А жизнь прошедшая вся в памяти жива…

Организованная в 1961 году Иркутская лесоустроительная экспедиция базировалась в поселке Большая Речка. Пополнившись кадрами, она весной 1962 года приступила к устройству огромного по площади – 2775,4 тыс. га Качугского лесхоза. Разумеется, за один полевой сезон она его устроить не могла, поэтому работы велись в течение нескольких лет, по 1965 год включительно. Оставшуюся площадь было решено изучить аэрометодом – таксацией с вертолета.

В устье реки Чанчур. Флот экспедиции: внизу слева – начальник экспедиции А. И. Паркин, в середине – моторист И. С. Сокольников, справа – начальник партии А. В. Вовк, на подъезжающейло дке – начальник партии И. Д. Башлаков и таксатор А. Я. Кузнецов. Из них здравствующим остался лишь я один

Для полевых работ были сформированы четыре партии по три таксаторских отряда в каждой. Две из них устраивали более-менее доступные для автомобильного транспорта участки и обеспечивались машиной ГАЗ-51. У двух других, моей и Аркадия Вовка, объекты работ располагались в бассейнах рек Лена, Анай, Чанчур, Анга, где дорог не было. Поэтому мы с Аркадием решили таборное имущество, продукты и бензин завезти на свои объекты работ заблаговременно, используя зимники. Кстати, он был моим другом еще со студенческих лет.

В начале полевого сезона из Красноярска прислали двух аэротаксаторов Сергея Успенского и Олега Воронцова. В иркутском авиаотряде был арендован вертолет Ми-1, который весь полевой сезон базировался в Качуге, использовался для аэротаксации и обслуживания наших с Вовком партий. По прибытию на полевые работы я, таксаторы и рабочие были заброшены вертолетом в Чанчур, где я разделил между отрядами таборное имущество и продукты. Потом отряд Нади Темниковой (Сиваченко) был заброшен на реку Анай. У местного жителя я купил подходящую для нас лодку, а подвесной мотор «Москва» у меня был свой. Начались полевые трудовые будни. Рабочие рубили просеки, а таксаторы их таксировали, отрабатывая свои участки, в основном из одного табора заходами по четыре-пять дней.

Погладили верхушек елей…

25 числа каждого месяца мы выезжали в Большую Речку сдавать отчеты, а за квартальными отчетами, бухгалтер и я, приезжали в Качуг. Отчеты у Дорофеева и Михайлова я собирал, приезжая к ним на лодке, а 23–24 числа в Чанчур прилетал вертолет, я летел за отчетом к Темниковой и от нее вылетал в Качуг. Так же поступал и Вовк. А чтобы сэкономить на выделенном нам лимите вертолетных часов, он предложил сделать так: после приемки отчета у Темниковой залетать к нему, а от него вылетать вместе. Таким образом, залет будет за мой счет, а вылет за его. В июле я так и поступил. Вертолетная площадка у Аркадия была прорублена в высоком ельнике перпендикулярно Лене, которая была здесь шириной метров 15-20. Надо сказать, что работа по подготовке такой площадки была весьма трудоемка и, судя по всему, требуемые размеры не были соблюдены. В последний момент выяснилось, что Аркадий хочет вывезти пятидесятикилограммовый логушок рыбы. Летчик Володя Бармаев и слушать об этом не хотел, мотивируя тем, что вертолет будет перегружен, так как сам Аркадий весил за 100 кг, знойный день, а это неблагоприятный температурный режим, плохая взлетная площадка. Оставлять рыбу пропадать Аркадию было жалко, и он пошел ва-банк: «Ладно, – сказал он, – половина будет твоя!» Бармаев в раздумье почесал затылок, потом включил датчик горючего, что-то прикинул, наконец попросил пустые канистры, слил 40 литров бензина и сказал: «Грузите!» Я устроился на сиденье, Аркадий затолкал логушок и еле втиснулся сам. Вертолет медленно поднялся, потом набычился и ринулся вперед, набирая нужную скорость, чтобы затем взмыть вверх. На нас быстро надвигалась стена ельника, и уже отчетливо виднелись макушки елей, увешанные шишками… У меня замерло сердце, я зажмурил глаза – сейчас врежемся! И тут явственно ощутил, как вертолет брюхом скользнул по верхушкам елей. Открыл глаза, скосил на Бармаева – у него на лбу выступили обильные капли пота. Не дотяни он всего чуть-чуть, и оказались бы мы в «царствии небесном»…

