«Дарю живое существо…»

От редакции: 29 июня у нашего внештатного автора, писателя и члена редколлегии газеты «Мои года» Владимира Максимова был очередной, предъюбилейный день рождения – ему исполнилось ни много ни мало, а 69 годков. Поздравляем коллегу с почти достижением «золотого возраста», желаем ему хорошего здравия и дальнейших творческих успехов в его нелегком, но благородном труде и публикуем его очередной рассказ.

Да, именно такие (и подобные им по содержанию) объявления – прямо на боковинах картонных коробок разного размера или листах бумаги стандартного формата, прикрепленных прозрачным скотчем к этим самым коробкам сверху, написанные от руки или напечатанные крупным шрифтом на компьютере, и попадаются на глаза здесь повсюду. На этом своеобразном импровизированном свободном от торговых ларьков пятачке возле трамвайной остановки «Центральный рынок», где и происходит бойкая торговля живым товаром. Кроликами, черепахами, породистыми и совершенно беспородными щенками и котятами, морскими свинками, хомячками и даже крысами. Котята и щенки – этого товара здесь всегда в избытке, особенно беспородного. И те и другие бывают совсем крохотными, с огромными испуганными глазами. Или, уже почти взрослыми, спокойно созерцающими толчею вокруг и глядящими на всю эту гомонящую публику (особенно коты) с неким философским спокойным безразличием и даже презрением.

Мимо данного пятачка я всякий раз прохожу, когда отправляюсь примерно раз в неделю пешочком за продуктами на рынок, где продукты можно купить подешевле. Благо, что живу я недалеко от этого злачного бойкого места, где посреди Сибири смешались Запад и Восток. Где всегда царит невообразимая толчея, напоминающая беспорядочное Броуновское движение, слышатся гортанные, громкие, по большей части веселые голоса перекликающихся между собой иноплеменных торговцев из Средней Азии и Закавказья – бывших союзных республик бывшего же СССР. Вплетаются в подобные переклички и редкие матерки рубщиков мяса, доносящиеся из подсобки, где они в окровавленных, некогда белых халатах и клеенчатых фартуках разделывают на огромных, будто плахи, чурках туши, которые были привезены местным людом с окрестных деревень и бурятских улусов, на пригодные для продажи куски. Проворно и даже изящно владея огромными топорами, очень напоминающими топор палача.

Как там, у нашего иркутского поэта Ростислава Филиппова обо всем этом хорошо сказано, вдруг вспоминаю я давно полюбившееся мне ироничное стихотворение, мысленно произнося его:

Скучные сибирские вокзалы

С цыганьем с семи и до семи.

Скучные сибирские базары

С темными кавказскими людьми.

И живут в Сибири только дуры.

И, конечно, только дураки.

Ведь везде – низки температуры,

Ведь повсюду – цены высоки.

Про себя я тоже точно знаю,

Что сибирский валенок, дурак.

Но Сибирь – страна моя родная,

И с ней не расстаться мне никак.

Поскольку я уже пенсионер, то на наш центральный иркутский рынок стараюсь ходить в будние дни, когда там народу хоть и много, но все-таки поменьше, чем в выходные.

Может быть, именно поэтому люди в этом месте кажутся мне не то что дураками, но совершенными бездельниками, праздно шатающимися в разгар рабочего дня и по самому рынку, и по прилегающей к нему территории, с открытыми торговыми рядами расположенными прямо на улице вдоль стен самого Центрального рынка.

И этот небольшой пятачок у трамвайной остановки – тоже как будто часть общих торговых рыночных площадей.

Обычно торгуют здесь живностью, как я заметил, женщины или, лучше сказать, тетки какого-то трудно определяемого возраста и вида. Не скажешь, что алкашки или бомжихи, но и приличными дамами их не назовешь. Большинство из них дымят папиросами с превращенными на них в «гармошку» бумажными мундштуками. Громко, порой с изящным матерком перекрикиваются друг с другом отдельными фразами. Делятся новостями. Домашними и всероссийскими. Получается этакий своеобразный клуб по интересам. И матюги у них бывают иногда настолько витиеватыми и изощренными, что даже и какого-нибудь просоленного ветрами всех морей и океанов морского волка они могут несказанно изумить виртуозностью слога.

