Горная чуя |
07 Июня 2012 г. |
Этот посёлок часто упоминается в местных СМИ. То там кончились лекарства, то продовольствие, то дизельное топливо для электростанции. Возможно, многие другие посёлки, удалённые от путей сообщения, находятся в таком же положении. Но Горная Чуя – это место, где началась моя трудовая деятельность геолога Горно-Чуйского рудоуправления треста «Мамслюда». Там мы с женой встретили замечательных людей, которые помогли нам освоиться на новом месте в самом начале трудовой деятельности. А гольцы, реки и леса, окружающие этот посёлок, и спустя пятьдесят лет я забыть не могу. Когда в августе 1958 года мы прилетели в посёлок Мама, то первое наше впечатление, что мы очутились на берегу Угрюм-реки из одноимённого романа В. Я. Шишкова. Казалось, что Шишков писал свой роман именно здесь, возможно, в этом ресторанчике на её берегу. Высокие горы, обрывающиеся к реке, стремительное течение почти чёрной воды и это небольшое здание ресторанчика, напоминающее постройки прежних лет – чем не декорация для его романа. За три года работы в тресте «Мамслюда» я много раз прилетал в этот посёлок. Тогда ещё между Горной Чуей и Мамой было регулярное авиационное сообщение, и я всегда с волнением ожидал момента, когда заросший лесом водораздел между Витимом и рекой Чуей внезапно оборвётся, и внизу, под крылом самолёта, откроется панорама посёлка Мама, заключённого между горным массивом и двумя берегами рек – Мамой и Витимом.
По работе мне приходилось посещать горные выработки на многих гольцах, разбросанных по территории района на десятки километров. Путь проходил по тропам или по тракторным дорогам вдоль речек и по водораздельным хребтам между соседними гольцами. Летом – верхом на лошади, зимой – на санках. Мне, городскому жителю, пришлось с азов учиться запрягать лошадей и ездить верхом. Не обошлось и без падений вместе с седлом под брюхо лошади. Но позже лошадь выручала меня в трудных ситуациях. Однажды летом я задержался на удалённых жилах и уже на половине пути в Чую понял, что до посёлка мне не добраться. В темноте продолжать путь через каменистые участки и частые пересечения реки с берега на берег было бы безрассудно. Недалеко от этого места, почти на вершине гольца, находился небольшой посёлок на жиле 330-й, но тропа к нему поднималась по крутому склону и проходила через лес по краю обрыва. В темноте ехать по ней было опасно, но и выхода не было. Тогда я полностью доверился своему коню, опустил поводья и, пригнув голову к шее коня, чтобы не наткнуться на ветки деревьев, направил коня к посёлку. Где-то внизу журчал ручей, но я уже ничего не видел. Лошадь знала дорогу и понимала, что скоро её ждёт отдых и хороший корм. Благополучно добрались до посёлка, отдохнули, а солнечным утром, уже не спускаясь обратно к Большому Довгокиту, продолжили путь по водоразделу рек Большой и Малый Довгокит. С хребта открывался такой замечательный вид на заросшие лесом отроги гольцов, что хотелось остановить коня и любоваться природой. Но времени на это, как всегда, было очень мало – работа есть работа. Наиболее удалённые горные разработки находились на водоразделе рек Чуи и Мамы. Отсюда, с вершины этого хребта, далеко-далеко внизу серебряной ленточкой просматривалась река Мама. Но там не было месторождений мусковита, а может быть, они ещё не были открыты, и с сожалением приходилось поворачивать коня и возвращаться в Горную Чую. В зимнее время верховых лошадей сменили сани, а к зимней одежде прибавился тулуп. Тропинки и дороги, по которым можно было проехать летом, сменили санные дороги по замёрзшим рекам, соответственно удлинив путь и время в пути. Долгий путь и мороз заставляли даже при тулупе периодически покидать сани и бежать за лошадью, чтобы хоть как-то согреться. Иногда на реке встречались наледи, скрытые под снегом, в которые лошадь по брюхо проваливалась в воду. Выводя лошадь с санями из снежно-водяной ямы, я, конечно, вспоминал рассказы Джека Лондона о зимней Аляске. Но одежда промокнуть не успевала, а на морозе превращалась в снежно-ледянистый панцирь. Часто, возвращаясь в санях от верховьев реки Большой Довгокит в Чую, я замечал на горизонте сверкающий в солнечных лучах своей остроконечной вершиной незнакомый мне голец. Его необычная форма, его заострённость и относительное превосходство по высоте над другими горными массивами заинтриговали меня. Этот голец находился на левобережье реки Чуи, где мы никаких работ не производили. Я поделился своими впечатлениями с коллегами, и летом мы отправились в поход к этой заинтересовавшей нас вершине. На второй день у подножия гольца нам встретилась ложбина, заполненная огромными глыбами каменного материала. В геологии такие каменные реки носят название «курумы». Глыбы медленно скользят вниз по склону, со временем постепенно разрушаясь и иногда удаляясь на довольно приличное расстояние. Вершина гольца действительно напоминала остроконечный пик, который в зимнее время блестел на солнце и так притягивал наше внимание. На скале стоял геодезический знак, свидетельствующий, что не мы первые побывали на нём (геодезисты всегда идут первыми в ещё неисследованные места). В Мамско-Чуйском районе почти каждый голец имеет своё собственное имя, возможно не официальное, а простонародное. Есть гольцы Решающий, Желанный, Заречный. Вероятно, и этот голец имел собственное имя, но в моей памяти он сохранился как Ставролитовый. Конечно, Мамско-Чуйский район не Швейцария и не Альпы – не тот климат, не те пути сообщения и нет комфорта для туристов. Но по красоте природных ландшафтов он бы мог поспорить с ними.
Тэги: |