НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Вроде бы «строили, строили и наконец построили», а получилoсь опять что-то вавилонское

16 Ноября 2015 г.

bam

Все переговариваются на одном языке, но друг друга не понимают. Непонятно, кого защищать, кого наказывать, кому щеку подставлять. Да что щеку – диктант написать не в состоянии, не разделившись по определенному признаку.

С чего начинается «вроде бы»? Вроде бы все мы, дети семидесятых, пережили очень счастливое детство, светлое и спокойное, потому что нам с ходу внятно объяснили, что такое хорошо и что такое плохо. Вроде бы знали, что где-то чего-то больше, но что нам туда не надо, потому что «лучше меньше, да лучше».

Мы знали, что самое страшное – это война, но что у нас войны не будет, потому что мы за мир и другим не позволим.

Вроде бы и мечты были простые, по жесткому прейскуранту – честный труд на благо человека, во имя светлого будущего, ну и пара мелочей для полного счастья: шипучка (помните, в пакетиках?!), сгущенка, мультики в программе, между Юлией Белянчиковой и «Ленинским университетом миллионов».

Bроде бы смутная, но тоже счастливая юность, несмотря на математичку и физкультуру в черных трусах (помните?!): польская косметика, абонемент на собрание Дюма, Сенкевича (не Юрия, Генрика!) или научной фантастики в обмен на макулатуру.

Вроде бы стали ощущать, что одной шипучки не хватает и даже жвачки недостаточно. Хочется джинсов и хотя бы в какую-нибудь Болгарию, если уж не в Венгрию, не в Румынию, не в Польшу и не в ГДР. И вроде бы уже точно знали, что где-то все равно всего больше и вроде бы все лучше, но нас туда не пустят, чтобы строили светлое будущее прямо здесь. Вроде бы молча понимали, что это все – «происки власти».

Сходил в школу в воскресенье, с флажком и шариком, наелся пирожных под громкоговоритель, пока взрослые пихают бумажки в щель перед тетками в строгих костюмах – это выборы. Пихнул, выбрал – иди дальше, мечтай по прейскуранту.

Вроде бы не особо и удручались, шли «по намеченному курсу», к вечно далекому горизонту. Утешались анекдотами и московским кинофестивалем: хоть чего-нибудь закупят, посмотреть, как оно там, глянцево и душисто. Главное, вроде бы все друг друга понимали. В узких кругах, в школьных коридорах, в городских дворах.

Вроде бы знали, кому на Руси жить хорошо, и вроде бы получалось, что всем. Bсем вроде бы чего-то не хватало, зато все точно знали, кто во всем виноват: как раз те, кого в день «выборов» опять пихнули в щель между тетками в строгих костюмах.

И вроде бы лучше всего усвоили не какую-нибудь там теоремy Пифагора или закон Ломоносова–Лавуазье, а одно жизненно важное правило: слаще есть и крепче спать, когда точно знаешь, кто виноват и на кого валить.

Потому вроде бы все друг друга и понимали, что точно знали, на кого. А вот когда в спешке «перестроились» и опять недосчитались счастья по прейскуранту, оказалось, что прямо глаза, и ноги разбегаются, и уже совершенно не знаешь, кто же все-таки виноват: там вам и Тэтчер, и Рейган, и Горбачев, и Ельцин, и Гайдар, и кто на новеньких тоже.

Kак-то незаметно понимать друг друга перестали. И те, кто свалил за горизонт, и те, кто на месте окопался. Вроде бы «строили, строили и наконец построили», общим языком и одним миром мазаны, лыком шиты, криком квиты. А получилoсь опять что-то вавилонское.

Твердо внедренное в сознание правило по инерции не выводится, как татуировка: везде и всегда виновата власть. И не надо, не надо нудеть заскорузлой цитатой-де государство – это кто-нибудь один. А власть – это народ, то есть сами виноваты, нет уж. Пусть кто-нибудь один и будет виноват. Все равно «народ» друг друга уже не понимает.

Вот одна девочка, когда-то в семидесятые на престижном факультете имевшая «отлично» даже по истории КПСС, ринулась переводить фунты в стерлинги далеко за горизонт и теперь не понимает, как оно можно – голосовать за каких-нибудь коммунистов в стране российского кровавого режима, когда там есть такая замечательная оппозиция. Она не понимает.

Мама этой девочки, всю жизнь с успехом преподававшая марксизм-ленинизм, перестроившись, тоже рванула за горизонт, опережая собственный крик, и там тоже не понимает, как можно добровольно вверять свой голос «самоучке-миллионеру Ходорковскому», имеющему об экономике обойму понятий мелкого торговца. Ну не понимает она.

