Семья и власть: противоборство |
11 Декабря 2014 г. |
[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений TXTS/2014/11-12-ejev как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления. В августе 1937 года нарком внутренних дел Ежов подписал приказ № 00486 «Об операции по репрессированию жён и детей изменников родины». В лексике следователей и судебных протоколах появился новый советизм чесеиры – члены семьи изменника родины. Коверкался не только русский язык, но и людские судьбы, уничтожался один из главных смыслов жизни – семья. Вот история одной иркутской семьи, пострадавшей из-за ежовского приказа, но выстоявшей благодаря мужеству и душевной стойкости. 8 августа 1937 года был арестован председатель Иркутского радиокомитета Михаил Давыдович Гарин. Спустя неделю – его жена Александра Захаровна Васильева-Гарина, учительница истории школы № 15. Их дети – четырнадцатилетняя Майя и пятилетний Август направлены в детдом. «Я хорошо помню то лето, – вспоминает Август Михайлович, – мне было пять лет. Я ничего не понимал. Помню только, что сразу стала заметной разница в еде. Всё было невкусно. А моя старшая сестра всё понимала. И всё время плакала». Тревогой переполнено и материнское сердце: «Первая страшная ночь в тюрьме. Вряд ли есть на земле человек, который бы свою первую ночь в заключении спал. /.../ Я как в бреду. Мысли бешено скачут, я их не могу привести в порядок. Всплывают образы детей, и так безумно жаль их, тревожно за них. Кто приютит их? У нас в Иркутске нет ни родных, ни одного близкого друга. Мы живём в этом городе чуть больше двух лет». Но мир не без добрых людей. Соседи по дому, заподозрив неладное, позвали к себе вмиг осиротевших детей. «Потом я узнала, что вскоре после моего ареста несколько военных доставили на грузовике большие ящики, заполнили их нашими книгами и вещами и в тот же день их куда-то отвезли, а детей забрали в детский дом. Августик ушёл из дома весёлый, держа в руках игрушечную гармошку – недавний подарок отца. Маинька была грустна и бледна. В нашей квартире поселился сотрудник НКВД. Воспоминания о детях, мысли, что, может быть, никогда их больше не увижу, давят мне грудь». Это из воспоминаний Александры Захаровны, написанных более двадцати лет спустя. Но детям Гариных повезло. «Через несколько месяцев, – рассказывает Август Михайлович, – нас забрала к себе в Одессу тётя Фаня, сестра папы. Нет, это не был акт милосердия власти, просто детдома переполнились. У тёти Фани было своих трое. И мужа – агронома сначала взяли в НКВД, а потом до смерти забили в одесской тюрьме». Избиения подследственных как эффективный метод признания «врагов народа», санкционированный Сталиным, применялся повсеместно. Испытала их звериную суть и Александра Захаровна. Ей пришлось пройти через «конвейер» – допрос, при котором подследственного держат стоя лицом к стене несколько суток. Следователь Шакиризьян во время допроса «...даёт сильный пинок сапогом, я отлетаю к стенке. Это было на девятый или десятый день моей выстойки. Силы мои были на пределе. Ноги отекли и приобрели форму слоновых, тело под одеждой, руки и, наверное, лицо – синие от застоя крови. Дышать уже трудно. В голове всё мутится». {gallery}TXTS/2014/11-12-ejev{/gallery} Два года провела в тюрьме Александра Захаровна. Допросы, избиения, карцер – весь ужас Большого террора ей пришлось пережить. И она выстояла и верила в справедливость. «Я ясно представляла, как поведут меня на 6-ю Красноармейскую, как будут извиняться передо мной следователи, как пойду я – нет, не пойду, а полечу на крыльях по улице, без охранника сзади, без камня на сердце. Вначале на почту – телеграмму в Одессу детям. Потом в школу: вот она я! – скажу им – ни в чём не виновата. Я знала, что вы верили мне, спасибо вам, милые! Потом буду отдыхать и каждый день ждать Гарина. А потом... А потом опять счастливая жизнь в семье – с детьми и мужем, любимая работа, возвращение доверия партии, всех товарищей, книги, театр – жизнь кипучая и всёпоглощающая...Так мечтала я часами, днями, неделями, мысленно рисуя одну за другой радужные картины своего близкого будущего». Но будущее – приговор Особого совещания при НКВД СССР от 7 апреля 1940 года: «За участие в контрреволюционной право-троцкистской организации согласно ст.58-10, 58-11 УК РСФСР Васильеву-Гарину А. З. подвергнуть 5 годам лишения свободы». Год спустя, 12 апреля 1941 года тоже ОСО приговорил Гарина М. Д. к 8 годам лишения свободы. Александра Захаровна провела долгих семь лет (в войну сроки автоматически продлевались) в Казахстане, Михаил Давыдович – Воркуте. Рассказ сына: «Отца освободили в 1946-ом. Отец забрал меня у тётки, и мы с ним жили в Кувшинове Смоленской области. Я учился в восьмом классе. Потом освободили маму. Мне сообщили, что мама в Москве. Я поехал к ней. Помню, зашёл в чью-то квартиру, там сидели три женщины. Мама очень боялась, что я её не узнаю. Но я узнал сразу. Мы не виделись ровно десять лет. Мне было пять, когда её арестовали, а теперь – пятнадцать. Майя к тому времени закончила институт и служила в Германии. Мы год жили в Кувшинове втроём – мама, папа и я». Но и этот счастливый год сменился новым несчастьем – бессрочной ссылкой родителей. И только после смерти Сталина – реабилитация, слово, известное в русском языке с середины XIX века и означающее восстановление доброго имени. Михаил Давыдович работал в «Известиях» до самой смерти в 1980 г. Александра Захаровна умерла в 1968 году. За две недели до кончины она оставила родным письмо с пометкой «вскрыть, если со мной случится самое плохое». «Доставляйте друг другу только радость и счастье – вот моё последнее желание, иначе мне горько будет в могиле». Доставлять радость и счастье – в этом видела смысл своей жизни Александра Захаровна. И этот смысл оказался сильнее государственной машины расчеловечивания, помог ей сохранить себя, свою семью. Это и завет нам, живущим. И наш долг – хранить память о людях, и поныне несущих радость и счастье. P. S. Использованы книга А. Васильевой «Моя Голгофа» и статья З. Ерошок в «Новой газете».
Тэги: |
|