Прижизненный памятник матери |
07 Марта 2019 г. |
– Моя мама с батей как поженились в 51 году, так с тех пор она провожает охотников в лес. 60 с лишним лет! Сначала батю, потом я пошёл, потом брат пошёл, потом ешо брат, потом зять... Я говорю: «Мама, тебе надо памятник при жизни поставить». Людмила Тихоновна привыкла жить ожиданиями. Памятная для семьи картина: ещё молодые сыновья Людмилы Тихоновны у своего старого дома (картина известного у нас в области публициста и художника Георгия Замарацкого) Так начал свой рассказ житель Новой Игирмы, охотовед (в отставке) и вечный охотник Пётр Кирьянович Погодаев. С ним мы встретились во время экспедиции Регионального центра русского языка, фольклора и этнографии во главе с доктором филологических наук Галиной Афанасьевой Медведевой по Нижнеилимскому району. Вообще, в посёлке сегодня их осталось только двое – настоящих охотников – Пётр Кирьянович да друг его, тоже охотовед, Анатолий Иванович Журавлёв. Нынче и тайга не та, да и народ другой. А раньше-то, почитай, из каждого дома в определённый срок отправлялись мужчины на свои участки. А собирали и провожали их в полную неизвестность женщины – матери и жёны. – Собрать правильно – это тоже, конечно, много значит. Но главное, представьте, весь сезон ждать, – продолжает наш собеседник. Нас, бывало, как увезут с Иванычем в начале августа – и до 20–25 декабря. И никто не знает – может, тебя там уже... мыши съели. В 84-м году меня приступ хватанул. С батей мы были, ещё когда ходили в лесу, побаливало в боку, а пришли в зимовьё – меня совсем скорчило, боль адская. Батя собрался, оставил мне воды, дров возле печки наложил, и в четыре часа утра пошёл на лыжах, тут в 36 километрах стояла экспедиция, вот он в четыре утра вышел, к семи вечера туда только добрался, вызвали санрейс и меня вывезли. А я пока там один лежал, всё закрывал одеялом лицо, думал, если помру, чтоб мыши не погрызли. Я брезгую почему-то мышей и ворон, не люблю... Меня, значит, привезли, в больницу, там консилиум собрали, много врачей нагнали. Все, кому не лень, смотря меня, щупают. Мне стыдно, парень молодой... И у меня всё прошло. Так и не вскрывали меня. И больше ни разу не повторялось. А вот что про маму: когда отец заявку сделал на вертолёт, он пошёл домой, приходит, мать спрашивает: «А Петька где?» Он: «Да там, в лесу, чё-то приболел...» Она и упала. Ну, и другие случаи были – Васька, брат, подстрелился...В общем, натерпелась... Конечно, мы не могли не познакомиться с этой героической женщиной, матерью охотников. Живёт она одна в старом крепком доме, перевезённом из родного Нижнеилимска во время затопления. Но в одиночестве никогда не бывает. Сын Петя и невестка Оля являются по первому зову, да и без зова. Поэтому дом и все хозяйственные постройки в порядке. А двор украшен огромными баннерами, сделанными из семейных фотографий. Где запечатлены их с покойным уже Кирьяном Петровичем наследники – два сына, две дочери, восемь внуков и с десяток правнуков (ещё неполный комплект). Зовут бабушку Людмила Тихоновна. Но это по документам, а при рождении ей дали другое имя, которое с радостью носила бы каждая девочка. – Ягодкой меня назвали, – рассказывает она. – Ягодиной. Потому что я на ягодах родилась. За ягодой родители пошли километров за восемь, отец не хотел брать маму, она на сносях, тяжело же. До ягод-то дошли, и она начала рожать. И чё! Отец сбегал с котелочком, воды набрал, на костре погрели, чтоб помыть-то меня, Помыли, отец снял рубаху, завернули... Мама лежала час... Дядя убежал вперёд, говорит: «Анна, затопляй баню, Татьяна родила». А нянька, вот котора Нина: «А кого родила?» – «Девочку!» Она сгреблась и побежала, а там ишшо надо через речку перебродить, она добежала, видит – отец меня несёт, попросила: «Дайте мне подержать». Он дал, а она сгреблась и убежала к себе домой. И говорит: «Я сама буду с ней». «Да ты чё, ей же титьку надо!..» Ну, а потом эта же Нина работала в паспортном столе, и когда мне документы выписывали, она сказала, что такого имени – Ягодина – нет, и переписала меня на Людмилу... Счастливое детство девочки не затянулось надолго. Началась война, отца вскоре убили... Мама с пятью детьми осталась одна, и Ягодку отдали в семью дяди – председателя колхоза в деревню Бубнову, где её приняли с по-родственному тепло. – Мне семь лет, маленька, худенька, за стол сЕдим, я калачик возьму, в руках держу. Ну, тётка же понимат, говорит: «Ты чё, доча, ты ешь, я потом тебе