- ПУТЕВОДИТЕЛЬ:
- ЧТО ПРОИСХОДИТ?
- Новости: выбор тем
- НАШИ ПЕНСИИ И ПРАВА
- Пенсии и деньги: выбор тем
- Права и возможности: подробней
- Наша безопасность: темы
- ЗДОРОВЬЕ
- Здоровье: каталог болячек
- ДОМ, БЫТ И ДАЧА
- Дом, быт и дача: выбор полезных тем
- Еще полезные «не мелочи»
- НАШИ ВНУКИ
- Темы «внуковедения» — выбор
- СТИЛЬ ЖИЗНИ
- Психология и стиль: выбор тем
- ДЛЯ УМА И ДУШИ
- Чтение: темы
- Музыка из прошлого
- ...И еще для души!
- СОТРУДНИЧЕСТВО
Моя «сибирь». Фрагменты воспоминаний (часть 4) |
| Василий Козлов |
| 05 Августа 2023 г. |
|
Продолжение1998 год. Губернатором избрали Бориса Александровича Говорина. Это был первый губернатор, обративший внимание на жизнь писателей в перестроечное время, при нем начали финансировать полноформатную «Сибирь» и даже молодежный иллюстрированный журнал «Сибирь молодая», приложение к «Сибири», который мы создали совместно с Игорем Кушелевым.
Ранее:
В бытность свою градоначальником Б. А. Говорин в 1994 году поддержал идею русского эмигранта Александра Васильевича Шахматова и Валентина Григорьевича Распутина о проведении в Иркутске Дней русской духовности и культуры «Сияние России». Приезжали известные писатели, литературные критики, поэты, публицисты. В журнале обозначили новую рубрику – «Сияние России». К тому времени большинство писателей старой школы писали мало или вообще не писали по немощи своей или другим причинам, а приезд знаменитостей давал возможность оживить журнал, повысить его уровень. Получить новый текст от участников было не так-то просто, поэтому приходилось искать публикации в периодических изданиях, брать интервью. Валентин Григорьевич присылал из Москвы взятые им у авторов рукописи С. Куняева, В. Крупина, В. Курбатова, В. Троицкого, И. Гончарова и др. Его имя, его авторитет помогали мне и в общении с приглашаемыми знаменитостями. *** Сколько выдающихся имен, сколько великих деятелей русской культуры просияло на иркутской земле, вставших на защиту России, русского народа, выстоявших и победивших. Назову только некоторые имена, сохранившиеся в памяти с почтением и благодарностью: Леонид Бородин, Василий Белов, Игорь Шафаревич, Станислав Говорухин, Никита Михалков, Олег Платонов, Евгения Смольянинова, Сергей Кара-Мурза, Александр Панарин, Леонид Харитонов, Александр Ведерников, Виктор Лихоносов, Николай Зиновьев, Савелий Ямщиков и многие другие, чьи имена запечатлены в «Сибири» в подробной хронике, составлявшейся по итогам прошедших встреч с читателями. Мне несказанно повезло быть свидетелем и участником уходящей литературной эпохи. С началом перестройки, когда в Россию стала возвращаться русская эмигрантская литература, истинная история Белого движения, русская философия, количество рубрик и разделов увеличивалось, журнал расширялся в тематическом и смысловом наполнении. «Чужой среди своих…»Поддерживать высокий уровень журнала, особенно в провинции, нелегко. Москве легче, у нее в авторах вся страна, там происходит основной литературный процесс, а у нас слышны только отголоски, только дальнее эхо. И вписаться в это правило, стать на равных почти невозможно. И сделать журнал заметным на этом фоне не просто. В девяностые годы этого удалось добиться, о журнале говорили и писали и в Петербурге и в Москве и в других городах, называли его вторым «Нашим современником», который был знаменем русского движения. Журнал постоянно находился под критическим прицелом своих и «чужих». На меня, и соответственно на журнал пытались перекладывать вины за некоторые конфликты, возникавшие в творческом сообществе. Я уже писал об этом, поэтому воспользуюсь цитатой из своей же статьи «Цыганочка с выходом», публиковавшейся в «Сибири»: «Реальных свидетелей и участников тех событий остаются единицы, и вот на сцену выходит Диксон, который выдвигает свою версию, имеющую мало общего с происходившими в то время событиями, к тому же берет на себя сразу две роли: прокурора на пенсии и танцора, запутавшегося в собственных ногах: «Когда журнал «Сибирь», печатный орган писательского союза, начал публиковать «Протоколы Сионских мудрецов», из Союза сразу вышли Марк Сергеев, Дмитрий Сергеев и другие. Кобенков вышел одним из последних. Он пытался наладить с оппонентами какой-то разговор. Объяснял тогдашнему редактору «Сибири» (с которым они до того приятельствовали, обменивались стишками и о котором Кобенков писал хорошие отзывы), что эти «протоколы» давно получили заслуженную оценку, что это продукт российского политического сыска позапрошлого века, инструмент для провокаций, зубатовщина чистой воды. Но оказалось, что его никто не хочет слышать». Для точности замечу, что «выход» из Союза писателей «апрелевцев» произошел в начале 1989 года, а публикацию А. Нилуса «Близ есть при дверех» я начал в «Сибири» в 1991 году с четвертого номера, то есть более двух лет спустя. В подтверждение добавлю, что о произошедшем расколе писала Любовь Сухаревская по горячим следам (Разлад в благородном собрании//Сов. молодежь. 