаниями, сделанными беглецами после своего возвращения, под пыткою на допросе, привели к тому, что воевода Архип Федоров сын Акинфов приговорил их всех к смертной казни, которая по тогдашнему обычаю, когда городовые воеводы пользовались неограниченной властью, была приведена в исполнение. Как только слух об этом распространился среди киргизов, они решили вступиться за своих собратьев тубинцев и жестоко отомстить городу Красноярску и его уезду. Они говорили, что тубинцы и киргизы составляют один народ и что оскорбление, нанесенное одним, должно быть отомщено другими. Красноярск был для них бельмом на глазу, и они ожидали от него еще много зла. К счастью для русских, горячность киргизов помешала им серьезно подготовиться к нападению. Собранных наспех 60 человек было недостаточно, чтобы причинить вред городу. Их гнев на этот раз обратился лишь против качинцев и аринцев, а у городского населения они угнали  только лошадей и коров, застигнутых на пастбище. Это произошло в августе 1630 г.

§ 66. Теперь следует упомянуть еще о некоторых других событиях, связанных с киргизами, говорить о которых по ходу нашего рассказа нам до сих пор не пришлось. Покоренные впервые и приведенные к шерти на верность и службу, как уже сказано, в 1616 г. томскими служилыми людьми, они подчинялись им до 1620 г., когда перешли на сторону монгольского Алтын хана и не желали более платить ясак русским. По соседству с ними, в верховьях реки Июса и Абакана, кочевали сагайскис татары, покоренные за несколько лет до того кузнецкими служилыми людьми. Они тоже решили не давать ясак русским,  к чему без сомнения их побудили киргизы.

§ 67. Защита, обещанная киргизам Алтын ханом, и ожидавшееся нападение со стороны калмыков сделали этот народ очень дерзким. Они возбуждали против русских все большее количество народов, так что весною 1621 г., кроме них, в числе народов, враждебных русским, числились также басагары, кизылы, кученгуты, браты, маты, саяны и аринцы.  В том же году отпали тубинцы и маторцы,  но против этого ничего нельзя было предпринять, так как в Томске было тогда мало служилых людей; число их равнялось 280, из которых более 50 находились в постоянных посылках.

§ 68. В июле следующего (1622) года киргизы совершили нападение на Кузнецкий уезд и опустошили Абинскую волость,  в которой в то время находился для вестей о киргизах один толмач из Кузнецка. Киргизы захватили его в плен и в течение трех дней возили его с собою, после чего отпустили, сказав, что если не отпустят на свободу их князца Кору, то калмыки вступятся за них и станут воевать Томский и Кузнецкий уезды. Кора жил в Томске в качестве аманата за верность киргизов и, следовательно, не мог быть отпущен на свободу до тех пор, пока киргизы были в измене и не давали вместо него другого знатного человека.

§ 69. Со стороны киргизов поступали тоже различные жалобы на томских воевод и служилых людей. Они были недовольны тем, что их князцов заманили в Томск под предлогом царского жалованья и там задержали в качестве аманатов, несмотря на то, что в Томске уже были их аманаты; сами они не предпринимали никаких враждебных действий, но на них все же напали томские служилые люди, разорили их улусы и увели в полон их жен и детей; они хотели выкупить своих жен и детей, но воеводы увезли их с собою «на Русь» и т. п.  В Томске оправдывались и говорили, что все это произошло после 1620 г., когда киргизы уже перешли на сторону монголов и калмыков и когда, следовательно, на них смотрели, как на явных врагов, которым можно вредить всеми доступными средствами.

§ 70. О совершенном киргизами в 1624 г. нападении на Томский уезд, которым они хотели отомстить за перечисленные выше обиды, мы знаем только то,  что оно действительно произошло, но нам неизвестны подробности этого нападения. Несколько бухарцев, приехавших в Томск по торговым делам, еще до нападения были отпущены по их челобитью к киргизам, где их задержали до окончания похода. Они возвратились в Томск 7 ноября 1624 г. Через них стали известны описанные выше жалобы киргизов. Киргизы будто бы заявляли, что они готовы  исполнить волю его царского величества, если только будут отпущены на свободу содержавшиеся в Томске аманаты. Однако эти обещания не произвели никакого впечатления, так как было известно, как мало можно полагаться на подобные уверения киргизов.