дам, ты сбегашь, унесёшь ребятишкам». А у нас мал мала меньше. И вот она меня оденет, вот так подвяжет, сюда калачик засунет. И вот я прибегаю, а Валя у нас была старшая, потом я за ней, потом Надежда, потом Саша, потом Вовка. И вот Валя берёт, ниточкой отмеряет, сколько отрезать каждому, и маме такой же кусочек оставит. А Вовке (он в 41-м родился, отец и не знал, что у него ещё один сын, убили его рано) она нажует в тряпку, он выссее-ет... Пётр Погодаев – очередные проводы в тайгу Так пережили войну, повзрослели. Пришла пора обзаводиться своей семьёй. Тут и подоспел прослуживший в армии шесть лет Кирьян Погодаев. Познакомились обычно, он пришёл в гости к брату Серёжке, пригласил на танцы... А вот свадьба оказалась очень своеобразной, о чём всегда со смехом вспоминает Людмила Тихоновна. Женились сразу две пары в одном доме, Клава с Яковом и Ягодина с Кирьяном. – Интересно было: они все напилися, а мы с Клавой на лавке друг к другу головами легли, мужиков не видим, они, оказывается, в бане ночевали, посмеялися. А тут народу везде полно, и на полу, и наши койки заняли, короче говоря – кошмар. Белого платья у меня не было, платье-татьянка сшитая – чёрный, понимаете, чёрный, с оборочками, такой широкий (на Илиме некоторые слова среднего рода употребляли в мужском. – Прим. авт.) Кирьян Петрович его любил. Фату сделали, капроновы платки, помнишь, были, – это Пана выкомаривала, собрала вот так вот и одела. У Клавы посветлее платье был, а у Кирьяна Петровича костюм был рабочий, брюки и костюм триковые. Несмотря на такое смешное и нелепое начало, прожили Погодаевы большую совместную жизнь душа в душу, на удивление соседям и знакомым. – Мы все вопросы решали втихую. Никогда не шумели. Маша, Васина жена, когда к нам пришла, удивилась: «Как у вас тихо». А у нас отец шумный... Мне Алексей Степанович Жмуров спрашивал: «Вы когда-нибудь ругаетесь?» – «Ругаемся...» – «А чё вас не слыхать? Мы с Надькой ругаемся, так нас на Партизанской слыхать». – И это действительно: как закричат – так ужас! У нас – никогда... Ну, правда, он почти никогда и дома не находился. Работал на машине, всё время в рейсе. Отработает – идёт в лес. Всё время мне говорил: «Ой, как мне тебя жалко...» Каждого входящего в дом встречает такой вот необычный хозяин тайги Этот лес был самой больной занозой в их жизни с мужем, которого она с самых первых до последних дней величала не иначе как Кирьяном Петровичем. Сам помешанный на тайге, он и мальчишек приспособил к охоте с ранних лет. – Вася с армии пришёл когда, они меня обманством сделали. Взяли Петьку в лес, помогать, вроде, строить зимовьё. Начался учебный год, Петьке в школу надо, а они его из лесу не везут. Больше месяца! Потом пришёл, а его не берут. Ну, пусть, говорю, ходит, хоть просто слушает. А он куда с добром, экзамены сдал. Ну, и стал он тоже в лес ходить. Я его так просила... бесполезно. У мужчин Погодаевых всегда было два равноценных дома: в посёлке и в тайге. Ведь там же построенные их руками зимОвья, гаражи, бани, проложенные ими тропы...Там особый мир, без которого жизнь казалась немыслимой. И хоть сочувствовали они своей мамке, но по-настоящему понять её состояние смог только сам Кирьян Петрович, когда заболел и впервые не ушёл в лес. – Ребята уйдут, он всё: «Как там ребята, мать? Как там ребята?» А раньше он всё мне говорил: «Дома-то чё – можно переживать!» Бабушка ждёт внучек на пироги Много воспоминаний у Людмилы Тихоновны: о детстве и юности на дорогом сердцу Илиме, ушедшем под воду и как под воду ушедших родственниках, друзьях-подругах, любимом Кирьяне Петровиче. Но жизнь её отнюдь не состоит из прошлого. Дом никогда не бывает пустым, особенно летом, когда наезжают внуки-правнуки на бабушкины пироги с черёмухой. Дай бог каждой бабушке такого внимания и уважения, какое испытывает Людмила Тихоновна. Недавно, например, внук Сережа сообщил, что у него дочка Зоя родилась. А бабушка забеспокоилась: «Это ж я могу умереть и не увижу её». – Так что ж вы думаете? Они двухмесячного ребёнка в охапку – и мне привезли на показ! В начале нашего рассказа приведены слова Петра Кирьяновича о том, что желал бы он поставить своей матери прижизненный памятник. Так вот: он совместно со своими сёстрами и братом уже сделал это. Ибо здоровая, дружная, благодарная семья, имеющая продолжение, – это и есть лучший памятник Матери. А девочка по имени Зоя, что по-гречески означает «жизнь», сегодня символически этот памятник венчает!
Тэги: |
|