1989 г. 20 мая), так что произошел он до публикации «Протоколов» уже после выхода некоторых писателей из редколлегии «Сибири» и из Союза писателей России, но об этом ниже. Это первая ложь Диксона. Диксон иногда принижает значение и роль Анатолия Кобенкова в литературных кругах. И наши дружеские отношения сводит к «обмениванию стишками». Понятно, меня Диксон относит к тем, «с кем он (Кобенков) раньше общался, вдруг оказались монстрами, воспитанными на «распутинщине», которая взяла на вооружение «зубатовщину». Что тут скажешь, круто! Как будто автор учился журналистике по учебнику истории ВКПб и не удосужился уточнить термин «зубатовщина» в связи с изменившейся политической и общественной атмосферой. Оч-чень эффектно, ну чем не образчик РАППовских обвинителей образца 1930-х годов! У меня ощущение, что текст, который приводится как ответы Диксона на вопросы, родился в те далекие годы – уж больно знакомым ветром веет. Если говорить по фактам, то иркутское размежевание – только эпизод общесоюзного. Надежда Степановна Тендитник напоминает об этом: «Когда «Апрель» (всесоюзная организация писателей в поддержку перестройки. О создании организации было объявлено в 1989 году. Учредительный съезд состоялся в апреле 1990 года. Википедия. Замечание мое. – В.К.) принимал свои «Уставные принципы»… остановить новых реформаторов было уже невозможно. А дальше все покатилось как по накатанной колее. «Протоколы Сионских мудрецов» из книги Сергея Нилуса «Близ есть при дверех» кроме Иркутска были опубликованы после отмены цензуры во многих изданиях и выходили отдельной книгой. Здесь не было эффекта разорвавшейся бомбы. Для обиды был найден другой повод. В начале 1989 года «Сибирь» напечатала диалог писателя и критика о массовой культуре под названием «Дети Арбата или дети России?». Именно он и объявлен был причиной выхода из Союза писателей РСФСР». В нашей стране сложилась устоявшаяся практика обвинять в «антисемитизме» всякого, кто встает на защиту русской духовности и культуры, русских традиций, русского народа. Хулители почему-то считают, что свобода слова, провозглашенная нашей Конституцией, дарована исключительно им, и только они определяют, что можно, а чего нельзя говорить и печатать о том или ином явлении. Очередные внеочередныеПриведу один «криминальный» случай. У меня сохранилась газетная вырезка, в ней событие изложено в общих чертах верно. Я только проясню некоторые моменты, не совсем понятные сегодня. Вначале привожу текст заметки под заглавием «Выборы главного редактора журнала «Сибирь». 21 ноября 2001 года в иркутском Доме литераторов состоялись выборы главного редактора журнала «Сибирь». Василий Васильевич Козлов – редактор «Сибири» уже в течение 15 лет, и за все это время не было серьезных нареканий в его адрес. Что же произошло сейчас? Почему вот так, вдруг, иркутские писатели поставили вопрос о необходимости перевыборов главного редактора? В каждом издании редактор самостоятельно решает, какие тексты печатать, а какие нет – именно на нем лежит ответственность за качество статей, рассказов и т. п. Редакционный совет может только рекомендовать то или другое произведение, а принимает решение все-таки редактор. Так получилось, что недовольство писателей, чьи произведения были отклонены, привело к перевыборам. В начале ноября В. В. Козлов пришел на учредительный съезд Союза правых сил по приглашению В. В. Бронштейна, президента НПО «Сибатом» (в то время члена редколлегии журнала «Сибирь»). В. В. Бронштейн известен в городе как меценат, помогающий художникам, писателям и другим деятелям культуры. Хотя В. В. Козлов не разделяет политических взглядов СПС, он посчитал нужным в своем слове сказать о том, что в России множество политических партий, ведущих общество к расколу, и только культура (которая, кстати, находится в плачевном состоянии) может выступить связующим звеном, объединяющим все партии и движения. Позже в газете «КП Байкал» была опубликована информация об этом событии. Некоторые члены писательской организации присутствие В. В. Козлова на собрании СПС восприняли как измену. Все дело в том, что членом СПС является Чубайс, с именем которого связана перестройка и грабительская приватизация. Уже в то время партия, едва успев родиться, скомпрометировала себя. Практически за бесценок продавались крупнейшие предприятия страны. Многие иркутские писатели, так и оставшись приверженцами традиций социалистического образа жизни, категорически против Союза правых сил. Аргумент, который выдвинули оппоненты, звучал так: В. В. Козлов нарушил Устав Иркутской писательской организации. Мало того, его обвинили еще и в том, что он вступил в СПС, что на самом деле не соответствовало действительности. Уставом писательской организации ее членам не запрещено вступать в какую-либо партию. Кстати, в организации есть представители почти