Крушение. Рассказ

Он пришел домой подавленным. Работы больше нет. Вставали простые жизненные вопросы: на что жить, есть, пить. Нависла пустота, в душе пропасть, казалось, что наступила непоправимая безвыходность.

Путь один – надо где-то найти работу. Уже хожено-перехожено – и все безрезультатно. Туда, где временно получал работу, больше не приглашали. Ему казалось, что нежелание продлевать с ним деловые отношения связано с интригами или непониманием чиновниками его личности. В себе искать причины не всем доступно, но он и не видел причин, которые не позволяли ему быть принятым на какую-то вакансию. Встала неодолимая проблема – куда идти? Опускались руки, исчезала надежда, уходила почва из-под ног. Денег нет даже на дорогу, хоть задавись. До спасительной пенсии еще целых четыре года. Как быть?

Он сидел один в однокомнатной квартире, доставшейся ему по размену с женой. Было слышно, как сочилась в унитазе вода, издавая тихое шипение. От водяной струйки уже давно образовалась яркая ржавая полоска. Звук сочившейся воды подчеркивал жизненную монотонность и одиночество. Казалось, в этой действительности до конца дней будет только этот звук.

Перед ним на стене висел его портрет, сделанный на каком-то курорте. На портрете был другой человек, не из этой жизни. Оптимистичный уверенный взгляд, щегольский пиджак с модно закрученными рукавами. Этот портрет благополучного человека никак не сочетался с имеющейся в квартире обстановкой, как будто он попал в обшарпанную квартиру совершенно случайно. Как быстро все изменилось. Теперь возникала, ширилась с нарастанием ностальгия по невозвратному времени.

Сломали страну, ее «внутренности», одной из деталек которой был он, Виктор Андреевич Свистунов. Все невостребованное выбросили на историческую свалку вместе со многими профсоюзными должностями, одну из которых он занимал, считая их никчемными нахлебниками. Было тяжко осознавать себя в таком провальном, беспросветном положении.

В новой действительности отношения между людьми стали строиться на других принципах. Первыми оживились и «проросли» те, кто и прежде не упускал случая отхватить ломоток от любого каравая, лежащего рядом. Вдруг (по-другому и не скажешь) в одночасье, как джины из бутылки, появились миллионеры, способные приобретать целые комбинаты, которые страна строила тысячами рабочих и инженерных рук. Остальным раздавали пустые бумажки-ваучеры, исчезнувшие так же быстро, как и появились. Теперь народившееся поколение и не знает, что это такое. А это был обыкновенный фокус иллюзиониста, только государственного масштаба, когда вместо банкнот людям выдавали иные знаки-купюры, сделанные из обыкновенной газетной бумаги. Надо было как-то научиться приспособиться к жизни в новых реалиях.

Некоторые, имея дипломы инженеров, педагогов и прочих специальностей, стали торговать одеждой, овощами, разной мелочью, в общем, каждый спасался как мог. Теперь надо было соображать немного не так, как это делалось в прежних условиях. Но, судя по всему, этого соображения, умения приспособиться у Виктора Свистунова не было, но и не только у него.

Таких, как он, жизнь вытолкнула на «обочину», не пощадив, не внимая никаким человеческим понятиям, просто и жестоко. Сколько раз ему на классных уроках в школе, а затем в институте на лекциях, а затем на семинарах, в беседах и длинных докладах повторяли, что человек человеку друг и брат, а оказывается, это совсем не так, а как раз наоборот. Он сидел и думал, почему ничего не складывается, почему в нем ни у кого нет нужды. В самом себе он причины не видел.

А ведь были у Свистунова славные, счастливые годы. Сейчас можно об ушедшем времени твердо сказать – да, счастливое! Была молодость, правда, это время жизни не бывает несчастливым за редким исключением. Он был полон сил, завтрашний день был ясен и твердо определен.