§ 71. В таком положении оставались дела до построения Красноярска. Нам уже известно, какие раздоры возбуждали при этом киргизы. Этот город внушал им страх, потому что находился к ним ближе и вначале в нем было больше служилых людей, чем в Томске. Поэтому в январе 1629 г., когда у киргизов вторично появились красноярские служилые люди, они послали в Красноярск 100 соболей ясака  и предложили, если хотят получить от них еще большую прибыль, защитить их от Алтын хана. Для этого они советовали построить острог на русской стороне реки Кемчик, впадающей в Енисей и образующей границу с монголами. Но так как среди присланных соболей оказалось много худых, каких на реке Енисее от других народов не принимали, и так как, кроме того, хотели получить от них ясак также за прошлый (1628) год, то в марте следующего года была произведена новая посылка к киргизам, о которой мы можем привести более подробные известия.

§ 72. Эту поездку, по приказанию воеводы Дубенского, совершил атаман Иван Бабушкин с тремя казаками. Они были посланы по следующему делу. Киргизские князцы Ишей, Табун и Ишенек и с ними другие лучшие люди этого народа уже уплатили за текущий год 100 соболей ясаку, однако почти половина этих соболей оказалась очень худой, поэтому Бабушкину было поручено потребовать хороших соболей взамен плохих и, кроме того, собрать ясак за прошлый (1628) год и звать самих князцов приехать в Красноярск с ясаком для шертования и выкупа взятого у них в прошлом году ясыря.  Это требование они считали тем более законным, что Ишей обычно сам отвозил ясак к Алтын хану. Вместе с тем Бабушкин должен был сказать, что на реке Кане кочует «мужик» Сойт, называющий себя тубинским князцом; он держит у себя в плену четырех русских  и запрещает своим людям уплачивать ясак русским. Бабушкин должен был запросить киргизов, не по их ли наущенью все это делает Сойт. По поводу же построения острога на реке Кемчике киргизы должны бить челом государю, чтобы он их пожаловал, велел поставить острог, необходимый для их защиты, и просьба их, без сомнения, будет удовлетворена. Бабушкин должен был также учинить киргизам выговор за то, что они все еще держат у себя нескольких качинских татар; что у них скрылись алтырцы, побившие нескольких кузнецких казаков; что у них нашел защиту совершивший подобное же преступление татарин Курчейко  и т. д.

§ 73. Киргизский князец Ишей отвечал, что на требование переменить соболей киргизы согласны (и, действительно, тотчас же вместо прежних они дали лучших соболей), но что больше ясака ни за прошлый, ни за будущие годы они платить не могут, так как сами они соболей не ловят, а берут их за долг у своих кыштымов. Далее он говорил, что киргизы будут бить челом великому государю, чтобы он их пожаловал и ясаку с них брать не велел, а велел бы им служить, как служат тобольские и томские татары, и что тогда государю будет от них великая прибыль: они будут тогда помогать красноярским казакам, служить вместе с ними в поле и подводить под государеву высокую руку тубинцев и маторцев и многие другие народы. Выкупать ясырь у них де нет никакого желания, пусть его выкупает, кто хочет, а притти самим в Красноярск они боятся, потому что их там посадят в тюрьму, а жаловаться государю в Москву слишком далеко (до государя де далеко, воеводы нас не допустят). Киргизы попрекали русских тем, что произошло в Томске: по их словам, к ним приходили оттуда посланцы, привели их к шерти и потребовали от них присылки в Томск посла, которого, по прибытии, засадили о тюрьму, после чего пришли на них войною, побрали в полон их жен и детей и захватили их князца Кору, который умер в Томске, будучи в аманатах. Если воеводы не станут с ними обращаться справедливее, они и впредь не будут приходить в русские города; но если воеводы переменят свое к ним отношение, то он, князец Ишей, или князец Табун придут в город, дадут аманатов в знак своей верности и будут во всем послушны; если их захотят послать куда-нибудь на государеву службу, в таком случае они дадут своих лошадей тем из казаков, которые будут в том нуждаться. Что Ишей ездил к Алтын хану сам, это — правда, но он делал это тогда, когда стан Алтын хана находился поблизости. Качинские татары приезжали к ним, киргизам, без их зову, но теперь отпустить их они не могут, потому что опасаются, что красноярские служилые люди воспользуются их указаниями и помощью, чтобы напасть на них, киргизов, но как только эта опасность минет, они немедленно отпустят их обратно. Князец же Сойт на реке Кану от них не зависит; он имеет до 300 человек своих собственных людей, и, следовательно, они ему приказывать не могут. Будут ли строить острог на Кемчике или нет, для них безразлично: от Алтын хана их этим защитить нельзя, так как Алтын хан, если захочет воевать их, может использовать разные другие пути через горы. Алтырцев, которые побили кузнецких служилых людей, уже отослали в Кузнецк, а Курчей живет не у них, а у их кыштымов, и у него всего только два человека, а как он приедет к ним, они возьмут с него ясак и пришлют в Красноярск. Таков был ответ киргизского князца Ишея на сделанное ему из Красноярска предложение.

