ЖИЗНЬ НА ПЕНСИЮ
ПОДРОБНОСТИ
ДЛЯ ДУШИ
НА КАЛЕНДАРЕ
ОБЩЕНИЕ
ПАРТНЕРСТВО

Тайны и загадки женского тела
По инф. polit.ru   
14 Марта 2023 г.

Для науки женское тело долго оставалось «темным» — неизведанным, таинственным и бесстыдным. Однако поколения ученых сменяются, и сегодня исследователи готовы представить невероятные и захватывающие факты, которые свидетельствуют о настоящих чудесах физиологии женского тела. Подробнее об этом можно узнать из книги Рэйчел Гросс. Ниже предлагаем прочитать небольшой фрагмент.

О чём рассказало учёным женское тело

Для греческих врачей матка была не обычным органом, а зверем, который рыщет повсюду, томимый жаждой секса и материнства. «Животное внутри животного, — писал врач Аретей из Каппадокии во II веке. — Одним словом, она совершенно беспорядочна». (Пенис тоже воспринимался животным, так что в греческие времена такое понимание было вполне обычным.) По сравнению с мужчиной женщина более влажная и губчатая, но ее матка — легкая и сухая. Из-за этого она якобы всегда охотится за влагой, и поиски провоцируют ее контакт с другими внутренними органами. Не достигнув своих целей, она впадает в угрюмость и меланхолию, вызывая хаос во всем женском теле. Она колотит по кишечнику, легким и сердцу, что может привести к обмороку, спазмам или удушью ее обладательницы.

Это «чрезвычайное страдание», как выразился Платон, вызвано тем, что женщина позволяет своей матке оставаться бесплодной слишком долго после полового созревания. Этот орган, согласно текстам Гиппократа, был «источником всех болезней». Наиболее часто описывалось состояние hysterikê pnix, или «удушье матки», когда она будто дергалась вверх и вниз по телу. Особенно уязвимыми перед этим недугом считались вдовы и молодые незамужние женщины. Но когда матка ускользала, ее можно было привлечь обратно запахом. Если орган было необходимо поднять, врач размахивал душистыми веществами перед носом дамы, если опустить — он клал их рядом с нижней частью тела. Другие методы лечения были не так приятны. Один из них — окуривание, при котором во влагалище через тростниковую трубочку вдували горячий воздух1. Еще один — тугое перевязывание живота, так врачи намеревались удержать матку на месте. И наконец, кровопускание путем прикладывания пиявок к шейке матки или половым губам.

Сегодня слово «истеричка» часто употребляют для того, чтобы списать женщин со счетов как иррациональных и сверхэмоциональных. Но в Древней Греции это был медицинский диагноз. Лечение всегда оставалось одинаковым: «святая троица» брака, секса и беременности. Считалось, что половой акт обеспечивает необходимую влажность и взбалтывает жидкости организма. Младенцы же были смыслом существования матки: они утяжеляли ее и удерживали на нужном месте. Греки описывали этот орган как печь, в которой варится мужское семя, чтобы зародилась новая жизнь. Но печь должна что-то нагревать, иначе она перегреется сама. А если женщина слишком долго не беременеет, она становится восприимчивой к движениям матки и сопутствующим заболеваниям. Матка, как и женщина, должна быть занята.

Вы, возможно, думаете, что появление техник вскрытия трупов должно было привести к корректировке представления о блужданиях матки. Но нет. Во II веке Гален, упорно игнорируя клитор, подтвердил, что матка на самом деле не свободно перемещается по организму: она прикреплена к стенкам таза гибкими связками, или мембранами. Он сделал вывод: болезни матки на самом деле вызваны тем, что эти связки набухают кровью, а также мужским или неоплодотворенным женским семенем, которое разлагается внутри и выделяет вредные вещества. Вследствие более влажной натуры женщинам нужно ежемесячно кровоточить, чтобы избавиться от лишней жидкости в организме и избежать печальной участи.

Пришедшие на смену Галену знали о связках матки, но многие просто включили эту новую анатомию в старую структуру. Одни говорили, что матка движется, но ее тянут обратно высокоэластичные связки. Другие продолжали рекомендовать ароматерапию, мотивируя это тем, что она может расслабить или напрячь эти связки. Идея блуждающей матки перекочевала с Запада на Восток и веками господствовала в медицине, как утверждает Хелен Кинг, профессор классических исследований Открытого университета Великобритании, в публикации «Однажды в тексте: истерия от Гиппократа». Даже нюхательная соль Викторианской эпохи объяснялась той же логикой: предполагалось, что она приводит в чувство падающую в обморок женщину, возвращая на место ее матку2.