А у меня родилась дочь

В следующий раз за отчетами в Качуг прилетели самолетом бухгалтеры. Мы сдали отчеты, и Аркадий укатил в Большую Речку со своей долей той злополучной рыбы, а я, получив деньги в банке, ждал его, чтоб улететь вместе. С 26 июля задождило, и он приехал 28, но с вестью, что у меня 27-го родилась дочь! Конечно, «счастливее нет семьи на свете, чем та, где рождаются дети». Хотелось отметить это событие – так уж повелось. Но начальники партий, сдав отчеты, уже разъехались, а бухгалтеры, приняв отчеты, уехали тем же автобусом, которым приехал Аркадий. И мы со своими сумками, в которых постоянно носили с собой папки с документами, деньги, пистолеты ТТ, которые тогда выдавали начальникам партии, зашли в магазин. Я взял две бутылки водки, закуски, и мы отправились к аэротаксаторам Сергею и Олегу, жившим у одной старушки, и приступили к ритуалу. Налили, традиционно звякнули рюмками, выпили, крякнули, и появившийся на свет новый человек был признан принадлежащим к моему роду-племени с именем Ника. Вскоре пришел Володя Бармаев, принес ребятам «заработанной» у Аркадия рыбы, что было очень кстати, поздравил меня, выпил рюмку и больше не стал, как я ни уговаривал. Потом сообщил, что синоптики назавтра «дают погоду», и он нас увезет. Когда водка была уже на исходе и назревала потребность послать в магазин гонца, Бармаев, чтоб завтра не лететь с пассажирами, которые будут в алкогольной маете, пошел на хитрость: предложил всем пойти в кино, а после сеанса магазины, разумеется, будут уже закрыты. После кино Сергей с Олегом ушли к себе, а нам Бармаев предложил пойти ночевать в гостиницу аэропорта, где были свободные места, чтоб утром не тащиться в такую даль. Мы разместились в четырехместной свободной комнате, а он ушел в комнату, где проживал со своим техником. Бросив свои сумки на стулья возле кроватей, мы крепко уснули. Утром, проснувшись, я обнаружил, что клапан сумки расстегнут, а она какая-то тощая – заглянул и обмер: пистолета и денег нет! Разбудил Аркадия, у него – то же самое. Мы всполошились, начали заглядывать под подушки, матрасы в изголовье – пусто. Решили заявить в милицию. Тут зашел Бармаев. Мы к нему: «Нужно вызвать милицию, нас кто-то обчистил!» Он: «Никого не нужно вызывать!» Поднял в ногах мой матрас, потом матрас Аркадия, там между двумя матрасами лежали пачки денег и пистолеты, как говорится, от греха подальше. В полдень мы благополучно улетели на свои базы…

Купание в конце сезона

Отряд Дорофеева, завершивший работу, из Курунгуя был вывезен экспедиционной машиной в Качуг. Отряды Михайлова и Темниковой вывезены в Чанчур лодкой и вертолетом. Я рассчитал рабочих, и моторист перевез их в Бирюльку. Оставшиеся продукты реализовали местному населению, а таборное имущество Михайлова вместе с таборным имуществом Темниковой и ее самой было вывезено вертолетом в Качуг. А с Юрой Михайловым мы остались, чтобы перегнать лодку в Качуг. Из имущества оставили самое необходимое: спальники, рюкзаки с личными вещами, таксационные материалы и запас бензина. Но была у нас еще соленая рыба, грузди, брусника. Когда мы все это погрузили и сели сами, то борта лодки возвышались над уровнем воды всего на три пальца. От Чанчура до Курунгуя я с мотористом ходил много раз, хорошо знал фарватер и за мотор сел сам. Перегруженная лодка оказалась почти неуправляема. Даже на среднем газу корма начинала оседать и через транец вода поступала в лодку, поэтому шел на малом газу – лишь бы лодка слушалась. Юра беспрерывно вычерпывал воду, но ее поступало больше, чем убывало, ибо лодка часто прихлебывала ее бортами. Возле самого Курунгуя, когда лодка вот-вот должна уже затонуть, с отчаянья я врубил полный газ, она понеслась торпедой, выскочила носом на берег, а корма затонула. В Курунгуе мы часть вещей оставили у хозяйки, где квартировал Дорофеев, переночевали, а утром, прихватив с собой спальники, рюкзаки с личными вещами, полевые материалы и запасной бачок бензина, двинулись дальше. Ниже по течению фарватер Лены нам обоим был незнаком, и мы решили сменять друг друга через каждые два часа. Первым сел за мотор Юра. Когда миновали Бирюльку, с низкого серого неба повалил снег. Видимость ухудшилась, нам стало неуютно. Впереди замаячил небольшой остров. Слева река была широкая, но мелкая, с вкраплением камней, облизываемых поверху водой, а справа остров огибала узкая, но, видимо, достаточно глубокая протока. Юра крикнул: «Куда?» Я махнул рукой в сторону протоки. Но когда мы в нее зашли, нас ждал сюрприз: подмытое на острове дерево перегородило протоку низко над водой. Юра резко сбросил газ, мотор сразу заглох. Мы легли на дно лодки, но мотор зацепился за дерево стартером и затормозил ее. Лодка стала разворачиваться носом к острову, вода хлынула через транец и притопила ее.