Папа этой девочки, бывший номенклатурщик, живущий в Петербурге на заслуженную пенсию, решительно не понимает, как можно при нынешнем российском разгуле не возжелать Сталина обратно.

Ее pодная, всеми забытая под городом Новоржевом тетя вообще не в курсе, с кем на Руси еще жить хорошо, кроме как с Путиным. Остальныx она и запомнить не в состоянии, и друг от друга не отличает.

Родной брат все той же девочки, обосновавшийся в столице на скромные средства какого-то доживающего «научного сотрудничества», категорически не понимает, как можно всерьез возлагать надежды на покатые плечи недоучившегося адвоката, раздолбая с фальшивым дипломом, прозрачными глазами Терминатора и единственным пунктом в его личной программе «Хочу быть президентом!».

Родной дядя их всех, спокойно дожевывающий в Париже ренту супруги, шокирован тем, что либеральная русская пресса провозглашает совестью нации «вытравленную перекисью хабалку», папа которой вернул Петербургу его честное имя и наворовал больше французских социалистов. Он удручен, и у него «в одну мыслю не укладывается».

А их общий дедушка (он еще жив, вторым браком, в Московской области!) вообще говорит: допрыгались, перелетные, хотите другого президента или другую оппозицию, сами их и воспитывайте. Вот как мы с вами корячились. А покамест не наломайте чего осталось. Общий дедушка вообще не понимает, из-за чего весь сыр-бор, если не отключали горячую воду.

Вроде бы все они переговариваются на одном языке, но друг друга не понимают. А поскольку они друг друга не понимают, то их очень легко совсем разделить. И всех вместе с ними. По любому признаку. По национальному, религиозному, вкусовому, географическому. Вроде бы «что такое хорошо и что такое плохо» учили вместе, а теперь не понимаем.

Может, недоучили чего? Вот, например, когда мы в 70-е учили, Бога не было. А потом оказалось, что Он есть. И вроде бы некоторые и тогда уже знали, что Он был, а другие узнали только после перестройки. А третьим и до сих пор наплевать.

И совсем стало непонятно, кого защищать, кого наказывать, кому щеку подставлять и если не щеку, то какое другое место. Да что щеку – диктант написать вместе не в состоянии, не разделившись по национальному, половому и географическому признаку.

Одни не понимают, почему диктует именно эта тетенька, а не тот дяденька. Другие – почему тетенька из дальнего кибуца, а не из нашего района. Третьи не понимают, почему не матом. Четвертые возмущаются, зачем об этом пишет иностранный журналист и на чьи кровные он об этом пишет («ешь ананасы, рябчиков жуй», но до наших дел не касайся!).

Кто в истории пороется и фактами потрясет, кто в Евангелии покопается и потрясет цитатами. Кому совсем нечем трясти, составит ребус из трех букв и всех предыдущих пригвоздит к забору, ему так легчает.

И вроде бы понимаем уже, что где чего-то больше, там совсем необязательно лучше, глянцевей и душистей, и что война – еще совсем не самое страшное, и что нам теперь повсюду можно, но категорически непонятно, куда же все-таки нужно и зачем.

Особо усердные копаются и в истории, и в Евангелии, и даже в практическом руководстве по синтаксису, пунктуации, орфографии и садоводству: изучают всe применения такого банального, но необходимого инструмента, как грабли. Во-первых, ими можно разгребать. Во-вторых, на них можно наступить и получить богатый опыт, чтобы потом только разгребать, но не наступить.

Сейчас, например, ими разгребают синтаксис, пунктуацию и словарный запас. Oказалось, что многое из того, что когда-то было хорошо и плохо, нужно объяснять заново. На понятном всем языке. Причем объяснять, одновременно разгребая. Причем уже как следует объяснять.

Чтобы новое поколение все-таки точно знало, что вокруг чего вращается и какая разница между «эрудицией» и маникюром. Чтобы студенты славного журфака не корябали бумагу «как хорошо быть гинералом» и не отпрашивались к «врочю», а делали по две-три ошибки в сочинении и те – на лишних запятых.

А пока кто-то пытается что-то объяснять, разгребая, может, эту недостроенную и недоразрушенную как-то укрепить и подпереть? Может, каждому личным примером, тотальным диктантом, самому себе, родным, близким и просто знакомым. Может, сложиться терпением и опять натаскать туда, в эту так и недостроенную, всего самого хорошего, что когда-то было у всех, помните? Не сгущенку, конечно, не шипучку.

Но ведь вроде бы было что-то такое, у всех вместе, и там и здесь, по совсем особому признаку, не половому и не географическому, но великому и могучему, которому теперь совсем недоучивают, а нас еще много, которые помним и сохранили.

Может, на этот раз хоть что-то отстоим? Из того, с чего когда-то начиналoсь?

По инф. vz.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!