Почему идея блуждающей матки была такой живучей даже после того, как прогресс в изучении анатомии доказал ее ошибочность? У Кинг, исследующей отношение к менструации в Древней Греции, есть своя теория. «Это очень действенный способ удержать женщин на месте, — считает она. — Так можно заставить их сосредоточиться на деторождении. А другие варианты существования объявляются угрозой для их здоровья».

Объяснения истерики менялись, но одно оставалось постоянным: она считалась заболеванием с биологическими причинами. И пусть оно ограничивало женщину ее репродуктивной функцией, оно хотя бы давало твердый диагноз, название ее боли. К ХХ веку ситуация начала меняться. Вскоре медицина стала считать истеричных женщин не пациентками, страдающими телесным недугом, а невротичками, все проблемы которых кроются в голове. К 1900 году слово «истерика» практически утратило связь с маткой.

Чем объясняется такая резкая перемена? За это мы можем снова поблагодарить Фрейда.

***

Француженка в обмороке откидывается назад. Ее глаза закрыты, грудь в корсете выпячена вперед. Над ней, толпясь, склонились несколько бородатых джентльменов. В центре сцены, изображенной на картине 1887 года «Клинический урок в Сальпетриер», седовласый мужчина в черном костюме указывает на нее жестом. Он иллюстрирует ее позу: пассивную и безвольную, тело перекинуто через руку ассистента и выгнуто дугой. Это классическая поза истерика. Картина на десятилетия станет культовым изображением истерии.

Седой мужчина на полотне — Жан-Мартен Шарко, невролог и директор Сальпетриер, психиатрической лечебницы под Парижем. Он получил известность благодаря выявлению таких заболеваний, как рассеянный склероз, афазия, синдром Туретта и боковой амиотрофический склероз (БАС), который во Франции до сих пор иногда называют болезнью Шарко. Но его любимым увлечением всегда была истерия. В XVII веке она чуть не умерла недостойной смертью, запутавшись не в науке, а в колдовстве и демонах. Шарко возродил ее из пепла. Другие высмеивали истерию как болезнь ведьм и симулянтов, а он утверждал, что на самом деле это органическое заболевание — просто оно поселяется в мозге, а не в репродуктивных органах.

Ко времени Шарко психиатрические больницы вроде Сальпетриер распространились по всей Европе, и многие из них были заполнены так называемыми истериками. Стандартные методы лечения XIX века оставались ничуть не менее жестокими, чем в Древней Греции: пиявки, таблетки, мышьяк, опиаты, принудительная рвота. У Шарко были свои подходы. Каждый вторник в созданном им для этой цели амфитеатре на пятьсот мест он демонстрировал истерический приступ, гипнотизируя пациентку звуками гонга или камертонов. Он стал считать эти приступы прекрасно поставленным танцем, длящимся пятнадцать-двадцать минут, в котором жертва выполняет одни и те же шаги: негнущаяся, прямая поза, пафосные, похожие на цирковые жесты рук и ног (Шарко был большим поклонником цирка) и, наконец, падение в обморок по дугообразной траектории. Он проиллюстрировал эти этапы цветным мелом на доске.

Демонстрации Шарко были драматичными и слегка эротичными, с обилием корчей и стонами. Он утверждал, что может остановить приступ с помощью экспериментальных методов вроде гипноза, «животного магнетизма» и электричества. (Кроме того, он считал, что истерические припадки можно вызвать или остановить путем надавливания на яичники, и изобрел для этого жуткое с виду устройство под названием «компрессор яичников».) В итоге его представления объявили мошенничеством, и истерия как диагноз в Париже исчезла. Но это не помешало одному молодому неврологу принять эстафету.

В 1885 году одним из слушателей Шарко был студент- медик по имени Зигмунд Фрейд. Он работал тогда в неврологической лаборатории Эрнста Брюке, где сравнивал мозг лягушек, раков и миног. А в Париж приехал на полгода поучиться у Шарко. Как и другие зрители, Фрейд был ошеломлен увиденным. Особенно его заинтриговали выводы Шарко о мужских истериках и его попытки показать, что болезнь возникает не из-за матки, а из-за какого-то невидимого повреждения нервной системы. В своих наблюдениях он пошел дальше: по его мнению, в основе болезни лежала не физическая травма, а «психологический шрам, образовавшийся в результате травмы или подавления», который проявлялся в физических симптомах.

