Вдали от шума городского… Дачные наброски |
09 Ноября 2019 г. |
Изба моя, где летую, а порой и зимую, – на краю леса, отчего величаю избу лесной заимкой и, денно и нощно умиляясь, восхищаясь красотой лесною, благодарю Всевышнего за дивное Творение. Глянул я в окно либо вышел на крыльцо в полдень и обомлел от горней красы: радужное, буйное разноцветье-разнотравье, а за тыном – сосны, от сосен тепло на душе, вокруг сосен – хороводом плывут грустные, певучие берёзы; а ночью – звёзды сияют над сосновыми верхушками, из-за хребта всплывает белый или багровый дородный месяц, и сад – призрачно-инистый, таинственный, отчуждённый, словно не тот, что веселил душу солнечным полуднем. Диво-дивное!.. И забываю я всё городское… всё наносное, и пробуждаются во мне слова родные мне и близкие, но всеми давно позабытые, а кому-то и вовсе непонятные, и слышу отовсюду я речи удивительные, и в яви вижу я дивные сны. * * * Покров Божией Матери, и я гадаю: покроет ли землю снежком, что молодуху женишком?.. Сел чаевать и обморочно уставился в окно: сад затаился в предчувствии снега, но трава – зелёная, но упрямо цветут дерзкие синие цветы, и листья не пожелтели у одичавшей вишни. Тепло. На окошке божьи коровки пасутся... – бабье лето… Глядел, глядел и задремал, откинувшись в кресле; проснулся, глаза открыл: Боже мой!.. в саду белым-бело, и лес заснеженный... Убрело бабье лето, мужичья зима привалила; надо снег разгребать, торить тропу в сосняк, березняк...
Задумал смастрячить кормушку, наготовил осинника, а коль руки растут не из плеч, то смастерил корявый, кондовый лабаз, но, правда, кондовостью своей лабаз живо вписался в корявый сад… В лабазе семечками и салом кормятся жёлто-зелёные белощёкие красавицы синицы и юркие поползни, хлебным крошевом – серые воробьи. Изредка чалятся к застолью сойки и яркие хохлатые свиристели, по-местному – петушки. Опустился свиристель, шуганул синиц, те испуганно вспорхнули, расселись вокруг на вишни, глядят укоризненно, а свиристель, разнаряженный, неуклюже ходит по лабазу, кормится… Опустился в лабаз и красавец дятел, ухватил что-то, но и его свиристель шуганул… Сел чаевать подле окна, любуюсь на яркий птичий ворох… Гляжу, две синицы спутались коготками, упали и с горем пополам распутались, а тут воробей распоясался, словно хмельной урка из деревенского проулка: попёр на птиц, растопорща крылья, словно полы телогрейки, выпятив серую грудь, и посыпались из кормушки оторопевшие синицы, вспорхнул испуганный поползень. Остальные воробьи на вишне посиживали, дивясь храбрости своего соплеменника, готовые восславить его в избяных застрехах и на пыльных чердаках. Но увы… Пожилая синица, осудительно вздыхая, смотрела, смотрела, как воробей дебоширит, смотрела, а потом клюнула по варначьей башке, и воробей, махом присмиревший, пристыженно упорхнул. * * * Ужинал и глядел в окно… бесцветная, скучная от бесснежья, поздняя осень… отвернулся и вскоре чую, некто пристально уставился на меня; поднял глаза и вижу: мать честная, к стеклине прилип кот-шатун, бездомный, вечно голодный, от стужи залохматевший, словно надевший зимнюю шубу. Большущими, что блюдца, немигающими глазами кот взирал то на закуски, то на меня …совестил, жал на жалость, поминал о милосердии… но когда я поманил: «Кис, кис, кис…», слетел с уличного подоконника, словно чёрная птица…
А намедни высмотрел из окна: кот… у-у-у, морда варначья!.. скрадывал синиц, когда те вились над осиновой кормушкой, и даже прыгнул за одной, но позорно увалился в снег – стар бродяга, лишь на милость дачников и надеется… Хотя сало, что я на крючки подвесил поползням и синицам, тут же слопал; я переживал, не угодил бы шатун на крючок, словно голодный окунь… * * * К птицам человек издревле питал особенное пристрастие. И Сын Божий в проповедях не единожды поминал пернатых; вот лишь избранные божественные речения, запечатлённые евангелистом Матфеем: «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» (Мф. 6:26); «И говорит ему Иисус: лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20); «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего» (Мф.10:29); «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф.23:37) А крестьяне на заре православного века изустно запечатлели в