§ 74. Между тем, путем частых посылок к киргизам служилых людей из Томска и Красноярска, продолжали напоминать им об их обязанностях. В начале 1630 г.  томскому пятидесятнику Дмитрию Копылову удалось получить с них ясак, вместе с заверениями, что они и впредь будут продолжать производить платежи. Это возбудило в Красноярске большое недовольство. Красноярские служилые люди угрожали киргизам огнем и мечом, если они не станут платить ясак в Красноярск.  Однако незадолго до этого город Томск был объявлен разрядом, в ведении которого должны были находиться: Красноярск, Енисейск, Кузнецк, Нарым и Кетск. Следовательно, можно было не только запретить красноярским воеводам требовать ясак от киргизов, но и привлечь к ответственности служилых людей, которые будут угрожать киргизам.

§ 75. При всем том никак нельзя было добиться, чтобы киргизские князцы, по зову Дмитрия Копылова, пришли в Томск повиниться в своих прошлых винах и вновь шертовать на верность и службу. Сколько к ним ни посылали людей, они всегда находили отговорки. То они опасались красноярских служилых людей, угрожавших разорить в их отсутствии их улусы, то их удерживали ссоры красноярцев с их собратьями тубинцами и маторцами на реке Кане,  за которых они де должны были заступаться, то, наконец, опять у них появлялось недоверие, что их оставят в Томске в аманатах. Последняя причина была, пожалуй, самой главной из всех.  За этим последовало уже описанное выше нападение киргизов на Красноярский уезд,  которое привело к еще большему озлоблению между ними и красноярцами.

§ 76. Чтобы получить хоть некоторое удовлетворение за это нападение, в том же 1630 (или в следующем) г. был предпринят из Красноярска против киргизов поход, во главе которого был поставлен атаман Дементий Злобин. Он напал на князца Иженея, которого мы выше, по другим источникам, назвали Ишенеком. После разорения улусов этого изменника Злобину удалось привести с собою в качестве пленных жен и детей Иженея.  В свою очередь и киргизы произвели в 1632 г. небольшой набег водою по Енисею до самого Красноярска и побили нескольких татар, живших около города.

§ 77. Более важным делом было прибытие к Красноярску 10 августа 1634 г.,  водою и сухим путем, около 1000 киргизов, которые в течение 4 дней так настойчиво приступали к городу, что служилым людям, которых, вследствие посылки значительной части их в Енисейск за хлебными запасами, оставалось всего лишь 120 человек, было очень трудно защищаться от киргизов. Однако город продержался, и среди убитых оказалось только 12 служилых людей и 4 ссыльных; больше пострадали пашенные крестьяне, занятые как раз в то время уборкой урожая. Пропало все сено и весь хлеб, как уже сложенный в скирды, так и стоявший еще на корню; несколько деревень было сожжено, 30 человек пашенных крестьян и 40 человек татар были побиты, а многие другие были уведены в плен. Во время приступа к городу и вылазок осажденных киргизы также потеряли значительное количество людей.

§ 78. При таких обстоятельствах неудивительно, что и некоторые татары, верные русским, начали колебаться и стали переходить на сторону киргизов, боясь, что в случае победы последних, казавшейся вполне вероятной, их ожидала бы тяжелая участь. В середине сентября были посланы в погоню за такими перебежчиками красноярские служилые люди и качинские татары,  которые, однако, не могли уже настичь их. На обратном пути они получили предупреждение о том, что ездившие с ними в погоню качинские татары, Мунгат  с товарищами, задумали их убить. Будучи настороже, красноярцы сами овладели этим опасным человеком и привезли его с собою в Красноярск, откуда он, однако, вскоре нашел случай бежать и с несколькими другими татарами перешел на сторону киргизов.