Фрейд вернулся в Вену, желая убедить коллег в достоинствах гипноза при лечении истерии. Но когда начал читать лекции о мужской истерии, его встретили насмешками. «Дорогой мой, как же можно говорить такие глупости? — сказал ему один скептически настроенный пожилой хирург. — Hysteron (sic!) означает “матка”. Как же мужчина может быть истеричным?» Фрейд не согласился. Он писал, что связывать истерию с маткой ошибочно. Само это слово — «осадок преодоленного уже в наши дни предрассудка, связывающего неврозы с заболеваниями женского полового аппарата».

Он утверждал, что истерические симптомы вроде нервного покашливания, болезненного дыхания, мигрени, тревожности и немоты могут поражать и мужчин, и женщин. «Истерия ведет себя так, будто анатомии не существует или она ничего о ней не знает», — писал он в 1893 году. Фрейд поменял симптомы местами: теперь не менструальные проблемы вызывали тревогу и неврозы, а сами они проявлялись в биологических симптомах. Матка стала блуждающей уже не в буквальном, а в метафорическом смысле.

Истерия для Фрейда стала ступенькой. Вырвав болезнь у врачей, он смог приступить к своему главному проекту: показать, что все неврозы рождаются в уме и, в частности, в травмирующих сексуальных воспоминаниях или сексуальном конфликте. Истерия послужила доказательством его аргумента о том, что, заставляя пациентов заново переживать травмирующие воспоминания, он может избавить их от неприятных физиологических симптомов. В 1895 году он и его коллега, венский врач доктор Йозеф Брейер, опубликовали «Исследования истерии», где Фрейд впервые изложил свой тезис. «Истерики, — заключали они, — страдают главным образом от воспоминаний». Иными словами, всё у них в головах.

Неудивительно, пожалуй, что отход от биологического объяснения причин и обвинение женщин в их заболеваниях совпал с подъемом феминизма первой волны в Европе и борьбой за избирательные права. По мере того как женщины стали активнее участвовать в общественной жизни, выходя за границы домашнего очага, врачи начали беспокоиться, что эта неестественная напористость приведет к ухудшению их здоровья. Они опасались, что высшее образование и карьера будут способствовать перекачке крови из матки в мозг. Но вскоре в их заявлениях появился оттенок осуждения. «Лекарства» вроде гистерэктомии, овариоэктомии и беременности теперь стали больше походить на наказание3.

Вместо того чтобы обвинять матку, Фрейд, не тратя времени попусту, сразу обвинил женщин.

***

Сама матка никогда особенно не интересовала Фрейда, разве что как tabula rasa, на которой он мог построить свою психиатрическую империю. Кроме нескольких случаев, когда мужчины хотели родить, и одной женщины, перенесшей «истерическую беременность», в результате которой она никого не родила, матка в его текстах почти не упоминается. Но хотя гинекологическая анатомия почти не изменила его теории, последние глубоко повлияли на гинекологию.

Как и Шарко, Фрейд рассматривал эту болезнь в качестве невроза «равных возможностей», который поражает мужчин так же часто, как и женщин. Однажды он даже упомянул о преодолении своей «маленькой истерики». Однако подавляющее большинство его пациентов с истерией (и почти все те, кто участвовал в его тематических исследованиях) были женщинами. (Мужчинам с идентичными симптомами обычно ставили такой диагноз, как неврастения, или контузия, — сейчас ее называют посттравматическим стрессовым расстройством.) Женщины, по мнению Фрейда, по своей природе более склонны к нервным расстройствам из-за сексуальных конфликтов, с которыми они сталкивались на своем извилистом пути взросления. И именно они в основном передают склонность к истерии по наследству.

В 1980 году истерия была окончательно исключена из Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам. Но она осталась в группе диагнозов, известных как психосоматические. «Истерия, переодетая в современные одежды», как выразилась журналистка Майя Дюзенбери в своей книге «Причиняя вред» (2017), и вся эта группа считались женскими недугами: у женщин их диагностировали в десять раз чаще, чем у мужчин. На самом деле, по утверждению Дюзенбери, женщины несоразмерно больше страдают от малоизвестных болезней, таких как синдром хронической усталости, возможно, отчасти из-за отличий в иммунной системе или других биологических особенностей. Тем не менее, когда врачи не могут быстро объяснить симптомы, их по умолчанию относят к одной из психологических категорий.