русском месяцеслове ласково величаемый Синичкин день – день Зиновия-синичника. Хотя в житии священномученика Зиновия, епископа Егеийского, что в третьем веке от Рождества Христова обрёл мученический венец Христа ради, птицы-синицы даже и не поминаются; но день памяти святого страдальца – двенадцатое ноября – выпал на время появления вблизи изб зимующих сих птах Святой Руси, вот целитель и чудотворец в русском месяцеслове и обратился в покровителя зимующих птиц, в Зиновия-синичника. Крестьяне доспели: птицы-зимники – синицы, снегири, чечётки, свиристели и прочие пернатые, что зимуют в русских лесах и подворьях, – объявляются именно на святого Зиновия, в Синичкин праздник. Крестьянская любовь к птицам запечатлелась в старинных обрядах – вспомним: Благовещение – птиц на волю отпущение – и в мудрых иносказаниях о синицах и прочих пернатых, сработанных порой столь поэтично, что и стихотворец обомлеет от восхищения: И на зиньку-синичку, птичью сестричку, свои святые Богу молятся; Не велика птичка-синичка, и та свой праздник помнит; Не много зинька ест-пьёт, а весело живёт; Не велика синичка, да та же птичка; Лучше синица в руках, чем журавль в небе; Птице крылья – человеку разум; Всякая птица свою песню поёт; Вольную птицу и в золотую клетку не заманишь; Птичку хвалят не за крылья; К недоброму человеку и голубь не летит. * * * Сегодня славный град Иркуцк, как встарь величали сибирскую столицу, – первый и пока единственный в России град, в котором с недавних пор Синичкин день не просто отмечается, а особым письменным повелением градоначальника объявлен городским детским праздником, обязательным для проведения во всех школах и детских садах. Но изначально Синичкин праздник вообразился и воплотился не по хотению и велению градоначальника, а по воле нашего великого заступника птичьего народа Анатолия Сосунова и талантливого русского художника Анатолия Костовского, который специально для пресс-акции Анатолия Сосунова «Покормите птиц» создал живописный холст «Святой Зиновий в Иркутске» – своеобразную икону вне иконописных канонов.
В Иркутске же заботами-хлопотами Анатолия Сосунова и его заединщиков родился и другой праздник – День зимующих птиц России, в просторечии – Воробушкин день, история рождения которого и печальна, и светла: летом 2002 года в городе Курске предал Богу душу выдающийся русский писатель Евгений Носов, что полноправно входил в плеяду всесветно славленных писателей, коих прозвали деревенщиками. «Нигде ничего, ни одной кормушки…» – грустно подытожил писатель свои неудачные попытки приохотить кого-либо к подкормке зимующих птиц в своём родном Курске, где «кто-то по дикости ума совсем недавно перебил ноги скульптурной лани, а гипсовому кенгуру отшиб оба уха… Горько и одиноко после всего этого…» Классик русской словесности завещал высечь на его надгробном камне выстраданное им обращение-просьбу: «Покормите птиц». Куряне просьбу на камне высекли, да и забыли. А вот в Иркутске родился День зимующих птиц России (15 января, в день рождения Евгения Носова) – всероссийский праздник памяти писателя, весело и ласково величаемый Воробушкин день. Синичка – воробью сестричка! О Синичкином дне слышал я – мимолётом, а про Воробушкин день и слыхом не слыхивал. Но вот уж десять зим кормлю птиц на лесной заимке. Да и летом любуюсь пернатыми-крылатыми. Что-то торопливо записываю на бумажных осьмушках, кои окажутся под рукой… * * * Почту за честь закончить свои размышления строчками Бориса Архипкина, Царство Небесное замечательному поэту. Строчки эти были последними, прощальными в его недолгой жизни и напечатаны 17 мая 2003 года в газете «Восточно-Сибирская правда», где имя автора стояло уже в траурной рамке: в последние дни своей земной жизни, готовясь предстать перед Создателем, поэт продолжал тревожиться за наших пернатых спутников по жизни и мощным поэтическим словом поддержал пресс-акцию Анатолия Сосунова «Покормите птиц».
Полтинники вразлёт и сотенки – Карман, прости! Голодные, холодные… и всё-таки Покормим птиц!
И крошки со стола, и что не съедено, Собрав в горсти, За то, что стали нашими соседями, Покормим птиц!
Тем паче, если молимся и веруем Не напоказ… Покормим птиц! – и Небо Накормит нас. Фотоснимки Анатолия Байбородина
|
|