Кузнецы поневоле (Из дневника геолога)

1966-й год. Река Северная Домутка. На семейном совете было решено, что на дипломную практику мне лучше ехать в полевую партию к старшему брату Олегу. Так будет легче собрать материалы для написания диплома. И вот мы с братом снова в походе. Во всякие авантюрные дела он обычно брал меня. Ибо я брат, а посторонним людям не всегда нравилось делать работу, за которую не платят.

Геологи. Художник Давид Альховский

С Олегом я иногда спорил, но, в общем, слушался его, уважал за серьезное отношение к работе, за фанатичную любовь к геологии. На этот раз он, пролетая на вертолете с Казачинска на нашу базу на озере Дальнем, в иллюминатор увидел на склоне горы выход мощной жилы серо-дымчатого кварца. Но она была за границей площади наших работ. Вот он мне и предложил посетить эту жилу, пока мы находимся вблизи ее. Ведь с кварцем зачастую связаны месторождения золота и других ценных металлов. Кварц молочно-белого цвета безруден. Кварц же грязно-серых цветов и оттенков – первый признак присутствия руды. Кварц, подвергшийся переработке в результате тектонических процессов, возникающих в земной коре, называется гранулированным и приобретает способность выдерживать высокие температуры, поэтому находит широкое применение в ракетно-космической промышленности.

Часам к двум дня мы по руслу Северной Домутки вышли к границе нашей площади работ. До жилы оставалось километров десять. С нами было два коня – Самолет и Боливар. Эти клички были непроизвольно даны нами за некоторые их внешние признаки и достоинства. По колхозным документам они числились под другими именами. Кони были в самом расцвете сил, оба лет восьми – десяти. Самолет был светло-гнедой масти, в белых чулочках на ногах и белой звездочкой на лбу, Боливар же был однотонной темно-гнедой масти. Оба коня были коренасты, с мощной грудью и добрым нравом. Было ясно, что и в зимнее время они используются людьми на колхозных работах, а не бродят в табуне по берегам Киренги на подножных кормах. Это также сразу было видно по степени их упитанности, как только они появились в составе арендованных на полевой сезон лошадей. Все лошади перед выходом в горы были осмотрены и заново перекованы в местной кузнице. Своими раздувшимися животами они напоминали два маленьких дирижабля. Тяжелый физический труд и растительная пища никому не придают стройности. Сейчас, когда я пишу эти строки, прошло почти полвека с тех пор, как мы брели по тайге с этими прекрасными животными. Я по-своему любил этих добрых животных.

В сентябре, когда уже на гольцах начинал прокидывать снег и приближались дни возвращения коней деревенским хозяевам, набрав хлебных корок посыпанных солью, я часто ходил к ним, пасущимся вблизи нашей стоянки, и угощал их этим нехитрым лакомством. При моем приближении кони начинали настороженно похрапывать. Ведь мы путешествовали по территории диких зверей. Узнав меня и успокоившись, они тянули ко мне морды и аккуратно прихватывали влажными губами соленые горбушки хлеба. Некоторое время они с видимым удовольствием пережевывали угощение. Что бы ни говорили ученые мужи о вреде употребления в пищу сахара и соли, в небольших количествах они все же нужны живым организмам. Я видел в тайге, какие тропы набили за столетия дикие звери к выходам просоленных пластов пород высохших древних морей. Я гладил шеи, почесывал за ушами своих четвероногих друзей. Иногда, посмотрев в бездонность карих глаз Самолета, прижимался к его лбу, поглаживая скулы, в общем, прощался с ним навсегда. Я знал, что, получив диплом инженера, на будущий год я буду направлен в другие края. О чем думал мой таежный друг, я, конечно, не знаю. Но, возможно, то, что нам предстоит разлука, он чувствовал. Но это было чуть позже…

А пока мы делали переход к месту стоянки. Даже я, при всей своей еще неопытности, заметил, что наши кони часто спотыкаются на передние ноги. Как-то неуверенно ступают по камням и валуннику. Приглядевшись, я увидел, что кони расковались на передние ноги, один на правую, другой на левую. Что ж, для наших труднопроходимых мест это было вполне закономерно. Выбрав место для стоянки, мы развьючили лошадей, быстро соорудили таган, разожгли костерок и повесили котелок с водой для чая. Пока закипал чай, поставили двухместную палатку. Кони стояли метрах в десяти, привязанные поводьями к дереву, им надо было остыть после перехода. Когда пили чай, Олег сказал мне: «Коля, сейчас перекусим и будем лошадей перековывать».