Испытывал на себе постоянные заинтересованные женские взгляды. Их было много, казалось, что никогда они не иссякнут. Выбирал, дарил любовь с легкостью и щедростью. Впереди маячило благополучие с восхождением по должностной лестнице и с более достойной зарплатой. Не исключался подъем до областного «верха», он, казалось, должен был обязательно состояться.

Первая ранняя женитьба оказалась неудачной. Скоропостижное рождение ребенка оказалось для него обременительным. Выяснилось, что еще не нагулялся. Хотелось продолжать свободную жизнь, а тут обуза совершенно некстати. Слава богу, удалось уехать в столицу на учебу – на высшие профсоюзные курсы. Все встало на свои места – свобода, независимость, свидания без обязательств.

Постепенно к концу учебы пришла мысль о том, чтобы не возвращаться на работу в родной город, а катануть куда-нибудь подальше. Из столичного далека родной городок поблек, масштабы тамошней деятельности теперь ему представлялись мелковатыми. Матери время от времени звонил, а жена забылась как дурной сон, к ребенку его не тянуло, отцовских чувств не испытывал.

Новая столичная любовь, казалось, затмила все, что было до этого.

«Вот оно, настоящее, как же я ошибался, принимая легковесные колебания души за любовь», – думал он. Теперь Виктор почувствовал глубокую, мощную волну, пришедшую откуда-то из глубины.

Эльвира, его любовь и сокурсница, была самостоятельной прагматичной натурой, чего нельзя сказать о нем. Не всем, правда, мужчинам нравятся такие женщины. Иногда казалось, что между ними нет ничего объединяющего. Он был хоть и не глубокий, не срывающий с неба звезд, но не конфликтный человек, уверенный в успешном завтра.

В повседневной житейской суетности трудно понять, кто на что способен и способен ли вообще. Они почти не расставались во время учебы. Перед выпуском Эльвира взяла ситуацию в свои руки – сделала предложение. Оно совпало с его чувствами к ней и желанием уехать куда-нибудь. Она со своей прагматичностью почему-то не заметила, что он не очень-то заботится о своей матери, не вспоминает сына. Они лежали поздними сумерками в комнате общежития.

– Будешь курить? – спросил Виктор.

– Нет, достаточно на сегодня.

– Тогда и я не буду.

Она секунду помолчала и предложила:

– Давай распределимся в мой город. Все-таки не с нуля начинать. Ты же не хочешь к себе ехать. Надумаешь, предложишь «руку и сердце» – я не откажу. Хотя медовый месяц мы давно справили, можно повторить. Как?

Виктор без раздумья, как будто уже знал ответ, сказал:

– Уговорила, – он улыбнулся и привлек ее к себе.

Они уехали вместе.

По приезде оба определились на работу в штат областного Совета профсоюза, только в разные отделы. Задачи перед руководством профсоюзов были простые и понятны каждому: сборы на демонстрации, субботники и воскресники. Распределение квартир, установление очередности в приобретении автомашин, мебели, ковров. Распределение путевок на отдых. Эти обстоятельства придавали месткомам солидную значимость. Работа была по нему. Присутствие на профсоюзных собраниях, обязательные выступления, к которым никто особо не прислушивался и не придавал им большого значения. Составление массы бумаг, отчетов, писем, телефонные звонки в различные большие и малые предприятия, где сидели такие же деятели, ожидавшие письма и звонки. Они тоже звонили, говорили, писали, составляли бумаги и выступали с такими же речами. Вся страна была опутана сетью профсоюзных чиновников с серьезными лицами. Недаром Ильф и Петров сразу увидели выгоду пребывания своих героев в рядах профсоюзов.

«Пиво только членам профсоюза!» – восклицали они в те далекие годы. Невольно любой потянется в славные ряды «школы коммунизма». Там существовало и действовало «на теплых» местах столько готовых персонажей для захватывающих литературных произведений в их стиле…

От той работы был и немалый прок. Можно было каждый год по льготной, а то и бесплатной путевке поехать передохнуть от изнурительного, непосильного труда в санаторий или круиз. Тот портрет, который висел у него на стене, и был сделан в одном таком круизе на взносы сограждан страны. Тем самым они как бы благодарили Виктора Свистунова за его серьезные, проникновенные речи на профсоюзных собраниях, за проведенные семинары и другую важнейшую общественную работу.

