Крушение. Рассказ (ч.4)

Все вспоминалось без внутреннего трепета, а как о чем-то постороннем. Потом вспомнил, как ездил на похороны матери.

Тогда пробыл несколько дней и уехал как из чужого города. Там где-то вырос сын, это было не его, не всколыхнуло, не тянуло увидеть. Но увидеться пришлось. Сын пришел на похороны бабушки не один, пришла и Татьяна. Это его крайне удивило. Он понял, что они поддерживали теплые отношения, судя по всему, регулярно встречались как родные люди. О чем-то разговаривали, делились мнениями, а Свистунов этого не знал. Не исключена возможность, что говорили о нем, а может, не удостаивали внимания его личности как никчемной, отжившей в их душах. Мать сохранила часть семьи для себя, и эта часть Виктора не касалась. Конечно, она как-то объяснила свистуновское наплевательское отношение к своему внуку, потому что мальчишка спрашивал, наверняка спрашивал об отце. Может, ему хотелось гордиться им, видеть его сильным, мужественным. А что могла бабушка сказать внуку на эту тему? Скорее всего, что-нибудь выдумывала, чего никогда не могло даже произойти. Мать ни в едином письме ни разу не обмолвилась, что его сын и невестка бывают у нее. Теперь Виктор понимал и расценивал это как наказание ему за то, что он бросил парня на произвол судьбы как чужого, осиротил.

Последнее время Свистунов мать вспоминал часто, даже повесил в комнате на кнопке ее портрет, там она еще совсем молодая, а в пожилом возрасте у него портрета матери не было. Это только теперь заметил он. Глядя на него, возникало горькое чувство от своего давнего, постоянного равнодушия к родному человеку. Мало звонил, никогда не писал, да что там писал – вспоминал-то редко. А она никогда не просила помощи, жила своими средствами и возможностями. А может, и Татьяна помогала.

«Какой я балбес», – сокрушенно думал он. Это порочное было не от матери, а определенно от отца.

Мать была заботливой, терпеливой и невзыскательной, прощающей женщиной, а отец, которого он не помнил, был, скорее всего, верхогляд, что он, Свистунов, вместе с фамилией от него в какой-то мере унаследовал. Как мать попалась ему в руки, зачем она ему была нужна, Виктор Андреевич не знал. Скорее всего, этому легкомысленному человеку надо было решить какую-нибудь текущую жизненную задачу. Решил и смотался, а она осталась наедине со всеми проблемами одна. Также в свою очередь поступил и он – один в один. Выходит, что матери не повезло ни с сыном, ни с мужем. Судьба подставила ей не лучшую грань. Она так и не смогла обрести друга в жизни.

Однажды Виктор с ребятами своего класса отправились в кино днем на детский сеанс. Остановка автобуса, на которой они вышли, так и называлась – «Кинотеатр «Юность». Среди подходивших к остановившемуся автобусу он увидел мать. Она была не одна, а с каким-то мужчиной. Они были заняты собой и Виктора в толпе не заметили. Мужчина быстро попрощался с матерью, поцеловав ее. Она ласково махнула ему рукой, вошла в автобус и уехала. Виктор, как загипнотизированный стоял и смотрел вслед уходящему автобусу, пока его не окрикнули ребята. Для него такие отношения матери с посторонним мужчиной были столь неожиданны, что он думал об этом каждый день долгое время. Значит, у нее была какая-то ему не ведомая жизнь. Спросить об этом у него не поворачивался язык. Встав взрослым, Виктор понял, что, в общем-то, жизнь матери совсем не удалась. Возможно, и были какие-то крохи житейской радости, но они были мизерны. Теперь, хлебнув собственной неустроенности, пережив свое крушение, он стал глубже и сочувственней размышлять о судьбе самого родного человека – свой матери.

