Заговорённые

В альбоме своего друга Юрия Беляева я однажды наткнулся на любопытный снимок, с которого на меня приветливо смотрел сам вождь народов. На мой вопросительный взгляд Юрий пояснил:

В окружении Сталина. Крайний справа во втором ряду – М. Беляев

– Обрати внимание на бравого молодого человека, что за спиной Сталина. Это дядя Миша – старший брат моего отца. Он был делегатом Всероссийской XIV партийной конференции и в перерыве Сталин сфотографировался с сибирской делегацией.

Так я узнал историю жизни Беляевых (заговорённых, как называли их односельчане): деда – Прокопия Никифоровича и двух его сыновей: легендарного наркома юстиции Восточной Сибири Михаила Беляева, который во время Великой Отечественной войны выполнял государственное задание особой важности, и Константина Беляева, что прошёл войну от Москвы до Восточной Пруссии.

Дед Прокопий

В дом деда нежданные гости нагрянули вечером, когда большая семья уселась ужинать.

– Кого там нечистая принесла, – недовольно пробурчал дед.

В дверь настойчиво забарабанили.

– Иди, мать, спроси, да не открывай всем подряд, – наказал он жене.

– Открывай, Прокопий Никифорович, не заставляй ждать! – приказал снаружи хрипловатый голос.

– Не пужай! Пужаный на сто рядов, – рассвирепел дед. – Наши все дома, шастаете тут по вечерам. Говорите, зачем пришли, и разговор закончен.

– Разговор наш весь впереди. Именем закона открывай. Требуется выяснить некоторые обстоятельства. Я уполномоченный Нечаев.

– Это другое дело, – смягчился дед. – Открой им, мать.

Едва щеколда отодвинулась, как в распахнутую настежь дверь буквально ворвались три здоровенных молодца. Один из них, высокий и крепко сбитый, с выгоревшими светлыми волосами, направился к деду, а двое застыли у порога.

– Беляев Прокопий Никифорович? Будем знакомы: уполномоченный Нечаев. Велено доставить в Балаганск, в уездный центр. Собирайтесь!

– Какой ты прыткий, Нечаев. Без всяких объяснений командуешь. Арестовать хочешь? Так я не враг советской власти. Чужого не брал, никого не ограбил. Напротив, всем помогаю.

– Враг не враг, разберёмся. Вон какие хоромы. Другие с голоду пухнут, а вы жрёте от пуза и первачком запиваете. Честным трудом, скажешь, заработал? Пора и поделиться с советской властью.

Дед от возмущения сжал кулаки и, вытянув сухие, жилистые руки, выпалил:

– Вот этими руками заработал и своим горбом, ишачил с рассвета до темна, чтоб прокормить детей. Тебе, пожалуй, это неведомо.

Окинув взглядом притихшую семью, сердито спросил:

– Воздухом прикажешь кормиться?

– Ладно, ладно, остынь. Разберёмся.

– Заладил: раз-берём-ся... Тебе ль не знать – мой старший сын чоновским отрядом командовал, бандитов ловил, а вы меня в кулаки записали.

– Сын, может, и ловил бандитов, а вот ты им способствуешь.

– Посмотрим, кто кому способствует, – пробурчал дед и, налив чарку, осушил одним залпом. Перекрестившись, отправился к выходу.

– Да что же это такое? – запричитала жена. – Не попрощался, ни слова – ни полслова.

– Не реви! Вернусь скоро. Нет таких правов, чтоб невинных сажать.

– Невинных, говоришь?! – подскочил к нему уполномоченный, – я всю Гражданскую прошёл и хорошо знаю вашего брата. Да вы за коровёнку удавите кого угодно.

От волнения глубокий шрам на его правой щеке, скрытый заросшей щетиной, побагровел, и лицо приобрело свирепое выражение. Но у деда ни один мускул не дрогнул, он невозмутимо разглядывал уполномоченного. «Шашкой, видать, полоснули, – спокойно подумал он, – бывалый тип, такие не церемонятся».

– Правильно думаешь, дед, – словно читая мысли, произнёс Нечаев, – человек я беспощадный. Но исключительно к врагам. А со своими последней краюхой поделюсь.

– Ну-ну, – процедил дед, – с бабами и стариками воевать – не хлеб растить. А пора бы. И коровёнку ты не в тот ряд пристроил. Давить надо тех, кто ни черта не делает и жрёт за счёт других. А мы свой хлеб едим. Так-то.

– Ты в чей это огород? – снова набычился уполномоченный.

– Понимай как хошь. Говорю, как разумею. Вокруг земли полно, паши, сей, собирай урожай, хлеб пеки. Так нет же – на печи с бабами зубоскалят, с голоду помирать будут, а на работу палкой не выгонишь. С чего ж достаток? А я чуть свет в поле, и мальцы со мной, они должны знать, почём фунт хлеба. Ванька-голодранец в поле собирается, когда солнце зашло, а я уже с пашни. Вот почему у меня закрома полны, а Ванька – голь перекатная. А ты меня с лодырем принуждаешь делиться. Выкусить не желаете?