§ 79. Месяц спустя киргизы снова пришли под Красноярск,  и, хотя они ничего не предпринимали против самого города, но причинили в окрестностях не меньше вреда, чем в свой прошлый приход. Последние из оставшихся лошадей и коров были угнаны ими в то время, как служилые люди не посмели оказать им никакого сопротивления. Это случилось 16 октября. Позднее рассказывали, что это нападение было сделано по замыслу князца Бехтенея. В то же время два других князца, Диал и Табун, бродили с вооруженными людьми по принадлежавшим к Томску мелесским волостям около Чулыма и Июса и причиняли там значительный вред.  Кузнецк также не был оставлен ими в покое:  14 сентября 1633 г. алтысары — киргизское племя, кочевавшее у реки Абакана — произвели на него столь неожиданное нападение, что жители потеряли все: и находившихся на пастбище лошадей и сложенный в скирды хлеб.

§ 80. Видя, что такая дерзость киргизов остается безнаказанной, жившие на реке Кане котовцы, народ совершенно не воинственный, тоже задумали восстать против русских.  Посланные к ним в разные места для сбора ясака 9 служилых людей были все до одного одновременно перебиты. Но когда из Красноярска к ним послали нескольких людей, чтобы привести этот народ опять к повиновению, они свалили всю вину на тубинцев, которые будто бы крайне притесняли их самих.

§ 81. Весною 1635 г. из Красноярска под предводительством атамана Дементия Злобина был предпринят поход против кизылских татар,  чтобы наказать их за набег, произведенный ими прошедшею осенью на аринцев. Несколько аринцев было тогда ими побито, иные уведены в плен, а все лошади угнаны. Кизылы были вместе с киргизами, когда те напали на Красноярск. Среди их лошадей узнавали отогнанных из Красноярского уезда; у них находили также пищали и сабли, снятые ими с убитых под Красноярском казаков. Несмотря на это, кизылы жаловались в Томске и в Мелесском остроге на учиненное над ними насилие. Они не хотели, чтобы на них смотрели, как на союзников киргизов, и уверяли, что из-за постоянных набегов киргизов они сами потеряли все добытые на охоте меха, которые собирались отдать в Мелесский острог в уплату ясака. Киргизы же использовали поход красноярских служилых, людей против кизылов как повод для того, чтобы окончательно уклониться от подчинения русским, так как они тоже пострадали от этого похода, и некоторые из них, находившиеся в это время среди кизылов, были взяты в плен красноярскими служилыми людьми. Из Томска был за это сделан выговор Красноярску, но ему не представило большого труда оправдаться.

§ 82. В те времена к монгольскому Алтын хану часто отправлялись посольства из Томска, Тобольска и Москвы; в конце концов он признал себя подданным русского царя и торжественно шертовал на этом. Подробнее об этом мы будем говорить ниже, теперь же, в связи с киргизами, необходимо лишь указать, что при этом случае хану было предоставлено, насколько необходимо ему, употребить и все его влияние и всю его власть, чтобы укрепить этот непостоянный народ в покорности русским и удерживать его от дальнейших враждебных действий. Хан отправил поэтому к киргизам ламу Данна Мерген Ланзу, чтобы он уговорил их возвратиться под власть русских. Из Томска же 10 мая 1635 г. был послан атаман Дмитрий Копылов, чтобы снова приводить киргизов под государеву высокую руку.

§ 83. Русские требовали, чтобы лама приехал в Томск с четырьмя виднейшими киргизскими князцами — Ишеем, Табуном, Бехтенеем и Бугачеем. Однако они на это не хотели согласиться. 9 июня Копылов возвратился обратно в Томск, а с ним пришли и ханские послы, которые принесли с собою отписку от ламы, составленную вполне в интересах киргизов. В ней снова причина упорства киргизов приписывалась красноярскому походу против кизылов, так как во время его будто бы погибло много киргизских людей, а жен и детей их побрали в плен, и только возвращение ясыря могло бы удовлетворить киргизов.

