НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Никто не предлагал альтернативы – предать или не предать

24 Августа 2015 г.

raspad sssr

Советский Союз развалился очень аккуратно как раз в те дни, когда я пошел в школу. Это как если бы ты понимал, что тебе придется куда-то много лет ходить мимо огромной, злой, страшной, лохматой собаки.

Собака гавкает так, что падаешь в обморок, клацает зубами. Но ходить мимо нее надо. Много лет. И это все знают, тебе все с детства говорят: эта собака навсегда. Она никуда не денется. Это вечная неизбежность.

Мы все ходим мимо нее, все ее боимся, но как-то приспосабливаемся не замечать свой страх и не показывать свое отвращение. Ты должен вступить с ней в контакт – прикорми ее колбасой, подойди решительно, почеши за ухом, в конце концов, оскалься сам.

Ты долго готовишься. Тренируешься перед зеркалом, оттачиваешь мимику и позу.

И вот ты подошел к этому псу близко и впервые.

Пес посмотрел на тебя грустными глазами, тяжело вздохнул и помер.

А ты постоял, помолчал, похихикал, оглянулся по сторонам и пошел дальше.

Первый опыт хоть сколько-нибудь сознательного контакта с государством оказался даже не травматическим, а просто комическим.

Соседская дочь была меня старше на три года. Она успела и в октябрята, и в пионеры. Я поздравлял ее, учил ту клятву, дарил ей на эти торжественные события свои игрушки. Ее отец был милиционером – звезды, кокарды с серпом, на желтой «Волге» герб.

В моем школьном дневнике на первых страницах еще были напечатаны заглавными буквами цитаты из Ленина. В парке у школы тот Ленин еще стоял в виде бронзового кудрявого мальчика.

Но уже даже формально это не имело никакой ценности. Цитаты в дневнике очень старательно зачеркнул ручкой мой отец. И это никого не удивляло и не возмущало.

Говорят, что неверные родине люди предали великую идею ради красивых картинок. А я помню, что никто не предлагал альтернативы – предать или не предать. Уж мне-то точно. Хотя я бы не раздумывал, а потому и других не сужу.

До 1991 года мы с родителями жили в Свердловске – мы туда переехали из Москвы.

Так вот, в Свердловске не было вообще ничего, кроме мойвы и мороженых ананасов. Я точно помню, что там круглый год во всех продуктовых безо всяких ограничений продавали мороженые ананасы. Дольки в запечатанных полупрозрачных с синим узором пакетах. У кого ни спрошу – никто не помнит никаких ананасов. Но ручаюсь – они были.

В доме был каталог «Квеле», где последние страниц пять были заняты рекламой игрушек. Ко мне приходили товарищи из детского сада, просто чтоб еще раз посмотреть на те пять страниц.

Какие-то треки для машинок, детские инструменты, яркие и на батарейках, домики, динозавры. То, что сейчас стоит полторы тысячи рублей и есть у каждого ребенка из неблагополучной семьи. В 1989 году даже рассматривание цветного изображения этого было едва доступным удовольствием.

А потом всего стало очень много и все стало очень ярким. Например, мне однажды в коммерческом ларьке отдали коробку из-под киндер-сюрпризов. Нет. Там внутри не было ни одного киндер-сюрприза. Но и сама коробка была неплохой игрушкой.

Сейчас все это выглядит как какой-то дремучий позор. Но подождите, скорее всего, вы все частью этого позора являлись. Просто сейчас вам не хочется в этом признаваться. А я в этом ничего постыдного не вижу. Была одна жизнь, стала другая. Вот увидите, будет и третья.

Если эстетика – мать этики, то у этики до 1991 года не было шансов.

Меня готовили к школе в Советском Союзе, но еще за пять лет до первого урока географии та страна просто перестала существовать.

Поэтому я вообще не понимаю разговоров про территориальную целостность, патриотизм и имперские амбиции.

Тот и последующий опыт научил меня и тех, кого я знаю, одной важной вещи: я – это константа. А все остальное уйдет, и жалеть о нем нечего. Уйдет и сегодняшнее, придет другое. Ничего страшного. А я останусь. А уж когда я исчезну, то и говорить нечего, насколько мне все будет безразлично.

Мойву люблю и посейчас.

По инф. vz.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!