Я, конечно, видел, эту операцию в сельских кузницах. Советская геологическая партия представляла из себя маленький монолитный коллектив человек в тридцать. Начальник партии в течение нескольких лет подбирал единых по духу и характеру людей, тех, кто много чего умел из того, что необходимо уметь в тайге. Способных в минуту опасности прийти на помощь своему товарищу, даже порой с риском для своей жизни. А в горах, тайге, при переправах через горные реки опасных моментов бывает предостаточно. Будучи ребенком, я, взятый отцом в геологическую партию, видел, как подковывают коней в степях кочевники-монголы. Они ловят лошадей, пасущихся в табунах арканами, затем валят животное на землю. И полностью обездвиживают его, связывая ноги, теми же арканами из конского волоса. В славянских же деревнях около каждой кузни построен станок для ковки из толстенных бревен. В станке при работе с копытом животного каждая конечность животного поочередно фиксируется. Но многие животные, все же испытывая страх, бьются в станке так, что кажется, могучее деревянное сооружение, вот-вот с треском разлетится. А как лошади кусают и бьют копытами людей, я тоже видел. Хотя такие вещи происходили довольно редко. Ничего не зная о кузнечных способностях своего брата, все виденное ранее при ковке лошадей в виде ужасных видений стало крутиться в моей голове, зарождая довольно тревожные чувства. И я задал Олегу довольно неуверенный вопрос: «Олег, а как мы будем это делать без станка?» – «Ковать буду на колене», – уверенно ответил он.

Делать было нечего и, обуреваемый сомнениями, я принялся выполнять порученные мне дела. В суме нашел недоуздок, чтобы удерживать лошадь. Ибо одна ременная узда – довольно слабая упряжь, чтобы удержать бьющуюся лошадь. Поблизости с табором нашел четыре дерева, своим расположением напоминающих кузнечный станок. Это, конечно, мало что давало, но все же не позволяло лошади брыкаться. Затем под вывороченным я деревом развел небольшой костер, благо валежника вокруг было полно. В большом котле принес с речки воды.

Первым на ковку привел Самолета, с ним у меня был уже хороший контакт. Надел недоуздок, потом узду. Подошел Олег с сумкой, в которой, как оказалось, был инструмент, подковы, гвозди «ухналь».

И работа закипела. Я держал голову коня, стараясь успокоить, поглаживал его шею рукой. На удивление, вся операция ковки прошла очень спокойно. Самолет стоически переносил все операции на копыте: подгонку подковы, обработку роговой плоскости копыта специальным ножом, рашпилем. Даже когда раскаленную в костре подкову Олег на секунду-две приложил к копыту, то Самолет, почувствовав жар, лишь слегка потянул ногу с колена Олега. Потом брат остудил подкову в котелке, держа ее плоскогубцами. И приступил к основной части операции – положив лошадиную ногу себе на колено, стал крепить подкову к копыту гвоздями, забивая их поочередно молотком. Кончики гвоздей он слегка подгибал, чтобы они не травмировали лошадь. Все! Я вздохнул с облегчением…

С Боливаром операция ковки также прошла спокойно. Один раз, когда гвоздь, видимо, пошел неправильно, Боливар слегка потянул копыто с колена. Олег выдернул гвоздь и забил новый. Подкованных коней мы отпустили пастись и пошли ужинать. Так я получил очередной практический урок, который не раз пригодился в моей дальнейшей геологической жизни. А то, что лошадь животное умное, чувствующее доброту и заботу, – это я тоже запомнил раз и навсегда….

• Расскажите об этом своим друзьям!