всех движений, которые существуют в обществе: монархисты, коммунисты и даже… язычники. Возможно, что за последнее время это единственный случай преследования человека «по политическим убеждениям» в нарушение Конституции Российской Федерации. На заседании Иркутской писательской организации 27 ноября в адрес главного редактора было высказано немало критики, реплики некоторых иркутских писателей выходили за все допустимые рамки. После четырехчасового обсуждения были выдвинуты три кандидатуры на пост главного редактора: Евгения Суворова, Владимира Карнаухова и Василия Козлова. Большинством при тайном голосовании (всех посторонних, не являющихся членами писательской организации, попросили покинуть помещение) был выбран В. Козлов. Очень жаль, что в наше время, когда культура находится в тяжелейшем положении, вместо того чтобы объединкнными усилиями, независимо от партийной принадлежности, встать на защиту культуры, писатели занимаются распрями внутри организации». *** Добавлю некоторые, проясняющие суть, подробности. Председателем писательской организации в то время был Ростислав Владимирович Филиппов, он был коммунистом и ярым противником свалившейся на нас американизации, он мог и не разбираться в моем «предательстве», а сразу принять сторону ратующих за вынесение приговора, но он был человеком мудрым, знающим цену газетному «демократическому» слову. Он переговорил с Бронштейном по телефону и прояснил, что произошло на самом деле. Виктор Владимирович сказал ему, что это он упросил меня выступить и сказать о положении культуры. Мнение Филиппова было важным на собрании, да и настрой «революционеров» был весьма решительным. Кто-то позвонил Распутину, сообщил о происходящем, и Валентин прислал на имя председателя телеграмму: если собрание проголосует против Козлова, то я выйду из состава редколлегии «Сибири». Замечу, что на каждом следующем писательском собрании кто-то обязательно поднимал вопрос о моем переизбрании. *** Если стремиться выпускать добротный журнал, каким-то авторам придется отказывать в публикации, а когда занимаешься этим десятилетия, то количество недовольных «отказников» достигает критической массы, периодически она выплескивается в организованные и стихийные недовольства. Для иного автора бывает достаточно одного отрицательного мнения, чтобы редактор стал врагом на всю оставшуюся жизнь. Понимающий автор способен понять, что не может писать одинаково «гениально», что и у великих писателей, наверное, бывают творческие кризисы, но объяснить это не каждому возможно: уровень вкуса и таланта не позволяет объективно судить о своем произведении, как говорится, не ведает, что творит. И в этом начало конфликта с редактором, а если таких авторов набирается достаточно, то редактора переизбирают тайным голосованием, независимо от того, достойный он делал журнал или слабый. Пока общий уровень литературного мастерства в писательской организации был высоким, пока были живы Н. С. Тендитник, А. В.З верев, С. Б. Китайский, А. К. Горбунов, Р. В. Филиппов и другие, чей талант и авторитет признавался в организации, всегда в спорных ситуациях приходили к разумному решению. Я никогда не стремился в правление, в редакторство, в секретарство, а если выбирали, старался исполнять порученное или взятое на себя честно и старательно, насколько хватало умения и совести, я мог трезво оценивать свой труд, а как на это смотрели другие, было для меня второстепенным, чувство выполненного долга было для меня важнее, может быть, поэтому неоднократные попытки «свергнуть» меня не достигали цели. Пришло время, и я начал подумывать и поговаривать о том, что пора на покой. Но кому передать журнал? Были писатели, которые, по моему мнению, могли достойно продолжить сложившуюся традицию, но никто из них не хотел брать этот груз на свои плечи, а в тех, кто стремился взять журнал, я не видел достойных. Так мне тогда казалось. *** На этом я решил поставить точку. Не потому, что нечего больше сказать, просто почувствовал логическое завершение того, о чем писал. Остались вне повествования многие события и имена, имена, достойные воспоминаний наших о их жизни и их литературных судьбах, я обязательно расскажу о них, если бог даст сил и времени. Все-таки почти тридцать лет редакторства – это многовато, и скажу для веселого сравнения, даже в нашем уголовном праве высшая мера наказания двадцать пять лет, а следующая – пожизненное заключение. Получается, что я поставил рекорд, предполагающий, может быть, включение в несуществующую книгу рекордов, никто до меня не преодолел этот срок даже на треть, а что будет дальше – увидим. Как говорится, продолжение следует. *** Такое дело либо-либо… Здесь ни подлогов, ни подмен… И вряд ли скажут мне спасибо За мой редакторский рентген.
Борюсь с карандашом в руке. Пусть чья-то речь в живом движенье Вдруг зазвучит без искаженья На чужеродном языке. (Мария Петровых. Предназначенье)
|