У него с Татьяной все-таки был искренний, нежный роман. Тогда он занимался спортивными бальными танцами. Ему это нравилось. Партнерша вышла замуж с вытекающими последствиями – муж, предстоящее появление ребенка, а там все по списку. И тут, как в сказке, появилась «та самая Татьяна». Она легко заменила ушедшую партнершу, поскольку была неплохо подготовлена – в школьные годы ходила в кружок бальных танцев во Дворец пионеров. Виктор обрадовался всему сразу: девичьему обаянию, скромности и трудолюбию юной танцовщицы. Свистунов был счастлив, предупредителен и галантен. После репетиций уходил вместе с ней, провожал, это ухаживание переросло в роман. Соединил их первый страстный порыв, когда кажется, что мир наполнен одними счастливыми минутами. Хорошо помнил, как привел ее познакомиться с матерью, спустя какое-то время вся танцевальная компания кричала: «Горько!». После рождения ребенка он также быстро остыл к своей Татьяне. И до сих пор толком не понимал, как могло это произойти. Хотя, если не лукавить, рождение ребенка на Виктора произвело не лучшее впечатление. Как будто это случилось у соседей, когда плач малыша постоянно слышен за стенкой и мешает другим, рядом проживающим, спокойно жить.

Виктор Андреевич снова вспомнил день похорон матери. Был крайне удивлен появлением Татьяны. Она пришла вместе с сыном, как приходят домой. А он чувствовал себя «в гостях». Виктор подошел и хотел что-то спросить. Это наверняка была бы дежурная, никому не нужная фраза, например, «Здравствуй, как поживаешь?» или еще какой-нибудь трафаретный набор. Но Татьяна молча предупредительно подняла ладонь, как бы отгораживаясь от него и его глупостей, мол, «не надо никаких слов, все равно ничего стоящего не скажешь». Эта поднятая ладонь, словно пощечина, резко хлестанула его. Было стыдно, «хоть провались». Он отступил и более не делал попыток, но чувство неловкости, конфуза осело и не уходило. Как ни странно, обиды не было, просыпалось осознание – «так тебе и надо, догулялся. Куда ни кинься, везде не прав».

А с сыном поговорил, парню, видно, хотелось пообщаться с отцом, но путей к общению не существовало. У Виктора не было дельных вопросов и ощущения своего отцовства, все получилось искусственно, односложно и сухо. Эта единственная встреча с бывшей семьей навсегда оставила печальный укоризненный след в душе Свистунова. Спустя время впечатления затушевались, а теперь почему-то всколыхнулись новой, довольно яркой волной.

Вспоминал отношения с Эльвирой, ведь не все было плохо. Смутно подумалось: что-то неправильно, легкомысленно он сделал. Как-то видел ее издали. Она, как всегда, была ухожена, с новой прической, которая внешность ее значительно изменила, даже омолодила, тем как бы подчеркнула, что теперь она другой, свободный человек! Последняя подруга, почувствовав шаткость его положения, не задумываясь, исчезла. А Эльвира, наверное, так бы не поступила. В памяти перебиралось, текло. Одно уходило, вплывало другое, неизменна была гнетущая действительность.

Он бесцельно подошел к окну, глянул со своего этажа. Внизу на густой раскидистой кроне то ли сирени, то ли рябины увидел выброшенный с верхних этажей за ненадобностью увядший букет роз. Нежно-розовые поблекшие бутоны, припорошенные ранним снежком, покойно лежали, не долетев до земли. Они слово выполняли свою недоделанную работу – украшать жизнь и радовать смотрящих на них людей. Теперь же радость от них не исходила, а была только грусть, и еще возникали какие-то смутные чувства обидной отверженности: послужили, и полно… Он отошел от окна, снова опустился в кресло вместе со своим одиночеством и безысходностью…

Через несколько дней затворного сидения все-таки решился сходить и предложить себя в одном учебном заведении. Он шел по улице, сосредоточившись в себе, глядя под ноги. Для Свистунова вокруг никого не существовало. Был он и застрявшая занозой забота, ежесекундно напоминающая о себе.

Ему показалось, что кто-то произнес его имя. Он поднял голову – это была его бывшая сослуживица Любовь Васильевна. Добрая, можно сказать, благостная, душевная женщина. Она отличалась тем, что порой восторженно говорила об очень простых, незначимых вещах. Могла восхищаться незатейливым пейзажем или банальным словом. Редко на кого обижалась и не судачила о человеческих слабостях. Мир ей казался немного лучше, чем он был на самом деле. Она подошла к Свистунову.