§ 84. Лама сделал такое же представление в Красноярск, одновременно отправив туда для продажи 100 лошадей,  которые были там крайне нужны. Но красноярский воевода ответил ему, что киргизы должны сначала выдать качинских татар, увезенных ими в 1630 г. из Красноярского уезда, и пленных, захваченных ими и 1634 г. под Красноярском, а также возместить все причиненные их набегами убытки в скоте и хлебе, что тогда будут возвращены им их пленники. На это лама ответил, что никаких затруднений по вопросу о качинских татарах не будет, хан  настоит на их выдаче; что же касается русских пленных, находящихся у киргизов, и возмещения убытков, то об этом лама ничего не мог сказать. Таким образом переговоры прервались, и лама возвратился к своему хану. Киргизы же продолжали упорствовать.

§ 85. Несколько аринцов изменили уже раньше;  теперь же опять некоторые из них перешли к киргизам; поэтому становится попятным, почему этот народ, и без того немногочисленный, в конце концов совершенно исчез. В одном документе говорится о походе против киргизов, предпринятом в 1635 г. из Томска. Начальствовал в этом походе московский дворянин Андрей Просовецкий,  но подробностей этого похода не встречается нигде, а так как о нем упоминается только случайно, то можно думать, что в источнике нашем имеется ошибка относительно времени похода и имени его начальника.

§ 86. Более достоверно то, что около середины сентября того же (1635) года Красноярск и Кузнецк подверглись новым нападениям со стороны киргизов. К Красноярску они приходили 14, а к Кузнецку 17 сентября;  во главе последнего отряда упоминается князец Ишей. Хотя способ ведения войны оставался прежним и, по обыкновению, заключался в разграблении и избиении всего, что попадалось беззащитного в открытом незащищенном месте, а также в сожжении хлебных запасов и сена, но все же ясно, что жителям Красноярска, еще не успевшим оправиться от предыдущего нападения, потери, понесенные вторично, были особенно чувствительны. Не успели они обзавестись лошадьми, как их снова отогнали. Должно быть особо отмечено, что на этот раз у городских жителей и у пашенных крестьян не осталось ни одной лошади. Вне пределов города ни один человек не мог быть уверен в безопасности и тем не менее нужно было пахать пашню; это знали киргизы; поэтому они обычно избирали для своих набегов осеннюю пору, когда большинство людей было занято в поле.

§ 87. Красноярские служилые люди впали поэтому почти в полное отчаяние. Число служилых людей в городе было определено в 300 человек, в действительности же их никогда не было более 250 человек, из коих третья часть почти постоянно находилась в посылках. В виду этого не было возможности оборонять пашенных крестьян или работающих в полях служилых людей и вступать в бой с многочисленным противником. В своей челобитной  служилые люди писали, что если невозможно увеличить число их соответственно с местными обстоятельствами, то чтобы велено было им покинуть город совсем. Однако помочь в этом деле было не легко. Помощь попавшим в затруднительное положение красноярцам должна была притти из Томска, но там также был недостаток в людях. В виду этого потребовалось время, чтобы Красноярск стал достаточно силен и мог внушать к себе уважение и страх киргизам.

Текст воспроизведен по изданию: Г. Ф. Миллер. История Сибири, Том I. М.-Л. АН СССР. 1937. Републикация с сайта "Восточная литература"

• Расскажите об этом своим друзьям!

• «Помогите!». Рассказ Андрея Хромовских
  
  Пассажирка стрекочет неумолчно, словно кузнечик на лугу:
• «Он, наверное, и сам кот»: Юрий Куклачев
  
  Юрий Дмитриевич Куклачёв – советский и российский артист цирка, клоун, дрессировщик кошек. Создатель и бессменный художественный руководитель Театра кошек в Москве с 1990 года. Народный артист РСФСР (1986), лауреат премии Ленинского комсомола (1980).
• Эпоха Жилкиной
  
  Елена Викторовна Жилкина родилась в селе Лиственичное (пос. Листвянка) в 1902 г. Окончила Иркутский государственный университет, работала учителем в с. Хилок Читинской области, затем в Иркутске.
• «Открывала, окрыляла, поддерживала»: памяти Натальи Крымовой
  
  Продолжаем публикации к Международному дню театра, который отмечался 27 марта с 1961 года.
• Казалось бы, мелочь – всего один день
  