Так уж было заведено, что представители более высоких инстанций должны были присутствовать на отчетно-выборных собраниях. На одном таком собрании во Дворце культуры выяснилось, что сантехник не платил в течение года членские взносы.

– Как же вы допустили, что человек целый год не платит взносы? – удивился Виктор Андреевич.

– А что сделаешь? – оправдывалась молодая женщина, отвечающая за сбор взносов. – Силой, что ли, отнимать? Сознания никакого, хотя ему давали льготную путевку в местный санаторий недалеко от города. Он с удовольствием воспользовался. Я думаю, надо таких иждивенцев из членов профсоюза исключать.

– А в прошлом году он платил? – поинтересовался Свистунов.

– В прошлом году тоже не платил… – она немного замялась, но потом все же сказала: – Товарищ, фамилии его не помню, который приезжал к нам на собрание, как вы сейчас, посоветовал выделить ему материальную помощь, чтобы он этими деньгами погасил задолженность. Мы выделили, – она опустила глаза, потом беспомощно развела руками, – а он опять...

– Ну, что будем делать? – обратился Виктор Андреевич к собранию, потом спохватился и снова спросил: – А как он работает?

– Работает нормально, – ответила председатель местного комитета.

– Как в семье? Пьет?

– Нет, такого не замечалось.

Он секунду-другую раздумывал.

– Если хороший работник, к своим обязанностям относится добросовестно, не пьет, думаю, можно еще раз помочь. Но это будет последний раз, так и знайте, – обратился он в адрес провинившегося члена профсоюза. Всему есть предел, – строго предупредил Свистунов. – Давайте выделим ему материальную помощь для погашения взносов, чтобы не отнимать средства у семьи. Дети не виноваты, что их папаша такой несознательный человек.

Сборщица взносов вытаращила на Свистунова глаза: «Как можно за неуплату членских взносов материально поощрять да еще два года подряд?», но вслух ничего не сказала.

Но Виктор не заметил этого взгляда. Он был удовлетворен своим гуманным предложением, что проявил заботу и снисхождение к трудовому человеку, не остался равнодушным.

Он, бывая в разных учреждениях, как сейчас во Дворце культуры, обычно присматривал симпатичных женщин. Как правило, удача сопутствовала. Эта сборщица взносов ему приглянулась. После собрания он ласково заговорил с ней как бы по делу.

– Как вас зовут?

– Лариса...

– Лариса, давайте оставим после собрания всех членов местного комитета на несколько минут. Я сделаю небольшое сообщение для ведения дальнейшей работы.

Они сели кружком, Свистунов коротко высказал наставления «сверху». Немного поговорили, потом все вместе вышли из ДК. Шагая рядом с Ларисой, Виктор поинтересовался, как живется, большая ли семья. Ларисе хотелось чем-нибудь его «ужалить», бросить в глаза какую-нибудь колкость вроде того, что «у меня муж – умный, работящий мужик, не такой пустобол и дурак, как ты, он бы этого халявщика выпер из профсоюза, только пятки сверкнули, а ты ему премию. Вот так все хорошие дела и разваливаются благодаря таким бездарным руководителям, как ты...» Но пришлось сказать вежливо и спокойно:

– Живем нормально, муж фрезеровщик, его ценят, всегда хорошая, выгодная работа, дочка растет.

– У нас будет проводиться областной семинар, хотите поехать?

Она коротко взглянула на него: «Никуда я с тобой, пустобрехом, не поеду, еще чего не хватало», – и ответила:

– Спасибо, дочку не бросишь.

(Продолжение следует.)

• Расскажите об этом своим друзьям!