НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Огненное небо Петра Егорова

16 Июля 2015 г.

Родился Пётр Дмитриевич Егоров 12 июля 1913 г. в селе Сычи Моховского (ныне Залегощенского) района Орловской области в многодетной крестьянской семье.

egorov1  egorov2

В 1933 году был зачислен курсантом в Мариупольский аэроклуб. Учёба ему давалась легко, летать он любил и одним из первых в группе совершил самостоятельный полёт. В 1935 году добровольцем вступил в ряды Красной Армии. В 1936 году, закончив Качинскую военную авиационную школу пилотов, Пётр начал служить – вначале в штурмовой, а затем в истребительной авиации ВВС РККА. В 1939 году участвовал в боевых действиях на реке Халхин-Голе в составе 56-го истребительного авиационного полка. Командовал звеном, выполнил 128 боевых вылетов, сбил шесть вражеских самолётов и аэростат – корректировщик, за что был представлен к званию Героя Советского Союза. Но документы затерялись, и вместо этого Пётр Егоров был награждён орденом Боевого Красного Знамени.

Из воспоминаний Петра Дмитриевича Егорова: «...В воздушные бои на Халхин-Голе порой втягивалась вся истребительная авиация японской и нашей стороны. Сотни истребителей на небольшом участке, на высоте от 5 000 метров до земли, бились обычно около часа. Ежедневно бывало по два – три боя. Шла борьба за господство в воздухе, борьба упорная и кровопролитная....

Правый берег Халхин-Гола был ниже левого, артиллеристы противника не могли стрелять, не видя цели, и вынуждены были корректировать огонь или с самолёта, что было малоэффективно, или с аэростата, который японцы обычно поднимали и опускали в двух – трёх километрах от линии фронта.

16 августа нам была поставлена задача: уничтожить японский аэростат. Поднимали они его каждый день по нескольку раз. Мы даже знали: раз артиллерия стреляет, значит, аэростат поднят. Долго мы охотились за ним, но застать его в воздухе не удавалось: японцы всегда успевали спустить его и куда-то спрятать.

18 августа, в День авиации, командир эскадрильи лейтенант Мазин сказал:

– Я со своим звеном буду дежурить и ловить аэростат.

Моё звено стояло на противоположной стороне аэродрома, в готовности номер два.

Ракета! Взлетает звено командира, с разворотами и набором высоты идёт на аэростат, но его успевают спрятать.

Возвращаются, снова ракета – и снова впустую. И так все пять вылетов. Я всё это наблюдал и пришёл к выводу: так мы его никогда не поймаем, надо что-то придумать. Наконец командир эскадрильи позвонил и сказал:

– Егоров, теперь ты садись в готовность номер один и лови его!

Ракета! Взлетаем звеном. Но я не пошёл с набором высоты, а бреющим ушёл на свою территорию, затем развернулся на 180 градусов и пошёл к Хамар-Дабе. Мы тройкой нырнули в ущелье Хамар-Дабы, вышли на русло реки Халхин-Гол. Наше появление было настолько неожиданным, что зенитная артиллерия японцев начала стрелять, лишь когда мы подошли к цели. По нашим самолётам был открыт огонь из орудий всех калибров, в воздухе чернели сплошные разрывы снарядов. Я устремился в атаку на зенитную артиллерию. Затем Конев и Юганов остались штурмовать зенитки, а я направился к аэростату.

С командного пункта, который располагался на вершине Хамар-Дабы, полковник Лакеев по телефону кричал нашим, наблюдая всю эту картину в подзорную трубу: «Братцы, посмотрите, что там делается: пара штурмует зенитки, Егоров идёт в атаку на аэростат!»

Я этого, конечно, не видел. Когда аэростат уже не вмещался в моём прицеле, дал очередь, трасса прервалась в аэростате. Отвернул самолёт влево – посмотреть, как горит аэростат, но он не горел. То, что я принял за огонь, было японским солнцем огромных размеров, нарисованным на борту аэростата. Я сделал несколько атак, но аэростат не взрывался, хотя трасса огня исчезла вроде бы и в нём. После одной из атак я почувствовал удар в мотор, быстро отвернул к линии фронта, чтобы можно было дотянуть до своей территории. Но подойдя к линии фронта и опробовав мотор на разных оборотах, я убедился, что он работает нормально и атаки можно продолжать.

Аэростат успели спустить почти до земли, я прошёл над ним, уменьшил скорость, как на полигоне, сделал переворот и стал пикировать. Смотрю в прицел, аэростат снова занял его полностью. Я определил, что дистанция примерно 400 метров, нажал на гашетку и выпустил длинную очередь. Аэростат взорвался, огромная, клубящаяся шапка чёрного дыма стала подниматься стремительно вверх, я успел проскочить это место и остался невредим.

Всё это случилось на глазах у всего фронта, и поэтому не успел я доложить командиру эскадрильи о выполнении задачи, как стали подъезжать с ближайших наземных частей с поздравлениями с Днём Воздушного Флота и спрашивали, кто сбил аэростат. Командир эскадрильи указал на меня. Тогда меня подхватили и стали качать, а потом опустили и преподнесли подарок – целый картонный ящик папирос «Борцы». Я тогда ещё не курил – прикурил, закашлялся и бросил, сказав своим, чтобы разбирали папиросы. Японская артиллерия осталась без «глаз»...».

После окончания военных действий в Монголии в 1939 году старший лейтенант Пётр Егоров командовал эскадрильей 8-го истребительного полка, дислоцировавшегося в Забайкалье.

А в начале июня 1941 года полк получил приказ готовиться к отправке в летние военные лагеря. Самолёты в разобранном виде были погружены на железнодорожные платформы и отправлены за Урал. По прибытии в Иркутск лётчики-дальневосточники узнали о нападении Германии на СССР, после чего их авиаполк был передислоцирован на полевой аэродром севернее Вязьмы и принял участие в боевых действиях против немецких войск.