Очень редко среди этих торговок, с дочерна загоревшими и огрубевшими руками и лицами возникают гордые дамы, предлагающие потенциальным покупателям «ну очень породистых и очень модных в этом сезоне» крохотных собачонок или лысых, страшных на вид, кошек с огромными ушами. Могут подобные дамы предложить и щенков, скажем, бойцовых пород с кривыми ножками и свирепыми мордами. Или ленивых на вид увальней «кавказской сторожевой», безмятежно дремлющих в картонной коробке со своими братьями и сестрами. С большими лапами, пушистой шерстью и добродушными глазами. Обычно таких щенков, даже в большой коробке, помещается не больше трех, так велики они. Однако дамы с породистой живностью в данном месте редки. Это территория беспородных щенков и котят, выброшенных своими хозяевами на улицу. И неведомыми путями попавших к торговкам живым товарам – тоже, как и они, беспородным.

Надо сказать, что цены на породистых щенков и котят весьма высоки, и покупателей возле таких коробок обычно почти не бывает.

Беспородных же щенков и котят из-за их естественного переизбытка «торговки» в основном отдают «за так». То есть бесплатно или за символическую плату, назначаемую самим покупателем. И совершенно непонятным становится, какую, собственно говоря, выгоду из этой «торговли» имеют сами «продавцы». Поскольку в основном на коробках с подобной живностью приделаны объявления именно такого плана: «Дарю котят» или: «Отдам в хорошие руки», или: «Дарю живое существо». И у коробок этих чаще всего можно увидеть детей, тянущих к вожделенной живности за руку своих родителей – отца или мать, оказавшихся с ними в этот час в этом месте. Ясно, что детишки, которым, по-видимому, не хватает любви, хотят обрести себе верного друга…

Вот и на сей раз возле одной из коробок с надписью «Дарю живое существо» я слышу такой диалог:

– Папа, ну посмотри, какой он хорошенький, – восторженно говорит худенькая бледная девочка полноватому, розовощекому мужчине лет сорока, держа в руках слабо, почти беззвучно мяукающего, испуганного от многолюдья и неумолчного шума серого пушистого котенка. – Давай возьмем его! – тормошит она отца, серьезного мужчину с пакетами овощей и картошки в обеих руках.

– А блох у него нет? – тоном ревизора спрашивает у торговки отец худосочной девочки.

– Откуда я знаю, – беззаботно отвечает та, мусоля в углу рта уже потухшую папироску. И сама обращается к толстячку с изрядным брюшком – отцу девочки: – Да вы не бойтесь, возьмите кошечку. Блохи будут – дустом ее обработайте – они и сгинут. А кошечка-то – видите, какая красивая, и сама уже молочко может пить. И к лотку приучена. И девочке вашей, видите, как нравится. Тем более что я вам ее за так отдам.

– За так нельзя, – солидно отвечает мужчина. Опускает на асфальт, видимо, тяжелый пакет с картошкой и лезет освободившейся рукой в карман брюк. Достает оттуда зеленую трешку, отдает ее торговке.

– Спасибочки! – все так же беззаботно отвечает обладательница живого товара, пряча три рубля в карман замызганной телогрейки, одновременно достав оттуда коробок спичек.

Чиркнув одну из них о коробок, она подносит огонек к потухшей папиросе и с явным удовольствием выпускает изо рта облачко белого дыма, словно говоря всем своим видом: «Жизнь удалась!».

Девочка же от счастья прижимает своего «пушистика» (так она уже не раз назвала котенка) мягкой шерсткой к щеке.

– Не делай этого, Лиза, – строго говорит отец. – Может быть, у него лишай. Надо его сначала ветеринару показать. Прививки там разные сделать, – удаляясь от ящика с котятами, назидательно наставляет дочь мужчина…

Сразу же после девочки с отцом к коробке с котятами подходит приличная, не без изящества одетая блондинка средних лет, довольно попыхивающая папиросой. С холодными, как лед, чертами лица.

В левой руке она держит пустой лоток для переноски животных и с брезгливым выражением лица спрашивает у торговки:

– А много у вас еще котят такого же размера, как вы только что продали?

– Таких уже нет, – лениво отвечает торговка, бесцеремонно разглядывая даму. – Есть побольше.

– Покажите, – не меняя выражения лица, просит блондинка. – Кстати, они у вас почем?

– Да по пятерочке отдам! – весело отвечает торговка.