– Ты, того, не зарывайся. Не посмотрю, что дед, тресну так, что последние зубы потеряешь, – потряс увесистым кулаком уполномоченный.

– На это вы мастаки. Треснуть – ума много не надо. Но мы, Беляевы, не из пужливых, могу и сдачи дать, по-стариковски граблями приложусь, до гробовой доски помнить будешь.

– Ну и говнистый ты, дед.

– Какой уж есть. Родители постарались.

Командир отряда

Михаил Беляев родился в 1899 году. Деревенские жители – поголовно безграмотные, на всю волость четыре начальные школы. Большинство за свой век дальше деревни нигде не бывали и понятия не имели о железной дороге, пароходах, фабриках и заводах.

Знаменательные дни – молебен по воскресеньям и праздникам в церкви под колокольный звон, созывавший всё население. Михаил был приучен ко всему: управлялся с резвым жеребцом, ходил в ночное пасти лошадей, умел пахать на сохе, косить, сеять.

Но особая тяга была у него к книгам – уходил на берег и читал запоем. Он один из немногих учился в школе, и как лучший ученик был направлен в Балаганск в уездную семинарию, которую окончил в 1917 году с похвальной грамотой. Следующим шагом был горный институт в Иркутске.

Шёл 1918 год. Из провинции приезжали такие же любознательные молодые люди, как Михаил. Они быстро знакомились и находили общий язык, горячо отзывались на красивые призывы молодой республики, возможно, порой даже не понимая сути лозунгов. Им нравились новые веяния, и они принимали всё это как должное. Когда в Иркутске власть перешла к Колчаку, объединившаяся молодёжь из числа семинаристов активно включилась в борьбу с контрреволюцией. В начале 1919-го Колчаком была объявлена мобилизация. За неявку на призывной пункт и отказ служить Михаил чудом не угодил за решётку. С этого периода и началась его активная работа в большевистской организации.

Тогда же Михаил Беляев прошёл боевое крещение в известной партизанской дивизии Дворянова. 22-летний Николай Дворянов, несмотря на молодость, уже имел за плечами богатый революционный опыт в Петрограде и Поволжье. Летом 1918-го его сослали в Александровский Централ, откуда он благополучно бежал, создав из пленников отряд.

За короткое время Дворянов вырос до командира партизанской дивизии. Отряд Беляева в районе села Олонки разбил рвавшихся на правый берег Ангары каппелевцев, сорвав далеко идущие планы противника обойти Иркутск с севера и выйти к Байкалу. Иркутск был освобождён от белогвардейцев, и в городе восстановилась советская власть. После этого последовало новое и неожиданное поручение:

– Есть мнение, товарищ Беляев, рекомендовать тебя, как проверенного и грамотного коммуниста, в чрезвычайный народный отряд (ЧОН). Ты местный, неплохо ориентируешься, хорошо знаешь людей.

• Хотите читать нас в социальных сетях? Пожалуйста: Одноклассники, ВКонтакте. А еще есть Яндекс-Дзен.

Ходил по лезвию ножа

Так Михаил Беляев был призван в отряд чоновцев. Опасность подстерегала ежедневно. Погони банд, перестрелки, засады стали нормой жизни. Но молодой красный командир проявлял не только мужество и смелость, а и зрелый подход к каждой боевой операции. Ловил банды и умудрялся в короткие периоды затишья готовиться к экзаменам.

Преподаватели даже не подозревали, что ещё вчера их студент Беляев чудом остался жив в кровавой перестрелке с бандитами, а бойцы отряда не знали, что их командир после боя всю ночь напролёт корпел над учебниками.

Это было бурное и интересное время. В сентябре 1922 года Михаилу оказали высокое доверие, избрав его делегатом первой Всероссийской комсомольской конференции, проходившей в Новониколаевске (ныне Новосибирске). А там уже его делегировали на VII съезд РКСМ в Москву. Незабываемый день – торжественное открытие съезда, на котором зачитали письмо-приветствие Ленина, сожалевшего, что не сможет присутствовать по состоянию здоровья. Инициативного и толкового молодого выпускника института направляют на партийную работу. В 1924 году он – секретарь райкома партии.

Но самое головокружительное назначение ждало его в 1928 году – Михаил Беляев занял пост наркома юстиции Восточно-Сибирского края. Огромное поле деятельности в масштабах Иркутской губернии и Бурятии и высочайшая ответственность, риск. Со многими методами борьбы с инакомыслящими он был не согласен, порой и сам ходил по лезвию ножа: один неверный шаг, и всё – ГУЛАГ. Но бог его миловал.

