Морев (рассказ)

С войны домой, в Черемхово, Морев вернулся целым, но незрячим. Говорили, что где-то там, на войне, раздобыли его товарищи технический спирт и повеселились до смерти, он один отделался пожизненной слепотой. Инвалидов тогда было много – безруких, безногих, контуженных и совсем негодных к работе, но и работы было много, а у Морева не хватало только зрения, и он зарабатывал на жизнь в должности то ли завхоза, то ли снабженца какого-то заведения, возможно, детского садика. По служебным делам его возил кучер на дрожках с понурой лошадёнкой, и выглядел он, как все мелкие начальнички: чёрный пиджак с галстуком, тёмно-синие офицерские галифе, хромовые сапоги и серая фетровая шляпа. На дрогах он сидел боком, позади кучера, свесив ноги между передним и задним колёсами, портфель и тросточку держал на коленях. Дроги трясло – и вздрагивало его застывшее, побитое оспой лицо в чёрной бархатной маске вместо очков, чуть приподнятое, будто он всматривался сквозь маску в некую точку, движущуюся вместе с дрогами поверх крыш и заборов.

Потом он то ли сменил работу, то ли вышел на пенсию, и больше я его не видел. И был удивлён, когда кто-то из моих одноклассников на улице толкнул меня в бок: гляди-ка, Морев, стиляга! Я не знал, что у Морева был сын старше меня, и не мог определить, кто из двоих парней, идущих впереди, Морев, а кто не Морев. До них было метров сто, и они были одного роста, в одинаковых серых костюмах – два силуэта-близнеца, ничуть не похожие на карикатурные изображения стиляг в журнале «Крокодил». Ни взбитых «коков» на головах, ни башмаков на «каше». Я был разочарован. Хотя кое-что в обоих силуэтах выглядело всё-таки необычно: их явно заказные костюмы с чересчур зауженными по нашим меркам брюками, да и причёски, название которых – «канадская полька» или просто «канадка» – дошло до нас позже...

Мы тогда поголовно стриглись «под бокс» и носили мешковатые штаны и вельветовые курточки с воротниками на застёжках-молниях, с так называемыми кокетками, – чуждое для того времени словечко пролетало мимо ушей, курточки охотно носились молодёжью обоего пола и украшались пионерскими галстуками и комсомольскими значками. А для зимних холодов швейная промышленность предлагала нам серые стёганые телогрейки в неограниченном количестве, от мала до велика. Такой стиль, несомненно, способствовал перевыполнению пятилетних планов и укреплению идеологической благонадёжности населения. Годился он и на случай чьей-то неблагонадёжности, упрощая переход из одной категории в другую. Словом, близилось торжество всеобщего равенства и братства.

Но в ход событий вмешалась так называемая «золотая молодёжь», которой, видите ли, приспело подражать моде загнивающего Запада. Неважно, золото ли возникло из гнили или наоборот, а важно, что выпендрёж в заграничных шмотках добавил хлопот спецслужбам и чиновникам, не готовым к таким кульбитам в развитии социализма. Да и большинство населения, исконно подозрительное к любым новшествам, особенно иноземным, поначалу проявило неприязнь к отщепенцам. Но те упорно гнули антипартийную линию и загнули до того, что запретный плод в виде брюк-дудочек и юбок выше колен стал просто повально, до неприличия вожделенным.

Чем дальше, тем больше – вместо борьбы за повышение производственных показателей разгоралось соревнование самостийных перелицовщиков фабричной одежды. Разлагалась армия: призванная на службу смена, вопреки уставу, ухитрялась зауживать просторные кавалерийские галифе и овеянные легендами матросские клёши. Не обходилось без казусов, когда ушитые в кустарной спешке штаны и юбки расползались на их владельцах по швам. Мало того – тлетворная мода, к общему изумлению, проникла в кремлёвские кабинеты! Перехватившие власть новые вожди безжалостно травили старых, несговорчивых, и чтобы отмежеваться от них окончательно, шили себе узкобрючные костюмы светлых тонов. Эту первую, начальную уступку предприимчивым буржуям зафиксировали документальные кадры кино и телевидения. Шестерни государственного механизма заскрипели, затрещали швы заранее перевыполненных планов, обнаружилась катастрофическая нехватка наличных мощностей. Ручеёк импортного барахла расширялся, размывал берега...

А вышедшие из моды штаны и телогрейки донашивали ни на что уже не претендующие старики и старушки. Может, и он, Морев-старший, слепой ветеран, донашивал те военные галифе. А может, успел ещё помодничать. Но в любом случае он свою задачу выполнил, даже если совсем о ней не задумывался.

Об авторе:

• Вячеслав Борисович родился в 1945 г. в Иркутске, жил в Черемхово, с 1967 г. в Ангарске. Работал в «Оргстройпроекте» и механиком холодильных установок. Первый рассказ был напечатан в альманахе «Сибирь» в 1975 году. Книги: «Счастливчик» (Иркутск, 1990) и «Кто в тереме живёт» (Ангарск, 2007).

• Расскажите об этом своим друзьям!