– Может, сбросите цену? Мне несколько штук надо, – торгуется дама.

– Скину, чего ж не скинуть, – сразу соглашается торговка, не веря своему везению. И осторожно спрашивает: – А вам сколько котят надо?

– Штуки три-четыре, – с достоинством, сменив брезгливое выражение на своем лице, отвечает дама. – Есть у вас столько?

– Найдем! – все так же весело отвечает торговка.

Она достает из коробки белого пушистого котенка. По кошачьим меркам – уже не малыша, а скорее, подростка. Держа его в руках и вертя перед лицом блондинки, нахваливает свой товар:

– Видите, какой он беленький, пушистый, чистенький, прямо как первый снежок…

– Нет, он слишком большой, – капризно поджимает тонкие длинные губки дама. И спрашивает: – Они у вас все такого размера? Мне нужны поменьше. Двух-трех недель отроду.

– Да зачем вам такие малыши?! – искренне изумляется торговка. – С ними возни не оберешься. А эти уже самостоятельные, все умеют. Да и болеют малыши чаще, чем взросленькие. А эти еще и мышей ловить могут. Незаменимые в хозяйстве зверушки, особенно если у вас свой дом имеется…

Торговке явно не хочется упускать такую оптовую покупательницу, и она изо всех сил продолжает нахваливать котенка, вертя его, безразлично обвисшего в ее руках, почти перед самым носом блондинки.

– Нет, мне нужны котята поменьше, – продолжает упорствовать дама. – Такие, как вы девочке только что продали. Есть у вас такие?

– Нет, – обескуражено отвечает торговка. – Девочка последнего забрала. А для чего вам такая малышня-то? – спрашивает она почти безразлично, так, для порядка.

– Для моего удавчика, – гордо отвечает дама. – Ему необходим живой корм, чтобы он не забыл навыки охоты и шкурка у него чтобы не шелушилась от недостатка витаминов. Это мне мои друзья посо…

Дама не успевает договорить. В ее речь, как колун в чурку, вонзается вопль торговки:

– Ах ты сука драная! Вали отсюда! Пока я тебя саму живым кормом не сделала! – раскрасневшись, орет торговка, вертя головой. Будто бы призывая в свидетели праведного гнева своих товарок. – Вы посмотрите, бабы, че в мире-то делается?! Живой корм ей для ее шелудивого удава понадобился! Не продавайте ей, девки, ничего за ее поганые деньги!..

– Что вы на меня кричите?! Как вы со мной разговариваете?! – пробует защищаться дама, будто вспомнившая о том, кто она и кто стоящая перед ней торговка.

– Последние слова блондинки снова тонут в каком-то нечленораздельном вопле соскочившей со своего раскладного стульчика торговки, вцепившейся своей сильной рукой в волосы дамы.

Отчего у той, к немалому изумлению окружающих, с головы отделяется «скальп», а точнее, спадает парик. Который торговка после секундного размышления в сердцах бросает в грязную лужу. При этом вдруг расхохотавшись хриплым, скрипучим, как старое дерево на ветру, голосом.

– Ах ты стерва крашеная! – давясь смехом, едва произносит торговка. – Вали отсюда, я тебе сказала. И не появляйся здесь никогда…

Возмущенная и изумленная дама, поскольку много раз проверенная ею формула: «Я вам деньги – вы мне товар» на сей раз не сработала, стараясь не терять достоинства, поворачивается спиной к торговке и быстро семенит мелкими шажками на своих высоких каблуках с цветным лотком в откинутой левой руке и с перекинутым ремешком через плечо изящной дамской сумочкой к близкой трамвайной остановке. На ходу свободной рукой пытаясь пригладить на голове жиденькие, красноватого цвета волосы, сквозь которые на затылке видна довольно большая проплешина. Видимо, тоже от недостатка витаминов.

Через минуту она скрывается в безразличном ко всему людском потоке.

А торговка, грузно опустившись на свой раскладной стул, еще долго, возмущенно и недоуменно одновременно, мотает головой из стороны в сторону, зажав в углу рта снова погасшую папироску.

Задумчиво глядя на белый парик, лежащий у ее ног в грязной весенней луже, она лезет в карман телогрейки, достает оттуда спички и снова поджигает папиросу, выпуская через минуту изо рта белый, как легкое весеннее облачко, дымок.

• Расскажите об этом своим друзьям!