  Раз в четырехлетие в феврале прибавляется 29-е число, а с високосным годом связано множество примет – как правило, запретных, предостерегающих: нельзя, не рекомендуется, лучше перенести на другой год.
• Так что же мы строим? Будущее невозможно без осмысления настоящего
  
  В ушедшем году все мы отметили юбилейную дату: 30-ю годовщину образования государства Российская Федерация. Было создано государство с новым общественно-политическим строем, название которому «капитализм». Что это за строй?
• Первый фантаст России Александр Беляев
  
  16 марта исполнилось 140 лет со дня рождения русского писателя-фантаста Александра Беляева (1884–1942).
• «Необычный актёрский дар…»: вспомним Виктора Павлова
  
  Выдающийся актер России, сыгравший и в театре, и в кино много замечательных и запоминающихся образов Виктор Павлов. Его нет с нами уже 18 лет. Зрителю он запомнился ролью студента, пришедшего сдавать экзамен со скрытой рацией в фильме «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика».
• Последняя звезда серебряного века Александр Вертинский
  
  Александр Вертинский родился 21 марта 1889 года в Киеве. Он был вторым ребенком Николая Вертинского и Евгении Скалацкой. Его отец работал частным поверенным и журналистом. В семье был еще один ребенок – сестра Надежда, которая была старше брата на пять лет. Дети рано лишились родителей. Когда младшему Александру было три года, умерла мать, а спустя два года погиб от скоротечной чахотки отец. Брата и сестру взяли на воспитание сестры матери в разные семьи.
• Николай Бердяев: предвидевший судьбы мира
  
  Выдающийся философ своего времени Николай Александрович Бердяев мечтал о духовном преображении «падшего» мира. Он тонко чувствовал «пульс времени», многое видел и предвидел. «Революционер духа», творец, одержимый идеей улучшить мир, оратор, способный зажечь любую аудиторию, был ярким порождением творческой атмосферы «серебряного века».
• Единственная…
  
  О ней написано тысячи статей, стихов, поэм. Для каждого она своя, неповторимая – любимая женщина, жена, мать… Именно о такой мечтает каждый мужчина. И дело не во внешней красоте.
• Живописец русских сказок Виктор Васнецов
  
  Виктор Васнецов – прославленный русский художник, архитектор. Основоположник «неорусского стиля», в основе которого лежат романтические тенденции, исторический жанр, фольклор и символизм.
• Изба на отшибе. Култукские истории (часть 3)
  
  Продолжаем публикацию книги Василия Козлова «Изба на отшибе. Култукские истории».
• Где начинаются реки (фрагменты книги «Сказание о медведе»)
  
  Василию Владимировичу в феврале исполнилось 95 лет. Уже первые рассказы и повести этого влюблённого в природу человека, опубликованные в 70-­е годы, были высоко оценены и читателями, и литературной критикой.
• Ночь слагает сонеты...
  
  Постоянные читатели газеты знакомы с творчеством Ирины Лебедевой и, наверное, многие запомнили это имя. Ей не чужда тонкая ирония, но, в основном, можно отметить гармоничное сочетание любовной и философской лирики, порой по принципу «два в одном».
• Композитор из детства Евгений Крылатов
  
  Трудно найти человека, рожденного в СССР, кто не знал бы композитора Евгения Крылатова. Его песни звучали на радио и с экранов телевизоров, их распевали на школьных концертах и творческих вечерах.
• Изба на отшибе. Култукские истории (часть 2)
  
  Было странно, что он не повысил голос, не выматерился, спокойно докурил сигарету, щелчком отправил её в сторону костра и полез в зимовьё.
• Из полыньи да в пламя…
  
  120 лет назад в Иркутске обвенчались Александр Колчак и Софья Омирова.
• Лесной волшебник Виталий Бианки
  
  На произведениях Виталия Валентиновича выросло не одно поколение людей, способных чувствовать красоту мира природы, наблюдать за жизнью животных и получать от этого удовольствие.
• Записки андрагога. Из дневника «Союза неугомонных»
  
  С 2009 года в Иркутске действует добровольческий образовательный проект «Высшая народная школа (ВНШ) для людей пенсионного возраста», девиз которой «Не доживать, а жить!» В этом году школке исполняется 15 лет…