Воевал на Западном, Южном, Закавказском, 2-м Белорусском фронтах, участвовал во всех наиболее сложных и ответственных операциях Великой Отечественной войны.

Из воспоминаний Петра Дмитриевича: «Был у нас в полку «специалист» по вынужденным посадкам – лейтенант Коваль. По характеру это был человек флегматичный, техника пилотирования ему давалась плохо. В мирное время его, скорее всего, не взяли бы в авиацию. Но на войне выбирать некогда. Вот техники и просили обычно Коваля совершить «вынужденную». К слову сказать, мы узнали об этой их хитрости лишь после войны. Только в боях под Барвенково Коваль, пять раз подбитый, сажал свою машину на передовой. Но линию фронта он всё-таки всегда перетягивал. В воздушных боях мы теперь применяли новую тактику: когда фашисты наваливались сверху на нашу группу, мы вставали в круг, не позволяя немцам сесть на хвост впереди идущего. И только Коваль не мог вписаться в круг, выскакивал на внешнюю его орбиту. Атакующие немцы сразу замечали лёгкую добычу и направлялись к ней.

За Барвенковскую операцию я сбил три «Мессера», причём, вольно или невольно, Коваль был приманкой. Немецкий лётчик, видя беззащитного «Ивана», устремлялся к нему, начинал пристраиваться в хвост, чтобы с короткой дистанции длинной очередью сразить его. Я, выбрав момент, когда немец увлекался целью, энергичным манёвром вырывался из оборонительного круга, устремлялся наперерез фашисту и, взяв в прицеле нужную поправку, открывал огонь. Помню, один "Мессер" взорвался в воздухе, два – врезались в землю. После этого немецкие лётчики уже теряли свой боевой настрой, наши переходили в атаку, и бой заканчивался победой...».

День Победы подполковник Егоров со своим 263-м истребительным авиаполком встретил под Берлином на аэродроме Ной-Бранденбург.

Из воспоминаний Петра Дмитриевича: «...9 мая сквозь сон услышал беспорядочную стрельбу из всех видов оружия. Палили из винтовок и пистолетов, слышна была прерывистая трескотня автоматов, стрельба из ракетниц... Стихийный салют продолжался минут двадцать. Словно опомнившись, все бросились обнимать друг друга. Лица у всех были озарены радостью, сияли счастьем. Из штаба корпуса получено распоряжение: всех – на аэродром. Там, у стоянок самолётов, состоялся митинг... Вспоминали тех, кто погиб в боях. Война кончилась, наступила непривычная тишина...».

В 24 июня 1945 года Пётр Дмитриевич принял участие в историческом параде Победы на Красной площади в Москве.

После окончания войны Пётр Дмитриевич продолжил военную службу на командных должностях в Военно-Воздушных Силах ВВС СССР. Успешно окончил Липецкие высшие офицерские лётно-тактические курсы и курсы усовершенствования командного состава при Военно-Воздушной академии. С 1950 г. был заместителем командира истребительной авиационной дивизии в Группе советских войск в Германии. С декабря 1951 по сентябрь 1952 года принимал участие в боевых действиях против авиации США и их союзников в Корейской войне (1950-1953).

Пётр Дмитриевич длительное время жил в Иркутске. В 1960 году ушёл в запас, но с небом не расстался: был первым командиром Иркутского объединённого авиационного отряда, начальником, в последующем – диспетчером Иркутского аэропорта.

Принимал активное участие в общественной жизни города Иркутска, в патриотическом воспитании молодёжи, в ветеранском движении, часто встречался с руководством, личным составом и ветеранами Иркутского аэропорта, с молодёжью, рассказывал о войне и о том, как они воевали.

Позже Пётр Дмитриевич написал и издал книгу «Крылья крепнут в сражениях».

Указом Президента Российской Федерации № 368 от 15 апреля 1995 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов полковнику в отставке Егорову Петру Дмитриевичу было присвоено звание Героя Российской Федерации с вручением медали «Золотая Звезда» (Медаль № 144). Было у Петра Дмитриевича немало и других наград: ордена Ленина, Красного Знамени (четырежды), Александра Невского, Отечественной войны I степени (трижды), Красной Звезды (дважды) и медали.

Скончался Пётр Дмитриевич 2 октября 1996 года и с воинскими почестями похоронен на Радищевском кладбище города Иркутска.

В 1996 году в честь наших земляков, участников Великой Отечественной войны – Героев, постановлением мэра города Иркутска четыре улицы Иркутска были переименованы и названы именами Героев – улица Приморская – в улицу Героя Советского Союза Безбокова, улица 5-я Советская – в улицу Героя Советского Союза Пискунова, улица Ново-Ямская – в улицу Героя Советского Союза Лызина, улица 1-я Летчиков (находится в районе Иркутского аэропорта) – в улицу Героя России Егорова Петра Дмитриевича. На доме № 4 по ул. Егорова в Иркутске установлена информационная доска. А на доме по улице Советской, 137, где жил с 1980 по 1996 гг. Пётр Дмитриевич, в его честь установлена мемориальная доска.

В Иркутской областном краеведческом музее в память о Петре Дмитриевиче Егорове оборудована витрина, в которой экспонируются его личные вещи: кортик и лётная фуражка. Имя Петра Дмитриевича вписано в зале Славы мемориального комплекса на Поклонной горе в Москве.

12 июля 2015 года отмечалась 102-я годовщина со дня рождения Героя России Петра Дмитриевича Егорова.

  • Расскажите об этом своим друзьям!

Фото из архива автора