– Здравствуйте, Виктор Андреевич, хорошо, что вас встретила, подумала и встретила. Значит, мысль материальна, – радостно улыбаясь ему и своей удаче. – Вы не торопитесь?

Он кое-как отключился от своих мыслей, ответил ей улыбкой, но, наверное, не такой оптимистичной, как следовало. Она увидела не свойственную ему озабоченность, раньше никогда такого не замечала и решила сразу перейти к делу.

– Виктор Андреевич, мы при центре занятости организовали тренинги-консультации для людей, находящихся в поисках работы. Теперь, сами знаете, не все ладно с устройством на работу, люди ищут себя в разных сферах. Надо бы помочь им, настроить таких людей на успешность, что ли, – она своим взглядом искала его понимания, – чтобы люди не опускали руки, вселить в них дух оптимизма, поддержать. Это же придает силы и уверенности в дальнейших поисках. Я помню ваши выступления, они были оптимистичные, как раз вселяющие тот самый дух, который многим сейчас крайне необходим. Хочу вам предложить проводить беседы на эти темы. Мы собираем желающих два-три раза в неделю, как получается. Эти тренинги платные, плата вполне умеренная, почти символичная. Поэтому и лекторы будут получать весьма скромно, но к зарплате небольшое подспорье. Как, найдете время заняться этими беседами?

Свистунов был немного растерян, в душе обрадован и озадачен. Только его испугало ощущение своей внутренней пустоты. Чего он скажет этим людям?

Как найти работу?

Так он сам ее найти не может, скоро с голодухи сдохнет.

Как стать успешным?

У него спрашивать об этом просто смешно. Для самого это вопрос вопросов. Он не знал, с какого бока к нему подходить. Вот в былые времена внушил бы и оптимизм, и уверенность в завтрашнем дне, описал бы светлое будущее, потому что там никто шибко не заморачивался. У него, да и всех была ежемесячно гарантированная зарплата, независимо от того, работал человек хорошо или сачковал. Некоторые получали даже за то, что просто приходили на работу. Теперь эта лафа прошла, наступила волчья жизнь, кто смел – тот и съел! Он не знал, что говорить встретившийся Любови Васильевне, но понимал, что отказываться от консультаций-тренингов невозможно, это не очень понятная, но спасительная соломинка, надо соглашаться.

– Любовь Васильевна, а почему вы думаете, что люди к вам будут ходить на эти собеседования? Где будете набирать новую аудиторию?

– Понимаете, мой муж работает в центре занятости. Он попросил организовать это мероприятие. В центр люди идут каждый день. Они заинтересованы разговаривать на эти темы, им это, если хотите, необходимо. Так что за посещаемость можно не беспокоиться. Это надо людям и центру тоже, тут все сходится…

– Хорошо, – Свистунов секунду обдумывал, что сказать по этому делу, наконец нашелся: – Мне надо взять ваши планы, вопросы, что ли… темы. Я должен войти в материал, подумаю, и мы с вами поговорим. Давайте обменяемся телефонами.

– Конечно. Я все вам приготовлю и передам. И еще один вопрос, – Любовь Васильевна по-деловому взглянула на Свистунова и продолжила: – В «центре» задумали выпускать ежемесячный бюллетень. В нем предполагается освещать работу центра и его районных филиалов, чтобы люди знали, что и о живущих на селе думают, и чтобы они владели информацией. Когда заговорили о бюллетени, я сразу подумала о вас. Вы человек легкий на подъем, мобильный, коммуникабельный, много общавшийся с простыми людьми и говорите хорошо…

Дальше речь Любови Васильевны Виктор слышал плохо, только какие-то отдельные звуки. Что-то внезапно обрушилось на голову и плечи Свистунова: «Неужели он производил такое впечатление на своих сотрудников?»

– Подумайте, дело живое, – услышал он последние слова Любови Васильевны, она с надеждой посмотрела на Свистунова. – При встрече скажете.

Они расстались. Свистунов сразу вернулся домой переварить, осмыслить происшедшее.

(Продолжение следует.)

• Расскажите об этом своим друзьям!