Памятный эпизод связан с ХIV Всероссийской партийной конференцией в Москве, где он был в составе делегации Восточной Сибири. Там произошёл поистине исторический случай. В перерыве конференции рядом с сибиряками неожиданно оказался Иосиф Виссарионович, и те попросили Сталина сфотографироваться с ними.

Сталин без колебаний согласился, еще и пошутил:

– Для меня это лестное предложение. Когда ещё представится случай сфотографироваться в кругу лучших людей Сибирского края.

Никто не догадывался, какая горькая участь ждёт многих из них, лучших сынов Сибири, да и всей России в период репрессий. Но тогда все были счастливы и горды.

...Перед войной Беляева перевели на край губернии – в северный посёлок Мама начальником геологической партии. Он с головой уходит в новое дело, открывая в себе ещё одну грань таланта руководителя и организатора.

Эти качества он проявлял на всех постах, а ему доверяли руководство крупных предприятий, в том числе иркутской слюдяной фабрики. Но самое ответственное задание выпало с началом Великой Отечественной войны.

Представили к ордену

С началом войны Михаил Прокопьевич рвётся на фронт, пишет одно заявление за другим: «У меня богатый военный опыт, прошу направить на передовую, где буду полезен Родине».

Ему отвечают отказом и поручают сверхответственное дело по поиску урана. Мотивировка предельно ясна: «Страна нуждается в стратегическом сырье. Ваша задача обеспечивать оборонную промышленность этой продукцией. Ваш фронт здесь. Найдёте залежи урана, представим к высшей награде Родины».

Михаил Беляев был выше этого, своё служение Родине видел не в наградах. Куда бы его ни направляли, он прежде всего руководствовался интересами дела. Так было и с этим назначением. Беляев включился в совершенно новое для себя дело и доверие оправдал. Только на его похоронах близкие узнали, что за строительство атомного городка он был награждён орденом Ленина. Сам он об этой высокой награде никогда не говорил. Его скромность и немногословность были поразительны.

• Еще истории из жизни, в некоторые из которых трудно поверить — по ссылке.

Гвардейский значок спас

Фашисты у стен Москвы. Вот в это пекло и бросили резервную часть Константина Беляева. Адские бои круглосуточно, на глазах гибли боевые товарищи, а Костя словно заговорённый. Первое ранение получил в 1943 году в битве под Курском. Медсанбат – и снова на передовую в составе Третьего Белорусского фронта под командованием самого молодого генерала армии Черняховского, о мужестве которого ходили легенды. В Прибалтике, под Кёнигсбергом, Иван Данилович всегда появлялся на штабной машине в непосредственном очаге сражения, чтобы лично руководить боями. Бомба разорвалась сзади машины, командарма смертельно сразил осколок. На столе у Сталина так и остался неподписанным приказ о присвоении дважды Герою Советского Союза Черняховскому звания маршала.

Константина Беляева злой рок миновал. Прошёл всю Прибалтику, брал Витебск, Кёнигсберг, другие города. Закончил войну в Восточной Пруссии, где его от верной гибели спас гвардейский значок, принявший на себя смертельную дозу осколка. Судьба сберегла его и той холодной ночью, когда лежали вдвоём с командиром роты в окопе под открытым небом. К утру, когда от стужи стало совсем невмоготу, командир сказал:

– Пока не рассвело и фашист нас не видит, разогреться нужно. Давай, Беляев, марш-бросок туда и обратно.

Выскочили из окопа в момент артобстрела.

– Вот, сволочи, погреться не дают, – ругнулся ротный. – Но делать нечего: одна нога здесь, другая – там. Вперёд!

Когда вернулись, глазам не поверили: вместо окопа – воронка.

– Ну, сибиряк, в рубашке, видимо, мы родились, – вымолвил капитан.

– Заговорённый я, – пробасил Беляев. – Одно ранение за войну.

– Везунчик, – сухо улыбнулся ротный, – а меня почти всего изрешетили, три раза с того света медики возвращали.

Ротного убили в мае 1945 года. Константин Беляев вернулся с двумя трофеями, которыми гордился не меньше, чем орденами: он привёз два немецких ружья известной фирмы «Заур три кольца». Для охотника – царский трофей.

P. S. Ну, а мой друг Юрий Беляев, известный в прошлом футболист, а затем один из руководителей крупной энергоремонтной компании, не без гордости всегда говорил: «Мне повезло пройти школу жизни моих дядьёв, она помогала мне по жизни, особенно тогда, когда ставились на весы порядочность, честность, доброта, отзывчивость. Зло отметалось, протянуть руку помощи тем, кто больше нуждается, – это в крови. Так жили предки, так живём мы и, надеюсь, будут жить наши потомки».

• Расскажите об этом своим друзьям!