Вверх по Лене – на проверку качества лесоустроительных работ

• Хотите читать нас в социальных сетях? Пожалуйста: Одноклассники, ВКонтакте. А еще есть Яндекс-Дзен.

Мотор освободился от зацепа, и лодку понесло вдоль острова. Я спрыгнул в воду возле довольно высокого с крутым откосом галечно-песчаного берега и левой рукой удерживал лодку за поперечную скобу на носу, а правой лихорадочно пытался за что-то ухватиться, но в береговом откосе торчали только тонкие корни, за которые я хватался, а они обрывались. Лодка тащила меня на глубину, и я был вынужден ее отпустить. Юра, барахтаясь, пытался добраться до берега. Я вскарабкался наверх, к счастью, увидел длинную ветку, схватил ее, побежал по берегу, поравнявшись с барахтавшимся из последних сил Юрой, спрыгнул вниз и протянул ему ветку. Он ухватился, и я подтянул его к берегу. Отдышавшись, стоя по пояс в воде, вылезли на берег. Ниже в протоке за что-то зацепившись мотором, на дне вверх килем торчала наша лодка, а вдали уплывали рюкзаки и спальники. Снег перестал, но мы замерзли – дальше некуда. Сняли сапоги, вылили воду и выкрутили портянки. За широкой поймой реки на правом берегу виднелась деревня Кукуй. Но нигде не видно ни души. «Теперь будем куковать на этом острове, пока не околеем», – горько подумал я. И вдруг увидели, что к крайнему дому идет женщина с сумкой. Начали кричать, но она нас не слышала или не обратила внимания на чей-то крик. Мы были в отчаянии! Лишь когда она почти подошла к крыльцу, я вспомнил о пистолете и несколько раз выстрелил вверх. Женщина остановилась, посмотрела в нашу сторону, а мы заорали и замахали руками. Видимо, она все поняла, оставила сумку и быстро пошла к соседнему дому. Вышла с мужиком, который взял в сарае весла и пошел на берег к лодке. Женщина ждала, пока он не перевезет нас, и пригласила к себе. Нашла нам одежду, напоила горячим чаем… Когда отогрелись, пошли по берегу в надежде, что, может, что-то из вещей прибило к берегу. Прошли много, нашли Юрин спальник и мой рюкзак, но это не радовало. Хотели уже вернуться, но заметили – на отмели что-то чернеет. Чем ближе подходили, тем радостней становилось на душе – это был рюкзак с журналами таксации и аэроснимками. Его горловина была так туго затянута, что вода не попала внутрь. Юра обнял рюкзак и чуть не заплакал от радости. Трудно себе представить, что было бы, если б пропали все его полевые материалы!

Мужчина, спасавший нас, помог вытащить лодку и выудил «кошкой» со дна реки наши ружья. Вечером мы пригласили его к приютившей нас женщине и по-русскому обычаю угостили, сами согрели душу и сняли стресс. Что ж, работа наша тоже и опасна, и трудна и, бывало, уносила не одну жизнь…

• Расскажите об этом своим друзьям!