Между тем болезни, которые действительно возникают из-за матки, такие как эндометриоз, некоторые по-прежнему отвергают как фрейдистские проблемы психики4. Когда Эбби Норман впервые обратилась к врачам с симптомами эндометриоза, будучи студенткой колледжа, они высмеяли ее теории. «Вероятно, в детстве к вам приставали, и это всего лишь защитная реакция организма», — сказал ей один врач. «Проблема — у вас в голове», — заявил другой. Ей поставили диагноз, когда ей было уже за двадцать, и врачи решили, что ее приоритет — дети.

«То, что действительно меня беспокоило, — боль, тошнота, полный отказ от всего, что я любила и что доставляло мне удовольствие (еда, танцы, секс), — казалось, никого так не заботило, как моя фертильность, — написала она в своих мемуарах «Спросите меня о моей матке» (2018) 389. — Как, интересно, я забеременею, по мнению врачей, если не могу заниматься сексом? Что, если бы я сказала: “Хорошо-хорошо, у меня будет ребенок, но как, скажите на милость, мне это сделать, когда секс мучительно болезнен и я не могу терпеть проникновение в себя столько, сколько нужно, чтобы произошло оплодотворение? Почему недостаточно того, что я молодая женщина, которая хочет быть сексуально активной, но не может?”»

Предположение, что конечной целью женщины было материнство, так глубоко укоренилось, что временами врачи даже не удосуживались спросить об этом желании саму Норман. Во время первой диагностической операции по поводу эндометриоза хирург обнаружил большую кисту, из-за которой сместился яичник и перекрутилась прилегающая маточная труба. Вместо того чтобы удалить кисту, хирург лишь дренировал ее, чтобы она не угрожала фертильности. Боль вернулась через несколько недель. Норман не слишком беспокоилась о своей способности рожать, ей просто хотелось избавиться от боли. Болезнь мешала отношениям с парнями, поступлению в колледж, она постоянно стыдилась ее. А врачи внушили, что она сама навлекла на себя всё это: из-за желания делать карьеру, иметь секс, из-за того, что не хотела детей. Как сказал бы Фрейд, из-за нежелания приспосабливаться к своей женской роли.

1. Это мало чем отличается от современных паровых душей.

2. Врач XVI века Уильям Гарвей, хотя и добился больших успехов в понимании того, как циркулирует кровь в организме, тоже писал, что истерика вызвана «нездоровыми менструальными выделениями», связанными со «слишком долгим отсутствием брака».

3. Некоторые всё же признавали, что эти решения не устраняют проблему. Одним из таких людей была Лидия Пинкхэм, домохозяйка из массачусетского Линна, ставшая предпринимательницей. Она увидела, что врачи-мужчины не проявляют понимания потребностей пациенток или сочувствия к ним. «Что мужчина знает о тысяче и одной боли, свойственной женщине?» — написала она в своей широко разошедшейся брошюре «Трактат о женских болезнях» (впервые опубликованной в 1901 году). В ней прямо и понятно описано строение репродуктивных органов и биология овуляции, оплодотворения и беременности на примерах разных женщин. К сожалению, главной целью автора было продать свою «Растительную смесь» — запатентованный настой на сушеных травах и корнях, который, как утверждалось, облегчал боли при менструации, менопаузе и многочисленных заболеваниях матки. Позже выяснилось, что основным ингредиентом был спирт.

4. Некоторые ученые утверждают, что истерия — не выдуманная болезнь, на самом деле она всегда была замаскированным эндометриозом. «Если это так, то это будет один из самых массовых ошибочных диагнозов в истории человечества, из-за которого женщин на протяжении веков убивали, сажали в сумасшедшие дома и обрекали на жизнь в непрекращающейся физической, социальной и психологической боли, — пишут три брата Нежат, хирурги и специалисты по эндометриозу из Ирана, в статье от 2012 года. — Количество жизней, которые могли быть затронуты такими ошибочными диагнозами за много веков, ошеломляет».

  • Книгу Рэйчел Гросс «Vagina obscura. Анатомическое путешествие по женскому телу» (перевод Ирины Матвеевой, Анны Рахманько) представляет издательство «Манн, Иванов и Фербер».
  • Научный журналист Рэйчел Гросс получила уникальный доступ к новейшим исследованиям. Она приглашает читателей в анатомическое путешествие по удивительному миру, где матка восстанавливается, яичники продуцируют новые яйцеклетки, а клитор пульсирует, словно мерцающий вулкан нервов.

На нашем сайте читайте также:

Polit.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!

Тэги:

У нас есть похожие статьи и новости: