Профессия лесная такая

Мы – лесоустроители, лесов родных хранители. С времён Петра Великого ведём мы свой отсчёт. России быть богатой, пока лесам, как злату, Как ценности народной достойный есть учёт! Галина Леонова.

Страна 18 сентября пятидесятый раз отметила День работника леса. И в этот же день прошли выборы в Государственную Думу и парламенты регионов. Будем надеяться, что избранная власть справится наконец и с «чёрными лесорубами», и с этим разбойным бизнесом в наших лесах. Власть наделяется властью не для того, чтобы быть безответственной и бездеятельной.

Я молодой специалист-таксатор. 1958 г.

А я рождён романтиком и путешественником. Меня всегда привлекали неведомые края и нехоженые тропы – необъятный, зовущий в свои загадочные чащи зелёный океан тайги. И этому зову я не стал противиться – так судьбе было угодно. В 1957 году я окончил Харьковский сельхозинститут по специальности «инженер лесного хозяйства» и был направлен на работу в Ташкентскую лесоустроительную экспедицию. Вся последующая трудовая деятельность была связана у меня только с лесоустройством. Это была моя работа, моя профессия, и я себя без неё не представлял. Я воспринимал её как перст судьбы, был предан ей почти суеверно и не искал пути иного – она стала для меня пожизненной, хотя предложения были лестные. Это не банально: я жил и обогащал свой труд опытом и знаниями, а мой труд обогащал меня материально и морально. Я преданно служил лесу, познавая его тайны и законы развития, добывая информацию о лесах, их состоянии и динамике, несмотря на тяжёлый труд лесоустроителя и драматические перипетии на пути к успеху, достигавшемуся часто сверхчеловеческим напряжением, ценой здоровья и даже риском для жизни. «Жизнь, конечно, хороший учитель, однако очень дорого берёт за свои уроки» – вот вывод народной мудрости. А в экспедициях привольная романтика часто чередуется с непредвиденным экстримом и форс-мажорными ситуациями, тем более что мы по полгода плевали на погоду, потому как вынуждены её игнорировать в силу сезонности и специфики нашей работы – она «не волк», однако в лесу.

Главным продуктом нашего труда является «Проект организации и развития лесного хозяйства на 10 лет» по предприятиям, занимающимися ведением лесного хозяйства – лесхозам, с приложением таксационных описаний лесного фонда (от лат. tahatio – «оценка») и карт лесов.

Как только в 1961 году была организована иркутская лесоустроительная экспедиция, я со своим другом, ещё со студенческих лет, Аркадием Васильевичем Вовк и супругами Лидией Потаповной Лядецкой и Еленой Петровной Вовк, отработав положенные три года после института в Ташкентской лесоустроительной экспедиции, движимые романтикой и надеждой на собственное благоустроенное жильё, променяли красивый, солнечный и «хлебный» город Ташкент на сибирский таёжный поселок Большая Речка, где первоначально временно базировалась экспедиция, приняв от Большереченского леспромхоза производственное здание и жилой фонд барачного типа, так как означенный леспромхоз к тому времени уже выработал свою лесосырьевую базу в бассейне реки Большая Речка и перебазировался в посёлок Малое Голоустное. Это были бревенчатые бараки с печным отоплением, водой, таскаемой с водокачки, и «удобствами» во дворе. Один такой барак, ставший первым жильём для первых специалистов, прибывших в экспедицию, стоял возле дороги Иркутск – Листвянка, заасфальтированной ударными темпами в канун ожидаемого приезда американского президента Эйзенхауэра в 1960 году. Предполагалось, что он посетит Листвянку, где якобы похоронена его мать. И то архитектурное убожество в стиле «баракко» со стороны дороги было обшито досками и покрашено, но приезд президента так и не состоялся из-за инцидента со сбитым советской ракетой самолёта-разведчика У-2, пилотируемым Пауэрсом. А барак тот стал исторической достопримечательностью Большой Речки, получив ироническое прозвище «эйзенхауэрский». Однако же, ну не парадокс ли, что история такой фортель выкинула – имя ныне действующего американского президента точь-в-точь созвучно русскому названию того самого бревенчатого «эйзенхауэрского» строения – Барак! Определённая доля комизма и мистики в этом, согласитесь, есть...

Экспедиция пополняла свои ряды за счёт молодых специалистов из вузов и техникумов, также приезжали специалисты из других экспедиций, привлекаемые перспективой строительства в Иркутске производственного здания и жилья. Но, увы, перспектива эта оказалась довольно призрачной, и текучесть кадров была большой. Оставались те, у кого надежда ещё теплилась, и самые стойкие и преданные лесоустройству специалисты, из которых впоследствии и сформировалась гвардия иркутских лесоустроителей, к которой отношусь и я, образно выражаясь, навсегда «зарыв свой пуп» здесь, проработав до пенсии.

Я прожил жизнь трудную, но интересную и вынес все испытания, которые она мне преподнесла, выполняя тяжёлые лесоустроительные работы, которые были очень нужны, высоко ценились, но низко оплачивались в отличие от геологических, хотя «зелёный друг» в народном хозяйстве не менее ценен, чем «чёрное золото». Мы были очень плохо оснащены технически и материально, а на лучшее государство не спешило раскошеливаться – оно только щедро обещало прекрасное будущее нам построить, и это мы должны были воспринимать как «свет в конце тоннеля». А мы были наделены своим Создателем смирением и терпением – всё равно ничего не изменить, а «терпение и труд, как известно, всё перетрут». Мы люди другой эпохи, другой породы, другой закалки. И мы, с теплящейся надеждой глядя в своё неясное будущее, «временно» прожили в тех стареньких бараках 14 лет, поскольку у нас ничего не бывает более постоянным, чем временное, как сказал кто-то из великих. В верхах зашевелились, когда экспедиция оказалась на грани развала из-за явной бесперспективности прозябания на Большой Речке, в ожидании жилья и рабочих мест, достойных человека, который полгода живёт в тесной сырой палатке, кормит полчища таёжных кровососов всех видов, в зной и в холод мозолистыми ногами мерит бескрайние таёжные дебри, делая достоянием известности лесные ресурсы для великой и, самое главное, не бедной своей страны. В конце 1971 года было образовано Прибайкальское лесоустроительное предприятие, в состав которого вошли Иркутская, Читинская и Якутская экспедиции, а позже была организована и 2-я иркутская экспедиция. В 1974 году предприятием было построено в Ново-Ленино трёхэтажное современное производственное здание, а в 1975 году завершено строительство 90-квартирного жилого дома. И мы стали жить и работать как белые люди. К сожалению, мой друг Аркадий Вовк давно на ложе вечности почил, прожив чуть больше 60 лет.

Бесспорно, лесоустройство всегда шло в ногу вместе с прогрессом науки и вычислительной техники, и располагает сейчас производственной базой, оснащённой самым современным оборудованием и технологиями, которые мы в своё время, базируясь на Большой Речке, не могли себе даже представить хотя бы иллюзорно.

Нашей альма-матер 16 января 2016 года исполнилось 55 лет со дня её создания.

Начальник партии Аркадий Васильевич Вовк

Иркутские лесоустроители за этот период славно поработали, приводя в известность её леса, чтобы во благо народа нива лесная цвела, а не бандитствующие «чёрные лесорубы» вострили на них свои разбойничьи топоры. И разбой этот в лесах области, как никогда, принял уже крупномасштабный характер, грабя государство на миллиарды рублей (в 2015 году на 3,5 миллиарда рублей только в Иркутской области). Увы, в наше время всем правит только корысть, суть которой проста: обогащайся любой ценой! А за счёт природных лесных ресурсов, которые тебе не принадлежат, это сделать проще, сбывая составами древесину «за бугор». Это уже похоже на действия лесной мафии.

Профессия лесоустроителя – это призвание, работа наша тоже «и опасна, и трудна»: постоянный риск несчастного случая иль в час недобрый повстречается голодный медведь, – и только вековая тайга будет шуметь над твоими обглоданными косточками, храня тайну трагедии. Так, в 1993 году на полевых работах в Магистральном лесхозе медведь-шатун напал на таксатора Петра Горового, от которого остались только нож и часы.

И вот я уже 84-летний пенсионер

За 12 полевых сезонов, проведённых мною в тайге в качестве таксатора и начальника партии, я на своей шкуре многое испытал. Надо мной не раз витала та, «с косой», и находился я порой на волоске от «царствия небесного»: однажды едва не разбился на перегруженном вертолёте; в дерево, к которому я бежал укрываться от грозы, перед моим носом ударила молния; случайно попал в каменный капкан; отравлялся болотным газом при форсировании болота; замерзал, не в состоянии разжечь огонь окоченевшими негнущимися пальцами; ко мне присасывались клещи, напиваясь кровушки, – слава богу, от энцефалита спасли прививки; переворачивался на моторной лодке, тонул и выплывал в ледяной воде в реке с нежным женским именем Лена; с косолапыми хозяевами тайги у меня были неожиданные и немыслимые встречи четыре раза, к счастью, не ставшие ни для меня, ни для них трагическими. На моей голове два шрама от «приключений», которые могли стоить мне жизни. Но это не те боевые шрамы, которые украшают мужчину, и которыми они гордятся. Видимо, всё же я в рубашке родился, но, откровенно говоря, не везло мне ни в смерти, ни в любви. Но работа зарубку свою всё ж таки оставила на всю жизнь – сухие мозоли на подушечках пальцев и подошвах стоп от постоянной многокилометровой ходьбы в кирзовых сапогах, хотя я тоже «спел бы гимн кирзовым сапогам за то, что на работе выручали». Всё прошло, всё ушло, но оставило в душе неизгладимый след. Как гласит народная мудрость, самое плохое в жизни, что она проходит...

• Расскажите об этом своим друзьям!